Доверяя самому небычному дроу 16 глава

Кэтти-бри ощутила, будто подглядывает за странной оргией необузданной кровожадности, которая выплескивалась в необузданную похоть.

Но она не могла отвернуться. Это было слишком давящим, слишком сильным, слишком… омерзительным. Они рвали друг другу кожу. Они зверски кусались, заливаясь кровью. И они пили эту кровь, некоторые даже слизывали её друг с друга. Они растирали её по своим полуголым, а часто полностью обнаженным телам.

Кэтти-бри потребовалось время, чтобы отстраниться от жутких картин и понять, что она видит Сандабар.

Разбитый, разграбленный Сандабар.

И она увидела тысячи костров в этом месте, а сквозь свое рубиновое кольцо почувствовала еще тысячи. Женщина чуть не задохнулась, осознав мощь армии Многих Стрел.

— Сотни тысяч, — прошептала Кэтти-бри. Но что же она видит? Это падение города, произошедшее ранее? Или настоящее, в котором орки собрались вместе?

Или это будущее Луруара?

Все это было слишком непонятным, но женщина снова не дала себе размышлять об увиденном, и позволила кострам вести себя дальше.

Она обнаружила, что смотрит на тихую комнату. Трое дворфов лежали в креслах, на их лицах застыло выражение страдания и боли. Цитадель Фелбарр, поняла женщина. Хотя конкретно этих дворфов она не знала.

Но она знала, что это Фелбарр, и она чувствовала отчаяние.

Волшебница пошла дальше, двигаясь от огня к огню, по всем землям, от оркского лагеря и скопления огров до разрушенного Несме и осаженного Сильверимуна.

Кэтти-бри остановилась, внезапно увидев взрыв магического огненного шара, а быть может, чего-то еще. Бурлящее пламя взмыло в воздух и распространилось, образовывая шляпку и стебелек, словно какой-то огромный гриб.

Орочьи силуэты отчаянно метались на фоне взрыва, и линия всадников — человеческих всадников! — появилась на вершине холма, который орки использовали в качестве лагеря, поблескивая оружием в свете костров!

А потом, когда территория вокруг загорелась, в свете магического пламени Кэтти-бри узнала форму Серебряных Рыцарей, знаменитого гарнизона Сильверимуна. Вскоре она обнаружила и предводителя отряда, сидевшую на коне и выкрикивающую приказы, и хотя с этого угла Кэтти-бри не могла видеть большую часть поля битвы, она знала, что орки разгромлены.

Несмотря на свое желание все узнать, или благодаря ему, женщина подалась вперед. Орк шел на Серебряного Рыцаря, и женщина оттолкнула существо, быстро парируя его удар и отвечая уколом меча.

Краем глаза Кэтти-бри заметила огра. Она хотела прокричать предупреждение рыцарю, но она не могла.

Что-то мелькнуло мимо женщины, и огр упал. Когда Кэтти-бри попыталась рассмотреть убившего монстра, она упала и закричала от удивления.

Вульфгар.

Предсказательница смеялась и плакала, по её лицу текли слезы. Осознание пришло с подавляющей волю силой и скоростью.

Вульфгар!

Мимо варвара пронесся пони. Всадник перебросил арбалет в одну руку, беря в другую керамический шарик. Стоило ему броситься в бой — показались кинжал с тремя лезвиями и волшебная рапира.

Они были живы!

 

 

Дзирт просто не мог поверить в такой поворот событий и в тот опыт, который ему предложили. Воздух был холодным, но это едва ли его беспокоило. Он был захвачен острыми ощущениями от полета и вида — о, какого вида! — распростершегося под крыльями Тазмикелы. Серебряный Пустоши раскинулись под ним широкой простыней, когда дракон взмыл в воздух. Темные силуэты гор и миллионы огней костров завораживали его, угрожая подавить размахом и величием увиденного.

Вспышка на юге привлекла его внимание, как и внимание Тазмикелы, — и внимание её сестры, которая несла Джарлаксла неподалеку от них. Драконы свернули и опустились ниже, спускаясь до Сарубрина и быстро несясь над землей.

Они пролетели большой мост к востоку от Митрил-Халла, держась подальше от костров орков. Дзирт ясно мог рассмотреть их лагеря, четыре отдельных стоянки, одна у Сарубрина, одна — на западе, в Долине Хранителя, и два на севере. Самая большая армия сейчас была самой северной. Орки вернулись к стратегии, использованной ими, когда Дзирт и остальные прорвались наружу.

Дроу тщательно отметил позиции врага, прикидывая размер сил противника, чтобы придумать стратегию атаки на этих дураков.

Драконы мчались вперед, так что картина была быстро оставлена позади. Ветер был настолько сильным, что сдувал слезы с лавандовых глаз Дзирта.

Тазмикела снова начала подниматься вверх, замедляясь, когда они, наконец, приблизились к региону, в котором видели странные вспышки. Вдали, Дзирт заметил большое скопление пожаров и волшебных огней. Это был Сильверимун, осаждаемый оркскими войсками, которые удерживали поля вокруг города, и эти поля, лежащие у стен, всегда были магически освещены, чтобы помочь караулам. На мгновение Дзирту показалось, что Джарлаксл и его драконы должно быть несут его в это место — город с которым он некогда водил большую дружбу и считал их своими особыми союзниками — но Тазмикела внезапно повернула, летя на запад.

На голой вершине холма бушевала битва. С такой большой высоты Дзирт не мог разобрать деталей, но было ясно, что силы кавалерии разгромили лагерь орков.

Он улыбнулся и кивнул.

— Мы собираемся им помочь? — спросил он своего странного скакуна. Чтобы расслышать свой голос в бешеном реве ветра, Дзирту пришлось кричать. Рефлекторно, он потянулся к Таулмарилу, подумав, что будет прекрасно осыпать орков стрелами, сидя на спине такого необычного верхового животного.

— Мы им не нужны, — ответила драконица, и её голос вовсе не казался тихим из-за ветра. — И мы не желаем показывать себя врагам слишком рано. Пускай их драконы проявят себя прежде, чем появимся мы.

— Можно посмотреть поближе? — спросил Дзирт. Он не мог сопротивляться притяжению этой битвы, а быть может, мысли о том, что там кто-то мог нуждаться в нем. — Быстро?

В ответ на это дракон внезапно нырнул вниз и даже сложил свои кожистые крылья, набирая скорость в свободном падении. Широко расправив крылья, Тазмикела так изящно и мощно выровняла полет, что Дзирт ощутил, словно его желудок все еще летит вниз. От этой резкой смены направления он едва смог удержаться в седле.

К тому времени, когда дроу удалось выпрямиться и снова усесться на место, битва уже была позади него. На мгновение, Дзирт обернулся, и заметил орка, который в замешательстве глядел на него.

И заметил…

— Поворачивай назад! — прокричал он Тазмикеле.

— Нет, — послышался её спокойный и твердый ответ. Теперь сражение шло далеко позади.

Дзирт все равно оглянулся. Он должен был. И хотя к этому времени он не видел ничего, кроме ярких пятен пламени, последний образ застыл в его мыслях.

Вульфгар.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

КОРОЛЬ ДВОРФСКИХ КОРОЛЕЙ

Брат Афафренфер восседал на большом камне — на самом деле, он полулежал на нем, глядя в черное небо, на котором уже должны были бы появиться звезды. Но увы, в это темное время суток в Серебряных Пустошах больше не отыскать звезд. Монах не был поражен моим появлением. Он, конечно же, знал, что камень, который он нес, был маяком для дракона Ильнезары. Таким образом, он позволил ей использовать свою магию, чтобы телепортировать меня сюда.

Я поздоровался с братом, и он слегка кивнул, не отводя взгляда от черноты ночи. Я узнал выражение, застывшее на его лице, потому что сам частенько принимал его.

— Что тебя тревожит, брат? — спросил я.

Он не обернулся и не сел…

— Я обрел силу, которую не совсем понимаю, — признался он.

Он продолжал объяснять мне, что пришел на Серебреные Пустоши, на эту войну, не один — и он имел в виду не только с Амбер, Джарлаксла, и сестер-драконов. Монах постучал по волшебному камню, вставленный в обруч, обвивавший его голову, и сказал, что это — магический филактерий. Теперь он содержит в себе бестелесный дух великого монаха по имени Кейн, легендарного Великого Магистра Цветов Ордена Желтой Розы, к которому принадлежал Афафренфер. Вместе с этим филактерием, Кейн отправился в дорогу рядом с братом, даже в мыслях брата.

— Чтобы вести меня и учить меня. Он делал это и продолжает делать.

Наконец, Афафренфер сел, и подробно поведал мне о битве, где толпа гоблинов была сметена тычками и взмахами его рук и ног. Как он наносил удар и успевал провести его до того, как противник смог придумать контратаку, как он убил гиганта шлепком руки, использовав это прикосновение в качестве канала, через который он, словно снаряд, вылил свою жизненную энергию, используя её, чтобы разорвать жизненную энергию гиганта.

Я не совсем понимал эти техники, но благоговение, с которым человек рассказывал о своих достижениях, многое сказало мне. Оно напомнило мне о моей собственной учебе. Как я достиг самого высокого уровня боевого мастерства в академии дроу — Мили-Магтире, как я наконец научился быть таким же прекрасным воином, как мой отец, Закнафейн.

Я был удивлен даже больше, чем он, в тот далекий день, когда наконец победил его в нашей тренировочной битве. Я собирался победить с каждым блоком, каждым шагом, каждым поворотом и каждым косым ударом. Но когда понял уникальность содеянного, то провел многие часы в созерцании и размышлении.

И поэтому мне казалось, что я понял чувства Афафренфера, но потом осознал, что его дилемма заключается не просто в удивлении собственным мастерством. Нет, он подвел итог своим раздумьям одним словом. Монах произнес его смиренно и с легкой дрожью в тихом голосе.

— Ответственность.

Существует некоторый вес тех эмоций, которые сопровождают ожидания других. Когда отчаявшиеся люди обращаются к тебе за помощью, и ты знаешь, что если сам не поможешь им — то не сможет уже никто...

Ответственность.

— Мы сегодня отлично поведем дворфов в битву.

Я помню, как я сказал это Афафренферу, и помню, что он отрицательно покачал головой, как только слова слетели с моих уст. Не потому, что он сомневался в нашем плане, на самом деле, он был уверен в нем более, чем я. Но потому, что Афафренфер говорил о чем-то глобальном.

Он говорил о человеке, которым он был. Но теперь, с этим внезапным ростом, он рассказывал мне о человеке, которым он, по своему представлению, должен был стать.

Мне кажется, ситуация Афафренфера стала сложнее от внезапности полученной силы. Великий Магистр Кейн тренировал его, на глубоком уровне, и поэтому он поднялся на ранее совершенно недостижимый уровень мастерства. И это пробудило в нем осознание того, что он стал частью чего-то большего, чем он сам, и ответственен теперь за вещи, которые никак не связаны с его личными потребностями.

Я никогда не думал о собственной жизни столь глобально, не связывая это с чем-то конкретным, с какой-то путаницей. Вероятно, потому что моя природа, с самых ранних дней подвигавшая меня к рефлексии, заставила меня принять те убеждения и ожидания, с которыми Афафренфер сейчас столкнулся, как с внезапным и неясным прозрением.

У меня больше не было времени сидеть и обсуждать с ним все это, так как мы должны были немедленно найти короля Харнота и его отряд, чтобы помочь им найти нужное место в предстоящем водовороте.

Но я не смог сдержать улыбки, когда двигался по склону, поросшему соснами, рядом с монахом из монастыря Желтой Розы. Теперь он испытывает то же прозрение, что некогда я так надеялся увидеть у Артемиса Энтрери.

Я видел трепет на лице брата Афафренфера, но знал, что скоро он сменится чувством истинного удовлетворения. Ему было дано что-то, какое-то благословение, которого большинство людей никогда не смогут испытать. Благодаря Великому Магистру он получил некоторое представление о своем потенциале, и поэтому понимал, что такие способности были достижимой правдой.

Как много людей не понимают этого — они могут тихо надеяться, или представлять в моменты, проводимые наедине с собой, но они никогда не поверят в подобное, в себя самих, чтобы пойти и достигнуть цели. Страх неудачи, осуждения, осмеяния, будет держать их, не давая вырваться из пузыря безопасности. Предотвращая любой риск, удерживая их руки поближе к собственным карманам.

Так много людей живот мелочами, боясь совершать великие вещи, с детства приученные к стремлению занять свое место в текущем порядке вещей, в так называемой “иерархии”, и так и остаться там, запутавшимися и маленькими, держа руки поближе.

Желая чего—то достичь, но боясь сделать шаг вперед — это удобство знакомых вещей, ниши, вырезанной в пределах ожиданий и суждений других.

— Знай свое место, — слова, ставшие общей уздой, и так много подобных разрушительных “прописных истин” преследуют нас всю жизнь. Особенно в те ранние годы, когда мы пытаемся определить для себя то самое место. Голоса сомнений и предупреждения, которые часто высказывают, словно совет. Все это ограничивает нас, всегда пытаясь держать поближе наши руки, чтобы мы не смогли чего-то достичь.

Потому что когда мы достигаем, когда мы ищем это место, которое видели только в своих мечтах, мы угрожаем нарушить порядок вещей, и поставить под угрозу место тех, кто нашел для себя теплый насест.

И когда мы решаемся чего-то достичь, когда мы превозмогаем, когда мы получаем власть, богатства и привилегии за наши успехи, то к нам приходит та же тяжесть, о которой размышлял брат Афафренфер, когда я столкнулся с ним на другом конце телепорта Ильнезары. Ответственность.

Теперь брат Афафренфер понял, что он мог бы достичь большего, чем мечтал. Но сердце его потребовало ответственности.

Чувство тяжести, которое так явно отражалось в глазах Афафренфера, когда я пришел к нему, напомнило мне, что монах был хорошим человеком.

- Дзирт До’Урден.

ГЛАВА 15

 

ПОЛЯ КРОВИ И ОГНЯ

Он был главным, ибо никто не мог идти сквозь эти туннели с мастерством и скрытностью Дзирта. Он углубился в свои воспоминания, возвращаясь в те дни, когда он только оставил Мензоберранзан. Эльф понятия не имел, что вынужден будет пережить. Молодой дроу в месте, которое называли Черные Глубины, самом опасном месте на Ториле.

Но он выжил.

Он стал Охотником. Все чувства дроу были настроены на мгновенную реакцию и единую задачу. Он нашел свой путь, он выжил, и более того — он был счастлив.

И вот теперь он снова был Охотником, двигавшимся по бесшумным туннелям. Он был готов услышать приближение любого врага прежде, чем тот заметил бы его присутствие.

Основное внимание он сконцентрировал на признаках своих сородичей дроу — не так давно коридоры кишели ими. Но не теперь. Рассказ Джарлаксла о том, что Мензоберранзан получил все, что хотел, поэтому оставил орков одних, теперь казался ему правдивым. Это приносило дроу надежду.

Все, кого ему удалось отыскать были орками, ограми, полукровками обоих рас и другими гоблинойдами.

Тем не менее, он придерживал лук и вложил скимитары в ножны. Привлекать этих врагов сюда не стоило, даже если казалось, что их легко убить.

За ним шли сестры, принявшие свой эльфийский облик. Они были вторым эшелоном процессии, вышедшей из Цитадели Адбар.

Натыкаясь на позиции противника, Дзирт каждый раз отходил назад, вместе с Бренором и другими дожидаясь, пока Тазмикела и Ильнезара уничтожат врагов.

Никто не мог сбежать.

И следопыт, Охотник, снова двигался вперед, прокладывая путь через южные туннели. Он шел первым в группе, отмечая дорогу, чтобы сестры-драконы могли очистить её.

Тысяча солдат дворфов двигались позади, охраняя тылы, устанавливая путевые отметки и сторожевые посты. Синафейн со своими эльфами осталась на поверхности, на страже земель вокруг Цитадели Адбар, готовясь нанести удар по любой армии орков, которая могла прийти к крепости. Эльфы могли рассеять и выгнать их, поэтому орки не смогут снова осадить Адбар.

Король Харнот, по настоянию Бренора и Ортео Спайкса, остался в цитадели Адбар. Одержимый Король был ни в том состоянии духа, чтобы совершить такое путешествие. Все предводители Адбара привыкли видеть в Харноте лишь формальное лицо, но они надеялись и молили богов дворфов, что сын Харбромма и брат Бромма восстановит свои силы и излечит душевные раны теперь, когда война приняла для них удачный оборот. Поэтому Харнот пошел своим путем, вместе с основными силами Адбара, эльфами и достаточным количеством полководцев, которые могли помочь ему на этом пути.

— Мы одолели более чем полпути до Фелбарра, — объяснил Бренору и Дзирту Ортео, который вел восемь сотен воинов Цитадели Адбар в их экспедицию по Подземью, пока сестры неподалеку разоряли очередной лагерь орков. Ортео знал, что этот темный путь лучше, чем все остальные. По нему он двигался, возглавляя последний поход ко двору короля Эмеруса, а затем и возвращался назад. — Теперь дорога станет прямее.

— Тогда мы, скорее всего, почти не встретим врагов в туннелях в течение следующих нескольких дней. Пока снова не наткнемся на оркский пост, — сказал Дзирт. Бои — или, скорее, убой, если брать в расчет когти сестер-драконов — стали тяжелыми, стоило им покинуть туннели Адбара. В последние несколько дней, с тех пор как они вышли из крепости, позиции врага сильно ослабели, чего и ожидали дворфы.

Под землей Цитадель Адбар тоже была окружена войсками Многих Стрел, поэтому войска ожидали от осады Фелбарра похожих сюрпризов.

— Ага, и скажи двум эльфийкам, — попросил Ортео — и Бренор закивал, поддерживая каждое его слово, твердо зная, куда клонит соплеменник. — Когда мы окажемся неподалеку от Фелбарра, не все удовольствие будет доставаться им. Мы с моими парнями планируем убить парочку орков. Всю зиму мы терпели боль, чтобы теперь отплатить врагам тем же.

Все, стоявшие вокруг Дикого Дворфа, закричали “ура” и “хей-хо!”. Голос Бренора был поднялся среди всеобщего одобрения. Дзирт посмотрел на Кэтти-бри, и никто из них не смог сопротивляться желанию присоединиться к возгласам. Они были готовы к бою.

Более чем готовы.

 

 

— Битва на Вершине Холма, — сказал Равель возбужденному и оживленному Хартаску через несколько дней после того, как Алейна Яркое Копье со своими налетчиками разгромила лагерь орков к северу от Сильверимуна. Маг повторил слова оркского курьера, вернувшегося с новостями.

Хартаск поднялся со своего трона и носился вокруг Равеля. На каждом шагу он бросал на мага угрожающие взгляды.

— Расслабься, Полководец, — сказала Сарибель. Она, как и Равель, видела опасное настроение орка.

— Тиаго пошел за Араутатором, — напомнил ему маг.

— Уже середина Миртула! Мы должны выступать! — сказал Хартаск. Он распрямился и глубоко вдохнул, демонстрируя свою мощную грудь. Теперь он носил волшебные доспехи короля Обальда. Двуручный меч первого оркского монарха висел в перевязи на его спине. Его украшенное навершие и рукоять виднелись из-за спины Полководца.

Равель вынужден был признать, что Хартаск был чудищем выдающимся.

— Сколько? — спросил военачальник, и первое время трудно было понять, к кому, магу или курьеру, он обращался. Постепенно озлобленный Хартаск перевел взгляд на посланника.

— Пятьдесят погибших… — коротко ответил бедный дрожащий орк.

— Не наших! — завизжал на него Хартаск. — Сколько врагов атаковало лагерь в этой битве?

— Битве на Вершине Холма, — пояснил орк.

Конечно, это имя дали налету атакующие. После того, как разбили позиции орков на лысом холме к северу от Сильверимуна. Имя, которое заставляло битву выглядеть благородным сражением, а не резней, произошедшей в незащищенном лагере посреди ночи.

Это имя совершенно не нравилось военачальнику Хартаску.

В мгновение глаза меч появился из-за спины Хартаска, клинок оружия загорелся, стоило только достать его из ножен. Огромный орк никогда не медлил. Он плавно махнул мечом, развернул его в воздухе и резко опустил вниз, разрезая посланника на две половины, от плеча к бедру.

Тот же самый меч, меч короля Обальда, век назад точно так же рассек тело Тарафиэля перед испуганными взглядами Дзирта и Инновиндель.

— Я больше не могу ждать! — взревел Хартаск. Орки в комнате начали беситься, орать и прыгать вокруг.

— Мы слишком долго сидели и ждали! Месяц Таяния Снегов окончен. Пора на Эверлунд. Мы выступаем сегодня же!

Его подданные ликовали, прыгали и танцевали. Равель с беспокойством посмотрел на Сарибель. Они уже обсуждали возможность такого хода дел с Тиаго, прежде чем Равель телепортировал его к Хребту Мира, чтобы дроу мог поговорить, и, как они надеялись, привести, Араутатора. Сейчас силы Мензоберранзана больше не было с ними. Войск К’Ксорларрина было слишком мало, чтобы оказывать большое влияние на кампанию. Полководец Хартаск им не подчинялся. Потому что все они могли принуждать и обманывать недалекого и бестолкового орка, но в конце концов однажды именно его слово станет решающим.

— Соберите моих командиров! — приказал полководец оркам в комнате. — Во дворе!

Он бросился прочь из комнаты, подданные неслись следом за своим королем.

— И что нам делать? — спросила брата Сарибель.

Равель пожал плечами, словно это не имело никакого значения.

— Думаю, мы возьмем Эверлунд.

— Тиаго и драконы так и не вернулись!

Равель двинулся к наружной двери комнаты, ведущей на тот самый балкон, где Тиаго отрезал голову королю Файрхельму из Сандабара.

— Ты смотрела туда? — спросил он Сарибель, махнув рукой, чтобы пригласить её присоединиться к нему. Маг глядел на тысячи и тысячи костров, раскинувшихся вокруг разрушенного города до самого горизонта. Города, который теперь был известен, как Крепость Хартаск.

— Сто тысяч? — спросил Равель, затем фыркнул и ответил на собственный вопрос замечанием. — Я думаю, даже ближе к двум сотням.

— Еще сотни гигантов. И тысячи огров. Как думаешь, Эверлунд устоит? Восемь солдат на каждого мужчину, женщину и ребенка в городе. Хартаск сметет его.

— Он растянет армию, — заметила Сарибель. — Сильверимун…

— Почему нас должно это заботить? — грубо напомнил Равель. Он шагнул вперед и обнял Сарибель за плечи. Она ощетинилась и даже зарычала — как мужчина посмел сделать такое без разрешения? — но быстро успокоилась, когда Равель добавил. — Моя дорогая сестрица, верховная жрица и, в скором времени, Матрона Мать Дома До’Урден, давай просто насладимся трофеями из Эверлунда. Мы найдем сокровища, которые успокоят Араутатора, к радости Громфа и Верховной Матери. Мы возьмем рабов, много рабов, которые будут служить нашему Дому. Я уже создал портал, чтобы переправить их к нашим солдатам в Мензоберранзане.

— Путешествие до Эверлунда будет тяжелее, чем до иных городов.

— Несомненно, — согласился Равель. — Но наша ли это проблема?

Сарибель кивнула, значительно успокоившись. Жрица посмотрела на огромный лагерь армии Многих Стрел.

Она снова покачала головой, отметая прочь собственные страхи, и, так же, отбрасывая мысль о разгроме, на который лишь намекнул Равель. Обладая такой силой Хартаск не мог проиграть. Эверлунд не устоит, даже если рейды Сильверимуна продолжат нарушать линии снабжения армии. Хартаск сможет свернуть обратно на север с запасной армией. Может быть, Сильверимун и выдержит. Глупо было лезть на его стены.

Но, любой отряд, вышедший из этого магического города, будет раздавлен.

Внизу снова послышался шум аплодисментов, так как Полководец как раз вышел из крепости во всей своей красе и начал речь, призывающую войска к походу.

Скоро сами камни крепости задрожали от рева орков, и стука их ног.

Сарибель подняла глаза, глядя на север, за Раувин, на Хребет Мира. В довесок к картине, описанной ей Равелем, к огромной армии, которая выстроилась перед ней, она хотела увидеть Тиаго, несущегося к ней на белом ящере, Араутаторе. И Аурбанграса, летящего следом.

 

 

Они были уверены, что их фланги будут полностью защищены, и поэтому дворфы клином врезались в оркские ряды. Первое время отряд вели Бренор и Ортео Спайкс, но надтреснутый звук серебряного рожка Бренора привел союзника, который бросился в бой впереди всех. Тибблдорф Пвент, словно серый туман плыл сквозь строй орков, а потом материализовался посреди них, кружа и нанося удары с диким исступленным взглядом.

— Пещера слева! — крикнул Бренор прямо перед тем, как нападавшие орки налетели на стену щитов, и по команде, задняя часть левого фланга клина отделилась, образуя второй клин, быстро вваливаясь в боковое помещение.

Вокруг было полно лучников орков, который надеялись осыпать стрелами тылы дворфского построения сразу после того, как армии столкнулись.

Это была бы отличная оборонительная стратегия. Но Дзирт хорошо исследовал этот регион, и знал о другой пещере. Поэтому дворфы развернули основной клин, создавая второй. Хуже всего для орков было то, что отколовшийся отряд армии противника состоял из сотни воинов, каждый из которых был бойцом знаменитого отряда Веселый Мясники. Удар Бунгало вел своих парней вперед.

Бренор стоял, окруженный сотней дворфов Митрил-Халла, но все равно чувствовал себя странно.

Дзирта не было рядом с ним. И Кэтти-бри. И Вульфгара. И даже Реджиса.

Он сцепил щит с Ортео Спайксом и нырнул вниз, упираясь плечом, когда первая волна орков пошла в атаку, устремляясь на противника и тяжело напирая сверху. Но дисциплинированный расколотый клин раскидал строй орков. Монстры разбивались о него, словно вода о нос летящего корабля. Берсеркеры Диких Дворфов прыгнули вперед, вырываясь из вторых рядов. Один из них оказался прямо за Бренором. Тот опустил руки пониже, помогая воину в его бешеном прыжке, который призван был перебросить Диких Дворфов через щитовой строй, отправляя их прямо в центр оркского наступления.

Как только прыгающие воины закончили свой маневр, Ортео и Бренор расцепили щиты, яростно бросаясь в бой. Они были острием клина. Товарищи тяжело напирали на них со спины, как и задние ряды оркского отряда, которые теперь яростно сражались с Дикими Дворфами и призраком Тибблдорфа Пвента.

В этих пещерах-близнецах собралось слишком много орков, но боевая дисциплина дворфов брала верх над превосходящими силами противника. Всякий раз, когда орки нарушали строй, умелые дворфы создавали надежную стену щитов, а всякий раз, когда брешь в строю появлялась по желанию самих дворфов, орки обращались в паническое бегство.

Эти обмены происходили снова и снова, и каждый раз дворфы отбивали новый клочок земли.

С топора Бренора, как и с его сломанного носа, капала кровь. Он схватил край повернутого щита Ортео, когда один из орков прыгнул на его товарища. Сапоги старого короля скользили по крови, покрывавшей пол, крови орков и дворфов, двух непримиримых врагов, столкнувшихся в этих тесных туннелях.

Строй изгибался в обоих направлениях. Дворфы падали, уползая за спины своих сородичей. Те, в свою очередь поднимали щиты и делали шаг далеко вперед, чтобы раненные товарищи оказались под защитой их оборонительной стены. Орки тоже падали, но продолжали ползти на врага, чтобы кусать ненавистных дворфов за ноги.

— Ах ты, собака! — проревел Бренор, щитом ударяя орка по морде, а затем отступая назад, внезапно разворачиваясь и направляя топор в открытую грудь другого врага. Брызги крови полетели на лицо Бренора, но он даже не заметил этого. Ход его мыслей изменился.

Он слышал шепот Думатона.

Он чувствовал гордость Морадина.

Его мускулы налились силой Клангейдина.

Бренор ощутил, будто снова восседает на троне Гаунтлгрима, и где-то за пределами этой смертельной битвы его наполняет сила богов.

Забыв о дисциплине, он бросился вперед Ортео Спайкса и взмахнул вверх великолепным топором с множеством засечек. Два орка полетели прочь. От нового мощного и стремительного удара влево, еще один противник откатился в сторону.

— Бренор, стой! — пытался докричаться до него Дикий Дворф, но слова стихли, не успев покинуть его рот, когда Дикий Дворф осознал невероятную силу своего товарища. Ортео оказался слева от него, соединяя щит со следующим дворфов в строю, чтобы закрыть брешь, оставленную Бренором.

И никто больше не пытался позвать Бренора назад — на самом деле, они все приветствовали его и боролись еще более яростно, ведомые вперед своим королем. Орки разлетались по сторонам, разрезаемые надвое мощными ударами Бренора Боевого Топора.

Противники тоже заметили рыжебородого дворфа. И центр их строя, там, где клин подался вперед, вслед за озверевшим Бренором, дрогнул. Орки начали падать и спотыкаться, стремясь убраться подальше от этого обезумевшего воина.

Наконец, орки выставили против Бренора огра. Чудовищный монстр использовал свой рост и силу, чтобы ударить по щиту Бренора сверху вниз, его дубинка тяжело треснула, встретившись со спиной дворфа. Стоявшие позади вскрикнули.

Но даже если Бренор почувствовал этот удар, он не подал виду. Вместо этого, он использовал незащищенность потерявшего равновесие огра в свою пользу. Он повернул щит в сторону и скользнул вбок, нанося удар топором под правое колено зверя, а затем сокрушительно ломая ему ногу. Бренор перебросил топор и перекатился назад, ударяя по левому колену и раня вторую лапу монстра.

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: