Особенности интервью в качественном исследовании

Технология качественных интервью может быть различной по своим особенностям, в зависимости от це­лей исследования.

Нарративные интервью (narrative — рассказ, по­вествование) представляют собой свободное повествова­ние о жизни рассказчика без всякого вмешательства со стороны интервьюера, кроме возможных междометий удивления или одобрения, которые стимулируют и под­держивают нить рассказа. Предполагается, что в ходе такого свободного изложения в памяти респондента ас­социативно всплывают в первую очередь те эпизоды и моменты, которые представляют для него наибольшую субъективную ценность. Это позволяет выявить наибо­лее важные «смыслообразующие» моменты, конструиру­ющие его биографию. В ходе интервью человек как бы заново обдумывает свою жизнь, свое "я", отделяя его от совокупного "мы". Как показала российская практика интервьюирования, такое самоосмысление и выделение своего "я" наиболее трудно дается опрашиваемым, осо­бенно людям с невысоким уровнем образования. Рус­ские люди больше привыкли мыслить себя в понятиях "мы". Ситуация интервью заставляет их задуматься о себе как отдельном историческом и социальном субъекте.

Характерный пример из уже упоминавшегося исследова­ния об отношении россиян к Германии. Напомним, что интер­вью проводились в Москве и Берлине на художественной выс­тавке «Москва—Берлин». Художественные экспонаты выставки вызывали у москвичей глобальные социально-исторические ас­социации, связанные с событиями войны, несходством нацио­нальных характеров (мы—они), размышлениями о судьбах Гер­мании и России. Присутствовавший при обсуждении текстов интервью и предлагаемых классификаций социолог из Биле-фельдского Университета Томас Флёт высказал предположение, что те же самые экспонаты на этой выставке в Берлине у не­мецких посетителей скорее всего являлись бы стимулом к раз­мышлениям о собственной жизни.

После нарративного интервью возможно пополне­ние необходимой информации путем дополнитель­ных вопросов.

Полуструктурированное интервью предполагает в каждом из тематических блоков перечень обязатель­ных аспектов, относительно которых должна быть полу­чена информация. Здесь важно в ходе свободной беседы задавать вопросы, интересующие интервьюера, но так, чтобы они не нарушали общего хода беседы, а органи­чески вписывались в рассказ как уточнения. Если сде­лать это не удается, лучше не прерывать общий ход раз­говора, а задать вопросы в конце беседы, вернувшись к данной теме: "Вы мне рассказывали о Вашей первой работе, как много она Вам дала. А не могли бы Вы уточнить, в каком это было году, и кто помог Вам уст­роиться на эту работу?"

Биографическое интервью является разновиднос­тью полуструктурированного, где тематические блоки соответствуют последовательности основных этапов жизненного цикла респондента: "Детство", "Юность", "Учеба", "Женитьба", "Дети" и т. д. Интервьюер только направляет разговор на определенную тему и умело под­водит к следующему блоку, когда, по его мнению, рас­сказ о данном периоде жизни исчерпан.

Лейтмотивное интервью позволяет проследить ди­намику одного и того же аспекта жизнедеятельности индивида на протяжении разных периодов его биогра­фии. Например, если нас интересуют отношения между супругами на разных стадиях их совместной жизни, то в процессе беседы, при переходе к каждому следующему периоду жизненной истории, мы будем иметь в фокусе этот аспект и задавать дополнительные вопросы, касаю­щиеся изменений в супружеских отношениях.

Фокусированное интервью предполагает иную так­тику: необходимо как можно больше узнать только об одной жизненной ситуации. Исходя из этого, дополни­тельные вопросы интервьюера направлены на углубле­ние в определенную тему и предполагают все большую конкретизацию субъективного представления о предме­те исследования.

В целом же выбор стратегии и тактики интервью должен соответствовать целям исследования. И глав­ное — не следует забывать, что в ходе повествования люди доверяют интервьюеру свои секреты, рассказывают о наиболее эмоционально-важных, радостных или тягост­ных моментах своей жизни. Тяжелые воспоминания мо­гут стать причиной новой боли. Поведение интервьюера должно быть максимально тактичным: не надо настаи­вать на дальнейшем углублении информации, даже если она представляет несомненный исследовательский инте­рес. Лучше вернуться к эпизоду позднее, когда человек уже успокоится, и попробовать еще раз задать вопрос.

Как правило, интервью занимает от 1,5 до 2 часов: позже человек начинает повторяться. Все уточняющие вопросы, не уложившиеся в одно интервью или появив­шиеся в ходе его анализа, лучше задать при повторной встрече или по телефону, договорившись о возможности такой встречи по завершении беседы.

Парадокс глубинного интервью состоит в том, что са­мые интересные или самые важные детали жизни всплывают, когда диктофон уже выключен и разговор, казалось бы, закончен. Поэтому сразу же после оконча­ния интервью необходимо составить краткий нефор­мальный комментарий, куда заносятся:

— подробные описания места проведения и обста­новки интервью;

— возможно — особенности поведения (манеры, жесты) и внешнего вида респондента;

— его реакции на интервью (с удовольствием, откры­то, враждебно, замкнуто, пренебрежительно);

— отличительные характеристики речи, а также первичные предположения или гипотезы, и, наконец;

— обозначение недостающей информации или про­тиворечий в рассказе.

На кассете диктофона помечается дата интервью, затем — имена интервьюера и интервьюируемого и (или) код индивида (перед началом интервью не за­будьте проверить, работает ли диктофон!).

 

В ходе встречи собираются также все возможные полевые документы, которые могут помочь при дальней­шем анализе (фотографии, письма, дневники, выписки из официальных документов и т. д.). Необходимо зару­читься согласием владельца на их использование для научного отчета или публикации.

Основные правила действий интервьюера:

1. Необходимо отслеживать факты в естественной повседневной деятельности, необычные события.

2. Непосредственный контакт с людьми предполагает двойственную позицию участника-наблюдателя, а также установление доверительных отношений с респондентом.

3. Сочувствие и понимание при сохранении дистан­ции — непременное условие для сохранения аналити­ческой перспективы.

4. Постоянные детальные письменные заметки, фик­сирующие ситуацию, сбор дополнительных источников информации (фотографий, документов, писем, дневников и т. д.) являются залогом всестороннего анализа явления.

5. Следует выделять как внешние (сознательные, "проговоренные"), так и скрытые ("непроговоренные", подразумеваемые) элементы обыденной практики.

Хранение полевой информации

Хранение полевой информации включает выбор формы компьютеризации или другого способа долговре­менного ее использования. Здесь разумно придержи­ваться следующих правил.

Первое правило: Первичная информация должна предельно адекватно воспроизводить текст интервью. Поэтому она фиксируется на аудио- (иногда — видео-) пленку. Стенография не желательна.

Второе правило: Первичная информация содержит краткий комментарий исследователя, его живые, непос­редственные впечатления, вопросы для дальнейшего уточнения. Их можно записать на ту же пленку после окончания интервью.

Третье правило: Информация должна быть пред­ставлена в форме, пригодной для длительной аналити­ческой работы, а именно — в виде текста транскрипта речевой информации. На бумаге или лучше всего — в компьютерной записи.

Четвертое правило: Транскрипт сохраняет все дос­ловные высказывания респондента и характер его речи без какого-либо редактирования.¹¹

¹¹ При печатании транскрипта желательно предусмотреть слева от текста определенный порядок нумерации строк или абзацев — пример см. на с. 426—427.

 

Специфика каче­ственной информации состоит в том, что ее источник (респондент) может принадлежать к совсем иной культу­ре. Фиксация речевых особенностей может стать отдель­ным объектом лингвистически-культурного анализа. По­этому так важно дословно фиксировать живую разговор­ную речь людей.

В транскрипте фиксируются паузы» интонации (сме­ется, удивлен, возмущен), а также эмоциональные меж­дометия (хм, э-э-э, ну-у, нет-нет!). Соответствующие ин­струкции по кодировке должны быть даны тому, кто де­лает транскрипт еще до его написания. Кроме того, по­лезно предусмотреть и общую систему кодирования тек­стов по имени респондента, дате и месту проведения ин­тервью и т. д.

При составлении транскрипта оставляют большие поля для первичных и последующих комментариев ис­следователя. Такие заметки обычно называются "мемос" (памятки). Все заметки, как эмоциональные, так и пер­вые аналитические предположения, фиксируются на по­лях.

Пятое правило: Хорошо бы сделать как можно больше копий текстового материала для последующей "работы ножницами" — соединение частей текста по соответствующим темам, датам, событиям.

Занесение текстов интервью или наблюдений в компьютер и их одновременное кодирование по тема­тическим блокам информации является, наиболее удоб­ным способом хранения, особенно в случае большого ко­личества источников информации ¹²

¹² Программы NUD-IST, ATLAS и SPSS позволяют проводить пе­рекрестный анализ текстовых данных по количественным и каче­ственным признакам. Наш опыт занесения данных о 2 тысячах инди­видов позволил структурировать информацию об их жизненном пути на всем его протяжении. За единицу анализа был принят биографи­ческий эпизод профессионального, семейного, миграционного пути. Подробнее см. [ 224].

 

При малой численности интервью нет надобности в компьютерной кодировке жизненных эпизодов. К тому же дробление материала на эпизоды лишает жизнен­ный документ его уникальности.

Описание данных и проверка надежности

Разнообразие исходных данных, отличающихся по видам текстов, исследовательским стратегиям и зада­чам исследования, лишает возможности дать жесткие рекомендации: каждый выбирает свою стратегию ана­лиза. Однако здесь можно определить общие ориентиры, направляющие творческий поиск.

Принципы аналитического описания. Осмысление данных — наиболее кропотливая и интересная часть ра­боты, которая отнимает существенно больше времени и сил, чем процесс сбора материала.

Оно начинается с аналитического описания текстов. Уже сам процесс первичного прочтения требует немало времени: внимательное чтение текста, разработка системы первичного кодирования, авторские комментарии.

При повторном чтении комментарии переосмысли­ваются, сопоставляются с контекстом ситуации и науч­ным видением исследователя. В результате многие из них оказываются лишними и заменяются новыми, текст перечитывается снова, проясняются новые нюансы. И так несколько раз. Исследователь уточняет свой угол зрения снова и снова, возвращается к транскрипту, от­крывает новые смыслы до тех пор, пока аналитическая концепция и содержание текстового изложения не со­впадут достаточно полно. Процесс "интерактивного" об­щения с текстом может продолжаться очень долго. Тре­буется многократное и многоаспектное комбинирование и переосмысление огромного объема словесной информа­ции до тех пор, пока мы не почувствуем, что за кажущим­ся хаосом скрывается какой-то смысл: ключевые идеи и темы становятся, наконец, относительно ясными.

Основные отличия данной техники от традици­онной процедуры контент-анализа состоят в следу­ющем: а) аналитические понятия постоянно переосмысливаются и изменяются; б) транскрипт как источник информации всегда остается первичным, базовым эле­ментом по отношению к концепциям; в) элементом ин­формации при анализе является не только сам текст, но и общий контекст ситуации.

Словом, первичный анализ имеет цикличный харак­тер, в отличии от линейного в контент-анализе.

Любое повествование (нарратив) представляет со­бой личную форму изложения, личное свидетельство, пе­реполненное как субъективным, так и социальным со­держанием в их взаимосплетении. Социологическая ценность такого повествования обнаруживает себя при дистанцировании от текста как попытка совместить данное свидетельство с концептуальным знанием, т. е. обозначением наблюдаемых социально-культурных форм в определенных понятиях. В процессе анализа ус­танавливается перспектива нормативного и отклоняю­щегося, обычного и странного, нового и давно известно­го. Другими словами, задача интерпретатора состоит в переходе от наивного доверия к взглядам и оценкам рассказчика к критическому суждению и сравнению с позиции социального знания [55]. Следует внимательно следить за тем, чтобы при первичном кодировании и пе­реходе к концептуализации не потерять связь с исход­ным личностным текстом. Мы постоянно возвращаем­ся к нему, добавляя к прежнему восприятию новые от­тенки и подробности, возникшие из прочтения текста, анализа других источников, путем сопоставления с бо­лее широким социальным контекстом.

Проблема надежности, данных качественного ис­следования — наиболее уязвимая сторона этой методо­логии. Она является предметом критики со стороны "количественников", так как достоверных статистик ва-лидности в этом случае быть не может. Надежность ин­формации обеспечивается следующими действиями ис­следователя:

1) сопоставление высказываний с реальными факта­ми, особенно, если речь идет о событиях, которые можно проверить по официальным документам: даты рожде­ния,.смерти, развода, исторического события;

2) выявление противоречий в высказываниях рес­пондента или разных индивидов. Например, уточняю­щую информацию о событиях семейной истории или узкой общности всегда можно получить у других чле­нов группы;

3) сопоставление с аналогичными обстоятельствами и событиями в жизни других людей, т. е. — в рамках близких, аналогичных социальных контекстов; особенно это значимо при анализе данных кейс-стади;

4) сравнение полученных данных с другими источ­никами информации и прежде всего количественными (если они имеются) для определения степени типичнос­ти, репрезентативности данного "случая". Хороший спо­соб повышения надежности данных — отбор объектов для интервьюирования из выборки уже выполненного массового обследования.¹³

Для проверки степени'объективности исследователя на этапе интерпретации данных применяется метод триангуляции — перекрестной интерпретации некото­рого фрагмента, случая тремя исследователями, работаю­щими в команде.¹⁴

¹³ О проблеме валидности качественных методов см. [281].

¹⁴ О разных подходах к проблеме перекрестного анализа транс-криптов можно узнать из реферата диссертации В. Романова [222].

 

В любом случае перед началом анализа следует за­дать себе два вопроса.

Первый — насколько и в чем можно доверять ин­тервьюируемому, что нужно проверить дополнительно?

И второй вопрос — насколько и в чем можно дове­рять интервьюеру, как сложились его отношения с рес­пондентом: не были ли возраст, пол, взгляды интервьюе­ра поводом для неискренности рассказчика?

Задача исследователя-аналитика состоит не просто в том, чтобы устранить эти сложности. При дальнейшей интерпретации материала необходимо учитывать их влияние или хотя бы оговорить возможность их побоч­ного влияния на рассказ.

Вместе с тем необходимо помнить, что проблема правдивости или неправдивости рассказчика для социо­лога имеет несколько иной смысл, чем, например, для историка, которому необходимы свидетельства очевид­цев. Социологу важнее разобраться, какие культуроло­гические особенности стоят за тем или иным "соци­альным мифом" или искажением факта. Тут прежде всего надо задаться вопросом: какие поколенческие, на­циональные, региональные или другие особенности жиз­ни человека ведут к искажениям в изложении одного и того же факта. Центральная задача — выявить скры­тый социальный смысл наблюдаемого факта.

 

Структурирование текста

За единицу анализа иногда принимается текст в це­лом (например, как образец языкового своеобразия дан­ного человека), но чаще всего единицей становится от­дельный отрывок, эпизод как элементарная частица текста, содержащая внутренне законченный сюжет (пас­саж, секвенция)¹⁵.

¹⁵ Секвенции (англ.) — жизненные эпизоды, следующие в опреде­ленном порядке, чаще всего — в хронологической последовательности друг за другом.

 

Следующая задача состоит в структурировании, организации текста, т. е. в описании объектов и фактов, полученных в "поле", по законам логики и в соответ­ствии с целями исследования. В зависимости от этих це­лей они могут быть выстроены по темам, по времени, сторонам жизни, эмоциональным переживаниям. Есте­ственно, и на этом этапе невозможно полностью отка­заться от эмоционального восприятия объекта и соб­ственной интуиции. Однако с каждым этапом анализа эмоционального восприятия и позиции соучастия стано­вится, меньше и исследователь все шире использует как инструмент рациональное описание и логику система­тизации. Это создает основу для дальнейшей интерпре­тации, объяснений и понимания. Итак, на этом этапе необходимо перевести текст из его первоначального вида в единицы анализа (секвенции), структурирован­ные по темам, и посмотреть, насколько и как они свя­заны друг с другом.

В целом аналитически описать — значит перечис­лить все интересующие нас характеристики объекта ана­лиза (человека, события, группы). В качественном иссле­довании такое описание носит название насыщенного, плотного описания¹⁶, в котором, кроме фиксации самого события или отношения, должны быть выделены:

(а) его контекст, а также

(б) субъективная значимость этого события для участ­ников этого действия и

(в) каким образом происходил процесс.

¹⁶ Так называемое "thick description" — термин, предложенный Клиффордом Гирцем. [327].

 

Важно, чтобы описание было как можно более конк­ретизированным и всесторонним. Этот этап предполагает минимум исследовательских оценок. Он представляет со­бой вариант краткого описания ситуации в терминах ее участников.

 

Пример "плотного" описания

Рассмотрим пример первичного описания неструктури­рованного текста интервью:

Транскрипт интервью с П.: 1. Я родился на Арбате в 32 году и считаю себя ар­батским. Именно не моск­вичом, а арбатским.   2. Это особый район Моск­вы, типично московские старые переулки. Здесь ка­кая-то своя гордость, свой патриотизм, особые отноше­ния между людьми. Это своя особая страна, где со­хранилась атмосфера доре­волюционной Москвы.   3. Ведь и раньше, насколь­ко я знаю, это был не про­мышленный рабочий рай­он, а район дворянства и интеллигенции. Во всяком случае, здесь жиля люди умственного труда.   4. Да и в мое время здесь почти не жили семьи рабо­чих. Я считаю, меня воспи­тал Арбат.

Описание: * Факт - место рождения Москва, Арбат, 1932 год.   * Культурный контекст: арбатский, те, кто родился и вырос на Арбате в 40-50-е гг.   * Район дворянства и инте, лигенции с дореволюцио: ных времен.   * Люди умственного труда.   * Субъективное значение -соотнесение себя с малой родиной: патриотизм, гордость. Ведение исторической родословной с дореволюционных времен.   * Каким образом: факт рождения оказал влияни имел значение для вес последующей жизни, воспитал.

В данном случае перед нами законченный отры­вок, повествующий о времени и месте рождения рес­пондента (факт) и его субъективном отношении к этому факту (значимость). В других случаях (напри­мер, при фиксации действия, события) описание мо­жет основываться на иной логике: условия — взаимодействие — стратегии и тактики участников — субъективные последствия для участников. Все зави­сит от целей исследования [330].

Описание социального контекста — существен­ная часть первичного анализа. Оно погружает исследо­вателя в определенное место и время действия "драмы", в рамках которой и стала возможной данная ситуация или событие, будь то группа, организация, социальный институт, культура общества того времени. Описание предполагает ограничение рамок генерализации именно данным контекстом. В нашем случае сразу становится понятным, что анализ эпизода из транскрипта можно вести лишь относительно данной общности: тех, кто были детьми, росшими на Арбате в 40-50-е гг. (сверстни­ки респондента). Географическое и социальное про­странство анализа также должно быть ограничено опре­деленным районом Москвы: "старым Арбатом и его переулками". Соответственно, образцы поведения, ценно­сти также применимы только к данному пространству и

времени.

Этот район городской среды может стать объектом для сравнения с сельской местностью или с другими районами Москвы, но строго в рамках того же временно­го периода. Такое ограничение контекста дает символи­ческий ключ к пониманию субъективного отношения П. к факту своего рождения.

П. ассоциирует себя со средой Арбата как цент­ром либеральной культуры 60-х. Это могло быть не столь явно проговорено в его интервью, могло остать­ся скрытым от аналитика, если не обратить внима­ния на фразу: "Я считаю себя именно не москвичом, а арбатским". Но в данном случае П. поясняет и рас­крывает свое понимание "арбатского" достаточно ясно. Автор перечисляет наиболее значимые для него характеристики этой культуры: интеллигентская ("как культуры людей умственного труда"), преем­ственная по отношению к культуре дореволюционно­го времени ("сохранилась атмосфера старой дорево­люционной Москвы"), а также свое отношение к этой культуре ("здесь какая-то своя гордость, свой патрио­тизм, особые отношения между людьми").

Пока мы только определяем, как сам человек видит ситуацию и объясняет мотивы причисления себя к "ар­батским". Однако будучи исследователями, мы можем уже здесь сконструировать и наши собственные предпо­ложения для дальнейшего развития темы, но при этом должны быть уверены, что это совпадает с ходом мысли П. — автора текста. Мы можем вспомнить, что арбатские переулки как символ либеральной культуры были воспеты Б. Окуджавой, а "дети Арбата" описаны А."Ры-баковым в его романе. Об этом ли ведет речь П.? Сей­час, на этой стадии анализа, такое заключение может быть только предположительным.

Приведенный дассаж сам по себе мало что дает для описания процесса: условий, обстоятельств, побудивших П. ассоциировать себя с культурой Арбата. Но из сово­купности отдельных фраз вытекает определенная логи­ка процесса: "я родился на Арбате" — "я считаю себя арбатским" — "Арбат воспитал меня".

Продолжая систематизацию интервью из биографи­ческого повествования П. в том же направлении, нужно отобрать и аналогично описать все эпизоды, связанные с Арбатом: школьные годы; соседские отношения между детьми; социальный состав арбатских жителей (с его слов); влияние политических репрессий на судьбы его сверстников и их родителей; эпизоды их дальнейших жизненных перипетий.

Только тогда первичное предположение об "арбатс­кой идентичности" П., как соотнесения себя с либераль­ной культурой 60-х, может подтвердиться. В других эпизодах этого интервью мы находим такие подтверж­дения:

"...Мы были дети Арбата. Если Вы читали Рыбакова, то знаете, что это значит. Б нашем классе многие дети вкуси­ли горечь репрессий. Один мой одноклассник, например, родился в тюрьме, поскольку оба его родителя были поса­жены, и его воспитывала потом тетя..."

Такие текстовые подтверждения можно обнаружить не всегда, поэтому и применяется практика прочтения текстов несколькими исследователями: триангуляция позволяет избежать искажения смысловых значений повествования.

Итак, первичная гипотеза должна быть проверена в процессе аналитического описания всего текста, чтобы определить, насколько она подтверждается другими, фрагментами. Возможно, в ходе такого "примеривания" к разным эпизодам она будет уточнена или пе­реформулирована. Например, в данном случае не ис­ключено, что соотнесение П. с Арбатом имеет значе­ние идентификации с детьми репрессированных ин­теллигентов. Тогда нужно вернуться и уточнить пер­вичную гипотезу, соединив информацию из первого отрывка с последующими.

В результате мы получим описание идентичности П. в качестве представителя арбатской субкультуры. Плотное, насыщенное описание уже само по себе инте­ресно как повествование, содержащее важные личност­ное смыслы, восприятие образа жизни определенной общности — "детей Арбата" времен 50-60-х гг.

Приведя свидетельства других людей, принадле­жащих к той же субкультуре, можно многосторонне описать ее существенные особенности как одной из форм городской культуры 60-х гг., оказавшей серь­езное влияние на жизнь общества в целом. А это, в свою очередь, есть уже научное исследование этногра­фической культуры, которая оказала влияние на об­раз мыслей целого поквления "шестидесятников". Собственные рассказы непосредственных участников событий бывают настолько красноречивы, что добав­лять к ним что-нибудь от лица исследователя нет не­обходимости. Они подчас дают больше, чем простран­ные теоретические построения.

Некоторые социологи (особенно этнографического направления) останавливаются на описательном анали­зе, предлагая последующим исследователям проанали­зировать субъективную точку зрения участников (акто­ров) и выдвигать собственные гипотезы, строить свои концепции. Описанием ограничиваются также в случае, когда источник информации является уникальным, рас­крывает какой-то до сих пор неизвестный феномен, под­лежащий осмыслению.

Примерами описательного анализа могут служить био­графии семей в первом разделе книги "Судьбы людей. Рос­сия. XX век" [241], где биографии только упорядочены в хро­нологической последовательности событий, а также книга "Го­лоса крестьян: Сельская Россия XX века в крестьянских ме­муарах", авторы которой замечают: "Не имеющие специаль­ной социологической подготовки, малообразованные или даже неграмотные респонденты получают с помощью исследователя возможность говорить о себе и рассказывают о своих наблюде­ниях и жизненном опыте в чрезвычайно откровенной, есте­ственной и свободной манере". [50. С. 3].

"Плотно" описывая полученные данные, мы тем са­мым отбрасываем ненужные детали и сосредоточиваем­ся на центральных характеристиках событий. Данные приобретают единство и внутреннюю стройность. Обоб­щая события, концентрируя анализ на ключевых эпизо­дах, определяя роли, характеры, хронологическую после­довательность действий, мы в результате структури­руем новое выразительное и социологически значимое повествование.

Качественно-насыщенное описание служит ценной базой для дальнейшей интерпретации. Даже простая хронологическая систематизация материала может иногда привести к построению первичных гипотез.¹⁷

¹⁷ Так, хронологически выстроив профессиональный путь Ива­на Д. и зафиксировав факт его частых миграций в 30—40-е гг., мы выдвинули гипотезу о стратегии "убегания от власти" выходцев из об­разованных слоев дореволюционной России (см. с. 441-442).

Основные требования к качественному описанию:

• Субъективные значения и смыслы повествования описываются и анализируются в определенном про­странственно-временном контексте.

• Прежде чем фиксировать эти смыслы и значе­ния, полезно обсудить транскрипт с другими участника­ми исследования.

• Не следует пренебрегать возможностью несколько раз вернуться к респонденту и уточнить, какой смысл имело для него то или иное явление, событие, поступок.

• Субъективные намерения респондента сами по себе не могут служить достаточной основой для интер­претаций и гипотез.

• Текстовой материал всегда содержит в себе дан­ные о процессах изменений в жизни человека и услови­ях его жизнедеятельности.

• Изменение может быть проанализировано через определенные фазы, ключевые события и их послед­ствия или же комплекс скрытых взаимодействующих факторов, которые влияли на происходившие события.

 

4. Анализ данных на основе "плотного" описания — концептуализация

Дальнейший анализ имеет целью сопоставление и обобщение описанных данных с тем, чтобы "выстроить" их в определенную концепцию, "мини-теорию" описыва­емых событий.

Первичная классификация данных Классификация, или номинация, данных — это объединение содержания текстовой информации в не­которую обобщенную категорию — в один класс. Оно необходимо для сопоставления разных сведений (сви­детельств), полученных от одного респондента в рам­ках одного "случая" или для сравнения этого "слу­чая" с подобными. Так, высказывания о родителях, родственниках могут быть объединены в класс "отно­шение к семье".

Некоторые данные могут быть классифицированы ("номинированы") сразу. Скажем, в нашем отрывке из биографии "арбатского жителя" П. мы фиксируем его пол и место рождения. Другие сведения требуют осмыс­ления под углом зрения научных понятий. Например, приведенный отрывок может быть обобщенно класси­фицирован в понятии "идентичность"; или более конк­ретно в понятиях "идентификация с малой родиной"; "идентификация с либеральной интеллигенцией". Такая первичная номинация зависит от целей исследова­ния и требует дальнейшего уточнения (сужения или, на­оборот, расширения) после сравнения с другими эпизода­ми одной биографии или интервью с другими людьми. Понятие "идентичность" уместно, если мы собираемся интерпретировать проблему в теориях личностной "мы-идентификации". Однако, этот же фрагмент можно клас­сифицировать в понятиях "первичная культурная сре­да", а точнее — "культурная среда Арбата", если анали­зируется проблема изменений в культурных ориентаци-ях на протяжении всего жизненного пути человека.

Здесь уместно еще раз напомнить, что направление анали­за зависит не только от содержания текста, но, конечно, и от исследовательского интереса социолога, его проблематизирую-щей события установки. Фактически в отрывке интервью с П. имеют место и проблемы социальной идентификации, и проб­лема жизненного освоения культурной среды по мере взросле­ния и социально-исторических изменений самой этой среды. Социолог скорее изберет концептуализацию в понятиях куль­турной среды, тогда как социальный психолог, вероятно, пред­почтет классифицировать соответствующие фрагменты пове­ствования в терминах личностной идентификации.

Логика анализа может привести к необходимости ввести дополнительные номинации, не предусмотренные ранее или не имеющие оснований в данном отрывке. Обобщение номинаций — есть метод, посредством ко­торого частные данные соединяются в определенную совокупность аналогичных явлений, которые можно вы­разить в системе социологических понятий.

Теоретическое осмысление данных — весьма тон­кая и трудоемкая аналитическая работа. В процессе классификации приходится по нескольку раз вновь и вновь обращаться к первичному тексту, чтобы точнее сформулировать социологическое понятие, наиболее под­ходящее ко всем фрагментам, пассажам и ко всем ана­лизируемым текстам. Такая аналитически-интуитивная деятельность исследователя требует воображения, пони­мания текста и стоящей за ним социальной реальности, но прежде всего достаточной социологической культуры.¹⁸

¹⁸ Известный логик Марио Бунге писал, что интуиция — это "хлам на чердаке нашей памяти", из которого при необходимости мы извлекаем нужные предметы [28, С. 82].

 

Происходит взаимодействие между про­блемно-теоретическим "полем" исследователя и фраг­ментом социальной реальности, представленным тек­стом, в процессе которого "примеряются" разные катего­рии и происходит окончательный выбор парадигмы, наиболее подходящей для данного исследования [53]. Решение не должно быть механически-нейтральным; оно исходит иа определенных исследовательских це­лей — чего я достигну в результате использования тех или иных классификационных понятий?

Рассмотрим пример классификации высказываний о роли и авторитете отца в семье из исследования Е. Мещеркиной [ 172. С. 312 ]; "...Конфликты с отчимом? Нет, были, конеч­но, иногда. Но вот, кстати, он никогда не любил меня учить чему-нибудь или там мораль читать. В основном мать, конеч­но. Она заставляла его даже ремешком меня стегать, но это редко было. Я на них не злюсь, А он считал, что я должен сам все понять, за это я ему благодарен... Он мне не насаждал свое мнение, но когда я уже подрос, уже окреп... К тому же я тогда года два, так 9—10 класс, занимался каратэ, чего-то умел. По­мню даже пару раз было — я его побил. И с тех пор он вооб­ще уже ко мне не приставал. Ну, так, поорет..."

Классификация:

* отношения с отцом (применение силы в воспита­нии, "жесткая" практика)

* роли отчима и матери в воспитании (периферий­ная роль отчима, активная — матери)

* изменение в семейных отношениях по мере взрос­ления сына (занятия спортом, реализующие агрессив­ность, доминантность)

* ответная реакция сына по отношению к отчиму (ответное применение силы в споре с ним)

Позднее по выдвинутым здесь классификациям возможно сравнение системы отношений отца и сына с другими случаями, где представлена аналогичная ин­формация. Не исключено, что какие-то из категорий будут уточнены, другие укрупнены, возникнут допол­нительные категории, но именно первичные класси­фикации этого интервью становятся основой для сравнительного анализа отношений "отец—сын" в других текстах.

Классификации не должны пересекаться, они на­поминают неупорядоченную номинальную шкалу в количественном подходе: описываемые фрагменты либо "включены", либо "исключены" в данной номина­ции. Впоследствии казуальные связи (связи зависимо­стей) между классифицированными фрагментами мо­гут быть выявлены только при соблюдении данного требования.

Правила классификации:

• Классификация является первым шагом кон­цептуального анализа.

• Она предусматривает разрыв непрерывного текста и его новое построение теперь уже на основе обобщенных понятий.

• Классификация осуществляется на основе со­вмещения здравого смысла с аналитической интуици­ей исследователя.

• Главная цель классификации — сравнение фраг­ментарных данных, их обобщение.

• Многократный пересмотр выбранных катего­рий способствует более адекватной номинации.

• Итоговая концептуализация должна соответ­ствовать проблемным целям исследования.

Именно классификация лежит в основе выявле­ния зависимостей. Теперь, когда обыденные понятия классифицированы, мы можем выявить закономерно­сти, вариации и отклонения в данных, обнаружить об­щие смыслы и образцы доведения в рамках одной и той же общности.

 

⇐ Предыдущая34353637383940414243Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: