Обрядовая сторона древнегерманского язычества.

Скандинавское язычество – это суровая религия сурового народа. Там фигурировали человеческие жертвоприношения. Кроме того, были и животные жертвоприношения. Они совершались по разному поводу, во время праздников, при закладке дома глава семьи мог совершить жертвоприношение, перед битвой и особенно после победы. В древневерхнегерманском языке существовало слово «совершать жертвоприношение»- bluoz[xlix]. Страбон так предает человеческое жертвоприношение у древнего германского племени кимвров: «Передают, что у кимвров существует такой обычай: женщин, которые участвовали с ними в походе, сопровождали жрицы-прорицательницы, одетые в белые льняные одежды, прикрепленные на плече застежками, подпоясанные бронзовым поясом и босые. С обнаженными мечами эти жрицы бежали через лагерь навстречу пленникам, увенчивали их венками и затем подводили к медному жертвенному сосуду вместимостью в двадцать амфор, здесь находился помост, на который восходила жрица и, наклонившись над котлом, перерезала горло каждому поднятому туда пленнику. По сливаемой в сосуд крови одни жрицы совершали гадание, а другие, разрезав трупы, рассматривали внутренности жертвы и по ним предсказывали своему племени победу»[l].

Возможно, этот обряд сохранился и до эпохи викингов, правда, он не совершался регулярно, но нам известно, что в тот период в ходе погребальной церемонии и ритуалов жертвоприношения убивали множество животных. Жертвоприношения были связаны как с земледелием, служа для улучшения урожая, так и с охотой и войной. Если одерживали победу, то жертв посвящали Одину (у германцев Вотан) и Тору (Донар) - богам войны, а если жертвоприношение свершалось для земледельческих целей, то его посвящали Фрейру. В честь Одина жертв вешали, для Тора их резали на камне, а для Фрейра топили[li].

В болотистой местности северной Ютландии, у Раппендама, нашли повозки, сохи, много черепков сосудов и кости скелетов. Это было место жертвоприношения, и эти предметы нам показывают, что здесь существовал земледельческий культ. В Тюрингии, в Обердорле, нашли кости правой руки и ноги, ребра, но без позвоночников. Труп был расчленен. Нередко жертвы вешали в священных рощах, посвященных Одину. Титмар Марзебургский писал, что на острове Зеландия каждые девять лет в январе месяце, вплоть до принятия христианства, совершались жертвоприношения, 99-и человек, 99-и лошадей, 99-и собак, 99-и петухов. В Старой Упсале в Швеции, в одном из главных религиозных центров Скандинавии, также для жертвоприношений предназначали разных видов животных мужского пола по девять особей. Кимвры и Семноны тоже вешали жертвы в рощах[lii]. Германцы переняли у кельтов еще один способ жертвоприношения - сожжение. Кельты делали большие соломенные чучела и в них помещали людей, а потом поджигали. Также при погребении знатного вождя был обычай класть вместе с ним и убитую рабыню, о чем свидетельствуют нам данные Ибн - Фадлана. Жертвами являлись, в основном, рабы или военнопленные. В эпоху викингов это часто были христиане, так как тогда викинги противостояли все более усиливавшейся в западной Европе новой религии. Кроме человеческих устраивались и жертвоприношения животных. Они приносились в основном в честь Одина и Тора. «Домашние животные приносились в жертву в честь ряда германских Богов. Геркулесу (Донару) и Марсу (Тивазу) они умилостивляют закланиями обрекаемых в жертву животных»[liii]. Одину часто приносили в жертву коней. Об этом говорят археологические раскопки, в которых находят вместе с человеческими костями много и звериных. Часто в жертвоприношения отдавали свиней. А февраль у германцев назывался «месяц свиней», то есть месяц, когда приносят в жертву свиней. В Салической правде - писаном обычном праве салических франков, в одном из параграфов говорится о том, что если человек украл свинью для ритуальных обрядов, то должен заплатить штраф 17,5 солидов[liv].

Известен обычай у викингов: когда они выходили в море, то приносили козу или барана жертву в честь Бога моря.

Но были и бескровные жертвоприношения. Идолам, различным лешим и другим духам природы язычники приносили пищу и питье, чтоб их задобрить. Буркхард Вормский говорил, что священникам необходимо спрашивать у прихожан, не носил ли он в лес еду, а если да, то ему положено наказание - три года строгого поста[lv].

Во время пиров у язычников существовал также обычай возлияния вина или пива, и произношение тостов в честь Богов. Примечательно, что этот обычай сохранился после принятия христианства. Прихожане смешивали вино с медом, и так же возливали вино. Христианским священнослужителям надлежало бороться с этими пережитками.

В болота и различные пруды выбрасывали вотивные предметы. Совершались сакральные приношения Богам. Вряд ли существовало определенное правило в отношении того, что следует бросать в воду в качестве жертвоприношения. Анализ обнаруженных в наши дни пожертвований, обнаруженных в водных источниках, не всегда позволяет решить с большой степенью и определенностью, что и какому богу жертвовалось в каждом конкретном случае. Сакральные приношения в торфяные болотах северной Германии и южной Ютландии были связаны с военной сферой в жизни скандинавских племен. В Торсбьёргском болоте нашли мечи, остатки кольчуг и щитов, наконечников копий, римские динарии и два римских шлема[lvi].

Скандинавы верили в судьбу. Никакая сила, никакой разум не могут ей противиться. По словам А. Стриннгольма каждая древняя сага есть развитие этой мысли. Каждый из воинов древнего Севера своим образом действий и мыслей выражал то убеждение, что все происходит по законам судьбы, какие бы ни встречались препятствия. «Я не считаю того за невозможное, если так определила судьба», — говорит Харальд Харфагр Ингемунду Торстейнсону, когда этот открыл королю предсказание чудской ворожеи, что он, Ингемунд, некогда покинет свое родовое поместье в Норвегии и поедет в Исландию. «Никто,— прибавил король,— не избегнет участи, назначенной роком». Как глубоко укоренилось вера в тайную власть судьбы, доказывают многие поговорки в сагах и песнях, вроде следующих: «Ни к чему не поведет сопротивление судьбе». «Никто дальше не пойдет, если судьба не захочет».  «Определение судьбы хоть не скоро придет, но никогда не минует». «Своей судьбы не избегнешь»[lvii]. И еще как пел один из героев саг при смерти:   

«Никак я не скрою

От храброго мужа,

Что пользы не будет

В боренье с судьбой!»[lviii]

Эта вера внушала норманнам деятельность, смелость, решимость на великие подвиги. Поручая себе судьбе и невидимым силам, они презирали опасности в полной уверенности, что с ними случится только то, что назначено роком. Когда чародейка Гридар с разными угрозами держит над головой Иллуги обнаженный меч, этот норманн спокойно говорит ей: «Мое сердце никогда не было доступно страху, и я пришел сюда по воле судьбы; никто не умирает больше одного раза, оттого меня не испугают твои угрозы и страшные гримасы!»[lix].

Перед каждым начинанием, объявлением войны или постройки города, норманны во всем спрашивали волю Богов, поэтому у них было распространено различное гадание. Гадание у германских народов по природным стихиям известно со времен Плутарха. Скандинавы гадали по водному круговороту, по изменению погоды (если вдруг небо становилось серое и с тучами), по полету и крику птицы, а также по священному коню. Дело в том, что конь у германских народов был священным животным, потому что у Одина (или Вотана) имелся конь Слейпнир, и, как его ипостась, в каждой священной роще находился белый конь, которого освобождали от работ и специально ухаживали за ним. И следя за его поведением, жрецы узнавали будущее[lx].  

В раннем средневековье увлечение гаданием было повсеместным; не избежали его и христианские священнослужители. Вероятно, именно в их среде и мог возникнуть способ гадания по «жребиям святых». Под этим понимается гадание по абзацам священного писания: запись, куда попадал глаз, и считалась божьим предзнаменованием. Такой способ гадания по лежащим на алтаре библиям описан у Григория Турского[lxi]. Такую практику запретил Карл Великий в капитулярии 789 года. Согласно пенитенциарию Феодора Кентерберийского, за приглашение предсказателей в свой дом клирик изгонялся из церковной общины, а мирянин нес церковное наказание в виде поста в течении пяти лет. Причем один год из них - только на воде и хлебе. Буркхард Вормский упомянул определение предзнаменования по появлению молодой луны[lxii].

Языческие праздники представляли собой вид наиболее массовых ритуальных действий, и возникли на стадии становления производящего хозяйства. У скандинавов были как обще традиционные языческие праздники, так и специальные земледельческие, схожие с кельтскими праздниками. В обще традиционные праздники входили: летнее (в ночь с 21 на 22 июня) и зимнее (с24 на 25 декабря) солнцестояние, а также весеннее (24 марта), и осеннее (21 сентября) равноденствие. К таким праздникам также относилась Масленица, праздник проводов зимы. Кроме этих больших праздников у германцев были свои особые, посвященные отдельным Богам. Их можно сравнивать с кельтскими и со славянскими праздниками, такими как Имболк, Белтейн, Луногад и Самхейн у кельтов. Имболк праздновался первого февраля, и его праздновали в связи с потеплением и переходом на весну. Белтейн праздновался первого мая, и был он связан с переходом на лето, а также в эти дни проводились специальные обряды, чтобы не пристала хворь к скоту. Луногад праздновался первого августа в честь одного из главных кельтских Богов, Бога света.

Самхейн у скандинавов отмечался с 31октября на 1 ноября. Позже, при принятии христианства он стал называться День всех святых. Дряхлов отмечал, что и другие специальные кельтские праздники имелись у германцев. Еще один праздник, который сохранился с языческих времен, это - День овечьих голов (svidamessa), окончание забоя крупного рогатого скота и переход на зимнее время. При принятии христианства этот праздник пытались запретить, потом сдвинули во времени и, он был совмещен с Днем всех святых.

Праздники начинались с торжественного жертвоприношения.

После совершения обрядов был пир, в котором участвовало все поселение.

Капитулярий Карла Великого 769 года предписывал епископам при объезде своих диоцезов «запрещать языческие праздники»[lxiii].

Праздники скандинавы совершали на открытой местности. Как все язычники они обожествляли природу. Храмы как постройки у них появились под конец языческой эпохи. Вот что писал об этом историк Тацит: «Они находят, что вследствие величия небожителей Богов невозможно ни заключить внутри стен, ни придать им какие-либо черты сходства с человеческим сходством. И посвящают им дубравы и рощи и нарекают их именами Богов; и эти святилища отмечены только их благочестием»[lxiv].

Священные места на открытом месте у скандинавов назывались harugr. Там в теплое время года проводили праздники, приносили Богам жертвоприношения. Это выглядело просто: поляна, кругом обнесенная камнями, в центре могли установить идола. В Норвегии в названиях многих мест сохранилось это древнее слово. Но зимой язычники отмечали праздники в длинном помещении, аналогичном жилому дому. В нем помещалось сто пятьдесят человек, а рядом располагались конюшни с примерно таким же количеством лошадей (возможно, для жертвоприношений). Такие сооружения  стали известны благодаря археологической находке в 1908 году, в Хофстадире, недалеко от озера Миватн в Северной Исландии. В Норвегии известно более восьмидесяти пяти географических названий с именем «hof». То есть там были аналогичные тем, которые нашли в Северной Исландии, сооружения. При этом сами церемонии по большей части проводилась на открытом воздухе[lxv].

В Скандинавии, так же как и у древних германцев, были священные рощи. Они имелись, в основном, в Швеции, так как это была самая лесистая страна на полуострове. Там совершали праздники и жертвоприношения. Священные рощи или священные деревья представляли собой жилище древесного духа или местного божества. Священные рощи выполняли функцию алтаря: у его корней совершали возлияние опьяняющих напитков на нем развешивали приношения в виде даров. На деревьях в священных рощах вблизи храма в Упсале подвешивали принесенных в жертву людей, коней, собак. В священных рощах хранились еще боевые штандарты. Для скандинавов самое страшное - это отдать врагу свои священные рощи, их великие святыни.

В саксонском капитулярии 785 года Карл грозил штрафом всем, кто весной совершали поклонение деревьям и рощам - 60 солидов для знатного человека, 30- солидов для свободного крестьянина, 15- для зависимого. Сведения о поклонении священным местам сохранилось во многих источниках церковного характера[lxvi].

Следы языческого поклонения отдельным горам и скалам прослеживались в географических названиях. В Германии, судя по их названиям, горы нередко посвящались Вотану и Донару. Около города Бонна раньше одна гора называлась Godinsberg. В провинции Утрехт- Wuodenberg. В Пфальце была гора - Thonersberg[lxvii].

Большинство ранних христианских церквей на территории Скандинавии (собственно так же как и в других странах при христианизации) были построены на месте древних языческих капищ и храмов. Почему так? На этот вопрос хорошо нам отвечает письмо папы Григория Великого английскому миссионеру в конце шестого века: «Не следует разрушать храмы идолов, имеющиеся в земле англов. Пусть будут низвергнуты в них только сами идолы. Храмы же пусть освящаются через окропление святой водой. Пусть создаются там священные престолы, помещают священные реликвии, потому, что необходимо лишь переменить назначение храмов… Народ, видя, что прежние храмы его не разрушают, охотнее откажется от своих заблуждений и будет собираться для поклонения истинному богу, туда, куда он привык и ранее приходить»[lxviii]. Понимания психологию простого народа, миссионеры оставляли все старое, меняя лишь символы и назначение храмов.

Поклонение Богам в храме является апогеем языческой религии.

Долго сохранилось язычество у поморских славян и скандинавов. Титмар Марзебургский оставил описание святилища Лютичей в Радегасте, Саксон Грамматик—храма в Арконе, на остове Рюген, Адам Бременский — храма в Упсале. О последнем Адам Бременский сообщает следующее: «Этот народ (свионы), поблизости от города Систоны (древний город у озера Меларен), построили храм. В этом храме, полностью украшенном золотом, люди поклоняются статуям трех Богов; самый могущественный из них, Тор, занимает трон в центре зала; Вотан и Фрейр находились по обе стороны от него»[lxix]. К западу от храма росли три ясеня. Возможно, там раньше находилась священная роща, описанная Адамом Бременским, побывавшим в Упсале в одиннадцатом веке. Рядом находились колодцы, где возможно, топили приготовленные жертвы. Уппсала, очевидно, стала священным местом задолго до того, как здесь появился храм,— там возводили королевские гробницы, рыли колодцы и совершали обряды в священной роще. Там в трех курганах были погребены три первых короля Швеции: в центральном был похоронен король, умерший в пятом веке – Аун; в восточном был похоронен его сын Эгиль; сын Эгиля Отар был похоронен в Венделе; а внук Эгиля Адильс в западном кургане у Упсалы. Еще один крупный храм был построен в Дании в Еллинге в десятом веке. Когда Горм Старый около 940 году сделал Данию независимой после эпохи шведской экспансии, первым своим приказом он основал святилище в Еллинге, где стоял королевский дворец. Благодаря раскопкам Эйнара Диггве мы знаем об этом памятнике довольно много. Горм сделал священным именно это место, потому что там с эпохи бронзового века стояли несколько курганов. Вокруг одного из них построили из вертикальных камней, высота каждого из которых составляла более двух метров, большую треугольную ограду. Перед ней стоял еще один древний холм. Диггве считает, что король намерено, повелел использовать камни, подражая строителям мегалитических сооружений,— он пытался вернуть героическое прошлое[lxx].

Нужно сказать, что такое стремление в целом было характерно для всей эпохи викингов. Затем на вершине древнего кургана Горм соорудил новый могильный холм, сохранившийся до сих пор (современный северный курган Еллинга). В нем была погребальная камера, в которой, вероятно, должны были похоронить самого короля и его супругу— королеву Тиру. На вершине холма археологи нашли камень с рунами, который, судя по всему, служил надгробной плитой короля. В 1821 году некий человек случайно проник в камеру, но уже тогда тел в ней не было. Он нашел только два серебряных кубка, куски раскрашенного дерева и сундук. Затем, в 1861 году, в камере были проведены раскопки и реставрация. В 1941 году Диггве снова изучил ее. Диггве также раскопал второй могильный холм[lxxi]. Он расположен на юге, напротив вершины треугольника. У него изначально была плоская вершина, в центре которой на столбах крупных деревянных блоков стояло прямоугольное здание.  В толще холма погребальной камеры не было, но там было найдено странное деревянное сооружение, являвшее, как считается, символическим изображением дома мертвых. У него не было крыши (или ее сделали из подверженного разрушительному воздействию времени материала), а стены были обложены дерном. На протяжении какого-то времени это сооружение стояло на открытом воздухе, а затем было засыпано. Южный курган был построен на сорок лет позже северного, вероятно, по приказу сына Горма Старого Харальда, когда тот еще верил в языческих Богов. И возможно хотел, чтобы холм стал его гробницей. Приняв христианство, Харальд, судя по всему, построил первую церковь в центре биссектрисы треугольника на том месте, где в наши дни стоит храм. Под современной церковью Диггве нашел глиняный пол предыдущей постройки, а под ее дверью лежал огромный камень, который, вероятно, некогда служил алтарем. Это был кусок темного превосходного гранита с красными вкраплениями. Судя по всему, его перенесли сюда из языческого святилища. Под глиняным полом оказался более ранний, принадлежавший вероятно, деревянному зданию. Столбы, на которые опиралась эта конструкция, были убраны после тридцати лет эксплуатации здания. Диггве предположил, что это и был языческий храм Горма. Перейдя в христианство, Харальд, очевидно, перенес тела своих родителей из северного кургана на христианский некрополь, снес храм, вытащил мегалиты и построил на месте старого святилища новую церковь с христианским кладбищем. Он установил огромный камень с рунами, на котором приказал перечислить все свои подвиги и изобразить Христа. Очевидно, этим камнем он хотел заменить тот, что стоял на вершине его языческой гробницы[lxxii].

В Норвегии первые деревянные церкви двенадцатого века в Урнесе, Хоперстаде, Боргунде и Голе также были построены на месте древних языческих святилищ. Ольсен предположил, что эти высокие деревянные здания с центральной квадратной частью, расположенной под самым ярусом крыши, прекрасно подходит, для того чтобы расставлять в них изображения Богов между резными колонами Он считает, что этот тип построек мог произойти от маленькой конструкции из четырех столбов, на которых держалась крыша. В такое сооружение жители Скандинавии вполне могли помещать своих идолов, стоявших на открытом воздухе[lxxiii]. Таким образом, христианские церкви это являлись, продолжение стилизованных построек языческого времени.