 |
Здесь рассказывается о том, как корпорации нашли общий язык с компутерщиками и что из этого вышло
|
|
|
|
В той версии «кибер–культуры», которая вышла у Барбрука с Камероном, EFF и журнала «Wired», дискурсивная модель не сдвинулась дальше распознавания племенных тотемов и ритуального сотрясения разрисованного плоского копья
– Возвращение к идеалам американской Конституции значит рабовладение и расизм
– My boyfriend came back from the war.
– И хотя французская система Минител давно уже устарела, ее история непосредственно опровергает анти–этатистские предрассудки калифорнийских идеологов
– My boyfriend came back from the war.
– Я тоже учёный я побольше вашего видал вы и лопату–то сроду в руке не держали а туда же учить нас. А нас учить нечего мы сами кого хочете научим. Мы жизнь то не книгам не по пробиркам хуиркам знаем мы вон всю войну прошли а туда же. Учить нас. Учить нас дорогой не надо не вы нас учить права имеете. Мы вас поучим ещё как жить то а не то. Вы думаете я человек тёмный отсталый?
– My boyfriend came back from the war.
Ни к «кибер», ни к «культуре» этот утробный вой пикейного жилета не относится никак; просто обсуждение текущей скукоты и рутины механически привязывалось к рекламным изображениям, изображавшими, понятно, модную молодежь среднего возраста с дорогими компьютерными прибамбасами.
А киберпанк между тем худо–бедно существовал и худо–бедно породил определенную субкультуру, никак, разумеется, не связанную с рекламными пожилыми подростками, Барбруком и Минителем. Идея «крипто–анархии» состояла в том, что сильная криптография может революционно изменить социум как он есть – если все экономические операции будут проходить зашифрованные через Интернет, никакое государство не сможет вмешаться в сделку и проследить за ее правильным исполнением и/или взять налоги. По мере того, как целые секторы экономики выводятся за рамки государственного контроля, все большую роль играет саморегуляция и деловая репутация участников сделки; эти структуры приведут к созданию параллельных образований вне Сети, и рано или поздно возникнет общество без государственного принуждения, анархия т.е. Общество абсолютной свободы; общество, основанное на доверии, а не на принуждении. Из манифеста крипто–анархии, написанного в конце 1980–х одним из основателей шифропанка Тимоти Мэем:
|
|
|
...И как, казалось бы, малозначительное изобретение – такое, как колючая проволока – позволило совершить огораживания колоссальных ферм и ранчо, навсегда изменив представления о земле и правах собственности на диком Западе; подобно этому, казавшееся малозначительным изобретение из никому не известного раздела математики превратилось в стальные кусачки; кусачки, которые разрушат колючую проволоку, ограничивающую интеллектуальную собственность.
Мужайтесь, ведь вам нечего терять – кроме ваших заборов из колючей проволоки.
Общество без собственности и без копирайта; общество, где фокус общественной жизни лежит не в потреблении, а в создании; общество, где вся социальная жизнь подчинена творчеству и игре.
Контр–утопическая сторона этой же модели была не менее увлекательна; авторами киберпанка описывался мир криптографического феодализма, где государственной власти более нет, все силовые инструменты принадлежат корпорациям, а протагонист–хакер вольный художник живет своими мозгами, по–маленькому взламывая у мега–корпораций свой кусочек информационного пространства.
Упростив ее и опошлив, эту философию популяризовали на деньги Ньюта Гингрича скучные, малограмотные и бездарные карьеристы под именем кибер–либертарианства; теперь речь шла лишь о попытке воплотить в жизнь либертарианскую социальную утопию (т.е. отмену государственной регуляции экономики) в рамках компутерной сети. Об антикопирайте уже никто не говорил.
|
|
|
Еще более одиозная версия того же называлась Global Business Network; клуб топ–менеджеров и консультантов хай–тека и нефтяной индустрии, один из десятка аналогичных полу–закрытых клубов, управляющих западным корпоративным бизнесом (то, что по–английски называется old boys' network). Основное отличие GBN от родственных организаций – те состояли из практиков, интеллектуальный кругозор которых ограничивался гольфом и кроссвордами; а деятели GBN излагали мысли свои на модном среди психоделического сообщества жаргоне когнитивной психологии («mental maps», «reality tunnels» и прочие отвратительно захватанные и затертые побрякушки потерянного племени). GBN был и остается рокфеллеровским клубом с психоделическими устремлениями («Hippie Trilateral Commission», называет GBN конспиролог Марк Стэлман (Mark Stahlman).
Исторически, деятели GBN группировались вокруг журнала «Whole Earth Review» и частной (не подключенной, вплоть до 1990–х, к Интернету) компутерной сети под названием Well. Последняя была не бесконечно уникальной самопальной альтернативой Юзнету, аборигены которой (яппи разных мастей, художественно–гуманитарно–макинтошевской персуазии, от хакерства далекие совсем) считали себя кибер–элитой, так как платили нефиговые бабки и проходили цензуру и жесткий фэйс–контроль, чтобы не ругаться матом нихуя. В Юзнете преобладали студенты–юниксоиды и хакеры, беспощадно эту самую кибер–общественность высмеивавшие за занудство, техническую неграмотность и склонность с апломбом рассказывать друг другу о грядущем «киберпространстве», которое путем перемешения электронов непременно породит в себе вудуистское божественное сознание лоа или какую–нибудь не менее идиотскую хрень (я в принципе пересказал сюжеты романов Уильяма Гибсона, но подобная каша в голове для этой публики достаточно типична). Большинство «киберпанков» из Well–а вообще–то не представляли себе работы компутера даже и в самых общих чертах (Гибсон, скажем, не спрограммировал ни строчки и не слыхал даже как это делается); так что версия о самозарождении компутерного сознания в корзине грязного белья обсуждалась этой публикой совершенно серьезно. В Европе, этот же стиль мышления породил Барбрука–Камерона и «нет–искусство»; разницу сию я отношу за счет большей доступности правительственных грантов.
|
|
|
В году 1993 был основан пропагандистский орган GBN: журнал «Wired». Тех же примерно воззрений лоббистская машина GBN называлась Electronic Frontier Foundation: псевдо–правозащитный центр, возглавляемый топ–мэнеджерами мульти–национальных компьютерных корпораций и «кибер–либертарием» Джоном Перри Барлоу, автором стихов к некоторым песням группы Grateful Dead.
Со страниц «Wired», пропагандисты GBN/EFF рисовали картину немедленного расцвета цифровой экономики и всеобщего многолетнего благополучия через посредство нерегулируемого рыночного капитализма; другими словами раздували пузырь. В данной версии «киберпанка» немного осталось от Барлоу и совсем ничего – от крипто–анархии; оно почти уже не отличалось от «Открытого Общества» Джорджа Сороса – граждане публиковали исключительно то, что хотели видеть читательские массы, нежелавшие платить налоги и нежелавшие поддерживать социальные программы; однако раздутие пузыря выгодно всем заинтересованным сторонам – до тех пор пока пузырь не лопнет.
Но пузырь лопнул (и забрызгал).
По легенде, последними словами Тимоти Лири были
«The heart of evil is the Global Business Network.»
О да. О да. О да.
Победа и закат киберпанка
|
|
|
