Главное событие Чеховского фестиваля — вскоре после гастролей труппа перестанет существовать.

Биография

Известный американский танцовщик и хореограф Мерс Каннингем награжден призом Японской ассоциации искусства, присуждаемым за выдающийся вклад в развитие мировой культуры. Приз носит имя принца Такамацу, брата императора Хирохито, который с 1929 года до кончины в 1987-м был патроном Ассоциации.

КАННИНГEМ, МЕРС (Cunningham, Merce) (1919–2009), американский танцовщик, хореограф, с 1950-х годов один из лидеров авангардного искусства. Каннингeм стал первопроходцем в сфере т.н. объективного танца, т.е. танца, культивирующего чистую пластику – движение ради движения. В своих работах Каннингем не опирается ни на драматический сюжет, ни на литературные аллюзии, ни на социальные темы, ни на эмоциональный подтекст; он не стремится выражать в танце музыкальное содержание. Смысл и суть танца, по Каннингему, – эксперимент с разными возможностями движения во времени и пространстве.

Каннингем родился 16 апреля 1919 в Сентрейлии (шт. Вашингтон). Мальчиком он занимался степом, народным и бальным танцем, потом посещал университет Джорджа Вашингтона и Школу искусств в Сиэтле. В 1939, когда он изучал танец «модерн» в Беннингтонской школе танца в Вермонте, его пригласила в свою труппу Марта Грэхем. В 1940–1945 он работал в этой труппе, занимался классическим танцем в Школе американского балета Джорджа Баланчина и начал выступать с собственными постановками, при сотрудничестве пианиста и композитора Джона Кейджа. В 1947–1953 Каннингем работал в колледже Блэк–Маунтин (шт. Северная Каролина). В 1952 он организовал собственную танцевальную труппу, для которой впоследствии создал около 100 постановок.

Как и для музыки Кейджа, с которым Каннингем работал вплоть до смерти композитора (1992), для хореографии Каннингема типична кажущаяся бессвязность, отсутствие единой линии развития. Хотя эта хореография, как и музыка Кейджа, характеризуется внезапными «всплесками» движения и внезапными остановками (в музыке – «всплески» звуков и моменты молчания), она не следует за музыкой. В постановках Каннингема танцоры часто продолжают двигаться, не останавливаясь и не меняя ритм, хотя музыка в это время уже остановилась, или наоборот, танцоры застывают в неподвижности, когда звучит музыка. Каннингем применяет и другие контрасты: например, противопоставление одного неподвижного или медленно вращающегося танцора – группе танцовщиков, двигающихся с яростной одержимостью. При этом танцовщики в группе одновременно исполняют разные движения. Например, в постановке Кризисы (Crises, музыка Конлона Нанкэрроу) движения исполнительницы главной роли – резкие, судорожные, в то время как окружающие ее танцовщики движутся медленно, плавно, как бы обтекая ее. Создавая этот и многие другие танцы, Каннингем оставляет на волю случая соотношение отдельных исполнителей между собой – кто с кем и когда будет взаимодействовать.

Каннингем работал в тесном контакте со многими художниками и музыкантами с целью создания уникального художественного пространства, составной частью которого, наряду с цветом, оформлением и звуком, являются танцы. Настроение постановки Тропический лес (Rainforest), например, определяется фантастичной электронной музыкой Дэвида Тюдора и придуманными Энди Уорхолом серебристыми, светящимися, прозрачными подушками, которые медленно, как в гипнотическом сне, плавают над сценой. В постановке Шаги (Tread) на рампе устанавливается ряд повернутых к залу больших вентиляторов, которые производят сильный ветер, как бы отделяющий публику от танцоров, – это проект Брюса Науманна, который сопровождается электронной музыкой Кристиана де Вольфа. Оформление и костюмы многих постановок были сделаны такими художниками, как Роберт Раушенберг, Джаспер Джонс и Франк Стелла. Работам Каннингема не чуждо и остроумие, например в спектакле Как подойти, ударить, убежать и упасть (How to Pass, Kick, Run, and Fall), где по ходу действия выступают два распивающих шампанское комментатора. В роли одного из них обычно выступал Джон Кейдж. Умер 27 июля 2009 в Нью-Йорке.

В 1939 г. Каннингем поступил в труппу Марты Грэм и сразу проявил себя виртуозным мастером. Вскоре, однако, ему наскучили некоторые черты танца Вигман, в особенности, то значение, которое немецкая танцовщица придавала связи души и тела, считая, что движение должно выражать «внутреннее Я». Вместе с композитором Джоном Кейджем Каннингем считал, что современный танец слишком полагается на отдельных личностей и слишком много заимствует у литературы. Как и Кейдж, Каннингем стал использовать в хореографии так называемый «случайный метод», принципы алеаторики (решая, какую структуры танца выбрать, с помощью жребия — например, игральных костей). Это, как он считал, при сочинении композиций позволяло избавиться от сюжета и стереотипных решений, диктуемых бессознательным «вдохновением», и заменить их «объективным» и, в то же время, допускавшим случай методом.

С самого начала, с 1940-х гг., фрагментарность была ключевой характеристикой работ Каннингема. В его танце разные части тела двигались как бы независимо друг от друга, что создавало трудности для исполнителей. Переход между отдельными движениями был резким, разрывным, нарушавшим текучесть и ритм, вызывал изумление. Зрителей поражало также, как непривычно Каннингем использовал пространство сцены и то, что в его танце движения не были связаны с музыкой.

В 1991 г. он начал использовать в своей хореографии компьютер, а именно программу под названием «LifeForms» («Формы жизни»). В этих программах пользователи могут оживлять фигуру и, задавая определенные параметры, создавать танец. Новая техника только усилила свойственную Каннингему тенденцию придумывать «неестественные» движения. Некоторые из его движений — например, сгибания рук в противоритме со сгибанием ног — типичны для движений, порожденных компьютером. В хореографической композиции «Beach Birds for Camera» (1991) фрагментированность тела, похожие на роботов жесткие движения, странные угловатые движения рук и ног выдают влияние компьютерной программы. Другая хореографическая работа, «BIPED» (1999), использует технику «остановленного движения». Камера ловит движение сенсоров, закрепленных на теле танцоров, и переводит его в цифоровое изображение, передаваемое на установленный на сцене экран.

Каннингем использовал новые технологии, чтобы расширить спектр движений человека и возможности его координации. От танцоров это требует значительных усилий, изменения их «естественных» способов двигаться. Танцоры труппы Каннингема как бы «переписывают» законы человеческой координации. Его работы часто критиковались за их якобы чистую формальность и даже отсутствие гуманизма. Тем не менее, его объективность далека от пустого формализма и имеет целью борьбу с культурными стереотипами.

Главное событие Чеховского фестиваля — вскоре после гастролей труппа перестанет существовать.

Вчера Мерс Каннингем представил программу своей новой хореографии и, если никто не остановит его, сегодня ее повторит», — ехидствовал нью-йоркский рецензент в начале 50-х. В 1964-м, во время первых гастролей в Париже, труппу Мерса закидали помидорами и яйцами — причем зрители специально выходили из зала, чтобы купить еще «снарядов». А в июле 2009-го, когда после смерти хореографа было обнародовано его завещание, ахнул весь танцующий мир — 92-летний старец, давным-давно завоевавший весь шар земной и вспоминавший о парижских овощах с усмешкой, напоследок хлопнул дверью. Согласно его последней воле, сочинения Каннингема можно исполнять только в течение двух лет после его смерти. Потом созданная им труппа должна самораспуститься, а хореографические тексты впредь должны храниться в записанном виде в специальном фонде. Отсчет «двух лет» кончается вместе с 2011 годом: 31 декабря в Нью-Йорке, где в 1944 году Каннингем впервые показал сольную программу, можно будет в последний раз «вживую» увидеть его спектакли. Сейчас труппа, прощаясь, ездит по Европе; московская гастроль же станет одновременно и прощанием, и знакомством: Каннингем — единственный из великих хореографов ХХ века, чьи спектакли ни разу не были показаны в России. Итак, чего ждать от незнакомца?
Приготовьте уши: простой музыки Каннингем не выбирал. Он в основном работал с Джоном Кейджем (что был его спутником жизни на протяжении почти пятидесяти лет), но и другие композиторы, с которыми Мерс сотрудничал, были не более милосердны к любящим Чайковского балетоманам. Шелест и визг, капель и механические шумы. («Вокалистка издает со сцены громкие стоны и звуки, напоминающие скрип» — написала лондонская Independent о спектакле «Xover»). Этот шум рисует Нью-Йорк остро и точно. Но… надо привыкнуть.

При этом музыка может показаться вам не совпадающей с движениями на сцене. Вы правы: она действительно часто не совпадает. Танцовщики Каннингема, с их птичьими повадками (засунуть голову под крыло и на секунду задремать на одной ноге, встрепенуться, сигануть через сцену, шарахнуться от партнера — и мгновенно создать дивный рисунок живой стаи), репетировали в полной тишине вплоть до самой премьеры. И уже на сцене впервые слышали свеженькую музыку. При этом Кейдж и Каннингем довольно долго увлекались китайской «Книгой перемен» — и музыка (равно как и хореография) собиралась из фрагментов путем выбрасывания монетки и строительства гадательной гексаграммы. Идея была, что случайность выше предопределенности.
Далее — не ждите никаких «историй» и никаких «главных героев»: Каннингем не ставил сюжетные балеты, его интересовали только возможности тела в движении. Сумеет танцовщик запустить руки в одном ритме, а ноги в другом? Одну ногу согнуть, другой начать выписывать круги, при этом вытянув одну ладонь к зрителям, другой придерживая партнершу? А композиции часто строились так, что что-то важное происходило одновременно в разных концах сцены. Сначала взгляд мечется и зритель злится, потом успокаивается и выбирает для себя наиболее интересный фрагмент. Каннингем был буддистом — и учил публику смирению.
Чеховский фестиваль привозит нам не только Каннингема, но и Энди Уорхола и Роберта Раушенберга. Они оформляли спектакли труппы (Уорхол надул облака-подушки в «Тропическом лесу», Раушенберг нафантазировал урбанистический пейзаж в «Xover»). Нам представлены главные люди второй половины ХХ века в Америке — с доставкой на дом.
Три спектакля — история труппы: 1968, 1999, 2007. Взрыв городских звуков, случайные встречи и столкновения, фантастические развороты суставов. Нерв Нью-Йорка. Завоевавший его человек.