 |
На FACEBOOK – КиноКлуб ТГИК https://www.facebook.com/groups/232584863530510/.
|
|
|
|
ШЕСТНАДЦАТЫЙ СЕЗОН КиноКлуба ТГИК
Программа
«РЕТРОСПЕКТИВА ФИЛЬМОВ ИНГМАРА БЕРГМАНА»
Автор и куратор программы –
преподаватель кафедры гуманитарных дисциплин ТГИК,
доцент, кандидат филологических наук
Алексей Барыкин.
Программа посвящена творчеству выдающегося шведского режиссера, девятикратного лауреата премии «Оскар» Ингмара Бергмана. Обращение к его наследию обусловлено двумя событиями: нынешний год – памятный – десятилетие со дня его смерти, год грядущий – юбилейный – столетие со дня рождения.
«Самым великим художником кино со времен изобретения кинокамеры» назвал Ингмара Бергмана Вуди Аллен. Ленты Бергмана открыли мир сложного психологического драматизма, мучительной рефлексии героя по поводу своей идентичности, личностных отношений, творческой реализации. Поэтика фильмов Бергмана выходит далеко за пределы эмпирического, – за всеми проявлениями конкретного существования героя усматривается присутствие религиозно-мистического, таинственного и непостижимого… Как правило, герой Бергмана – в ситуации вечных «проклятых вопросов», метафизического диалога человека и Бога, религии и смерти, зла и любви.
Вниманию зрителей представлено шесть фильмов, наиболее показательных для разных этапов творчества Бергмана. Выбор данных фильмов также обусловлен и разными эстетическими подходами к выявлению сути характера героя, возможностями выразить как можно полнее всю сложность и многогранность авторского видения.
Сентября
СЕДЬМАЯ ПЕЧАТЬ. 16+
(Швеция, 1956). 96 мин.
В главных ролях: Гуннар Бьёрнстранд, Бенгт Экерот, Нильс Поппе, Макс фон Сюдов, Биби Андерссон.
«Практически именно с этого фильма, удостоившегося на фестивале в Канне в 1957 году специального приза жюри (поровну с «Каналом» Анджея Вайды, что по-своему знаменательно, учитывая несомненный символизм «хождения по кругам ада» и в данной картине об участниках Варшавского восстания в годы второй мировой войны), началась всемирная слава шведского режиссёра Ингмара Бергмана. Хотя ряд предшествующих работ мастера ретроспективно тоже были признаны кинематографическими шедеврами — например, «Лето с Моникой» и «Вечер шутов». Но «Седьмая печать» представляет уже зрелого, пусть лишь 38-летнего по возрасту художника, который, безусловно, склонен к богоборческим мотивам и пытается вырваться за пределы внушаемого с детства протестантизма (тем более что и отец Бергмана был пастором) даже при обращении к материалу, имеющему религиозную тематику.
|
|
|
Однако средневековый рыцарь Антониус Блок, который отправился, подобно многим крестоносцам, на спасение Гроба Господнего и освобождение Иерусалима из-под владычества неверных, в большей степени разочарован и внутренне опустошён не по причине краха своих христианских убеждений. Он гораздо сильнее осознаёт мучительное несоответствие реального мира, где существуют жестокость, ненависть, бесправие и унижение людей, тому идеальному Царствию Небесному, которое он и другие искатели религиозного Абсолюта стремились обрести в Земле обетованной.
Мистическую встречу отчаявшегося рыцаря с самой Смертью и иносказательный шахматный поединок с нею за собственную душу и чуть ли не за всё человечество можно вполне уподобить дьявольскому по искушению и философскому по смыслу заключению договора Фауста с Мефистофелем. Хотя ценой выступает не столько личное бессмертие, сколько неутолимый поиск истины человеческого существования, определение некой основы бытия. Вот и бергмановский Блок, не будучи учёным, одержимым обнаружением своеобразного «философского камня», жаждет, прежде всего, заполучить отнюдь не приобщение к божественным истокам мироздания и не чисто религиозное просветление. Он ищет достаточно простую и понятную «формулу жизни», оправданный смысл земного пути человека, прежде чем тот когда-нибудь предстанет перед Богом и ответит за всё содеянное на Страшном Суде.
|
|
|
Пророчество Иоанна Богослова насчёт Второго Пришествия и конкретно — о снятии седьмой печати («сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса. // И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом, и дано им семь труб») — приобретает в трактовке Ингмара Бергмана, казалось бы, приземлённый и даже житейский по своей сути пафос. Это касается спасения от смерти обычных людей — странствующего комедианта Юфа, его молодой жены Мии и их маленького ребёнка. Однако для того, кто в первую очередь разуверился в осмысленности человеческих попыток прожить собственную жизнь достойно и с умиротворением в душе, этот, скорее всего, воображаемый акт избавления невинных (есть также искус трактовать данное семейство как Иосифа, Марию и младенца Христа!) от кары Господней оказывается финальным искуплением своего предназначения. «Остановись, мгновение!» — теперь Антониус Блок готов умереть спокойно, с осознанием выполненной миссии, которая не имеет ничего общего с догматами веры».
Сергей Кудрявцев // https://www.kinopoisk.ru/review/933231/
Сентября
ЧАС ВОЛКА. 16+
(Швеция, 1968) 90 мин.
В главных ролях: Лив Ульман, Макс фон Сюдов, Ингрид Тулин.
Художник Йохан Борг с женой Альмой приезжает в маленький домик на краю земли. Йохан рисует, жена занимается домом, их жизнь тиха и однообразна, в ней много молчания, но они довольны. Но на острове, кроме них, живут загадочные аристократы, которые восхищаются творчеством Йохана и однажды приглашают чету Борг на вечеринку.
Сентября
ЗЕМЛЯНИЧНАЯ ПОЛЯНА. 16+
(Швеция, 1957) 91 мин.
В главных ролях: Виктор Шёстрём, Биби Андерссон, Ингрид Тулин, Гуннар Бьёрнстранд.
«Пожалуй, «Земляничная поляна» стала самой прославленной лентой шведского режиссёра Ингмара Бергмана. Хотя сейчас, наверно, трудно поверить в то, что новаторский по средствам кинематографической выразительности (прежде всего — по использованию приёма «внутреннего монолога») фильм о старом профессоре, который на склоне лет подвергает беспощадному и в то же время спасительному для самого себя мысленному суду всю свою жизнь, поставил 39-летний автор. Между прочим, идея этой картины пришла к Бергману в момент вынужденного пребывания в больнице, где людям поневоле приходится задумываться о смерти и, вероятно, заново переоценивать уже пройденный путь.
|
|
|
Вовсе не поиски веры, а поиски истины человеческой жизни составляют суть бергмановских героев. Они живут — словно тайну разгадывают. Истина то приближается, то вновь ускользает. И порой трудно разобраться: где подлинная, а где иллюзорная жизнь. Вот и Исак Борг из «Земляничной поляны» как бы получает возможность вернуться в собственное детство, к самому себе (то есть к тому, кем он ещё мог быть) — и мучительное чувство стыда охватывает его душу. Обращение в прошлое, самоуглубление и самоосуждение даёт надежду на самоусовершенствование.
Борг перед близкой смертью словно пересматривает внутренним взором всё пережитое — и через воспоминание о детских годах приходит очищение, а иначе — искупление. У него уже нет шанса начать всё сначала, переиграть по-другому свою жизнь. И всё-таки престарелый профессор именно в «мечтах о минувшем» обретает подлинное бытие, узнаёт своё истинное лицо. Последний сон Борга — это мифологическое время, где собраны все времена. Жизнь одного человека здесь выступает в качестве бытия всего человечества. Эта Вечность является антитезой Небытию из первого сна.
Образами смерти в этом сне оказываются пустынный город, тишина, отсутствие лица у прохожего, а главное — часы без стрелок и катафалк, где находится сам Борг. Часы без стрелок — как раз метафора несуществующего времени в этом мире, обезвременности и обезличенности того, чем является небытие. Напротив, земляника на поляне, которую собирает юная Сара, метафорически воплощает для старого профессора безвозвратно ушедшее детство. Но очищение может придти только через страдание. Отсюда и гвоздь во сне, о который Борг ранит свою руку. Архетипичность детали напоминает о муках распятого Христа.
|
|
|
В «Земляничной поляне» также есть ряд зеркальных построений. Например, рифмуются, как двойники, Исак Борг и его сын Эвальд, две Сары, исполняемые, кстати, одной актрисой Биби Андерссон, а также Исак и Виктор, приятель второй Сары, и т. д. Кроме того, по фильму разбросаны различные намёки, которые при желании можно воспринимать в качестве метафор, рифмующихся друг с другом. Часто говорится о смерти, о мёртвых, о детях, тех, кто уже родился или ещё нет. Определённая связь, безусловно, существует между снами и воспоминаниями профессора.
Если в первом сне Исака Борга ирреальное может показаться несколько наивным с сегодняшней точки зрения, поскольку сопровождается закадровым голосом, то в сцене на земляничной поляне переход в прошлое совершается именно внутри кадра. В старом кино мы бы увидели наезд камеры на лицо человека — и последующие кадры воспринимали бы уже как размышление или воспоминания героя. У Бергмана сначала Борг слышит игру на фортепиано, оборачивается к дому — и видит его таким, каким тот был много лет назад. Затем отводит глаза от дома (то есть панорама!) — и сразу замечает на поляне юную Сару, собирающую землянику. Но Сара пока что не видит старого профессора.
В следующем сне Сара заставит Исака Борга посмотреть на себя — старика — в зеркале. На экране воспроизведено не обычное воспоминание, а словно мысль героя, его воображаемый диалог с прошлым. Человеческое сознание как раз выстраивает ирреальное на основе метафор, когда метафорическое выражение реального принимается за действительно существующее. Профессор в своих представлениях соединяет разговор с юной Сарой из прошлого и то настоящее, в котором он теперь пребывает. Подобное как бы «внутрикадровое сочетание» времён рождает иносказательное ирреальное. Но в том же сне есть и более традиционная внутрикадровая метафора. Когда Сара уносит ребёнка в дом, Борг подходит к пустой колыбели, которая свидетельствует метафорически о «смерти рода» (ведь у Эвальда, сына профессора, вообще нет детей)».
Сергей Кудрявцев // https://www.kinopoisk.ru/review/869633/
Сентября
МОЛЧАНИЕ. 16+
(Швеция, 1963) 95 мин.
В главных ролях: Ингрид Тулин, Гуннель Линдблум, Биргер Мальмстен, Хокан Янберг.
«Время многое переоценивает, раскрывает подлинное значение явлений. Несмотря на злопыхательство, презрение и даже физиологическое отвращение не только зрителей, но и критиков, поносивших с пеной у рта мерзкое сочинение Ингмара Бергмана под названием «Молчание», спустя годы убеждаешься, что это — несомненно, великое произведение, одно из тех, которым может гордиться мировой кинематограф. Прежде всего, оно на удивление чисто и возвышенно, ясно и прозрачно, необъяснимо просто и исполнено высокого смысла — словно тот очищающий, врывающийся, захлёстывающий лицо живительной влагой дождь в финале ленты.
|
|
|
Конечно, надо сделать поправку на прошлое, когда доминировали более консервативные, категорические суждения о пределах допустимой откровенности на экране, о праве художника вторгаться в запретную область интимного (хотя где же человеку не раскрыться полнее, глубже и сущностнее, как ни в сфере скрещения индивидуального и родового?!). И всё же трудно простить слепоту или зашоренность тех, кто видел в картине Бергмана только похоть, грязь, мрак и не замечал пресловутого «света в конце тоннеля», величайшей, наперекор всему, любви шведского мастера к жизни и людям.
«Молчание» — безусловно, трагический фильм, истинная, классическая трагедия о молчании Бога, непостижимости Истины, безысходности Бытия, исчерпанности человеческих чувств, о мире на «краю бездны», если уже не за её пределами, то в какой-то ирреальной, несуществующей квазидействительности, которая составлена из обломков, осколков, обрывков слов, фрагментов судеб исчезнувшего света. Неназванная страна, выдуманный язык (как бы среднескандинавский), суматоха и мешанина художественных образов, символов, знаков. Общей модели призрачного мира соответствует и квазистиль режиссёра, который словно вобрал в себя манеру интеллектуальных притч Микеланджело Антониони о некоммуникабельности чувств, странные, алогичные и сюрреалистические приёмы Луиса Бунюэля, особо почитаемого Ингмаром Бергманом, свободную стихию «потока жизни», присущую представителям французской «новой волны», сочетание строгой лаконичности и барочности лент Алена Рене…
Аналогия с картиной «В прошлом году в Мариенбаде» вполне приемлема, поскольку Бергман воссоздаёт на экране такой же антимир, потустороннюю реальность, «зазеркалье». Ведь «Молчание» заключает «трилогию веры», начатую фильмами «Как в зеркале» и «Причастие». Его герои уже ни во что не верят, оказываясь «с той стороны зеркального стекла», отчаявшись преодолеть грань, которая отделяет мрак от света, прошлое от будущего. Они помещены в вывернутое наизнанку настоящее, в некое Чистилище, откуда ведом путь не в Рай, а лишь в Ад. И всё-таки гений шведского искателя Абсолюта не столь сумрачен и жесток, чтобы окончательно разувериться в феномене самой жизни, которая мучительно преодолевает своё «низкое», натурное происхождение и устремляется к высотам Духа.
Конфликт тела и души, чувства и разума, Жизни и Истины, представленный на бытовом, житейском уровне (пусть и в форме притчи) в истории двух сестёр, Анны и Эстер, принимает порой обострённое, доведённое до крайности внешнее выражение. И он разрешается только отъездом-бегством носительницы живого начала из душного, затхлого, замкнутого мира. Но это понято Ингмаром Бергманом также и в качестве извечного дуализма Бытия, что отражено также в гениальном умозаключении апостола Павла.
Гадательность познания — это безуспешная, но вновь и вновь повторяющаяся попытка преодоления разрыва между плотским и духовным, низменным и высоким, обычным продлением человеческого рода и высшим, смутно предполагаемым предназначением человечества. Но познать Дух можно только тогда, когда будет познана Жизнь. Нельзя понять Слово, не ведая Молчания. Вот почему философская трагедия о молчании завершается почти библейски просто — мальчик, сын Анны, силится узнать значение записанных Эстер слов на чужом языке. Достаточно желания знать, чтобы от молчания перейти к речи, постичь ещё непознанное. А внезапный дождь — всего лишь надежда на выход из тупика.
В последующей ленте «Персона», которая во многом перекликается с «Молчанием», возврат из бездны тоже проблематичен, так как первое слово, сказанное молчавшей на всём протяжении действия актрисой Элизабет, это «ничего». Но знаменательно, что не менее трагичную «Персону» сразу же восприняли как «победу над «Молчанием», в немалой степени из-за того, что художник максимально ограничил самого себя, сосредоточившись на власти слов, на жизни духа. А ведь, если разобраться, «Персона» куда безжалостнее и воздействует сильнее, шоково, нежели «Молчание». Возможно, это происходит потому, что «Молчание» развёртывается по принципу классической трагедии с подобием катарсиса в финале. Именно выверенное, контрастное по противопоставлению света и тени, чёткое, прояснённое изображение, богатство кинематографической палитры, своего рода антологичность стиля заставляют воспринимать происходящее как ровный, спокойный, постепенно избавляющий от напряжения и раздражения сон о реальности.
Более лаконичная по средствам, резко засвеченная, ослепляющая по операторской манере «Персона» к тому же имеет ряд «взрывных» кадров, которые разрушают иллюзию, принуждают нервно и психически остро реагировать на вроде бы суперкамерную историю. Кстати, в одном из таких ассоциативно-эпатажных кадров мелькает мальчик из фильма «Молчание», вновь читающий «Героя нашего времени» Лермонтова: то ли это знак всеобщности сюжета, то ли очередной намёк на стремление детского, ещё не замутнённого сознания проникнуть в иную культуру, чужой мир. Ведь именно этот мальчик — единственный герой «Молчания», кто готов к контакту, расшифровке незнакомых слов посреди гнетущей тишины, неразличимых шёпотов и нечеловеческого крика, похожего на возглас Смерти».
Сергей Кудрявцев // https://www.kinopoisk.ru/review/889731/
Октября
ОСЕННЯЯ СОНАТА. 16+
(Швеция, Франция, Германия (ФРГ), Великобритания 1978). 99 мин.
В главных ролях: Ингрид Бергман, Лив Ульман, Лена Нюман, Хальвар Бьерк.
В циклической сонатной форме показана история распада семьи пианистки Шарлотты и двух её дочерей, Евы и Хелен.
Шарлота, всемирно известная пианистка, только что потеряла Леонарда – человека, с которым жила многие годы. Потрясенная его смертью и оставшаяся в одиночестве, она принимает приглашение своей дочери Евы и приехать к ней в Норвегию погостить в загородном доме. Там ее ждет неприятный сюрприз: кроме Евы, в доме находится и вторая дочь – Хелен, которую Шарлотта некогда поместила в клинику для душевнобольных. Напряженность между Шарлоттой и Евой возрастает, пока однажды ночью они не решаются высказать друг другу все, что накопилось за долгие годы.
В главных ролях – две выдающиеся актрисы: любимица мастера Лив Ульман и голливудская звезда Ингрид Бергман. Это единственный раз, когда однофамилица режиссера сыграла в его фильме. Бергман утверждает, что хотел «…сделать фильм о матери-дочери, дочери-матери, и на эти две роли я должен взять Ингрид Бергман и Лив Ульман – их, и только их...».
Октября, 20 октября
ФАННИ И АЛЕКСАНДР. 16+
(Швеция, Франция, Германия (ФРГ), 1982). 322 мин.
В главных ролях: Эрланд Юзефсон, Гуннар Бьёрнстранд, Эва Фрёлинг, Бертиль Гуве, Пернилла Алльвин, Гунн Волльгрен, Аллан Эдвалль, Бёрье Альстедт, Ярл Кулле, Мона Мальм, Пернилла Аугуст, Харриет Андерссон.
«Этот фильм великого шведского режиссёра Ингмара Бергмана почему-то считается последним в его творчестве, хотя он снял ещё две документальные и четыре игровые телевизионные ленты, а также шесть телеспектаклей. Да и «Фанни и Александр», выйдя в кинопрокат, является, на самом-то деле, сокращённым вариантом минисериала. И вот эта полная версия (пять с лишним часов) намного сильнее воздействует благодаря своему неспешному, завораживающему ритму повествования о детстве, которое кануло без возврата, а главное — полнее и понятнее представляет подчас запутанные взаимоотношения между многочисленными персонажами, жившими в начале XX века.
Однако сам постановщик безжалостно отсёк в киноварианте почти всю линию дядюшки Исака Якоби, благообразного еврея-антиквара, тихо посиживающего в сторонке, которого мастерски сыграл Эрланд Юсефсон. Как ни парадоксально, в этом заключалось безграничное доверие к одному из главных бергмановских актёров, который может лишь непрояснённо и загадочно присутствовать на экране, внося какую-то невероятную «домашность» и успокоение во внутренне раздираемый противоречиями мир семейства Экдаль. И для юного Александра некая магия существования дяди Исака (вообще-то он долгие годы был возлюбленным бабушки Хелены) — это почти то же самое, как и реально-ирреальное путешествие другого Исака, профессора Борга в «Земляничной поляне», оказавшегося по соседству с внуками из настоящего и детьми из собственного прошлого, когда он и себя тоже воспринимает словно в качестве призрака.
Но если нет возможности познакомиться с телесериалом «Фанни и Александр», всё равно следует смотреть усечённую копию семейно-эпического киноромана Ингмара Бергмана (фактически он рассказал предысторию своей семьи), с чего началось долгое путешествие шведского творца в прошлое, аналогичное тому, что мысленно проделал упомянутый профессор Борг в «Земляничной поляне». Почти два десятилетия Бергман, помимо театра, был занят сочинением романов-мемуаров о родителях и собственном детстве, затем передавая эти произведения для экранизации только родным или же близким по духу людям.
Интересно, что американцы будто предугадали, что «Фанни и Александр» окажется последней большой постановкой скандинавского мастера. Академия киноискусства, дважды награждавшая Ингмара Бергмана (за «Девичий источник» и «Как в зеркале») в категории «лучший иноязычный фильм», в 1973 году поступила всё-таки нетактично, когда его безусловный шедевр «Шёпоты и крик» проиграл в режиссёрской номинации американской «Афере», которая и без того была осыпана премиями. А картине «Фанни и Александр» десятилетие спустя вроде бы было воздано по заслугам — она удостоилась сразу четырёх «Оскаров»: за лучшую иноязычную ленту, искусную и утончённую работу оператора Свена Нюквиста, художников Анны Асп и Сусанне Лингхейм, художника по костюмам Марик Фос-Лунд…»
Сергей Кудрявцев // https://www.kinopoisk.ru/review/949619/
Ищите нас: ВКОНТАКТЕ – КиноКлуб ТГИК;
на FACEBOOK – КиноКлуб ТГИК https://www.facebook.com/groups/232584863530510/.
|
|
|
