Спектр удовольствие - боль

 

Чувства удовольствия или боли отражают качество непроизвольных телесных движений. Последние, в свою очередь, служат выражением типа и уровня внутреннего возбуждения. Наряду с приятными, существуют и болезненные состояния возбуждения. Каждое состояние проявляется в определенных непроизвольных движениях, которые и позволяют провести разграничение.

То, что субъективно чувствует человек, испытывая удовольствие или боль, определяется качеством его телесной подвижности. Именно это подразумевается под слаженной или нарушенной работой физического механизма. Лежащая в основе этой концепции гипотеза гласит: чувствовать можно лишь то, что движется. Чувство — это сенсорное восприятие внутреннего движения.

Анализ движений, составляющих основу различных ощущений в спектре удовольствие — боль во многом проясняет эти концепции. Спектр этот показан ниже. Он простирается от агонии, как крайнего проявления боли, до экстаза, как крайнего проявления удовольствия. Средняя точка спектра, «хорошее самочувствие», представляет собой нормальное состояние телесного функционирования.

АГОНИЯ - БОЛЬ - НЕДОМОГАНИЕ - ХОРОШЕЕ САМОЧУВСТВИЕ - УДОВОЛЬСТВИЕ - РАДОСТЬ - ЭКСТАЗ

А) Агония означает болезненное состояние, выходящее за пределы того, что может вынести организм. В агонии тело скручивается и искривляется в череде

судорожных движений. Агония смерти представляет собой именно такую конвульсию.

Б) Боль, в противоположность агонии, подразумевает, что нарушение не превысило уровень толерантности тела. При агонии целостность организма находится в опасности; боль является лишь угрозой. Боль также может выражаться в конвульсивных движениях, но меньшей амплитуды, чем при агонии. Различие заключается только в степени.

В) Недомогание — более легкая форма болезненного возбуждения. Тело может изгибаться или скрючиваться, однако движения не столь конвульсивны, как в вышеописанных состояниях.

Г) «Хорошее самочувствие» — это состояние легкости и расслабленности тела, которое выражается в мягких и гармоничных движениях. Это базовое состояние удовольствия, описываемое словами: «Я чувствую себя хорошо».

Д) По мере возрастания возбуждения в сторону позитивной части спектра, движения тела становятся более интенсивными и выразительными, сохраняя, тем не менее, координацию и ритм. Испытывающий удовольствие человек чувствует мягкость, легкую вибрацию и бодрость; его глаза блестят, кожа теплая. Можно сказать, что его тело урчит от удовольствия.

Е) Радость характеризуется таким нарастанием приятного возбуждения, что тело, кажется, танцует. Его движения полны жизни и грации.

Ж) В экстазе, наивысшей форме приятного возбуждения, проходящие через тело токи настолько сильны, что человек начинает «излучать свет», подобно звезде. Он чувствует, как уносится его тело (с земли в космос). Человек испытывает экстаз во время полного сексуального оргазма, когда движения принимают конвульсивный характер, но при этом остаются согласованными и ритмичными.

Различие между движениями на разных концах спектра состоит в наличии или отсутствии координации и ритма. Во всех болезненных состояниях движения тела нескоординированы и судорожны; в удовольствии движения плавны и ритмичны. Движение — это язык тела. По качеству движений человека можно определить его самочувствие. Матери по выражению и движениям тела младенца различают, находится ли он в состоянии дисгармонии или чувствует комфорт и удовольствие. Логическое основание указанных выше различий заключается в том, что человек борется и прилагает усилия, чтобы избежать боли, тогда как, двигаясь к удовольствию, он просто отдается течению.

Из этого анализа, очевидно, что удовольствие нельзя определить как отсутствие боли. Хотя облегчение, приходящее с прекращением боли часто вызывает чувство удовольствия, оно подобно отдаче, которая возникает при стрельбе из оружия. Боль пробудила у человека осознание своего тела, и последующее за ней облегчение человек в течение короткого времени переживает как очень интенсивное чувство. Как только боль забыта, от удовольствия, вызванного ее облегчением, не остается и следа. Попав под влияние нашего эго, побуждающего к достижению успеха и статуса, мы быстро теряем осознание своих тел. Мы оказываемся под ярмом желаний, и наши подвижность и спонтанность снижаются. К сожалению, совокупный опыт показывает, что, как сказал Самюэль Джонсон, «жизнь состоит в движении от желания к желанию, а не от удовольствия к удовольствию».

Логичнее определять боль относительно удовольствия, а не наоборот. Удовольствие в виде хорошего самочувствия является базовым состоянием здорового тела. Боль указывает на некое нарушение, расстройство этого базового состояния. Боль, следовательно, представляет собой утрату удовольствия, точно так же как болезнь есть потеря здоровья. Психологически мы переживаем боль как утрату удовольствия, когда, например, говорим: «Твой отказ причиняет мне боль». С другой стороны, если отношения не содержат обещания удовольствия, разрыв не переживается так болезненно.

В природе не существует нейтрального состояния, и в человеческом организме тоже нет нейтрального состояния, которое соответствовало бы отсутствию и удовольствия, и боли. Отсутствие чувства является патологическим признаком. Состояние это, встречающееся не так уж редко, указывает на то, что чувство было подавлено. Подавление чувства осуществляется хроническими мышечными напряжениями, которые ограничивают и сдерживают подвижность тела, снижая, таким образом, интенсивность ощущений. В отсутствие движения ощущать или чувствовать просто нечего.

Характерологическая и физическая ригидность как результат хронического мышечного напряжения развивается из потребности подавлять болезненные ощущения. Очевидно, что приятные ощущения не нуждаются в подавлении. Когда в ходе биоэнергетической терапии происходит снятие хронических мышечных напряжений, ожидается, что в сознании возникнут болезненные воспоминания и чувства. Способность пациента принимать и переживать эти болезненные чувства будет определять его способность испытывать удовольствие. Изречение «Нет удовольствия без боли» следует интерпретировать так, что способность испытывать удовольствие связана со способностью чувствовать болезненность тревожной ситуации.

 

Нервная регуляция реакции

Человеческий организм снабжен двумя нервными системами, чье назначение состоит в интегрировании и регулировании его реакций. Одна из них, спинномозговая система, координирует деятельность произвольно сокращающихся мышц на основе проприоцептивных и экстероцептивных сенсорных данных. Она также регулирует мышечный тонус и поддерживает позу тела. У разных людей контролируемые этой системой движения в разной степени подчинены сознанию. Одни, например, обладают способностью шевелить ушами; другие заставляют бицепсы сокращаться усилием воли. Мышцы, на которые воздействует эта система, относятся к поперечнополосатой скелетной мускулатуре тела.

Вторая нервная система — автономная, или вегетативная, регулирует такие базовые-телесные процессы, как дыхание, кровообращение, работа сердца, пищеварение, выделение, деятельность желез, а также реакции зрачков. Находящиеся под ее воздействием мышцы называются гладкими, поскольку они выглядят гладкими, а не полосатыми — как более крупные скелетные мышцы. Действие системы не подчинено сознательному контролю, отсюда и название «автономная». Она состоит из двух подразделений, известных как симпатический и парасимпатический отделы, которые действуют как антагонисты. К примеру, симпатические нервы ускоряют работу сердца, в то время как парасимпатические замедляют ее.

В книге «Функция оргазма» Вильгельм Райх указал, что «парасимпатическое активно там, где имеет место экспансия, расширение, гиперемия* [5], тургор** и удовольствие. И наоборот, функционирование симпатического обнаруживается везде, где организм сокращается, отгоняет кровь с периферии, демонстрирует бледность, проявляет тревогу или боль».*** Идентичность парасимпатической иннервации с чувством удовольствия очевидна. В удовольствии тело расширяется, поверхностные ткани наполняются жидкостью и насыщаются кровью, зрачки глаз сужаются, обостряя фокус. Симпатический отдел через иннервацию надпочечников мобилизует тело на противостояние чрезвычайным обстоятельствам, вызываемым болью или возможной опасностью. Такие приготовления обычно происходят в теле перед боем или полетом в самолете; все чувства обострены (зрачки расширены), усилена деятельность сердечной мышцы, кровяное давление повышено, увеличено потребление кислорода.

Эти два отдела оказывают противоположное воздействие на направление кровотока. Парасимпатическая деятельность расширяет периферические артериолы, увеличивая приток крови к поверхности тела и продуцируя ощущение тепла. Сердце замедляется, переходя к спокойному и легкому ритму сокращений. Симпатическое действие сокращает поверхностные артериолы, заставляя кровь приливать к внутренним органам тела, чтобы доставить больше кислорода жизненно важным органам и мускулатуре. Таким образом, работа парасимпатического отдела способствует экспансии организма и обращению к окружающей среде, то есть вызывает приятную реакцию. Симпатическая деятельность продуцирует сокращение и отдаление от окружающей среды, болевую реакцию.

Любая болезненная ситуация является чрезвычайным состоянием, на которое человек реагирует посредством симпатоадреналовой системы, повышая напряжение и осознание окружающей среды. Подобное напряжение — результат состояния гипертонии в мышцах, возникающего при подготовке к действию. Оно отличается от описанного в предыдущем разделе хронического мышечного напряжения, которое является бессознательным и представляет собой застывшее состояния готовности, возникшее в результате прошлой чрезвычайной ситуации. Повышенное сознание подразумевает активное участие воли. В чрезвычайной ситуации индивид не действует спонтанно, каждый шаг рассчитан и направлен на устранение опасности.

Воля является вспомогательным механизмом. Она активируется в той ситуации, когда обычного усилия для выхода из кризиса недостаточно. К примеру, нужно иметь силу воли, чтобы напасть на вражеские укрепления во время боя, поскольку естественная реакция в этот момент — бежать как можно дальше. Точно так же сила воли необходима для того, чтобы выстоять в тяжелом испытании, поскольку обычно человек склонен отказаться от риска и вернуться к спокойному существованию. Воля — это то, что способствует нашему выживанию в ситуациях, когда шансы на это невелики. Когда активизирована воля, мобилизуется произвольная мускулатура тела, точно так же как происходит всеобщая мобилизация граждан во время войны. Естественное поведение исключено, функции управления берет на себя сознательное эго. В экстренной ситуации у человека нет ни желания, ни времени на удовольствия. Ритмичные и грациозные непроизвольные движения, являющиеся выражением удовольствия, должны уступить место контролируемым движениям, которые выражают решимость человека. Разницу можно проиллюстрировать на примере всадника, который наслаждался верховой ездой, предоставляя своей лошади самой выбирать шаг. Столкнувшись с опасностью, всадник полностью подчиняет лошадь себе, заставляя ее скакать во весь опор, на грани ее возможностей; в этой ситуации верховая езда перестает быть удовольствием — как для всадника, так и для лошади.

Воля прямо противоположна удовольствию. Ее применение подразумевает, что человек находится в сложной ситуации, требующей мобилизации всех ресурсов организма. Даже если воля призвана для достижения незначительной цели, тело реагирует так, будто находится в экстремальной ситуации: происходит стимуляция симпато-адреналовой системы для получения дополнительной энергии, необходимой для совершения усилия. Если задача неотложная, атмосфера чрезвычайности отражается на телесном уровне: выделяется больше адреналина, нарастает мышечное напряжение, происходит отток крови от поверхности тела. Независимо от того, носит ли задача физический характер, например, поднятие большого веса, или психологический, например, срочное написание статьи в номер, она создает состояние напряжения, которое относится к негативной части спектра. Знакомая картина: журналист, сидящий за пишущей машинкой, напряженный, нервный, расстроенный, курящий одну сигарету за другой, четко отражает интенсивность физического напряжения, которое может быть вызвано психологической задачей.

Любая цель сама по себе создает чрезвычайную ситуацию, поскольку в ней не было бы никакого смысла, если бы она не бросала вызов и не вынуждала бы действовать. Однако постановка задач и целей является также функцией творческого процесса. Как только идея кристаллизовалась в концепцию, формулируется цель, которая выражает концепцию в соответствующей форме. Постановка целей является также частью принципа реальности, который под управлением эго модифицирует принцип удовольствия. Принцип реальности гласит, что индивид способен отложить немедленное получение удовлетворения или претерпеть боль ради получения большего удовольствия в будущем. В сущности, принцип реальности — не что иное, как иная формулировка творческого процесса. В обоих случаях более полное удовольствие и наслаждение жизнью видятся как результат усилий, требующихся для достижения цели. Если, однако, утратить такое видение реальности, то цель становится бессмысленной.

Для огромного числа людей достижение целей становится критерием жизни. Не успела реализоваться одна цель, как немедленно возникает другая. Каждое достижение дарит момент трепетного удовлетворения, которое в скором времени увядает, требуя постановки новой цели: новую машину, дом получше, больше престижа, больше денег и так далее. Наша культура одержима достижениями. Стремясь постоянно к цели, живя в состоянии стресса, люди неизбежно сталкиваются с такими последствиями, как высокое давление, язвы, напряжение и тревожность. Мы гордимся своей энергичностью, забывая при этом, что каждый рывок вперед требует активации симпатоадреналовой системы.

Не всякая цель требует отсрочки удовольствия. Мы уже убедились в том, что состояние напряжения само по себе может быть удовольствием, если имеет перспективу разрядки и реализации лежащей в его основе потребности. Предвкушение удовольствия становится источником приятных переживаний. В этих условиях необходимое усилие дается легко и спокойно, работа продвигается гладко и движения тела сохраняют высокую степень координации и ритмичности. Разумеется, все это приносит удовольствие. Однако действовать в такой манере возможно лишь тогда, когда отсутствует давление, нет чувства безысходности, когда деятельность важна не меньше, чем цель, и когда последняя не доминирует над средствами. Мы живем не для того, чтобы создавать, мы создаем для того, чтобы жить. Чрезмерная озабоченность целями и их достижением свойственна людям, испытывающим страх перед удовольствием.

Боязнь удовольствия

 

Когда речь заходит о страхе перед удовольствием, то это может показаться нонсенсом. Как можно бояться того, что желаемо и благотворно? И все же многие люди избегают удовольствия; у одних в ситуациях наслаждения развива­ется острая тревога, другие даже испытывают боль, когда приятное возбуждение становится слишком сильным. Как-то раз во время лекции на эту тему один из студентов задал вопрос: «Как вы объясните фразу "Приятно до боли"»? Я тут же вспомнил о замечании, сделанном одним пациентом: «Это хорошая боль». Всем известен факт, что некоторые люди находят в боли удовольствие. Эта с виду мазохистская реакция требует некоторого объяснения.

Представим себе человека, мышцы которого затекли от длительного нахождения в одном положении. Вытягивать занемевшие мышцы больно, и все же, поскольку тем самым человек восстанавливает кровообращение, у него возникает приятное чувство. Другой пример — когда человек выдавливает фурункул на теле, чтобы ослабить давление. Процедура болезненная, однако, как только фурункул вскрывается и его содержимое изливается наружу, возникает чувство удовлетворения. В обоих случаях удовольствие происходит из разрядки напряжения, которой нельзя было бы достичь без испытания боли. Почти любой визит к врачу, особенно к дантисту, не обходится без боли, однако она добровольно принимается ради улучшения самочувствия. Поддержание боли в интересах удовольствия объясняется принципом реальности. В этом нет ничего мазохистского. В конечном счете, мы стремимся к удовольствию, а не к боли.

Схожа мотивация сексуального мазохиста, который получает удовольствие от побоев. Боль ему необходима, чтобы освободиться от давления. Его тело настолько зажато, а мышцы ягодиц и таза так напряжены, что сексуальное воз­буждение, которое проходит через гениталии, не обладает достаточной интенсивностью. Нанесение побоев, помимо своего психологического значения, помогает снять напря­жение и расслабить мышцы, высвобождая поток сексуаль­ного возбуждения. Райх в своем исследовании мазохизма установил, что мазохист не заинтересован в боли как тако­вой, а стремится к удовольствию, которое становится дос­тупным через боль.

Мазохиста от нормального человека отличает эта посто­янная потребность в боли, позволяющей испытать удоволь­ствие. Снова и снова он прибегает к одним и тем же болез­ненным состояниям в отчаянных попытках получить удо­вольствие. Он не учится на собственном опыте и его подход нельзя считать творческим.

Мазохистское поведение в большей степени мотивиро­вано желанием получить одобрение, чем жаждой удоволь­ствия. Одобрение требует подчинения, которое является для мазохиста необходимым условием испытания удоволь­ствия. Лежащая в основе личности мазохиста установка подчинения подрывает любую творческую деятельность. В свою очередь покорность вынуждает его к провокативному поведению, чтобы навлечь на себя наказание. Если не разрешить глубоко укоренившиеся и преобладающие в его личности вину и страх, то мазохист будет продолжать двигаться по этому порочному кругу, постоянно ища боли ради получения удовольствия, но в результате находя больше боли, чем удовольствия.

Важно обратить внимание на то, что травмы не всегда воспринимаются как болезненные в момент их получения. Часто порез, нанесенный острым ножом, некоторое время не ощущается, пока резкая боль волной не нахлынет на пораженный участок. Порез ножом вызывает локализованный шок, из-за которого травмированная часть тела на короткое время немеет. То же самое случается и при психологических травмах. Оскорбительные слова далеко не всегда воспринимаются нами как таковые в момент их произнесения. Боль обиды приходит позднее, и тогда мы реагируем приливом гнева. Возможно, оскорбление просто застало нас врасплох, и мы были не готовы отреагировать. Подобная интерпретация, тем не менее, не объясняет запоздалой реакции на физическую боль.

Боль, как и любое другое чувство, является восприятием движения. В противоположность удовольствию, когда движение происходит плавно и ритмично, характер движения, вызывающего боль, прерывист, конвульсивен и неравномерен. Порез причиняет боль до тех пор, пока не будут выстроены новые каналы, которые позволят крови течь свободно через травмированную область. Тогда боль утихает. Оскорбление болезненно, поскольку вызывает гнев, который не может получить немедленного выражения. Высвобождение гнева успокаивает боль. Пока не восстановлен нормальный поток чувств, имеет место давление (движущая сила или энергия скапливается из-за препятствия), и это давление, или напряжение, воспринимается как болезненное.

Лучшей иллюстрацией такой концепции боли может послужить состояние обморожения. Процесс обморожения обычно происходит безболезненно, но процесс восстановления мучителен. Получивший обморожение человек может совершенно не подозревать о своем состоянии, пока не войдет в теплую комнату. Только после этого возникает боль, которая усиливается по мере восстановления кровообращения в замерзшей конечности. Таким образом, боль при обморожении возникает вследствие нарастающего давления, когда несущие энергию жидкости тела, кровь и лимфа, пытаются пробить себе дорогу в замерзшую конечность.

Боль — это предупреждение, сигнал опасности. В случае обморожения она предупреждает нас о том, что процесс размораживания должен происходить постепенно, во избежание необратимого повреждения тканей. Если возникнет слишком высокое давление, то сжавшиеся, замерзшие клетки взорвутся, что приведет к некрозу пораженной части тела. Лечение обморожения требует постепенного повышения температуры, позволяющего избежать этой опасности. Но даже при неукоснительном соблюдении всех правил, полностью избежать боли невозможно, если мы рассчитываем на полное восстановление функции.

Страх удовольствия является, в сущности, страхом боли, которая неизбежно возникает, когда распространяющийся импульс встречает на своем пути преграду. Райх описывал мазохистский страх удовольствия, как страх взорваться, если возбуждение станет слишком сильным. Чтобы лучше понять это утверждение, мы должны рассматривать индивида, тело которого зажато и напряжено, как находящегося в состоянии, сходном с обморожением. Он застыл в своей неподвижности и отсутствии спонтанности. Испытывая удовольствие, он находится под воздействием теплоты, которая вызвана притоком крови к периферии тела в результате деятельности парасимпатических нервов. Его тело стремится к расширению, но испытывает боль, когда встречает сопротивление страдающих хронической спастичностью мышц. Ощущение может даже быть пугающим. Индивид чувствует, что вот-вот взорвется или «распадется на части». Его первый импульс — поскорее выбраться из ситуации.

Если бы человек смог перетерпеть боль и оставаться в ситуации, позволив приятным движениям течь по телу, то он испытал бы физический «распад на части». Он бы начал дрожать и трястись. Все его тело охватили бы вибрации. Он почувствовал бы, как теряет контроль над собственным телом. Его движения стали бы неуклюжими, а чувство самообладания исчезло. Когда такое происходит с человеком вне терапевтической ситуации, он чувствует такое беспокойство, что оказывается вынужден уйти из ситуации.

Однако вся эта тряска и дрожь — не что иное, как ослабление мышечных напряжений и их психологического аналога, эго защиты. Это терапевтическая реакция, попытка тела освободиться от ригидности, которая ограничивает его подвижность и сдерживает выражение чувства. Так проявляется способность тела к самооздоровлению. Если поддержать этот процесс, как это делается в биоэнергетической терапии, ситуация скорее всего завершится плачем. Нахлынувшее чувство удовольствия часто заставляет плакать, поскольку ригидность тела разрушается. Можно привести бесчисленное количество примеров такой реакции. Многие женщины плачут, испытав огромное удовольствие от секса. Люди плачут, встречая старых друзей или родственников. Нередко можно слышать выражение: «Я так счастлив, что вот-вот заплачу».

Будучи взрослыми, мы не позволяем себе плакать по многим причинам. Мы считаем слезы выражением слабости, женственности, незрелости. Человек, закрытый для плача, закрыт для удовольствия. Он не может «пропустить» свою печаль и поэтому не может «пропустить» и радость. В ситуациях удовольствия он чувствует тревогу. В основе тревоги лежит конфликт между желанием освободить чувство и страхом освободиться. Такой конфликт возникает всякий раз, когда удовольствие настолько интенсивно, что становится угрозой ригидности.

Конвульсивная разрядка через плач является основным механизмом снятия напряжения у человека. Младенцы плачут, испытывая дискомфорт или боль. На психологическом уровне их плач — это обращение к матери. Биологически это реакция на состояние сокращения в теле. Если понаблюдать за малышом, испытывающим дискомфорт, то можно заметить, что его тело становится жестким и ригидным. Но по сравнению со взрослым, вибрирующее и полное живой энергии юное тело не может долго оставаться ригидным. Сперва начинает дрожать челюсть, потом кривится подбородок, и через секунду все тело охватывают конвульсии рыданий. Матери знают, что плач ребенка является сигналом дискомфорта, и спешат устранить причину. Малыш, тем не менее, плачет не только для того, чтобы позвать мать, ибо нередко продолжает плакать и после ее прихода, до полной разрядки напряжения.

Плач с целью ослабления напряжения наблюдается и в психиатрической практике. Пациенты неизменно объявляют, что чувствуют себя лучше после того, как поплачут. После плача тело пациента становится мягче, дыхание легче и глубже, а глаза ярче. Можно почувствовать, как напряжение уходит из тела пациента, полностью отдающегося плачу. Если подобного эффекта не наступает, это говорит об излишней сдержанности пациента, который не позволяет непроизвольным движениям плача одержать над собой верх. В такой ситуации выражение сочувствия прикосновением или словами понимания способно в некоторой степени ослабить сдерживание, чтобы могла произойти полная разрядка.

Страх удовольствия — это страх боли, и не только физической боли, которую удовольствие пробуждает в зажатом и ригидном теле, но психологической боли потери, фрустрации и унижения. По мере взросления мы находим способ справляться с болью, подавляя свое горе, страх и гнев. Тем самым мы также снижаем свою способность любить, радоваться и испытывать удовольствие. Чувства подавляются телесными напряжениями в форме хронической мышечной спастичности. По сути дела, мы подавляем все чувства, что делает нас склонными к депрессии. Закрывая себя для боли, мы закрываемся и для удовольствия.

Нельзя восстановить способность радоваться, не пережив заново свою печаль. Нельзя почувствовать удовольствие, не пройдя через боль перерождения. И мы рождаемся заново, когда набираемся мужества и смело встречаем все боли своей жизни, не прибегая к иллюзиям. Боль двойственна. Являясь сигналом опасности и представляя угрозу целостности организма, она также отражает попытку тела исправить последствия травмы и восстановить утраченную целостность.

Я вспоминаю рассказ о хирурге во Вьетнаме. Он оперировал в госпитале, развернутом на переднем крае, куда раненые поступали прямо с поля боя. Тяжелораненым оказывалась первая помощь перед отправкой в центральный госпиталь. Пока хирург оперировал, молодой раненый солдат лежал на койке и плакал от боли, ожидая своей очереди.

«Пожалуйста, доктор, — просил солдат, — дайте мне морфий. Я не могу больше терпеть боль». Но врач не обращал внимания на просьбы раненого. Находившийся рядом репортер спросил его, почему он не облегчит страданий солдата.

«Боль, — сказал врач, — единственное, что удерживает этих людей в живых». Морфий вызвал бы угнетение жизненно важных функций, что неминуемо привело бы к смерти.

Если мы боимся боли, мы будем бояться и удовольствия. Это не значит, что нужно обязательно стремиться к боли во имя обретения удовольствия, как это делает мазохист. Будучи не способен встретиться лицом к лицу со своей внутренней болью, мазохист проецирует ее во внешнюю ситуацию. Смысл моих слов в том, что нужно быть честным с самим собой и не пытаться избегать сопряженной с этим боли, если мы хотим познать радость.

 

 

Глава 4

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: