Наследие Хэйт-Эшбери и современные хиппи в российской «Радуге»: диалог с Виктором Тёрнером.

Губанов И.Б.

(МАЭ РАН)

 

Крупнейший британский антрополог второй половины XX столетия Виктор Тёрнер в своей фундаментальной работе «Ритуальный процесс. Структура и антиструктура» (Turner V. W. The Ritual Process: Structure and Anti-Structure. Chicago, 1969) выделил две противоположные общественные модели, по которым строятся социальные взаимодействия людей. Он писал: «Все человеческие общества явно или неявно обращаются к двум контрастным социальным моделям. Одна из них, как мы видели, - это модель общества как структуры правовых, политических и экономических позиций, должностей, статусов и ролей, в которых личность лишь неясно угадывается, заслоненная социальным персонажем. Другая – это модель общества как коммунитас конкретных идиосинкразических личностей, которые, хотя и различаются по своим физическим и умственным данным, тем не менее считаются равными по своей принадлежности к единому человечеству. К первой модели относится дифференцированная, культурно структурированная, сегментированная и зачастую иерархическая система институциализированных позиций. Вторая модель представляет общество как недифференцированное гомогенное целое, в котором люди взаимодействуют друг с другом интегрально, а не «сегментированно» по статусам и ролям» [Тэрнер, 1983: 241].

Современных ему хиппи Тёрнер, естественно, отнес к типичной неструктурированной общине- коммунитас. Исследователь сжато описал практики социального взаимодействия хиппи 60-х. Он отметил, что «Совсем недавно в Америке и Западной Европе были предприняты попытки воссоздания ритуальных условий, при которых, если позволено будет так выразиться, можно было бы призывать приход спонтанной коммунитас. Битники и хиппи посредством эклектического и синкретического использования символики и литургического церемониала, заимствованных из репертуара многих религий, с помощью «расширяющих мышление» наркотиков, музыки «рок» и вспышек света пытаются создать «тотальное» единение друг с другом. Это, как они надеются и верят, позволит им познать друг друга посредством «d’réglement ordonné de tous les sens» [*Упорядоченная беспорядочность всех чувств (франц.)] в нежной, молчаливой, понимающей взаимности и полной конкретности. Тот вид коммунитас, к которому стремятся члены племени в своих обрядах и хиппи в своих «хэппенингах», - это не приятное и достигаемое без труда приятельство, которое ежедневно возникает между товарищами, сослуживцами или коллегами по профессии. Они ищут трансформативного опыта, который проникает до самых корней бытия каждого человека и находит в этих корнях нечто глубинно общее и всеми разделяемое.

Здесь уместно вспомнить часто приводимую этимологическую гомологию между существительными «экзистенция» и «экстаз»; существовать (to exist) означает «находится вне», т.е. находиться вне суммы структурных позиций, которые обычно человек занимает в социальной системе. Существовать – значит быть в экстазе. Однако для хиппи – как для многих милленаристских и «энтузиастических» движений – экстаз спонтанной коммунитас рассматривается как самый конец человеческих усилий» [Тэрнер, 1983: 207-208].

Виктор Тёрнер совершенно справедливо поставил на первый план эмоциональный и творческий характер социального взаимодействия людей в коммунитас. Это в полной мере относится как к современным ученому англоязычным хиппи, так и к современным зарубежным и российским участникам движения культурной и общественной альтернативы «Rainbow» – «Радуга». Он писал, что «… коммунитас обладает экзистенциальными качествами, в ней человек всей своей целостностью взаимодействует с целостностями других людей. Структура, напротив, обладает познавательными качествами; как показал Леви-Стросс, это, по сути, ряд классификаций, модель для размышлений о культуре и природе и для упорядочивания общественной жизни человека. У коммунитас есть также аспект потенциальности; она часто находится в сослагательном наклонении. Отношения между целостными существами порождают символы, метафоры и сравнения; продуктами таких отношений скорее являются искусство и религия, чем правовые и политические структуры. Бергсон увидел в словах и писаниях пророков и художников создание «открытой нравственности», которая сама была выражением того, что он назвал élan vital, или эволюционной «жизненной силой». Пророки и художники имеют склонность к лиминальности и маргинальности, это «пограничные люди», которые со страстной искренностью стремятся избавиться от клише, связанных со статусом и исполнением соответствующей роли, и войти в жизненные отношения с другими людьми – на деле или в воображении. В их произведениях можно увидеть проблески этого неиспользованного эволюционного потенциала человечества, который еще не воплотился в конкретную форму и не зафиксирован структурой.

Коммунитас прорывается через щели структуры в лиминальность, через ее окраины – в маргинальность, из ее низов, в приниженность. Почти всюду к ней относятся как к сакральному или «блаженному», вероятно, потому, что она нарушает или отменяет нормы, управляющие структурными и институционализированными отношениями, и сопровождается переживаниями небывалой силы. Процессы «уравнивания» и «обнажения», на которые обратил наше внимание Гоффман, часто приводят своих субъектов в состояние полного аффекта. Все природные инстинкты человека, безусловно, высвобождаются с помощью этих процессов, однако теперь я склонен думать, что коммунитас – не просто продукт биологически унаследованных стремлений, вырвавшихся из-под культурных запретов. Скорее это продукт специфически человеческих качеств, которые включают рациональность, волю, память и которые развиваются с опытом жизни в обществе…

Дело в том, что между людьми существуют родовая связь и обусловленное ею чувство «принадлежности к человечеству», которые не являются эпифеоменами какого-либо стадного инстинкта, а представляют собой продукты «людей в их целокупности, во всей их полноте». Лиминальность, маргинальность и низшее положение в структуре – условия, в которых часто рождаются мифы, символы, ритуалы, философские системы и произведения искусства. Эти три культурные формы снабжают людей набором шаблонов и моделей, являющихся на определенном уровне периодическими переклассификациями действительности и отношений человека к обществу, природе и культуре. Однако это нечто большее, чем классификация, поскольку они побуждают людей к действию, так же как и к размышлению. Каждое из этих произведений многозначно и многосмысленно, и каждое способно привести людей на множество психобиологических уровней одновременно» [Тэрнер, 1983: 198-199].

Таким образом следует принять замечание Тёрнера, что сухой аналитический язык науки не способен адекватно передать социальное взаимодействие людей в среде хиппи, формальный структурный анализ не способен передать богатое содержание социального взаимодействия в «Радуге» в силу его огромной эмоциональной, образной и полисемантической символистской нагруженности. Поэтому из полевых наблюдений Радуг, проведенных мною по методу включенного наблюдения, я могу привести только результаты теста на приоритетные геометрические фигуры на одной из стоянок как некое рациональное описание психологии участников «Радуги». Этот тест показал, что «Радуга» включает преимущественно людей двух типов. Это альтруистические натуры, которые преобладают, и люди обостренного художественного восприятия с тягой к иррациональному. Лишь три человека на тесте показали повышенные волевые качества и склонность к лидерству, из них только один представляет реального лидера, еще у двух человек это, скорее, нереализованные амбиции при отсутствии реальных навыков организации. Наибольшую симпатию у меня вызвал человек с сочетанием эмоционально-художественных и альтруистических качеств - разносторонняя творческая натура. Важно, что все люди показали определенность стремлений, все представляют собою вполне сформировавшиеся личности. Насколько я узнал людей, результаты теста очень хорошо коррелируют с поведенческой реальностью.

По профессии люди исследованной мной стоянки «Радуги» – это главным образом педагоги, психологи, музыканты, художники и артисты.

Теперь перейдем к сугубо рациональному анализу структуры и современного состояния движения хиппи на материале богемы Сан-Франциско и российских «Радуг».

Следует сказать, что Виктор Тёрнер допускает некоторую неточность, говоря о совершенной бесструктурности, даже антиструктурности хипповской коммунитас применительно к Хэйт-Эшбери 1967 года. Уже там в среде хиппи существовали две конкурирующие структуры, последователи которых отличались по своим ценностным установкам. Одну из них воплощали анархически настроенные Диггеры с их постмодернистской культурной ориентацией, действия которых по разрушению устоявшихся в современном обществе стереотипов нередко носили провокационный и даже откровенно хулиганский характер. Однако наиболее массовый поток возглавили далекие от политики и эпатажа, мистически настроенные члены редакции художественно-литературной газеты «The San Francisco Oracle», оформленной в стиле ар-нуво. Наиболее близкие аналоги газете хиппи Сан-Франциско – издания начала XX в., например, российские «Весы» или «Золотое Руно», хотя возможности цветной американской полиграфии 60-х гг. XX в. по художественному оформлению «Оракула» были несравненно больше. Именно редакция «Оракула», а также битники Аллен Гинсберг и Гэри Снайдер организовали чрезвычайно значимый митинг-концерт Human Be-In 14 января 1967 г. – первый хипповский «съезд племен» и Пау-Вау. Так что определенные организационные структуры у первых хиппи были. Хотя в одном Тёрнер, конечно, прав – иерархической структуры ни у отцов-основателей движения, ни у современных хиппи не прослеживается.

С начала 1970-х гг. фактически во всех странах и в международном масштабе хиппи стали организовывать т.н. «Радуги», составившие движение «Rainbow». Традиция продолжается до сего дня, причем количество участников движения стабильно высоко.

Решение о месте проведения «Радуги» принимает Совет Видений, в котором не существует членства – любой человек может прийти и принять в нем участие. Отсутствие случайных людей на Совете Видений объясняется главным образом закрытостью оповещающей о его проведении информации. Ритуалы «Радуг» достаточно просты. Главный происходит на собрании Пау-Вау, когда люди, привлеченные, как правило, звуком этнических ручных барабанов, приходят на лесную поляну. Люди, держась за руки, образуют Круг, поется «Ом». Затем любой может объявить какие-либо обучающие культурные семинары, например, по йоге, санскриту, технике барабанного боя или танца. Тут же организуется питание, как правило, весьма качественное, хотя и вегетарианское. Касательно внешней стороны «Радуги», следует добавить, что большинство людей живут в палатках, образуя т.н. стоянки по общему очагу, часто оборудованному тентом. Стоянки имеют свои названия. В них, как правило, живут близкие друзья. Многие живут и собираются в теплых и удобных, с каркасом из жердей, индейских типи с центральным очагом. Иерархии, каких-либо формальных руководителей не существует, и все жизнеобеспечение нескольких тысяч человек, живущих в лесу месяц, осуществляется на частной инициативе, функционируя достаточно эффективно.

Виктор Тёрнер полагал, что любые коммунитас неизбежно перерождаются в иерархические структуры (в качестве главного примера у него фигурирует история францисканского монашеского ордена). Британский исследователь сформулировал свои идеи по этому поводу так: «Здесь есть диалектика, поскольку непосредственность коммунитас сменяется опосредованностью структуры, в то время как в rites de passage люди высвобождаются из структуры в коммунитас лишь затем, чтобы вернуться к структуре оживленными опытом и переживаниями коммунитас. Не вызывает сомнений, что ни одно общество не может адекватно функционировать без этой диалектики. Преувеличение структуры может привести к патологическим проявлениям коммунитас извне или против «закона». Преувеличение коммунитас в определенных религиозных или политических движениях уравнительного типа может вскоре смениться деспотизмом, сверхбюрократизацией или другими видами структурного ужесточения. Потому что, подобно неофитам-африканцам после обрезания, или бенедиктинским монахам, или членам миллинеаристских движений, люди, живущие в общине, рано или поздно начинают требовать чьей-либо абсолютной власти – будь то со стороны религиозной догмы, боговдохновенного вождя или диктатора. Коммунитас не может продержаться сама по себе, если материальные и организационные нужды людей должны удовлетворяться адекватно. Максимализация коммунитас влечет за собой максимализацию структуры, каковая, в свою очередь, порождает революционные стремления к возобновлению коммунитас. История любого большого общества богата примерами таких колебаний на политическом уровне» [Тэрнер, 1983: 199].

Мне думается, однако, что превращение определенных коммунитас в иерархические структуры имело свои конкретно-исторические предпосылки и вовсе не является всеобщей закономерностью. По крайней мере, по моим наблюдениям российской «Радуги», никакого превращения хипповской коммунитас в иерархическую структуру, постулируемое как неизбежный процесс Виктором Тёрнером, мы не наблюдаем. Никаких вождей, да и структур с фиксированным членством, в современном движении «Rainbow» не существует. Любые претензии на вождество (также как предложения догматической сектантской идеологии) будут подвергнуты осмеянию в силу глубоко ироничного менталитета хиппи. Тем не менее традиция делает хипповские «Радуги» органическим, возобновляющимся каждое лето во многих регионах земного шара цельным социально-культурным феноменом.

Представляется, что численность «Радуг» будет оставаться стабильно высокой в силу преимущественно двух факторов:

1. Современное общество (люди «Радуги» называют его Вавилоном) представляет собой, главным образом, социальную игру ради карьеры и денег. Образование в нем, даже порою весьма профессиональное, узкоспециально и технократично. В нем почти нет места культуре, основанной на традиции, а также общению людей как цельных личностей, а не персонажей, играющих социальные роли. Таким образом, гуманитарная интеллигенция в современном обществе почти неизбежно оказывается в роли маргиналов или, по терминологии Виктора Тёрнера, оказывается за границей современного социума, в состоянии лименальности (от лат. limes – граница) – именно такова географическая и сущностная локализация «Радуг». Тёрнер был совершенно прав, что при простоте и эгалитарности социальной структуры, когда все равны и близки друг другу, именно художественная, образная и эмоциональная составляющие человеческой природы выходят на первый план, делая такие собрания весьма культурно продуктивными.

2. «Радуга» чрезвычайно толерантна и плюралистична. Здесь можно встретить неформалов совершенно различных ценностных и культурных ориентаций и различного возраста, объединенных свободой самовыражения, – от приверженцев индуистского культа до православных мистиков, от сторонников полной свободы до аскетов, от восторженных художников до скептических ученых. Тематика семинаров «Радуги» чрезвычайно разнообразна. Таким образом, «Радуга» способна интегрировать почти весь спектр современной культурной альтернативы, за исключением фанатически нетерпимых социальных групп, склонных к агрессии.

Однако, критикуя Тёрнера за схематизм предлагаемой им динамики, следует отдать должное крупнейшему теоретику социальной антропологии второй половины XX века. Зададимся вопросом – насколько эти противоположности, хипповская «антиструктура» «Rainbow» и социальная структура современного общества (мир «цивилов», по терминологии хиппи) независимы или взаимосвязаны. Могут ли они существовать друг без друга? Думаю, Тёрнер показал себя глубоким диалектиком, заявив, что «антиструктура» и структура не могут существовать друг без друга. Так он писал относительно жизни в состоянии мистического экстаза в коммунитас и существовании в реальном социуме следующее: «В религии доиндустриальных обществ это состояние рассматривается скорее как средство к достижению более полной вовлеченности в богатое разнообразие структурного исполнения ролей. В этом, должно быть, заключена великая мудрость, поскольку человеческие существа ответственны друг перед другом за обеспечение самым необходимым: едой, питьем, одеждой и прилежным обучением материальной и социальной технологии. Такая ответственность влечет за собой необходимость бережного управления человеческими отношениями и знаниями о природе. Существует тайна взаимной дистанции, которую поэт Рильке назвал «осмотрительностью человеческого жеста» и которая так же по-человечески важна, как и тайна интимной близости.

И вновь мы приходим к необходимости рассматривать социальную жизнь человека как процесс, вернее, как множественность процессов, в которых особенности той фазы, где главенствуют коммунитас, глубоким, даже разительным образом отличаются от особенностей всех прочих фаз. Одним из величайших человеческих соблазнов, которому более всего подвержены утописты, является попытка не допустить исчезновения добрых и приятных качеств этой самой фазы, на смену каковым с необходимостью приходят трудности и опасности следующей фазы. Спонтанная коммунитас чрезвычайно богата аффектами, в основном приятного свойства. Жизнь в пределах «структуры» заполнена объективными трудностями: надо принимать решения, индивидуальные интересы приносятся в жертву желаниям и нуждам группы, а физические и социальные препятствия преодолеваются за чей-то личный счет. В спонтанной коммунитас есть в этом смысле что-то «магическое». Субъективно в ней есть ощущение нескончаемой силы и власти. Однако, если эта сила не преобразована, ее невозможно тотчас использовать применительно к организационным фактам общественного бытия. Она не является заменой ясной мысли и направленной воли. С другой стороны, структурное действие быстро становится бесплодным и механическим, если те, кто его выполняют, не погружаются периодически в возрождающую пучину коммунитас. Мудрость всегда состоит в том, чтобы найти верные отношения между структурой и коммунитас при данных обстоятельствах времени и места, в том, чтобы принимать каждый из образов жизни, когда он господствует, не отвергая другой, и не цепляться за один из них, когда его импульс иссякает.

Государство Гонзало, как иронически отмечает Шекспир, - это райская фантазия. Спонтанная коммунитас – это фаза, момент, а не постоянное условие. Зародыш социальной структуры появляется в тот момент, когда мотыга вонзается в землю, когда рождается жеребенок, когда отбиваются от стаи волков или арестовывают преступника. Это не просто цепочка, в каждом звене которой присутствуют люди, это те самые культурные средства, которые защищают достоинство и свободу, так же как и телесное существование всех мужчин, женщин и детей. В применяемых структурных средствах и в способах их использования может быть множество изъянов, однако еще с доисторических времен очевидно, что такие средства – это то, что наиболее явно делает человека человеком. Это не значит, что спонтанная коммунитас – просто «природа». Спонтанная коммунитас – природа лишь в своем диалоге со структурой, с которой она повенчана, как женщина повенчана с мужчиной. Вместе они составляют один жизненный поток: плодотворящая сила коммунитас и изобильное плодородие структуры»» [Тэрнер, 1983: 208-209]. Таким образом, Тёрнер весьма убедительно показал ценность коммунитас для, если позволительно так выразиться, «оживотворения» структуры, для наполнения «тела» структуры духовным содержанием «антиструктуры». Я бы переформулировал материал Тёрнера еще более четко – коммунитас (раннехристианская община, община первых мусульман, хипповская община Сан-Франциско-67 и т.п.) рождают культурные традиции, художественные стили, ценностные или религиозные системы, а структурированные общества их сохраняют. В случае с Радугами польза для воспитания свободного, незашоренного и гуманного молодого поколения очевидна для всякого непредубежденного наблюдателя.

Коммунитас – за пределами основных социумов, это короткоживущие или регулярно возобновляемые (как в случае Радуг или обрядов перехода в традиционных обществах) сообщества индивидов, находящихся в измененных состояниях сознания, зачастую порождающие религиозные или культурные традиции. В архаических обществах они часто включены в социум в качестве оформления обрядов перехода, например, инициационных обрядов.

Выше я уже показал, что многотысячные Радуги в странах Европы, Америки и Азии – это реакция на современное общество, это отвержение основных механизмов его функционирования. Таким образом, вне синхронии с современным обществом движение «Rainbow» существовать не может. Я не думаю, что когда нынешняя фаза будет пройдена, когда современное индустриальное общество закончит свое существование (что рано или поздно неизбежно, ибо нет ничего вечного), наступит эпоха всепланетной общины. Безусловно, тогда исчезнут и «Rainbow» и подобные ему движения духовной альтернативы. Сомнительным представляется и эволюция коммунитас в жесткую иерархическую структуру по схеме Тёрнера. Скорее всего, будет нечто третье, совершенно иное, чего мы не знаем и предсказать не можем, как и другие основные аспекты цивилизации будущего.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: