I. Ориентировочная хронология Перна 9 глава

После этих слов оба так и покатились со смеху, и Пьемур стал прикидывать: не обнаружит ли он слишком большую неосведомленность в делах холда, если спросит, что их так развеселило.

— Как же — видел, как они сбежались, — тем же хитрым, злорадным тоном добавил Бесел. — Сегодня каждый побыл с ним минуту-другую. А теперь все, как пить дать, крутятся вокруг него на ярмарке.

— Он над ними еще потешится — ведь каждый думает, что назовут его, — прокудахтала женщина и ткнула Бесела в бок, после чего оба снова затряслись от злорадного смеха.

— Надеюсь, нам не придется одним здесь все разгребать, — проворчал Бесел, берясь за дверную ручку. — Не помню, когда тут… Фу! — он отпрянул и закашлялся: из, комнаты навстречу им хлынул поток зловония. Когда этот запах ударил Пьемуру в нос — липкий, приторный, тошнотворный, он почувствовал, что его вот-вот вывернет, и постарался не дышать, ожидая пока свежий воздух из коридора не проникнет в комнату.

— Эй, ты, — ступай, отвори ставни! Ты, ты, грязнуля, небось привык кишки потрошить. — Бесел грубо схватил Пьемура за плечо и втолкнул в комнату.

Мальчик и сам не знал, как ему удалось сдержать рвоту, пока он открывал окно. Он упал грудью на широкий подоконник и, высунувшись наружу, стал ловить свежий, прохладный воздух.

— Теперь другие окна, — приказал Бесел, не двинувшись дальше порога. Пьемур набрал побольше воздуха и принялся за следующие ставни. Он стоял у последнего окна, ожидая, пока хоть немного выветрятся запахи болезни и разложения. Значит, наследники лорда Мерона вынуждены находиться рядом с ним в этой смрадной атмосфере? Пьемур ощутил к ним нечто вроде сочувствия.

Но скоро Бесел закричал, чтобы он шел в другие комнаты и тоже проветрил их как следует.

— Иначе вряд ли кто прикоснется к его угощению, а попробует — так нам за ним потом убирать придется, — заметил он.

Самое жуткое зловоние царило в последней из четырех просторных комнат, составлявших личные апартаменты лорда Наболского. Именно тогда Пьемур благословил судьбу, пославшую его сюда раньше других. На приступке очага стояло девять горшочков — в точности такого размера, какие использовались для яиц файров. Справившись с тошнотой, Пьемур метнулся через комнату проверить свою догадку. Один из горшочков стоял слева, немного в стороне от других. Подняв крышку, Пьемур разгреб песок и, увидев пятнистую скорлупу, осторожно присыпал снова. Потом быстро проверил содержимое одного из горшочков, что стояли правее. Да, яйцо заметно меньше, и скорлупа другого оттенка. Он мог бы поставить все свои денежки: в левом горшочке хранится королевское яйцо! Молниеносным движением Пьемур поменял горшочки местами. Затем, повернувшись спиной к двери, на тот случай, если в комнату заглянет Бесел, ловко вытряхнул песок в ведро для золы, достал яйцо и сунул за пазуху. Порывшись в золе, он отыскал небольшую головешку с закругленным концом, аккуратно положил на место яйца, присыпал песком и, закрыв горшочек крышкой, поставил его на прежнее место в ряду. Он едва успел выпрямиться, как в комнату вошла служанка.

— Молодчина, что начал с очага. Не забудь принести черного камня со двора. Наш любит, когда тепло, ох как любит, — хихикнула она, с грохотом отодвигая резные стулья, чтобы подмести под столом. — Только не долго уж ему наслаждаться теплом, помяни мое слово.

Вошедший следом Бесел загоготал вместе с ней.

Угли в камине были горячие, и Пьемур, очищая решетку от золы, раскраснелся от жара. Согрелось и яйцо, спрятанное у него на груди.

— Пошевеливайся, неряха, — прикрикнул на него Бесел, когда мальчик пошел выносить тяжелое ведро. А будешь лениться, получишь от меня на орехи! — он поднял увесистый кулак, но Пьемур увернулся и почувствовал, как яйцо стукнулось о ребра. «Как бы чего доброго не разбить», — забеспокоился он.

Поспешая с ведром по крутой лестнице, он ломал голову: как уберечь яйцо? Навряд ли стоит таскать его на себе. Но ведь оно должно быть в тепле! К тому же лучше держать его в таком месте, куда он в своем обличье кухонного мальчишки может в любое время пробраться без помех. Решение пришло к нему в тот миг, когда он собирался высыпать золу из ведра. Мальчик внимательно оглядел емкость, куда выбрасывали золу из печей холда, и осторожно опорожнил ведро чуть левее ее отверстия. Слуги, выносившие ведра, старались добросить содержимое до задней стенки, где зола громоздилась высокой кучей, постепенно осыпаясь вниз. Носком башмака Пьемур проделал в еще теплой золе ямку, быстро поместил в нее яйцо, присыпал теплой золой, потом на всякий случай забросал потухшими углями. Посмотрев на солнце, он принялся наполнять ведро черным камнем из кучи, возвышающейся рядом с зольником. Солнце клонилось к западу. «Какое счастье», — со вздохом подумал мальчуган, волоча полное ведро в холд. Он уже не чаял дожить до вечера — ну и денек выдался нынче!

Скоро должен начаться пир — вероятнее всего, сразу после того, как лорд Мерон вернется в свои проветренные и убранные покои. Откуда все-таки такой ужасный смрад? Уж наверняка не от снадобий мастера Олдайва — Главный лекарь всегда прописывает чистый воздух и освежающие травы. Они, конечно, бывают довольно пахучими, но такой вонищи никак не могут вызвать. Ну, да ладно. Как только лорду с гостями подадут угощение, слугам должны отдать то, что останется на подносах, и все смогут передохнуть. Тогда он и даст деру, пока Сибел его не хватился. Он должен многое рассказать подмастерью…

Каким-то чудом они успели закруглиться как раз к тому времени, когда от стражника явился посланец, — предупредить, что возвращается лорд Мерон со свитой. Управляющий вытолкал всех из комнат, едва дав собрать ведра и совки. Когда слуги спустились в кухню, у дверей холда уже слышался смех возвратившихся с ярмарки гостей.

Пьемуру пришлось помочь повару нарезать мясо, и тот чуть не отхватил ему полпальца, когда заметил, что мальчик подбирает со стола кусочки. Потом ему поручили разминать бесконечные миски клубней. Как только очередное блюдо было готово и украшено, его немедленно подавали на стол. Один раз Пьемура тоже чуть было не отправили наверх, но решили, что он слишком чумазый, чтобы нести угощение. Взамен его послали в кладовые за дополнительными светильниками, поскольку лорд Мерон пожаловался, что плохо видит блюда. Пришлось три раза сгонять туда и обратно. Наконец подносы стали возвращаться на кухню. Слуги и помощники управляющего прытко наполняли свои тарелки. Суета на кухне стала утихать, все сосредоточенно жевали. Пьемуру удалось урвать кость с остатками мяса, и он, прихватив несколько ломтей хлеба, примостился в самом темном углу перекусить.

Мальчик жадно набросился на еду, решив уйти, как только представится возможность. Пока подавали на стол, солнце успело зайти. Теперь под покровом темноты будет легче завладеть яйцом. А стражникам, если его остановят, он скажет, что уже управился со своими обязанностями. Лорд Грох всегда отпускает прислугу поплясать на ярмарке. Пьемур мечтал поскорее встретить Сибела. Пусть ему так и не удалось услышать, кого из наследников предпочитают в холде, зато у него есть доказательства: лорд Мерон получает гораздо больше яиц файров, чем полагается такому мелкому холду, как Набол, а кладовые его до того набиты всякой всячиной, что хватило бы на целое Прохождение, не то что на один Оборот.

Как ни проголодался Пьемур, а обглодать всю кость он не смог, видно слишком устал, чтобы есть. Лучше поскорее откопать яйцо и выбраться из холда на поиски Сибела, пока совсем не свалился от изнеможения. Он с тоской подумал о своей постели в Цехе арфистов. Постоянная кухонная прислуга была занята сетованиями на скудный выбор доставшихся ей блюд и жадность проклятущих гостей, так что уход Пьемура остался незамеченным. Мальчик отыскал драгоценное яйцо — оно было теплое на ощупь — и, осторожно завернув в тряпье, снова сунул за пазуху. Потом, фальшиво насвистывая, бодрым шагом направился к главным воротам.

— Куда это ты собрался?

— На ярмарку! — ответил Пьемур, как нечто само собой разумеющееся. И тут случилось неожиданное: стражник грубо схватил его за плечо и втолкнул обратно во двор.

— Чтобы я тебя здесь больше не видел, паршивец! — прорычал он вслед. От толчка Пьемур, спотыкаясь, пролетел через весь двор, больше всего боясь повредить яйцо. Он остановился в густой тени и погрузился в раздумья. Что за странные порядки? Смех да и только! Он мог бы поспорить, что на Перне не найдется больше ни единого холда, где прислугу не пускали бы повеселиться на ярмарке!

— Ступай к своим ведрам, оборванец!

Только теперь Пьемур сообразил, что забыл снять фартук, который был отлично виден даже в темноте, и прошмыгнул в кухонный двор. Там он избавился от ненавистного одеяния и зашвырнул его в дальний угол. Значит, так просто ему отсюда не выбраться…

Но ведь гостей должны когда-то выпустить. Придется пока где-нибудь переждать, а потом выскользнуть из холда тем же путем, каким он сюда попал.

Успокоившись на этом, мальчуган огляделся в поисках подходящего укрытия. Нужно остаться во дворе, чтобы вовремя услышать, когда все начнут расходиться. На кухню лучше не возвращаться, а то чего доброго снова запрягут в работу. Взгляд его остановился на чернеющем отверстии зольника — и выход был найден. Держась в тени, он пробрался к этому убежищу, где его навряд ли вздумают искать, и примостился на куче золы. «Не самое уютное местечко для ожидания», — размышлял он, вытаскивая из-под зада острую головешку и устраиваясь поудобнее. Поднялся ветерок, и высунув нос наружу, Пьемур содрогнулся от холода. — Ну да ничего — едва ли кто-нибудь сможет долго терпеть зловоние, исходящее от лорда Мерона…

Наверное, он незаметно задремал. Разбудили его крики и беготня в главном дворе. Потом и в кухне поднялась суматоха. Пьемур услышал жалобный вопль, заглушивший топот и перебранку:

— Да не знаю я его! Говорю же — сегодня в первый раз увидел. Он сказал что пришел помогать, а нам помощь была позарез нужна, сами знаете.

«Уж Бесел-то как-нибудь выкрутился!» — подумал Пьемур.

— Мой господин, стражник говорит, что мальчишка, подходящий под ваше описание, пытался прошмыгнуть мимо, но он его не пропустил. Только он не может сказать, было ли у него что-то при себе, — ведь мы не получали приказа обыскивать прислугу.

— Так, значит, он где-то здесь! — раздался яростный рев. «Лорд Мерон?» — удивился Пьемур. И тут он понял: произошло то, чего он никак не предвидел. Подмена открылась. Теперь ему не удастся выскользнуть из холда под прикрытием гостей. Хорошо еще, если его не обнаружат — вон какой переполох устроили в главном дворе, носятся взад-вперед, освещая каждый закоулок! Как бы какой-нибудь умник не додумался на всякий случай потыкать копьем в зольник… Бесел припомнит, что его посылали выносить ведра с золой и он вполне мог припрятать яйцо там.

Пьемур стал в панике оглядывать отвесные стены. Вырубленные в скале, они выглядели так неприступно, что стало ясно: незамеченным ему отсюда не выбраться. Взгляд мальчика случайно упал на темную прямоугольную тень чуть повыше его головы, слева от зольника. Неужели окно? Вот только куда оно ведет? В этой части кухонного крыла находятся кладовые… Они выходят в коридор, и никто не подумает, что он смог открыть запертую дверь без ключа… который висит на поясе у эконома. Лучшего убежища просто не придумаешь! А если еще удастся закрыть за собой окно…

Ему пришлось выждать, пока кухонный двор обыщут вдоль и поперек… кроме помойки и зольника. Раздались крики, что воришка, должно быть, прячется в холде. Все устремились обратно, а Пьемур, изловчившись, вскочил на стенку зольника. Он вытянул руку — пальцы с трудом доставали до карниза. Тогда он набрал побольше воздуха и, подпрыгнув, уцепился обеими руками за подоконник. Потом, извиваясь, как червяк, и обдирая пальцы, он ценою неимоверного напряжения подтянулся и упал грудью на подоконник. Еще рывок — и, перевалившись через него, Пьемур головой вниз рухнул на кучу мешков. Постанывая от ушиба, он поднялся и, дотянувшись до окна, плотно закрыл ставни, так что они даже не скрипнули. Потом ощупал яйцо — не пострадало ли оно во время падения? Мальчик попытался представить себе комнату, но ему казалось, что все кладовые выглядели совершенно одинаково. Вдруг из коридора донесся шум, и он сжался от страха. Кто-то гремел замком.

— Заперто крепко-накрепко, — произнес чей-то полос. — А ключи у эконома. Откуда ему быть здесь?

«А вдруг они начнут обыскивать кладовые, когда убедятся, что больше нигде меня нет?» — подумал Пьемур. Он осторожно пополз по горе тюков, пока не обнаружил мешок, у которого сверху оставалось достаточно места, чтобы туда забраться. Развязал стягивающую горловину веревку и, заползая внутрь, подумал: «Как же теперь завязать ее изнутри?» Но тут рука его коснулась грубого рубца и он радостно улыбнулся — выход найден! Пьемур проворно распустил боковой шов, потом вылез, снова завязал горловину и через распоротый боковой шов юркнул внутрь. Дальше ему предстояло медленно, но верно заделать шов изнутри, чтобы при беглом осмотре он не привлекал внимания. Легко сказать! Пришлось в темноте на ощупь продевать толстую нить через старые дырки. Когда Пьемур завершил этот подвиг, пальцы у него просто отваливались.

В мешке были рулоны материи, и постепенно, несмотря на тесноту, ему удалось вклиниться между ними, так что теперь он стоял на самом дне, а со всех сторон его вместе с драгоценным яйцом надежно защищали мягкие свертки ткани.

От усталости и нехватки воздуха веки мальчика отяжелели и, убаюканный усталостью и ощущением безопасности, он мгновенно уснул.

— Он мог спрятаться в кладовой со светильниками. Его туда не раз посылали, — дверь открылась и снова закрылась. Ключ лязгнул в замке. Время от времени раздавались еще какие-то звуки, но Пьемур так намаялся за день, что потом не мог сказать, слышал он их во сне или наяву. Он даже не почувствовал леденящего холода Промежутка. Разбудила его духота, невыносимая жара и боязнь захлебнуться собственным потом. Хватая воздух ртом, он попытался разорвать заделанный накануне шов, но это оказалось не так-то просто: влажные дрожащие пальцы не слушались, глаза застилал струящийся по лбу пот.

Даже после того, как ему удалось проделать в мешке дырку, дышать стало не многим легче. Поскуливая от ужаса, в панике забыв даже про яйцо, он, наконец, выбрался наружу и… оказался в тесной щели между другими мешками. Жара стояла одуряющая, но к нему уже вернулась осторожность, и он замер, прислушиваясь.

Ни звука — только запахи нагретой ткани, кожи, раскаленного металла и терпкий аромат горячего вина.

Пьемур попытался сдвинуть ближайший мешок, но тот даже не подался. Он ощупал содержимое — металл… Повернувшись, он дотянулся до верхнего мешка и подтолкнул его. Наградой послужил приток свежего воздуха. Глубоко дыша, он постоял, ожидая, пока сердце перестанет бешено колотиться. И вдруг вспомнил про яйцо. Паренек судорожно ощупал мягкий сверток. Кажется, цело… Но, стиснутый со всех сторон мешками, он даже не мог достать его, чтобы убедиться, что с ним ничего не случилось. Пьемур снова попытался приподнять верхний тюк, но без малейшего успеха. Тогда он уперся спиной в непреклонную груду металла и, поднатужившись, толкнул тюк изо всех сил. Тот сдвинулся, и Пьемур задохнулся от неожиданности: над ним сияло неправдоподобно синее небо. Только теперь он понял, что находится вовсе не в Наболе. И жарко ему совсем не от духоты тесной кладовой, примыкающей к кухне лорда Мерона, а от палящего южного солнца.

Отдышавшись, он почувствовал и другие неудобства: в горле пересохло, пустой желудок настоятельно требовал пищи, голова раскалывалась от тупой боли.

Ценой неимоверных усилий Пьемуру удалось еще немного сдвинуть верхний тюк, после чего пришлось снова отдышаться. Теперь можно взглянуть на яйцо. Дрожащими руками он извлек его из-за пазухи. Оно оказалось теплым, почти горячим, и мальчуган встревожился не на шутку: как бы не перегрелось! Что там Менолли говорила о температуре, при которой должны храниться твердеющие яйца? Впрочем, песок на берегу наверняка горячее, чем его тело. Трещин на поверхности Пьемур не обнаружил, но ему показалось, что он ощущает внутри слабое биение. Да нет, скорее всего это кровь стучит у него в висках. Щурясь от солнца, мальчик взглянул на синее небо — значит, он на свободе! — и решил не класть яйцо обратно за пазуху. Если он поднимет его повыше, то не раздавит, протискиваясь сквозь мешки и тюки, а упасть ему здесь просто некуда.

Успокоив дыхание, он собрался с силами и, держа яйцо над головой, стал карабкаться вверх. Только он подумал, что достиг цели, как задний мешок поехал и придавил ему ноги. Пришлось положить яйцо, чтобы освободиться.

Наконец, измученный физически и душевно, Пьемур медленно выполз из кучи кое-как сваленных тюков и в изнеможении растянулся плашмя, опасаясь, что его вот-вот заметят. Солнце нещадно пекло, в ушах стучала кровь. Прислушавшись, он уловил только отдаленный гул голосов и беззаботный смех. В воздухе остро пахло солью и чем-то сладким, чуть перезрелым.

В его усталой голове вертелись обрывки сведений, которые он когда-то слышал о Южном материке. «Кажется, кто-то говорил, что здесь плоды растут прямо на деревьях», — вспомнил он, и на душе стало как-то легче. Лицо обдувал свежий ветерок, принесший с собой запах жареного мяса. Голод давал себя знать. Пьемур облизнул потрескавшиеся губы и невольно поморщился: от соленого пота трещины защипало.

Паренек осторожно поднял голову и огляделся. Лежал он на самом верху высокой груды, сваленной у каменной стены какого-то здания. С одной стороны виднелось открытое пространство, с другой зеленели придавленные мешками ветки. Ни на миг не забывая о яйце, он медленно пополз в сторону зелени. И замер: один из тюков обрушился вниз с оглушительным, как ему показалось, грохотом.

Он выждал, потом пополз дальше. Если бы влезть на дерево… Но, взглянув на колючую кору, Пьемур был вынужден отказаться от этого замысла: от предыдущих упражнений руки были ободраны в кровь. Он уже собирался слезть с кучи мешков, когда взгляд его привлекло что-то оранжевое. Прямо у него над головой медленно покачивался соблазнительный круглый плод. Мальчуган облизал сухие губы и мучительно сглотнул. На вид совсем спелый! Не веря собственной удаче, он протянул руку, и плод мягко лег ему на ладонь.

Как он сорвал его, Пьемур не запомнил. Зато отлично запомнил восхитительный влажный и терпкий вкус желтовато-оранжевой мякоти — дрожащими руками он отрывал сочные дольки и совал в пересохший, жаждущий рот. Сок слегка щипал потрескавшиеся губы, но мальчик чувствовал, как постепенно оживает.

Облизывая липкие пальцы, он уловил, что тон разговора и смеха внезапно переменился. Голоса приближались, и скоро он уже смог разобрать отдельные фразы.

— Если мы не накроем кое-какие тюки, товар может испортиться, — проговорил высокий тенор.

— Я чувствую запах вина — его лучше вообще убрать с солнца, а то прокиснет, — озабоченно сказал другой мужчина.

— Ну, если Мерон и на этот раз забыл про мои ткани… — пригрозил властный женский голос.

— Не беспокойся, Мардра, я дал за них вперед пять яиц файра.

— Я-то что — пусть Мерон беспокоится!

— Вот, взгляни: на этом мешке печать ткацкого цеха.

— Да он в самом низу! И кто это так бестолково свалил тюки?

Пьемур быстро скатился с задней стороны кучи, которая начала содрогаться, — кто-то вытягивал мешок снизу. Со всего размаха ударившись ступнями о землю, он не удержался и тихонько охнул.

И тут же у него над головой повисли трое файров — бронзовый и два коричневых.

— Меня здесь нет, — беззвучно прошептал он, махая на них руками. — Вы меня не видели. Меня здесь нет! — и бросился прочь, хотя колени подгибались от слабости. Скорее бы скрыться от этих голосов! Он мчался что есть духу по едва заметной тропинке, так напряженно думая о черном небытие Промежутка, что файры, озадаченно чирикнув, отстали.

— Кого здесь нет? О чем это вы? — послышался удивленный женский голос, но Пьемур предпочел не оглядываться..

Когда боль в боку стала нестерпимой, он остановился ровно настолько, чтобы отдышаться. А когда добежал до ручья, задержался только затем, чтобы прополоскать рот тепловатой водой и облить разгоряченное лицо и голову.

Послышался какой-то звук, похожий на вопросительный писк файра, и Пьемур снова бросился бежать, чуть не свалившись в воду. Он через силу стремился все вперед и вперед. Дважды он падал, но каждый раз на бок, чтобы не разбить яйцо. Наконец, повалившись в третий раз, мальчик понял: силы на исходе. Тогда он отполз подальше от тропинки и, забившись под широкие листья цветущего куста, провалился в черноту сна еще до того, как дыхание его успокоилось.

 

Глава 7

 

Днем, прохаживаясь, а вернее, шатаясь по ярмарке, как того требовала роль подгулявшего пастуха, Сибел ничуть не беспокоился о Пьемуре. А когда по рядам пролетел слух, что лорд Мерон будет лично обходить ярмарку, подмастерью и вовсе стало некогда разыскивать своего ученика. Он внимательно прислушивался, что болтали в толпе о лорде Мероне и его непонятной щедрости — раздает направо и налево яйца файров, из которых рождаются одни зеленые!

Если появление лорда Мерона и опровергло ложные слухи о том, что правитель Набола умер или вот-вот умрет, от зоркого взгляда Сибела не укрылось лорда с обеих сторон поддерживают под руки. «Наследнички», — услышал он вокруг приглушенное шушуканье.

Наконец собравшихся стали оделять кусками жареного мяса, и Сибел принялся оглядываться в поисках Пьемура. Уж он-то не упустит случая отведать дарового угощения за счет лорда Мерона! «Правда, нельзя сказать, чтобы мясо было нежное, — размышлял Сибел, не в силах прожевать свою порцию, — наверняка выбрали самое старье». Он устроился за крайним столом, чтобы Пьемур, проходя мимо, смог его увидеть.

Вот уже начались танцы, и Сибел забеспокоился всерьез. Когда стемнеет, за ними вернется Н'тон, а ему не хотелось обременять бронзового всадника просьбами — подождать или вернуться еще раз, попозже.

Может быть, Пьемур влип в какую-нибудь историю, и ему пришлось убраться с ярмарки? Но если бы мальчуган попал в беду, он поднял бы шум, позвал Сибела на выручку. Скорее всего, он просто прикорнул где-нибудь и спит сладким сном. Ведь сегодня ему пришлось подняться спозаранку, к тому же он еще не вполне оправился после падения с лестницы.

Сибел послал Кими облететь ярмарку и поискать Пьемура, но она вскоре вернулась и, виновато чирикая, сообщила о своей неудаче. Тогда подмастерье позаимствовал на конюшне резвого на вид скакуна и отправился к месту их первоначальной встречи, на случай, если Пьемур вернулся туда, чтобы дождаться его и Н'тона.

Сибел обыскал всю долину, но не обнаружил никаких следов своего юного спутника. Ничего не оставалось, как признать, что с Пьемуром действительно что-то приключилось. Вот только что — он никак не мог взять в толк. И почему сам Пьемур или тот, с кем он не поладил, не послали за хозяином паренька?

Он помчался обратно в холд, вернул взятого напрокат скакуна и появился на ярмарке как раз в тот миг, когда по толпе прокатился слух о краже королевского яйца. На эту новость реагировали по-разному: те, кто получили яйца более мелких файров, злились, а остальные радовались, что хоть кто-то сумел перехитрить лорда Мерона. К тому времени, когда Сибел добрался до ворот холда, туда уже никого не впускали. В пустом дворе ослепительно сияли светильники, все окна были ярко освещены. Вместе с жадной до зрелищ толпой Сибел наблюдал, как двор обыскивали вдоль и поперек, вплоть до помойки и зольника. Кое-кто держал пари, что яйцо украл рудокоп Калджан. Подмастерье видел, как мастера рудокопов препроводили в холд, тщательно обыскав его вещи. Вскоре последовал приказ никого не выпускать с ярмарки, и повсюду выставили дополнительные посты. Сибел расположился у края подъема, ведущего к холду, где Пьемур мог бы его легко заметить, — сюда падал яркий свет из окон. Если мальчуган вздремнул, стоящий вокруг гвалт должен его разбудить.

И только когда по толпе пронесся слух, что драгоценное яйцо стащил неизвестный кухонный мальчишка, Сибел пришел к ошеломляющему заключению: должно быть, этот мальчишка не кто иной, как Пьемур! Подмастерье не мог понять, как удалось Пьемуру пробраться в тщательно охраняемый холд, но он знал: юному проныре ловкости не занимать. Уж очень это похоже на мальчишку — при первой возможности стянуть яйцо файра, да еще и королевское! Пьемур никогда и ничего не делал наполовину. Потешаясь про себя, Сибел послал Кими со стаей взбудораженных файров разведать, где скрывается Пьемур.

Вернувшись, она дала подмастерью понять, что не сумела добраться до паренька: там, где он прячется, слишком тесно и темно. Когда же Сибел попытался выяснить у нее подробности, она разволновалась и повторила свои впечатления: темнота и невозможность добраться до Пьемура.

Круг поисков все расширялся. Отряды верховых стражников получили приказ обыскать все ведущие от холда дороги и задержать путников, возвращающихся с ярмарки. Сибел послал Кими в долину — предупредить Н'тона, если бронзовый всадник их уже ждет. Когда она вернулась вместе с Трисом, подмастерье понял, что его предупреждение оказалось весьма своевременным. Трис приветливо курлыкнул и уселся рядом с Кими. Теперь Сибел мог в случае необходимости послать его за Н'тоном.

Обе луны уже взошли, добавив свое мягкое сияние к блеску светильников, но, несмотря на то, что стражники перевернули все вверх дном — и в холде, и во дворе, — их поиски ничего не дали.

Искренне восхищаясь неуловимостью Пьемура, Сибел решил скоротать ночь в темном закоулке, сбоку от въезда в холд. Отсюда ему были хорошо видны охраняемые ворота холда, а осторожно заглянув через ограждение въезда, он мог увидеть и весь передний двор.

Его разбудили от дремоты крики и приглушенная ругань — стражники разгоняли собравшуюся у ворот толпу.

— Убирайтесь, — повторяли они, — ступайте по домам или на постоялый двор. Завтра вам позволят уехать, а сейчас нечего здесь толкаться. Сказано, убирайтесь!

Луны зашли, погасли и все светильники, озарявшие двор. Холд тоже погрузился во мрак, только сквозь ставни покоев лорда Мерона пробивались лучи света. Сжавшись в комочек в кромешной тьме, Сибел спрятал лицо и руки, а Кими велел передать Трису, чтобы тот сидел тихо, и приказал обоим файрам закрыть глаза.

Вот и стражники исчезли. «Что же все-таки происходит? — недоумевал Сибел. — Весь холд остался без света и без охраны. Или стоит воспользоваться такой возможностью и попытаться проскользнуть в холд?» Кими тревожно зашуршала крыльями, сквозь узкие щелки ее глаза полыхнули желтым, предвещая опасность. Трис тоже беспокойно заерзал.

И вдруг Сибел уловил, что Кими передает ему изображение драконов, причем драконов, которых ни один из файров не знал! Не успело изображение потускнеть, как он услышал шум драконьих крыльев. Со стороны погруженного в густую тень северного склона утеса один за другим скользнули черные силуэты четырех драконов. Двое приземлились в кухонном дворе, двое — в главном. Сибел услышал приглушенные команды, потом непонятную возню, сопровождаемую бормотаньем и сдавленным проклятьями. Он уже раздумывал, не выбраться ли потихоньку из спасительной тени, чтобы взглянуть, что там творится, когда раздался протяжный стон, потом скрежет когтей о камень и столь же характерный свист могучих крыльев, делающих мощный замах.

В прорезавшем кухонный двор луче света подмастерье увидел брюхо тяжело навьюченного дракона, который с трудом оторвался от земли. Сразу вслед за первым поднялся и второй. Двое драконов, приземлившихся на главном дворе, немедленно перебрались на кухонный, и снова закипела работа под аккомпанемент хриплого шепота и негромких команд.

Все это время Кими с Трисом, вцепившись в Сибела, мелко дрожали — никогда еще они не вели себя так в присутствии других драконов. Сибел без особого труда пришел к выводу, что он стал свидетелем того, как лорд Мерон отпускает товары Древним из Южного Вейра. А королевское яйцо вполне могло быть предварительной оплатой за то, что теперь уносили драконы.

Вдруг он услышал приближающиеся со стороны ярмарки голоса и поспешно нырнул в свой укромный угол, приказав файрам снова закрыть глаза, а сам спрятал лицо и руки.

Мимо простучали сапоги, и снова воцарилась тишина. Осторожно приподняв голову, подмастерье увидел, что стражники вернулись на свой пост, а на стенах холда и вдоль въезда снова сияют светильники, озаряя все подходы к холду. Теперь ему не выбраться из своего укрытия… Не мог он и отослать Кими с Трисом: вокруг ни единого файра, так что их сразу заметят. Сибел вздохнул и устроился поудобнее. Кими теплым комочком свернулась у него на плече, а Трис уткнулся подмышку.

Не успел Сибел как следует уснуть, как его разбудил грохот сигнальных барабанов: «Срочно — Главному лекарю! Лорд Мерон тяжело болен. Необходимо присутствие Главного арфиста. Срочно! Срочно! Срочно!»

Неужели Пьемура поймали и, узнав, кто он такой, решили вызвать мастера Робинтона, чтобы отчитать за проступок его ученика? Лорд Мерон многое бы отдал, лишь бы унизить Главного арфиста — ведь любое обвинение в его адрес непременно затронет Предводителей Бендена, а их лорд ненавидит лютой ненавистью. Что ж, если даже дело обстоит так, можно, по крайней мере, успокоиться, что мальчуган нашелся. Сибел не сомневался, что мастер Робинтон сумеет за себя постоять. Но почему тогда так срочно требуют мастера Олдайва? Ни один холд не стал бы передавать такой сигнал, не будь на то серьезнейшей причины.

Рокот огромных сигнальных барабанов разбудил здешних файров, и теперь они беспокойно метались, озаряемые блеском светильников. Сибел отцепил хвост Кими от своей шеи и, сжав в ладонях стройное тельце королевы, велел ей глядеть на него, а сам стал внушать ей, что она должна передать Менолли. Он как можно отчетливее представил себя самого, но облаченного в синий наряд арфиста. Кими понимающе чирикнула и, потершись головкой о его подбородок, взметнулась ввысь. Трис вопросительно пискнул и потянул Сибела за рукав. Спору нет, Н'тон — надежный союзник, но, строго говоря, у Предводителя Форта нет особых причин появляться здесь, поскольку Набол подчиняется Вейру Плоскогорье, то есть Т'бору. Подмастерье пристально поглядел в плавно вращающиеся глаза файра, напряженно внушая ему мысль: «Н'тону не нужно прилетать в долину», и отправил коричневого обратно в Форт Вейр. Сигнальные барабаны прогремели во второй раз, снова подчеркивая срочность передаваемого сообщения. Сибел напряг слух, пытаясь уловить отклик ближайших передаточных барабанов, но мимо него в сторону ярмарки протопал отряд стражников, заглушив все остальные звуки.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: