СМИ как феномен общественной жизни и объект исследования

Владимир Тулупов

На постоянной странице комментариев «Известий» бывший главный редактор «Московских новостей» и «Огонька» Виктор Лошак пригласил читателей к дискуссии о состоянии современной журналистики. Вот несколько цитат из его полемической статьи:

«… Совсем не обязательно знать журналистику изнутри, чтобы видеть, как много паразитов слетелось на тот мед пусть маленькой, но общественной известности. В журналистике, видимо, образовались какие-то пустоты, которые и заполнили пластмассовые мальчики и девочки».

«Хорошо, что они такие занятые собой, благополучные, но, когда самое сильное в судьбе впечатление – фильм «Челюсти» и попойка в девятом классе, трудно требовать от таких «мастеров пера» ярких слов и сильных чувств. Читателю не передаются заключенная между слов и строк энергия, обаяние мысли, трепет – их просто нет, да и взяться неоткуда. Пластмасса ведь не горит, она лишь плавится и при этом коптит.

Копоть возникает на месте сенсаций, острых мыслей, репортажей, где жизнь во всей ее прелести и горечи можно, кажется, попробовать на вкус. Вместо этого пафос на месте смелости; шутки ниже пояса на месте чувства юмора; бесконечное «я» как рецидив полного отсутствия интереса к непластмассовому миру, к жизни за границей собственных капризов».

«Маятник нашей журналистики очень сильно качнулся от литературного, несвободного письма советской эпохи к текстам, холодно безразличным по принципу: «Меня послали – я написал» [1].

Беда еще в том, что большинство новых главных редакторов, учредителей, владельцев, издателей такая ситуация и такие корреспонденты вполне устраивают. И хотя на словах они говорят о «новом взгляде», «новом подходе» к журналистской деятельности, на деле продолжают худшие традиции советской прессы, оставаясь в пределах системы средств массовой информации и пропаганды (СМИП), а не системы массовой информации (СМИ) или системы массового общения (СМО). Нередко редакционные коллективы считают достаточным осуществлять свою деятельность в рамках т.н. «тусовочной журналистики», когда статьи пишутся для узкого круга своих читателей, мнением которых только и дорожат «элитные» журналисты (не это ли стало одной из причин перманентного и продолжающегося падения тиражей многих и многих периодических изданий?). Аудитория, конечно, и в этом случае может прибывать за счет тех, кого устраивает предложенный предмет коммуникации и характер его освещения (все противоположное априори отвергается – реципиент принципиально не настроен на некую конвенцию), но пополнение, как показывает практика, бывает очень малым.

Исследуя содержание некоторых фрондирующих изданий, можно прийти к выводу, что их редакции придерживаются прежде всего конфликтной стратегии («обнаружение разногласий и акцентуация на разногласиях участников коммуникации с тем, чтобы создать конфликт, или поддержание, разжигание существующего конфликта»), а также стратегии манипуляционной («захват смыслового пространства коммуникации с тем, чтобы навязать участнику коммуникации свою коммуникативную стратегию и соответственно свое видение реальности»). Нередко при этом журналисты прибегают к методам и приемам агитации и пропаганды, что проявляется и в агрессивном тоне, и в использовании сниженной лексики, и в пренебрежении профессиональными стандартами (использование слухов, искажение фактов, ложное домысливание и проч.).

Можно предположить, что выбор определенных коммуникативных стратегий вызывается различными причинами: наличие общественного темперамента – желание изменить ситуацию к лучшему; амбициозность – желание изменить ситуацию по собственному плану, настоять на своем; неудовлетворенность своим статусом, вызванная непризнанием со стороны профессионального сообщества, общества, властей. Но нередко знания, навыки, способности коммуникатора вступают в противоречие с той мерой активности, которую он желал бы проявить. Агрессивный коммуникатор, по определению, не обладающий толерантностью, как правило, объясняет неприятие его точки зрения неразвитостью реципиентов, покушением учредителей, издателей, властей на его свободу высказывать определенное мнение.

Есть редакторы и издатели другого плана. Они не просто заявляют о новых методах в журналистике, но и пытаются реализовать свои идеи на практике. На наших глазах меняет «формулу издания» журнал «Огонек». Его издатель «Огонька» Леонид Бершидский, откликнувшийся на призыв В. Лошака принять участие в дискуссии, считает, что за последние 15 лет мало какое ремесло изменилось так радикально – и по набору приемов, и по функции в мире, – как журналистика. Что касается технического оснащения (мобильные телефоны, диктофоны, компьютеры, Интернет и мн. др.), здесь и спорить не о чем – действительно, скорость поиска, обработки и трансляции необходимой информации возросла многократно [2]. Что же касается изменения функции – об этом можно и даже необходимо подискутировать.

«Вы спросите: а если цейтнота нет и статья пишется, скажем, в еженедельный или ежемесячный журнал? Почему и в них тексты в массе стали более сухими, отстраненными? Куда девались яркие слова и сильные чувства? Вот тут мы подходим к сути изменений, которые претерпело наше ремесло. Оно стало, как это ни обидно всем потенциальным «золотым перьям», сервисной профессией. Журналистика и литература ныне – не две грани одного таланта, а отчетливо различные области. Читатель через редактора говорит репортеру: поди и принеси то, что у меня, читателя, нет времени выяснять самому. Сочинителю аналитических текстов: разложи по полочкам то, что у меня нет времени обдумывать. Щелкнув каблуками, репортер и аналитик удаляются. Только худшие из них остаются поныть: а как же моя творческая индивидуальность? А как же чувства?».

Но ведь не случайно полноценный газетный или журнальный номер уподобляют «концерту», а редакционный коллектив – «оркестру». Номер, в котором основное место занимают публицистические материалы – информационные, аналитические, художественно-публицистические, – но находится место и официальным, и статистическим, и научно-популярным, и литературно-художественным, и рекламно-справочным, и изобразительным материалам… Коллектив, в котором есть и мастер хроники, и обозреватель-аналитик, и очеркист, и фельетонист, и фоторепортер, и классный ответсек – планировщик, редактор и кадровик «в одном флаконе»… Последний, кстати, и становится тем самым рерайтером, «организующим публикации», т.е. заказывающим дополнительный комментарий к событию на основе интернет-данных, инфографику, заботящимся о системе ориентации на полосе и в номере (развитый заголовочный комплекс, выносы в тексте и проч., и проч.). Дальновидный издатель, тем более редактор ни за что не отпустит журналиста, «стремящегося в литературные звезды», – напротив, найдет способ сохранить талант для редакции, найдет ему применение в «газетной буче», не пытаясь «постричь его под одну гребенку» (сколько талантливых писателей начинали в газете, вовсе не гнушаясь и черновой редакционной работы) [3].

Современный издатель пишет: «Куда же податься тоскующим по прежней, более персональной, но менее полезной и точной журналистике? Для нее осталось место в авторских колонках; но и на него претендуют профессиональные литераторы, в последнее время все менее чуждые малых форм. В обновляемом «Огоньке» мы отдаем большую часть колонок именно им – или даже не журналистам и не писателям, а просто тем, кто интересен аудитории, чьи достижения вызывают зависть и любопытство. Настоящие достижения, заметьте; красиво сочинить статью – дело, как ни горько в этом признаться, нехитрое» [4].

Здесь возникает сразу же много вопросов. Персональная журналистика – обязательно бесполезная и априори неточная? Публицисты и писатели – заведомо неинтересны читателю? Написать публицистическую статью – нехитрое дело? Может быть, бизнесмен от прессы перепутал двери? Ведь и маркетинг в журналистике предполагает прежде всего создание качественного товара – в нашем случае «информационного продукта», и создаваемого, и потребляемого по особым законам. Потребителем – читателем, зрителем, слушателем, – с особым менталитетом, пристрастиями, психологией чтения, восприятия, которые за «500 дней» не трансформируются…

Издатель и главный редактор мыслят синхронно. В. Вдовин, приступивший к коренной перестройке журнала, за которым более чем столетняя история, в каждом номере обновляемого «Огонька» последовательно разъясняет (отрадный факт!) свою позицию читателям:

«Мы становимся прагматичным журналом для прагматичных людей».

«Как бы мы не любили читать (ведь любим, правда?), иногда лучше один раз увидеть, чем долго вдумываться в текст. Для удобства вашего восприятия большие, а иногда и маленькие тексты в журнале мы теперь будем сопровождать красивыми схемами» [5].

Нет возражений – иногда действительно полезно «выжимать воду», сокращая пространные неинформативные рассуждения, «визуализировать» сообщения. Но…

«Новые рубрики, постепенно меняющаяся форма подачи, уменьшение длины текстов и увеличение количества иллюстраций – это все цветочки. На подходе важнейшая из перемен (и сложнейшая для редакции) – идеологическая.

Мы говорили о том, что для нас все поколения равны, но в первую очередь мы хотим увлечь читателя в возрасте от 25 до 35. К этому возрасту, надо сказать, принадлежит и большинство сотрудников «Огонька». По сравнению с более старшим поколением шестидесятников нам зачастую интересны другие темы и другие идеи. Попробую сформулировать несколько принципиальных отличий. Поколение шестидесятников любит рассуждать, мы – добиваться. Шестидесятникам нравится «ставить диагноз» России, говорить о ее своеобразии и непостижимости – нам тот диагноз уже известен. А дальше-то что?

Шестидесятники всегда высказывают претензии к власти, какой бы она ни была, а мы на власть, извините за грубость, просто «забили».

Лозунг «старых» интеллигентов: «Возьмемся за руки, друзья». А мы – индивидуалисты до мозга костей.

И да – мы хотим в этой жизни много успеть, попробовать, испытать. Нам не хватает времени. Поэтому вместо традиционных букв мы часто используем в личной переписке хитрую систему значков и сокращений. Поэтому мы делаем тексты в «Огоньке» более короткими и стремимся передавать как можно больше смысла с помощью иллюстраций.

Но в том, что мы смотрим на жизнь иначе, чем поколение наших отцов, я не вижу ничего не то чтобы драматичного, но даже и нового. Ведь наши отцы, в свою очередь, совсем иные, чем наши деды. И так далее. Это не мешает поколениям прекрасно сосуществовать – было бы желание.

Так что если вам лет 40 или больше и вам не понравятся перемены, которые мы начали в «Огоньке», не спешите нас ругать и делать вывод, что этот журнал теперь не для вас. Кто еще поможет вам понять поколение ваших детей, если не обновленный «Огонек»? [6].

Это уже – настоящий манифест. Будучи «семидесятником», все же не могу не вступиться за «шестидесятников», которым нынешнее поколение должно быть благодарно хотя бы за то, что именно их идеи (в том числе индивидуальной свободы) подготовили перестройку, что именно перемены, подготовленные поколением 60-х, дают возможность нынешним тридцатилетним свободно использовать «раскрученный бренд», каковым является «Огонек»… Хотя логичнее было бы создать что-то новое – свое! – для практической реализации оригинальных взглядов на журналистику и журналистов.

Но продолжим цитирование:

«А как за последние лет 15 изменились значения слов! «Амбиции» и «карьерист» когда-то были ругательствами, а теперь наоборот. И «потребительское отношение» – уже не отрицательная характеристика, а норма жизни. Мне хотелось бы, чтобы вы, наши читатели, относились к нам чисто потребительски. Поэтому в своих колонках я не пытаюсь учить вас жизни, как подобало бы главному редактору советского журнала, а отчитываюсь о проделанной работе».

«Вы наверняка заметили, что мы стараемся не грузить вас политикой. Убейте меня, но я считаю ее самой скучной на свете вещью. И настоящие герои нашего времени – они явно не в политике» [7].

На самом деле все обращения главного редактора построены именно по принципу «учить жить», к чему как раз претензий нет – на то и существует «редакторская колонка»… Хотя мне ближе позиция бывшего главного редактора «Огонька» Владимира Чернова, откликнувшегося на нововведения в журнале так: «Не информация – бог журналистики, а эмоции. Поэтому я бы сделал новый «Огонек» таким, каким, собственно, я его и делал раньше: главной составляющей журнала была бы эмоция. Чтобы человек, читая «Огонек», плакал и смеялся» [8].

Еще более полно В. Чернов изложил свой взгляд на «Огонек» в интервью латвийской русскоязычной газете «Вести Сегодня» еще в мае 2003 года:

«…Вот лаковые журналы есть – они вроде бы формируют позитивное восприятие жизни. Но все это копание в шоколадно-кремовом блан-манже – на уровне тела. А душа не лечится. А ведь это самое главное! Сейчас уже и медицина знает, что все лекарства есть в самом человеке. Он может вылечить себя на последней стадии рака. Как Солженицын, как детективщица Дарья Донцова, которая начала писать романы и выздоровела. Человек может спасти сам себя. Но если убить его дух, или искалечить, или надломить – начинаются болезни. И их можно лечить любыми морскими круизами, ваннами, чем угодно, а человек все равно загибается. Российская пресса в основном тем и занимается, что калечит дух нации. Это какое-то всеобщее саморазрушение. Поэтому я пытаюсь в своем журнале компенсировать тот вред, который наносят нервам и мозгам нации другие издания. А лечение глянцевыми журналами – опасно для нации. Это журналы для богатых, но богатые их не читают. Богатый человек, если ему что-то надо, просто берет каталог. Журналы для богатых на самом деле делают и читают бедные люди. И страдают от недоступности всего этого глянцевого изобилия. И все эти советы - как достичь успеха, кому-то понравиться – чепуха для секретарш. Ну как ты можешь понравиться, если в твоих глазах неуверенность, страх, желание уцепиться за какой-то поплавок?»

«…Нельзя обществу все время рассказывать только об инвалидах. Хотя мы и об инвалидах рассказываем. Вот сейчас наш герой умирает – бывший спортсмен, у него болезнь сосудов, ему отрезали ноги и он оказался в коляске. Но он миллионер, создал несколько предприятий, интернат для малышей. Он приехал к приятелю на дачный участок и тот говорит: у нас воды нет. Как воды нет?! Это же так просто! Соберитесь, я скажу куда вам позвонить и вам забурят скважину очень дешево! Это человек другой энергетики, у него другое внутреннее устройство. Вот мы и хотим в меру сил и возможностей привить людям такое устройство. Я не вижу причин нашему народу так уж отчаиваться».

«Вот приходит ко мне фотокор: «Я такой материал сделал – в мордовской деревне живет старуха неграмотная, прожила страшную жизнь, воспитала 13 детей – смотри фотографии. Ни одного зуба нет. Ужас! В какой стране мы живем?!» Я говорю, старик, я у тебя этот материал не возьму. Потому что я хочу узнать, как она дожила до 93 лет и улыбается так светло. <…>

Сенека говорил: если человеку много надо – он все время будет беден и несчастен, если ему надо немного, он будет счастлив и богат».

«Моя младшая дочь учится на факультете журналистики – я пытался ее пристроить куда-то. Она отказалась. Нашла сама себе приработок. Они очень самостоятельные. И ничего не боятся. Беда старшего поколения – мы все помним страх. И этот страх, даже если мы понимаем, что он безосновательный, нас держит. Вот у нас есть автор Дима Быков, который пишет в день по статье, пишет стихи, романы – фантастически работоспособен и талантлив. Как я шучу – «Быков – это наше все». Вы знаете, чего он больше всего на свете боится? Он боится потерять работу!».

«…Мы еще стесняемся потерять престиж. У меня знакомая семья – девчонка вкалывает на нескольких работах, муж у нее актер, лежит на диване – здоровый, молодой, красивый, Я ему говорю: старичок, тебе не стыдно? Ты что – Де Ниро или Аль Пачино?! Нет ролей – иди работай в другое место! Или как мне один писатель говорит - как же я пойду работать на бензоколонку? Я же прозаик! Про каких заек!!! Ты нобелевский лауреат что ли? Лев Толстой? Нации всего нужно пять-шесть великих писателей, все остальные должны писать детективы в электричках. У нас же 10 тысяч членов Союза писателей. Кому они нужны? Их же никто не читает!

Вот на Западе этого снобизма нет. Там любая работа – это деньги, уважение. Конечно, хорошо быть кинозвездой – но их всего несколько! Поэтому самое главное – поверить в себя и поверить в то, что ты не пропадешь!

Я сам несколько раз уходил из разных изданий. Ставлю издание на ноги, а когда на нем можно зарабатывать деньги, приходит команда, которая просто стрижет купоны. Я делаю новое издание. Было «7 дней», потом «Караван историй» – я ими горжусь. Да такое происходит, когда у тебя отнимают твой успех, воруют идеи. Да на здоровье! Я всегда говорю – ребята, нам нужны только справочники и словари – остальное мы сами придумаем!».

Хорошо, что «Огонек» не боится публиковать мнения коллег, представляющих не менее успешные СМИ.

Николай Зятьков: «Я посмотрел на обновленный «Огонек» и понял: это тупик. Только без обид! Проблема «Огонька» в том, что аудитории нужно продать новый продукт под старым брендом. Старая аудитория не будет читать новый журнал, а новая аудитория – старый бренд. Я бы оставил прежнюю, не очень молодую, но умную аудиторию, просто постарался бы ее расширить».

Сергей Логинов, генеральный директор издательского дома «Зима»: «Объективно слабость «Огонька» – его столетний бренд. Я бы превратил слабость в силу, сделав упор на традиции. Такому журналу нужен умный читатель, а умному читателю нужен умный журнал. Нужно, чтобы они встретились» [9].

Антон Носик, главный редактор MosNews.Com: «Существует ниша для еженедельного издания, которое не копировало бы тупо образцы Times и Newsweek. Поскольку великий советский народ являлся самым читающим народом в мире, то было бы логично предложить свой формат еженедельника, учитывающего это обстоятельство. Важно при этом ориентироваться не на пишущую публику, а на читающую» [10].

Страсть к реформаторству не проходит в России уже четверть века. Власти постоянно призывают к кардинальным переменам в армии, науке, жилищно-коммунальном хозяйстве, медицине, образовании, приводя в качестве примера западный опыт. Но вот писательница Татьяна Толстая, известная в том числе своими демократическими взглядами, на вопрос о причине возвращения на родину из США, где она преподавала литературу в одном из колледжей, ответила так: «Наверное, потому, что смертельно устала заниматься бесполезным делом. Знаменитая американская установка: каждый способен стать всем – и гением в том числе, едва не сделала из меня идиотку. Как я ни пыталась доказать, что только избранным дано писать, все напрасно. Нет, вы не подумайте, что американские студенты – полные дебилы, просто система образования сделала их таковыми. Например, даже выпускники престижных колледжей не умеют считать в столбик, не знают таблицу умножения. Более того, они не утруждают себя изучением грамматики английского языка. Как же я могла обучить их «художественному письму»? Признаюсь, я сама не принадлежала к числу примерных учениц, скорее даже ходила в троечницах, но быть такими неучами, чувствуй себя при этом вундеркиндами, – это уж слишком» [11].

У российской журналистики богатая история и сложившаяся аудитория. Конечно, жизнь не стоит на месте, но есть вещи фундаментальные, к которым следует отнести и миссию журналистики как особого социального института, специфической духовно-практической деятельности. Меняем цель, задачи, функции, принципы и… получаем нечто противоположное: например, пропаганду, скрытую рекламу, «черный пиар» или «бульварное чтиво». Но общество, думающее о будущем, стремящееся стать подлинно гражданским, не может развиваться без качественной журналистики.

Список литературы

1. Лошак В. Пластмассовые мальчики // Известия, 16 февраля 2005 г., с. 4.

2. «Выигрывает современный репортер и в достоверности: умело пользуясь Сетью и телефоном, можно быстрее, чем раньше, получить несколько независимых подтверждений добытой сенсации. Работая на читателя, тоже находящегося в постоянном цейтноте и читающего по работе, а не для развлечения, журналист действует максимально эффективным способом». – Бершидский Л. Журналистика стала сервисной профессией // Известия, 1 марта 2005 г., с. 4.

3. Ср.: «Мне неинтересен журналист, который стремится в литературные звезды. Я полюблю его, когда он сочинит наконец свой роман и им на время заставит меня смотреть на жизнь другими глазами. В газете и журнале он скорее всего просто занимается не своим делом. Создает красивые картинки, которые ничего не иллюстрируют, высказывается там, где нужно сообщать. Бывает, что и присочиняет – а уж этого я ему не прощу ни как коллега, ни как читатель. А вот репортера, который принес мне то, я и сам не знал что, – я уважаю». «Тут не место творческому самолюбию – сервис, вот и машину на мойке вам будет натирать не один человек. Мне, впрочем, в этом случае ближе спортивные сравнения – потому что и в командной работе есть место профессиональному подвигу» – Бершидский Л. Указ. соч.

4. Там же.

5. Вдовин В. Горим! // Огонек, 2005, № 4, с. 2.

6. Вдовин В. Трудности перевода // Огонек, 2005, № 5, с. 2.

7. Вдовин В. Потребительское отношение // Огонек, 2005, № 8, с. 2.

8. Огонек, 2005, № 4, с. 2.

9. Огонек, 2005, № 5, с. 2.

10 Огонек, 2005, № 4, с. 2.

11. Заозерская А. «Я – не Настасья Филипповна!» // Трибуна в Воронеже, 26 февраля 2005, с. 4.

 

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: