Отражательно-оценочная функция эмоция 20 глава

как в приведенном случае у артериосклеротика). Чаще всего истоще­ние проявляется расслабленностью, нарушением походки, движений мимическими проявлениями, лицо приобретает изможденное, усталое выражение, ноги едва передвигаются, из рук падают предметы, отношение к окружающему тупое и безразличное, с мыслями бывает трудно собраться, к' совершенному преступлению равнодушное отношение со сменяющимся затем раскаянием. (...)

Для иллюстрации некоторых особенностей приведем сле­дующий случай патологического аффекта, развившегося у психо­пата.

Случай 3. М., 31 года, в детстве часто болел, в школе учился плохо. Был в армии и на фронте, ранен. Всегда отличался впечатлительностью и раздражитель­ностью, временами нападала тоска и разочарование в жизни, были мысли о само­убийстве. Находился под наблюдением районного психиатра с диагнозом «психо­патия». Несколько раз лечился в санаториях, откуда выписывался с улучшением. С женой часто ссорился, к ребенку очень привязан, уделяет ему много времени, нянчит его.

Обстоятельства правонарушения. Около полуночи соседи испытуемого, молодые супруги, «подняли возню в своей комнате», танцевали, бегали друг за дру­гом и, наконец, оба упали к себе на кровать. Тонкая фанерная перегородка, отделяв­шая их комнату от комнаты испытуемого, при этом повалилась. От сильного шума падающей стены ребенок проснулся и начал «дико кричать». М., в это время закрывав­ший форточку с помощью палки, внезапно впал в резко возбужденное 'состояние, изменился в лице, что-то бессвязно закричал, оттолкнул от себя жену, бросился в коридор, накинулся на стоявшего здесь испуганного соседа и нанес ему несколько ударов палКой по голове. Затем с криком побежал к себе в комнату, бросился в постель и некоторое время лежал как бы в забытьи. Очнувшись и узнав о происшедшем, был очень удивлен, так как ничего не помнил, начиная с того момента, когда он отско­чил от окна. С избитым у него до этого никаких столкновений не было.

Физическое состояние без уклонения от нормы. Со стороны нервной системы отмечается лишь повышенная общая возбудимость и живые сухожильные рефлексы.

Психическое состояние. Ясное сознание, правильная ориентировка в месте, времени и в обстановке, настроение подавленное; эмоционально неустойчив, раздражителен, капризен, обидчив, требует повышенного к себе внимания, несколько назойлив. Бреда и галлюцинаций нет.

Экспертная комиссия пришла к заключению, что испытуемый является психо­патической личностью и в обычном своем состоянии вменяем. Инкриминируемое правонарушение было совершено им в состоянии временного расстройства душевной деятельности в форме патологического аффекта, выразившегося в агрессии и воз­буждении, неадекватном ситуации, с последующим запамятованием совершенного. Ввиду этого в отношении инкриминируемого ему деяния" он признан невменяемым.

Типичным для аффективных состояний является то, что действия, как бы они ни были сильны и разрушительны, почти всегда имеют свою направленность по адресу определенного круга лиц, с которыми связаны аффективные представления,— по адресу оскорбителя, соперника и т. п. Из всей группы кратковременных расстройств душевной деятельности больше всего и чаще всего направленность действий имеет место при патологическом аффекте. Если взять су­меречное состояние эпилептика или состояние патологического опьянения, то в этих случаях поведение отличается чаще всего своей непоследовательностью, нелепостью и нередко полным отсутствием повода к тем или другим действиям и агрессивным актам.

Примером может служить поведение одного испытуемого, про­ходившего экспертизу в институте и обвинявшегося в хулиганских

15-Зак. 1355

действиях, совершенных в состоянии несомненного патологического опьянения. Испытуемый вместе с товарищами пил вино в ресторане Что было потом — не помнит. Из уголовного дела видно, что он будучи пьяным, зашел в незнакомый ему двор, по лестнице забрался на крышу дома, выломал слуховое окно и через чердак попал на кухню этого дома, перебил в окнах квартиры стекла, побил посуду^ разрушил печь, начал душить перепуганную хозяйку квартиры и за-' тем тут же улегся спать. Отсюда он был доставлен в вытрезвитель.

Такого поведения со склонностью к действиям, осуществляемым без видимой цели и нужды, при патологическом аффекте обычно не бывает, если к нему не примешивается алкоголь.

При оценке патологического аффекта необходимо иметь в виду, что агрессивный акт, совершаемый в состоянии патологического аффекта, обычно не вяжется с корректным, вежливым и сдержанным поведением испытуемого в обычном состоянии. Поэтому патологи­ческий аффект по характеру реагирования часто рассматривается как чужеродный эпизод, неожиданно ворвавшийся в психику челове­ка и несвойственный данной личности, хотя и понятный по своим механизмам.

Это несоответствие обычного поведения с поведением при аффекте следует учитывать, хотя и очень осторожно. Как следствие этого несоответствия поведения в аффекте с характером личности явля­ется чувство удивления по поводу совершенного, сожаление и рас­каяние.

Следует указать еще на одну особенность патологического аффек­та — отсутствие предварительного плана и употребление случайно подвернувшихся под руку предметов в качестве орудий. Как справед­ливо указывает Гофман, наличие планомерности деяния и данных о том, что поступок уже подготовлялся заранее, во время не­измененного сознания, решительно говорит против патологического аффекта.

В ряде случаев фаза взрыва протекает в чрезвычайно короткий промежуток времени и этим сближает патологический аффект с состоянием «короткого замыкания». Название «короткое замыкание» (Kurzschlusshandlungen, по немецкой терминологии) взято из об­ласти электричества, где о коротком замыкании говорят в тех случа­ях, когда ток проходит по кратчайшему внезапно открывшемуся пути с уменьшенным сопротивлением. Аналогично этому реакция коротко­го замыкания у человека характеризуется внезапными поступками, при которых аффективные импульсы переходят непосредственно в действия, минуя целостную личность (Кречмер). Человек совершает поступок под влиянием какой-либо мысли внезапно, «не думая ни о чем другом».

Все приведенные случаи патологического аффекта свидетельст­вуют о том, что почва, на которой развивается это состояние, может быть разнообразной. Как показывает материал института, в некото­рых случаях патологический аффект может возникнуть под влиянием длительного аффективного напряжения, угроз, страха и временного нервно-психического истощения у психически здоровых людей.

При постановке диагноза патологического аффекта следует об­ращать внимание на то, не находится ли характер правонарушения в противоречии с особенностями личности испытуемого необходимо выяснить, отсутствовала ли планомерность в действиях при воз­буждении, какова направленность агрессивных актов. Сугубое вни­мание следует обращать на основные симптомы патологического аффекта — нарушение сознания, истощение и амнезию — и на их место в самом процессе развития этого состояния. Однако нужно помнить, что эти симптомы имеют далеко не абсолютную ценность. Каждый из них, если брать его изолированно от других признаков, может показаться весьма доказательным в пользу патологичности состояния. Но если принимать в расчет особенности всей данной личности и учитывать динамику состояния, то симптом, кажущийся доказательным и бесспорным, начинает терять такое значение. (...)

Следует остановиться еще на амнезии как на одном из симптомов патологического аффекта. Полная амнезия при патологическом аффекте встречается довольно редко и только при глубоких его степенях. Чаще всего имеет место частичная амнезия, когда на фоне общей амнезии при искусной беседе эксперта в памяти испытуемого всплывают отдельные детали, островки воспоминаний. Нередко в этих случаях происходит всплывание воспоминаний из подсознатель­ной сферы, куда были вытеснены отдельные факты. Частичная амне­зия отнюдь не говорит против патологичности состояния. По этим причинам не всегда можно говорить о полном беспамятстве при патологическом аффекте. (...)

К кругу аффектогенных расстройств относится также и физио­логический аффект.

Аффективные движения этого рода — нередкое явление, и они мо­гут развиться у каждого в обстановке угрозы, нападения, ревности и т. п. Отличительной особенностью физиологического аффекта является отсутствие характерного для патологического аффекта на­рушения сознания. Кроме того, фаза взрыва при физиологическом аффекте протекает обычно с меньшим последующим нарушением воспоминаний, а в фазе спада на передний план выступает не столько истощение, сколько субъективное чувство облегчения и раскаяния. Обычно физиологический аффект является ответной реакцией на сильный эмоциональный раздражитель. (...)

Физиологический аффект протекает при относительно сохранном сознании, амнезия при нем отсутствует, поступки проявляются в форме, адекватной характеру сильного раздражения, с последующим субъективным чувством облегчения. Физиологический аффект — это состояние, не исключающее вменяемости. (...) Этим понятием... не следует, однако, широко пользоваться. Большой осторожности в оценке такого рода состояний требуют случаи, когда аффект возникает часто и связан с привычным расторможением, не вызванным каким-либо болезненным процессом.

i5»

Лурия Александр Романович (16 июля 1902— 14 августа 1977) —советский психолог, действительный член АПН СССР, профессор, с 1966 по 1977 г.— зав. кафедрой медицинской психологии психологического факультета МГУ. Окончил факультет общественных наук Казанского университета (1921) и I Московский медицинский институт (1937). В 1924—1934 гг. вместе с Л. С. Выготским разрабатывал пробле­мы психического развития ребенка. Одновременно он выполнил исследова­ние аффективных процессов (The natu­re of human conflicts. N. Y., 1932). Главная область исследований А. Р. Лу­рия — нарушения высших психических функций человека при локальных пора­жениях мозга На основе учения о системном строении высших психиче­ских функций в работах А. Р. Лурия

принципиально новую разработку полу­чила проблема их мозговой локализа­ции. Во многом благодаря трудам А. Р. Лурия сложилась современная нейропсихология.

Сочинения: Этюды по истории пове­дения (совм. с Л С. Выготским). М., 1930; Травматическая афазия. М., 1947;

Восстановление функций мозга после военной травмы. М., 1948; Мозг челове­ка и психические процессы, т. 1—2. М., 1963—1970; Нейродинамический анализ решения задач (совм. с Л. С. Цветко­вой). М., 1966; Высшие психические функции человека и их нарушения при локальных поражениях мозга. М., 1969; Основы нейропсихологии. М., 1973; Основные проблемы нейролинг-вистики. М, 1975; Язык и сознание. М., 1979

А. Р. Лурия

[ДИАГНОСТИКА СЛЕДОВ АФФЕКТА']

Проблема объективного познания чужого «я», чужих мыслей занима­ла уже несколько поколений психологов.

К разрешению ее современная наука благодаря развившимся объективным методам подошла теперь уже настолько близко, что в целом ряде случаев экспериментальная диагностика скрываемых личностью содержаний сознания перестает казаться невозможной, а методы такой диагностики не сегодня-завтра смогут войти в повседневную практику. Конечно, прежде всего в этом заинтересо­вана судебная и следственная практика.

Мы знаем, что каждое сильное аффективное состояние сопро­вождается глубокими нарушениями функций в организме челове­ка. (...) Аффект нарушает всю энергетику организма, а так как

' Текст состоит из фрагментов двух работ А. Р. Лурия: Сопряженная мотор­ная методика и ее применение в исследовании аффективных реакций. — В кн:

Проблемы современной психологии, т. 3. М., 1928, с. 46 и Психология в определении следов преступления. — Научное слово, 1928, № 3, с. 79—82, 85—92.

корни всякого аффективного состояния сосредоточены, конечно, в деятельности его нервной системы, дающей ответы и на внешние и внутренние раздражители, то ясно, что максимальные отклонения при аффекте наблюдаются именно в высших нервно-психических процессах: мышлении, скорости и правильности ответов организма, распределении и устойчивости его внимания, закреплении и сохране­нии его навыков и т. д.

Совершенно понятно, что психологи именно здесь старались-найти характеризующие аффект явления; ряд психиатров, работав­ших в школе Крепелина, и особенно ряд психологов школы Юнга установили, что аффект прежде всего нарушает нормальное течение ассоциаций, что при сильном аффекте ассоциации обычно резко задерживаются.

Преступление всегда связано с сильным аффектом, который у лиц, совершивших его впервые, принимает, естественно, очень острый характер. Трудно предположить, чтоб от этого аффекта преступления в психике совершившего его человека не осталось никаких следов. Наоборот, многое убеждает нас в том, что психи­ческие следы после каждого преступления остаются в весьма замет­ной форме. (...)

Опишем метод, применявшийся до сих пор исследователями для экспериментальной диагностики причастности к преступлению.

Задачи экспериментальной диагностики причастности сводятся к тому, чтобы уметь вызвать искомые аффективные следы и, с другой стороны, уметь их объективно проследить, зафиксировать.

Обе эти задачи осуществлялись в одном методе, который приобрел достаточное оправдание в диагностике аффективных следов, именно в методе ассоциативного эксперимента.

Метод этот состоит в том, что испытуемому предъявляется какое-нибудь слово, на которое он должен ответить первым словом, при­шедшим ему в голову. '

Эта как будто легкая задача на самом деле не оказывается простой. В обычных случаях, правда, испытуемый легко отвечает своим словом на предъявленное ему; это ответное слово всегда оказывается строго детерминированным (соответственно особым ассоциативным законам) и обычно отнюдь не обнаруживает случай­ного характера.

Дело резко меняется, когда мы предъявляем испытуемому слово, возбуждающее у него то или иное аффективное воспоми­нание, тот или иной аффективный комплекс. В этих случаях ассо­циативный процесс сильно тормозится; испытуемому или при­ходит в голову сразу много ответных слов, которые путают его обычный ход ассоциаций, или же ничего не приходит в голову, и он долго 'не может дать требуемой от него ассоциативной реакции. Когда же он эту реакцию все же дает, то самый поверхностный взгляд на нее часто обнаруживает ее своеобразную нарушенность:

она проходит с заметными признаками возбуждения, заминками, многословием, и самая ее форма нередко бывает более примитив­ной, чем обычно.

16—Зак. 1355

Все это объясняется тем, что словесный раздражитель может провоцировать связанные с ним аффективные состояния, и эти аф­фективные моменты извращают дальнейших ход ассоциаций.

Если мы имеем перед собою преступника, аффективные следы которого мы хотим вскрыть с помощью этого метода, мы поступаем следующим образом.

Подробнейшим образом изучив по материалам следствия ситуа­цию преступления, мы выбираем из нее те детали, которые, по нашему мнению, достаточно тесно с ней связаны и вместе с тем пробуждают аффективные следы только у причастного к преступлению, оставаясь для непричастного совершенно безразличными словами. (...)

Когда группа Таких критических слов разработана, мы составляем список других, совершенно обычных, не имеющих отношения к преступлению, по всей вероятности индифферентных слов, числом значительно больше, чем число критических, и распределяем эти критические слова по отдельности между индифферентными.

Предъявляя сидящему перед нами испытуемому одно за другим слова из составленного нами списка в качестве слов-раздражителей, мы просим его каждый раз отвечать любым первым пришедшим ему в голову словом; мы записываем данный им ответ и регистрируем в десятых (или сотых) долях секунды время, затраченное на этот ассоциативный процесс. В обычных случаях мы получаем уже описан­ную нами картину: при предъявлении критических раздражителей ассоциативный процесс резко тормозится и самый ответ носит следы аффективной дезорганизации.

Иллюстрируем сказанное примером:

Испытуемый Ц-в обвиняется в том, что он украл из окна вентилятор, вы­ломав решетку. Накануне кражи подозреваемого видели вместе с каким-то челове­ком около этого окна, причем он якобы рассматривал вентилятор. Испытуемый отрицает свою причастность.

В число слов-раздражителей включаются следующие, входящие в ситуацию преступления слова: деньги, вентилятор, окно, сосед, ломать, инстру­мент.

Несколько примерных выдержек из протокола опыта показывают нам, как протекают реакции на эти слова.

15. Праздник—2,2"—идет.

16. Звонить — 2,4" — телефон.

17. Ложка — 2,0" — лежит.

18. Красный — 3,4" — командир.

19. Деньги — 4,2" — серебряные.

21. Булка—2,2"—пшеничная.

22. Земля — 1,4" — черная.

26. Вентилятор — 5,0" — не знаю.

27. Фуражка -— 3,6" — черная.

28. Окно— 4,2" — большое.

29. Доска — 3,2" — деревянная.

32. Сосед— 9,2" — как?... сосед?... забыл соседей-то?...

33. Ломать — 25,0" — ломать?... чего ломать-то?

41. Рыба —2,8"— живет.

42. Снег — 2,5" — идет.

43 Пьяный ~ 3,4" - бежит.

44. Инструмент — 20,0* — инструмент... не знаю...

инструмент.. как уже это сказать не знаю... инструмент...

стоит!..

Мы видим, что реакции на раздражители, относящиеся к пре­ступлению, не только протекают с резким замедлением, но и характе­ризуются иногда заметными нарушениями и самого процесса речевой реакции (№ 26, 32, 33, 44).

С помощью только что описанного метода ассоциативного экспе­римента работало большинство западноевропейских психологов, ставивших себе задачей экспериментальное изучение оставшихся в психике аффективных следов (Wertheimer, Gross, Jung, Heilbronner, Schnitzler, Ph. Stein, Ritterhaus).

При вс&х достоинствах этого метода он, однако, имеет и некото­рые недостатки, которые современная наука вполне в силах устранить.

Прежде всего, чистый ассоциативный эксперимент учитывает только состояние высшей ассоциативной деятельности, в то время как аффективные следы могут отражаться и на периферической деятельности, моторной сфере и др.

С другой стороны, и это гораздо важнее, простой ассоциатив­ный эксперимент может установить лишь конечный, выявивший­ся этап ассоциативного процесса — слово-реакцию; что же делает­ся в том- периоде, в течение которого испытуемый молчит и еще не дает нам ответа, каковы механизмы, которыми испытуемый до­ходит до ответа, насколько этот процесс является напряженным, аффективно возбужденным — все это выпадает из возмож­ностей простого ассоциативного эксперимента. Однако в нашем исследовании именно обнаружение этих механизмов и является весьма важным. (...)

, Поэтому естественно возникла мысль о том, что единственная возможность изучить механику внутренних «скрытых» процессов сводится к тому, чтобы соединить эти скрытые процессы с каким-нибудь одновременно протекающим рядом доступных для непосред­ственного наблюдения процессов поведения, в которых внутренние закономерности и coo r ношения находили бы себе отражение.

Изучая эти внешние, доступные отражению корреляты, мы име­ли бы возможность тем самым изучать недоступные нам непосред­ственно «внутренние» соотношения и механизмы.

В этом положении и заключаются основы сопряженной или отраженной методики. (...)

Для того чтобы выявить скрытые при ассоциативном процессе механизмы, мы связываем словесный ответ с нажимом руки, регист­рируемым очень точным способом. Оказывается, что состояние мотор­ной сферы очень точно отражает нервно-психическое состояние испытуемого и дает объективную характеристику структуры про­текающей реакции.

Каждое колебание испытуемого, столкновение различно направ­ленных тенденций, возбуждение, задержка и вытеснение пришедшего в голову ответа — короче, все процессы, недоступные для непосредст­венного наблюдения, с достаточной резкостью отражаются именно на моторной сфере.

Именно изучение моторной сферы дает нам возможность поста­вить все исследование аффективных следов совершенно на новые рельсы, придать ему значительно большую степень объективности, чем это было до сих пор, и сильно расширить пределы доступных нашему эксперименту явлений.

Прежде всего мы получаем полную возможность объективно отличить нормальную, индифферентную реакцию (хотя бы и несколь­ко замедленную) от реакции аффективной, конфликтной, обнаружи­вающей следы некоторого возбуждения. Дело в том, что моторная реакция, сопряженная с нормальным ассоциативным процессом, протекает обычно совершенно правильно и представляет собою простой правильный нажим; моторика же аффективного процесса всегда дает нам признаки резкого возбуждения: кривая нажима ста­новится конфликтной, изломанной, покрытой резкими дрожатель­ными движениями. Наличие этих симптомов уже является доста­точным признаком аффективности реакции.

Рис. 1. дает нам пример моторики нормальной (А) и аффективно нарушенной (В) ассоциации. Как мы видим, индифферентная реак­ция «книга — 7,2" — белая» протекает у нашего испытуемого с некоторой замедленностью, вероятно, благодаря некоторой трудности этой ассоциации для малоразвитого испытуемого, но совершенно нормально: правая рука находится в спокойном положении и записы­вает ровную линию, в моменте же речевой реакции дает нормальный, правильный нажим (BCD). Другая реакция этого же испы­туемого «полотенце — 7,3" — холстинное» протекает с такой же задержкой и внешне дает совершенно нормальную реак­цию. Однако по самой сути дела мы должны считать эту реак­цию критической и могли бы ожидать заметных нарушений:

дело в том, что испытуемый, о котором здесь идет речь, при-частен к убийству (совершенно­му за 5 дней до опыта), во вре­мя которого жертва сопротив­лялась и поранила ему руки. Чтобы остановить кровь, он должен был оторвать кусрк ви­севшего тут полотенца ^пере­вязать порезы; с этим, куском полотенца он и был задержан.

Рис. 1

Если мы теперь взглянем на сопряженную с этой реакцией мотор­ную кривую, которая указывает и на характер самого ассоциатив­ного процесса, мы увидим, насколько она принципиально отлича­ется от моторики нормальной, индифферентной реакции. Время, предшествующее речевому ответу (латентный период), здесь занято своеобразными дрожаниями, нарушенными по форме нажимами руки, отражающими своеобразный возбужденный характер соответ­ствующего ассоциативного процесса. Этот возбуждённый, конфликт­ный характер данного ассоциативного процесса будет вполне поня­тен нам, если мы вспомним, какие аффективные следы возбудило слово-раздражитель «полотенце»; в данном случае этот аффектив­ный характер реакции не проявляется в речевом ответе, но вполне проявляется в сопряженной моторной деятельности.

Изучение сопряженной моторной сферы открывает нам глаза на серьезность происходящих перед нами процессов и тогда, когда испытуемый просто не отвечает на данное ему слово-раздражитель.

Обычно мы считали такие отказы от реакций признаком резкой аффективности процесса; теперь мы можем говорить об этом с уве­ренностью.

Пример одной из реакций:

Испытуемый В-н обвиняется в убийстве из ревности. На данное ему слово «ревность» он в течение 30" не дает никакого ответа. Рис. 2 показывает, однако, что тотчас же после предъявления этого слова испытуемый впадает в состояние резкого возбуждения, что вы­ражается в резких дрожательных движениях правой руки и говорит о сильной аффективности для него этой реакции.

Изучение моторной сферы дает нам здесь возможность непосредст­венно судить о степени аффектив­ности самого ассоциативного процес­са, а, следовательно, и о том, на­сколько резкие аффективные следы возбуждаются в психике испытуемо­го данным словом-раздражителем.

Существенным недостатком простого ассоциативного эксперимента является то, что он объек­тивно не может сказать, является ли данная словесная реакция первой пришедшей в голову или же до нее были другие, задер­жанные, оттесненные звенья. В проблеме диагностики причастности ответ на такой вопрос является особенно важным.

Моторная методика дает нам и здесь некоторый выход из положе­ния. Оказывается, что задача «нажимать пальцем» одновременно с речевым ответом так закрепляется у испытуемого, что даже с при­шедшим в голову, хотя и невысказанным ответом связывается легкий моторный нажим. Именно благодаря этому уже наличие на линии моторики легкого нажима, затем заторможенного, с полной объективностью говорит нам о наличии скрытого, невыявлен-ного^а^социативного звена. Рис. 3 дает нам один из примеров такого проявления скрытых звеньев. Испытуемая М-ва причастна к убийству

Рис. 2

Рис. 3

и ограблению, во время которого был взломан комод, где участники преступления думали найти ценные вещи.

' Предъявив испытуемой слово «ломать», мы получили сильно задер. жанный ответ: «ломать — сделать надо» с признаками сильного речево­го возбуждения, причем мы с уверен­ностью можем предположить, что от­вет «сделать надо» подобран испы­туемой искусственно и отнюдь не яв­ляется первым, что пришло ей в голо­ву, но лишь прикрывает вытесненные и скрытые ассоциативные звенья. Анализ сопряженной моторной кривой подтверждает это предположение: уже вскоре после подачи раздражения испытуемая производит ясный нажим рукой, который является признаком того что какое-то ответное слово пришло ей в голову и что был налицо импульс им реагировать; этот импульс, однако, был заторможен (соответственно была заторможена и моторная попытка). Такой про­цесс повторился несколько раз и снова тормозился, пока испытуемая не нашла безразличной, не компрометирующей ее «прикрывающей» реакции.

Все эти случаи показывают нам, что с введением сопряженного ассоциативно-моторного метода перед нами открываются новые возможности: диагностика аффективных следов встает на путь значи­тельно большей точности и объективности; становится возмож­ным за выявленной словесной реакцией наблюдать лежащие в ее основе механизмы, оценивать степень напряженности, возбужден­ности, нарушенности, а следовательно и степень аффективности проходящего перед нами процесса.

Роджерс (Rogers) Карл (род. 8 января 1902), американский психолог, один из лидеров гуманистической психологии, создатель так называемой ненаправ­ленной, или «центрированной на клиен­те» психотерапии, при которой терапевт, вступая в глубоко личностный контакт с «клиентом», видит в нем не больного, но другую столь же полноценную лич­ность, способную ваять на себя ответст­венность за решение собственных про­блем путем активизации творческого начала своего «Я». В 1940—63 — про­фессор университетов Огайо, Чикаго и Висконсина. С 1964 — директор Центра по изучению личности в Ла-Джолла (Калифорния). В своей теории личности Роджерс различает две систе­мы регуляции поведения: организм, стремящийся сохранить и усилить себя, и «Я» личности — особую область

в поле опыта индивида, складываю­щуюся из системы восприятии и оценок личностью своих черт и отношений к миру. При жесткой структуре «Я» несогласующийея с ней опыт воспри­нимается как угроза личности и при своем осознании либо подвергается искажению, либо отрицается. Цель ненаправленной психотерапии — так перестроить структуру «Я» личности, чтобы она стала гибкой, открытой по отношению ко всему опыту. Сочинения: Client-centered thera-ry. Boston, 1951; Psychotherapy and personality change (с соавт.). Chicago, 1954; On becoming a person. Constable,' 1964, On personal power. Boston, 1977 _ Литература: Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском ' возрасте. М. 1968.

К. Роджерс

эмпатия'

Есть много попыток определить понятие «эмпатия», и мне самому принадлежит несколько. Более чем двадцать лет назад я предложил одно из определений в ходе систематизированного изложения моих взглядов (Rogers, 1959). (...) Оно заключается в следующем.

Быть в состоянии эмпатии означает воспринимать внутренний мир другого точно, с сохранением эмоциональных и смысловых оттенков. Как будто становишься этим другим, но без потери ощущения «как будто». Так, ощущаешь радость или боль другого, как он их ощущает, и воспринимаешь их причины, как он их воспри­нимает. Но обязательно должен оставаться оттенок «как будто»:

как будто это я радуюсь или огорчаюсь. Если этот оттенок исчезает, то возникает состояние идентификации.

Для формулировки моего современного представления я буду опираться на понятие состояния, или переживания, (experiencing) как оно было введено Гендлиным (Gendlin, 1962). Это понятие обогатило мое представление в целом ряде пунктов.

' Rogers С. R., Empatic: an unappreciated way of being.—The Counseling Psychologist, 1975, v. 5, n. 2, p 2—10.

23S

Суммируя кратко» Гендлин считает, что в любой момент времени человек испытывает состояния, к которым он может многократно обращаться в процессе поиска их смысла. Они служат своего рода субъективным ориентиром в этом поиске.

Эмпатичный терапевт проницательно улавливает смысл состоя­ния, переживаемого пациентом в данный конкретный момент, и указывает на этот смысл, чтобы помочь пациенту сконцентриро­ваться на нем и побудить пациента к дальнейшему более полному и беспрепятственному переживанию.

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: