 |
Основные формы социальной стратификации и взаимоотношения между ними
|
|
|
|
Конкретные ипостаси социальной стратификации многочисленны. Однако все их многообразие может быть сведено к трем основным формам: экономическая, политическая и профессиональная стратификации. Как правило, все они тесно переплетены. Люди, принадлежащие к высшему слою в каком-то одном отношении, обычно принадлежат к тому же слою и по другим параметрам, и наоборот. Представители высших экономических слоев одновременно относятся к высшим политическим и профессиональным слоям. Неимущие же, как правило, лишены гражданских прав и находятся в низших слоях профессиональной иерархии. Таково общее правило, хотя существует и немало исключений. Так, к примеру, самые богатые далеко не всегда находятся у вершины политической или профессиональной пирамиды, так же и не во всех случаях бедняки занимают самые низкие места в политической и профессиональной иерархиях. А это значит, что взаимосвязь трех форм социальной стратификации далека от совершенства, ибо различные слои каждой из форм не полностью совпадают друг с другом. Вернее, они совпадают друг с другом, но лишь частично, т.е. до определенной степени. Этот факт не позволяет нам проанализировать все три основные формы социальной стратификации совместно. Для большего педантизма необходимо подвергнуть анализу каждую из форм в отдельности (6).
Реальная картина социальной стратификации любого общества очень сложна и запутанна. Чтобы облегчить процесс анализа, следует учитывать только основные, самые главные свойства, в целях упрощения опуская детали, не искажающие при этом общей картины. Так делалось в любой науке; так следует поступать и в нашем случае, если учесть всю сложность и малоизученность данной проблемы. Латинская максима: minima non curat praetor (7) - здесь полностью оправдана.
|
|
|
3. Социальная стратификация как постоянная характеристика любой организованной социальной группы
Любая организованная социальная группа всегда социально стратифицирована. Не существовало и не существует ни одной постоянной социальной группы, которая была бы “плоской” и в которой все ее члены были бы равными. Общества без расслоения, с реальным равенством их членов - миф, так и никогда не ставший реальностью за всю историю человечества. Данное утверждение может показаться отчасти парадоксальным, и все-таки оно верно. Формы и пропорции расслоения могут различаться, но суть его постоянна, если говорить о более или менее постоянных и организованных социальных группах. Это верно не только для человеческого общества, но даже и для растительного и животного миров. Приведем основные доводы.
Растительный и животный мир. Если можно использовать понятия гуманитарной социологии при рассмотрении мира животных и растений, то и здесь мы обнаружим существование социального расслоения. Так, в растительной мире существуют различные “социальные” классы, явления паразитизма и эксплуатации, доминирования и подавления, различные уровни жизни в “экономическом” смысле (по количеству поглощаемого воздуха, влаги, света, по плодородию почвы) и т.п. Конечно же, все это можно лишь грубо отождествлять с феноменом социального расслоения в человеческом обществе. И тем не менее такие явления ясно свидетельствуют, что растительное “сообщество” не есть сообщество абсолютно “равных”, с одинаковым положением и с одинаковыми взаимосвязями внутри него.
С еще большим основанием то же можно сказать о мире животных, где социальное расслоение находит выражение: а) в существовании различных, строго разграниченных классов у пчел, муравьев и других насекомых; б) в наличии вожаков у стадных млекопитающих; в) в известных фактах паразитизма, эксплуатации, доминирования, подчинения и т.п. Короче говоря, в животном мире нет сообществ, где не существовало бы расслоение.
|
|
|
Человеческие племена до создания письменности. За исключением, пожалуй, отдельных случаев, когда представители того или иного племени живут изолированно, когда нет еще постоянного общественного образа жизни и социального взаимодействия, когда поэтому отсутствует какая-либо социальная организация в истинном смысле этого понятия, как только появляются зачатки такой организации, то мгновенно в примитивных социальных группах зарождаются черты расслоения. Оно выражено в различных формах. Во-первых, в делениях на группы по полу и возрасту с различными привилегиями и обязанностями для каждой группы. Во-вторых, в наличии привилегированной и влиятельной группы вождей племени. В-третьих, в наличии самого влиятельного и уважаемого вождя. В-четвертых, в существовании отверженных, живущих “вне закона”. В-пятых, в существовании разделения труда как внутри племени, так и между племенами. В-шестых, в различных уровнях жизни, а через это в наличии экономического неравенства вообще. Традиционные представления о первобытных группах как своего рода коммунистических обществах, не имевших частной собственности и не занимавшихся коммерцией, не знавших ни экономического неравенства, ни передачи нажитого по наследству, - такое представление далеко от истины. “Первобытная экономика (Urwirtschaft) не есть хозяйствование отдельных индивидов, занятых поисками средств пропитания, как полагал К.Бюхер, и не экономика коммунизма или коллективного производства. В действительности они представляли собой экономическую группу, состоящую из взаимозависимых и экономически активных индивидов, а также и более мелких подгрупп, имевших налаженную торговлю и осуществлявших бартерный товарообмен друг с другом” (8). И если во многих племенах экономическая дифференциация едва заметна, а обычай взаимной помощи близок к коммунистическому, то это возможно лишь по причине общей бедности данной группы. Эти факты свидетельствуют, что первобытные группы тоже были стратифицированными (9).
|
|
|
Развитые общества и группы. Если даже в первобытнообщинной древности невозможно найти общества без расслоения, то тем более бесполезны попытки отыскать его в более поздние эпохи развитых и сложных цивилизаций. Здесь факты расслоения становятся уже всеобщими, без единого исключения. Различаются, правда, его формы и пропорции, но расслоение существовало повсюду и во все времена. Среди всех аграрных и в особенности индустриальных обществ социальная стратификация становится ясной и заметной. Не составляют исключения из правила и все современные демократии. Хоть в их конституциях и записано, что “все люди равны”, только совершенно наивный человек может предположить в них отсутствие социальной стратификации. Достаточно вспомнить ступени градации от Генри Фонда до нищего, от президента США до полицейского, от доктора права или философии до бакалавра гуманитарных наук, от ведущего авторитета до простого обывателя, от командующего армией до солдата, от президента совета директоров корпорации до простого сотрудника, от главного редактора газеты до простого репортера. Достаточно упомянуть эти различные ранги и регалии, чтобы увидеть, что в процветающих демократиях социальная стратификация отнюдь не меньше, чем в недемократических обществах.
Нет нужды подтверждать эти очевидные факты. Что следует подчеркнуть при этом, так именно сам факт, что не только большие социальные агрегаты, но и любая организованная социальная группа, как только она сорганизовалась, неизбежно до определенной степени самодифференцируется.
“Градации, иерархии, сиятельные лидеры, общественные устремления - все это появляется спонтанно, как только люди собираются вместе, будь то для развлечения, для взаимопомощи, для добровольных акций или для большего объединения - государства. Говорят, что каждый англичанин любит лорда, а каждый американец - титул” (10).
Семья, церковь, секта, политическая партия, фракция, деловая организация, шайка разбойников, профсоюз, научное общество - короче говоря, любая организованная социальная группа расслаивается из-за своего постоянства и организованности. Даже группы ревностных уравнителей и постоянный провал всех их попыток создать нестратифицированную группу свидетельствуют об опасности и неизбежности стратификации в любой организованной группе. Это замечание может показаться несколько странным для многих людей, кто под влиянием высокопарной фразеологии может поверить, что по крайней мере общества самих уравнителей не стратифицированы. Это мнение, как и многие схожие, ошибочно. Попытки уничтожить социальный феодализм были удачными в смысле смягчения некоторых различий и в изменении конкретных форм стратификации. Им никогда не удавалось уничтожить саму стратификацию. Регулярность, с какой терпели неудачу все эти попытки, еще раз доказывает естественный характер стратификации. Христианство начинало свою историю с попытки создать общество равных, но очень скоро оно уже имело сложную иерархию, а в конце своего пути возвело огромную пирамиду с многочисленными рангами и титулами, начиная со всемогущего папы и кончая находящимся вне закона еретиком. Институт монашества был организован св. Франциском Ассизским на принципах абсолютного равенства; прошло семь лет, и равенство испарилось. Без исключения все попытки самых ревностных уравнителей в истории человечества имели ту же судьбу. Провал русского коммунизма - это только еще один дополнительный пример в длинном ряду схожих экспериментов, осуществляемых в большей или меньшем масштабе иногда мирно, как во многих религиозных сектах, а иногда насильственно, как в социальных революциях прошлого и настоящего. И если на какой-то миг некоторые формы стратификации разрушаются, то они возникают вновь в старом или модифицированном виде и часто создаются руками самих уравнителей (11).
|
|
|
Настоящие демократии, социалистические, коммунистические, синдикалистские и другие организации со своим лозунгом “равенства” не представляют исключение из правила. В отношении демократий это было показано выше. Внутренняя организация различных социалистических и близких им групп, претендующих на “равенство”, показывает, что, возможно, ни одна другая организация не создает такой громоздкой иерархии и “боссизма”, которые существуют в этих группах. Социалистические лидеры относятся к массам как к пассивному инструменту в их руках, как к ряду нулей, предназначенных только для того, чтобы увеличивать значение фигуры слева, пишет Э.Фурньер (один из социалистов) (12). Если в этом утверждении и есть некоторое преувеличение, то оно незначительно. По крайней мере, лучшие и самые компетентные исследователи единодушны в своих заключениях о громадном развитии олигархии и стратификации внутри всех подобных групп (13).
|
|
|
Громадное потенциальное стремление к неравенству у многочисленных уравнителей становится сразу заметным, как только они дорываются до власти. В таких случаях они часто демонстрируют большую жестокость и презрение к массам, чем бывшие короли и правители. Это регулярно повторялось в ходе победоносных революций, когда уравнители становились диктаторами (14). Классическое описание подобных ситуаций Платоном и Аристотелем, выполненное на основе социальных потрясений в Древней Греции, может быть буквально применено ко всем историческим казусам, включая опыт большевиков (15).
Резюмируем: социальная стратификация - это постоянная характеристика любого организованного общества. “Изменяясь по форме, социальная стратификация существовала во всех обществах, провозглашавших равенства людей” (16). Феодализм и олигархия продолжают существовать в науке и искусстве, политике и менеджменте, банде преступников и демократии уравнителей - словом, повсюду.
Это, однако, не значит, что социальная стратификация качественно и количественно одинакова во всех обществам и во все времена. По своим конкретным формам, недостаткам и достоинствам она различна. Проблема, которую нужно сейчас обсудить, - это ее качественные и количественные различия. Начнем с количественного аспекта социальной стратификации в ее трех формах: экономической, политической и профессиональной. Под этим разумеется высота и профиль социальной стратификации и, соответственно, высота и профиль всего “социального здания”. Какова высота его? Каково расстояние от основания до вершины "социального конуса"? Крутые или пологие его склоны? Все эти вопросы относятся к количественному анализу социальной стратификации, так сказать, фасу архитектуры социального здания. Его внутренняя структура, его цельность - предмет качественного анализа. Прежде всего следует исследовать высоту и профиль социальной внутренней организации с точки зрения социальной стратификации.
Примечания
1. Cм.: Сорокин П.А. Система социологии. Пг., 1920. Т. 2; Спекторский Е. Проблема социальной физики с XVII столетии. Варшава, 1910. Т. 1; Киев, 1917. Т. 2; Ratzel F. Politische Geographie. B., 1903; Simmel G. Sociologie. Munchen, 1908; Park R.E. The concept of the Social Distance // Journal of Applied Sociology. Vol. 8, N 6; Wiese L. von. Allgemeine Soziologie. Munchen, 1924; Durkheim E. Les formes elementaires de la vie religieuse. P., 1912.
2. Эта концепция социальной дистанции совершенно отлична от взглядов Р.Парка и Э.Богардуса. Их представления скорее психологические, чем социологические: люди, испытывающие симпатию друг к другу, - социально близки; лица же, испытывающие скорее взаимную ненависть, - социально отдалены. Нет сомнения, что исследования психологии симпатий-антипатий чрезвычайно важны. Однако мне представляется, что подобный подход к проблеме социальной дистанции не является чисто социологическим. Хозяин и раб, король и нищий могут вполне симпатизировать друг другу. Но выводить из этого, что их социальными позиции близки или что социальная дистанция между ними невелика, было бы заблуждением. Итальянские аристократические фамилии Орсини и Колонна в XV в., как известно, враждовали, хотя их социальное положение тем не менее было идентичным. Из всего этого явствует, что моя интерпретация социального пространства и социальной дистанции объективна (ибо группы существуют объективно) и социологична, в то время как концепция Парка и Богардуса сугубо психологическая и субъективная (по крайней мере постольку, поскольку они измеряют социальную дистанцию через субъективные чувства "любви" и "ненависти"). Детальнее об этом см. мою книгу “Система социологии”, т. 2.
3. Jсобого рода (лат.).
4. Два тома моей “Системы социологии” посвящены анализу горизонтальной дифференциации народонаселения. Там же дано разграничение социальных групп на а) простые и б) кумулятивные, позволяющие анализировать структуру населения под углом зрения такой классификации.
5. Методологическая ремарка. Если некая картина, изображающая дерево, имеет подпись “Рыба”, то только лишь психически ненормальный человек может утверждать, что “это картина рыбы”. К несчастью, в социальных науках подобных “ненормальных” суждений все еще множество. Исследователи все еще не осознали полностью, что существует большая разница между вывеской и действительностью, словами и поведением людей. И если в конституции написано, что “все люди равны”, то они склоны считать, что так оно и есть в действительности. По этим же причинам многие продолжают считать, что периоды революций были периодами прогресса. Еще за несколько столетий до всех этих “мыслителей” П.Бейль писал: “Суждения людей не есть руководство к действию, и люди чаще не следуют им”. Согласно такой интерпретационной модели, христианин лишь тот, кто подставит левую щеку, когда его ударяют по правой. Хотелось бы мне воочию увидеть таких христиан. Можно привести бесконечное число примеров, как между действиями людей и словами возникают существенные противоречия. И в этом, пожалуй, одна из причин того, что при описании социальных феноменов нельзя полагаться на “лейблы”, вывески, слова. Вторая причина заключается в том, что противоречие это крайне распространенное. В-третьих, речевые реакции людей - “лишь часть более существенных реакций”. В этом смысле придавать словам и вывескам исключительное значение означает поступать ненаучно, хотя так и действуют многие исследователи. Вот почему я не доверяю вывеске во всех тех случаях, когда изображено "дерево", а не "рыба". См. об этом: Bayle P. Pensee diverses... a l'occasion de la comete. P., 1704. P. 266, 272-273, 361-362; Бехтерев В. Общие основы рефлексологии. Пг., 1918. С. 15 и сл.; Sorokin P. Sociology of Revolution. Philadelphia, 1925. Ch. 4; и в особенности: Pareto V. Traite de sociology generale. P., 1919. Vol. 1. Ch. 3.
6. По этой причине я не употребляю термин “социальный класс” в его широком смысле, а предпочитаю говорить об экономических, политических и профессиональных стратах и классах. Наилучшая из возможных дефиниций социального класса следующая: общность людей, располагающих близкими позициями в отношении экономических, политических и профессиональных статусов. Вполне приемлемое для широкого пользования, это определение становится неудовлетворительным при исследованиях социальной стратификации, особенно для выявления исключительных случаев. Все остальные трактовки социального класса суть не что иное, как гипертрофированное подчеркивание той или иной формы социальной стратификации под вывеской “социальный класс”. Платон, Агриппа, Саллюстий, Вольтер, Гизо, Годвин, Бернштейн и многие другие выделяют два социальных класса: “бедных” и “богатых”. Это значит, что они берут экономическую стратификацию и ошибочно генерализируют, считая ее единственной формой социальной стратификации. Гельвеций, Сен-Симон, Бауер, Блондель и другие различают доминирующий (или аристократический, или привилегированный, или эксплуататорский) и подчинительный (или эксплуатируемый, или угнетаемый) классы. Иными словами, под социальным классом они понимают то, что я именую политической стратификацией. Третья группа авторов, среди которых Тюрго, Бюхер, Шмоллер, Тауссиг и другие, за основу выделения классов берут профессиональную стратификацию. Наконец, четвертая группа мыслителей, таких, как К.Маркс, А.Смит, К.Каутский, для характеристики социального класса прибегает к сочетанию всех трех форм, хотя и их дефиниции носят локально-темпоральный характер и не могут быть использованы для всех времен и народов. Подробнее критику теорий социального класса см.: Сорокин П.А. Система социологии. Т.2. С.286-306; см. также: Солнцев С. Общественные классы. Томск, 1917; Bauer A. Les classes sociales. P., 1902; Schmoller G. Grundiss der Allgemeinen Volkswirtschaftslehre. B., 1923. Vol.1. S. 428-456; Vol. 2. S. 562-647.
7. Младшие не командуют над военачальником (лат.).
8. Somlo F. Guterverkehr in der Urgesellschaft // Institute of Solvay. 1909. P. 65-67, 155, 177 и след.; см. также: Panskow H. Betrauchtungen uber das Wirtschaftsleben der Naturvolker // Zeitschrift fur Erdkunde zu Berlin. 1896. Bd. 31; Maunier R. Vie religeuse et vie economique // Revue International de Sociologie. 1907-1908; Lowie R.H. Primitive Society. N.Y., 1920. Ch. 9; Thurnwald R. Die Gestaltung der Wirtschaftsentwicklung aus ihren Aufangen heraus. 1923; Malinowski B. The Agronauts in the West Pasific // Economics Journal. 1921. N 3.
9. См.: Spencer H. Principles of Sociology. N.Y., 1909. Vol. 2 Pt. V; Mumford E. The Origins of Leadership // American Journal of Sociology. 1907. Vol. 12; Descamps P. Le Pouvoire publique chez les sauvages // Revue International de Sociologie. 1924. P. 225-261; Vierkand A. Fuhrende Individuen bei den Natuvolkern // Zeitschrift fur Socialwissenschaften. 1908. Bd. 11. S. 542-553, 623-630; Post A. Evolution of Law. Boston, 1915; Schurz H. Alterklassen und Mannerbunde. B., 1902; Rivers W.H. Social Organization. N.Y., 1924; Lowie R.H. Primitive Society. Ch. 12-13; Hobhouse L., Wheeler G., Ginsberg M. The Material Culture and Social Institutions of Simpler Peoples. 1915. Ch. 2, 4.
10. Taussig F.W. Inventors and Money Makers. N.Y., 1915. P. 126.
11. Sorokin P. Sociology of Revolution. Ch. 12; Leopold L. Prestige. L., 1913. P. 13 ff.
12. Furniere E. La Sociocratie. P., 1910. P. 117.
13. См.: Оstrogorski M. La democratie et les parties politiques. P., 1912; Michels R. Political Patries. N.Y., 1915; Mosca G. Elemente di scienza politica. Roma, 1896; Bryce J. Modern Democracies. N.Y., 1921. Vol. 1-2; Naville A. Liberte, Egalite, Solidarite. Geneva, 1924; см. также фундаментальный анализ явления в указанном труде В.Парето. В отличие от политических пристрастий выше упомянутых и многих других исследователей все они единодушны в этом смысле. См.: Сорокин П. Система социологии. Т. 2. С. 173 и след.
14. Анализ фактов см. мою “Sociology of Revolution”.
15. См.: Платон. Государство. Кн. 8-9; Аристотель. Политика. Кн. 5. Гл. 5. Перечитывая недавно труда античных мыслителей, я был поражен, насколько картина древнегреческой тирании, обрисованная Платоном и Аристотелем, идентична вплоть до деталей тому, что произошло с русской революцией и большевизмом.
16. Pareto V. Traite... Vol. 1. P. 613.
[Сорокин П. Социальная и культурная мобильность // Сорокин П. Человек, цивилизация, общество / Под ред. А.Ю.Согомонова. М.: Политиздат, 1992. С.297-307. Перевод А.Ю.Согомонова.]
|
|
|
