 |
ПРИЛОЖЕНИЕ 2 страница
|
|
|
|
Агни включает в себя все божества, и Вишну включает в себя все божества. Эти два (божественных) тела, Агни и Вишну, две стороны жертвы.
На одном конце лестницы, спускающейся с небес на землю, находится Ишвара — Дух, Высшее Существо, субъективное, невидимое и непостижимое; на другом — его видимое проявление, «жертвенный огонь».
Это так ясно выражено во всех религиозных философиях древности, что просвещенный перс поклоняется не грубому огню, но божественному Духу внутри него, проявлением которого огонь является; и даже в еврейской Библии есть неприступный Иегова и его ниспадающий огонь, который пожирает дрова на алтаре и поглощает воду во рве (3 Цар., 18: 38). И горящие кусты Моисея, и Святой Дух в евангелиях христиан, спускающийся, подобно языкам пламени, на головы учеников, собравшихся на Троицын день — это тоже видимое проявление Бога. Нет такой эзотерической философии, или, лучше сказать, теософии, которая не впитала бы в себя эту глубоко духовную идею, и каждую из них можно проследить вплоть до ведических священных книг. Вот что, цитируя Р. Фладда, теософа и алхимика средневековья, говорит автор «Розенкрейцеров» в главе «Природа Огня»:
Итак, стоит ли удивляться, если [в религиях ариев, мидян и зороастрийцев], столь долго отвергаемых как идолопоклонничество, древние персы и их учителя маги, полагая, что они видят «Все» в этом сверхъестественном, величественном элементе, падали ниц и молились ему; принимая его за видимое изображение истинного Бога, тем не менее, в своих размышлениях, философиях, в своем здравом рассудке люди понимали, что это не может быть Богом; Бог повсюду, он в нас, и мы — поистине Он, если нас озаряет Божественный свет; и невозможно созерцать или постигать Бога вне его, ведь Бог — это Все! [6]
|
|
|
Это также учение средневековых философов огня, известных как «Братья Розы и Креста»: Парацельса, Кунрата, Ван Гельмонта, а также всех посвященных и алхимиков, которые следовали их вере и утверждали, что открыли вечный Огонь или «узнали Бога в Бессмертном Свете» — в том Свете, сияние которого исходит от йогов. Тот же автор пишет о них: «В своем неуклонном восхождении к вершинам сознания эти титаны мысли миновали туманные границы Реального и Нереального и достигли Магии. Может ли Магия быть фальшивкой? »[7] — спрашивает он. Нет, конечно же нет, если под магией понимать высшее познание божественного, а не сверхъестественного закона, хотя этот закон до сих пор и остается загадкой для точной, материалистической науки.
И так называемые спиритуалистические феномены, в которые верит почти двадцать миллионов хорошо образованных, часто даже высоко просвещенных и ученых людей в Европе и Америке, не являются просто галлюцинациями больного мозга. Все эти феномены так же реальны, так же подтверждены неоспоримыми показаниями тысяч очевидцев и так же научно и математически доказаны, как и последние открытия нашего брата Т. А. Эдисона. Если слово «глупец» применимо к таким людям науки и гигантам интеллекта обоих полушарий, как член Королевского общества У. Крукс, член Королевского общества Альфред Рассел Уоллес — величайший натуралист Европы, успешно соперничающий с Дарвиным, к таким, как французский астроном, член Академии наук Франции Фламмарион, прославленный астроном и физик из Лейпцига профессор Цёльнер, великий американский химик профессор Хэр, а также ко многим другим не менее знаменитым ученым — несомненным авторитетам во всех областях, кроме так называемых спиритуалистических феноменов, ставших после многих лет тщательных исследований убежденными спиритуалистами, — тогда мы, теософы, вовсе не считаем, что попали в дурную компанию и даже сочтем за честь почитаться «глупцами», будь мы даже убежденные ортодоксальные спиритуалисты, то есть верящие в блуждающих духов и материализующихся бхутов — кем мы, впрочем, не являемся. Но мы верим в феномены спиритуалистов (хотя и подвергаем сомнению их «духов»), ибо знаем, что это реальный факт. Одно дело — отвергать недоказанные теории, и совершенно другое — бороться против точно установленных фактов. Каждый имеет право сомневаться, пока не будет неоспоримых доказательств того, что все эти современные феномены, наводнившие Запад, производятся развоплощенными «духами», ибо до сих пор это была пустая умозрительная доктрина, поддерживаемая лишь энтузиастами; но никто не вправе отвергать существование подобных явлений, пока не приведет более веских аргументов, нежели голословные отрицания скептиков. Если мы, теософы (хотя нас и меньшинство), отрицаем посредничество «духов» в подобных материализациях, то только потому, что мы можем доказать спиритуалистам, что большинство их феноменов, физических или психологических, могут быть воспроизведены нашими адептами по желанию, не прибегая ни к помощи духов, ни к божественным, ни к дьявольским чудесам, но единственно развивая оккультные силы внутреннего Я человека и изучая тайны природы. Не удивительно, что европейские и американские скептики отрицают подобное вмешательство духов и, как следствие, подвергают сомнению и сами феномены. Едва вырвавшись из челюстей церкви, которая еще столетие назад пытала и предавала смерти всякого, кто подвергал сомнению библейские, «божественные» чудеса или одобрял те, которые теология объявляла дьявольскими, они упиваются новообретенной свободой мысли и действия, и это вполне естественная реакция. Кто отрицает высшее существование своей собственной души, тот точно также не поверит без доказательств ни в духов, ни в эти феномены. Но то, что восточные люди различных сект, особенно же индусы, могут не верить в них — действительно аномалия, учитывая, что все они знают о перевоплощении души, а также о духовной и физической эволюции. Шестнадцатая глава Махабхараты, «Хариваншапарва», изобилует спиритуалистическими феноменами; в ней также много говорится о вызывании духов. И если молодая Индия, устыдившись «суеверий» собственных предков, поворачивается, словно подсолнух, к великим светилам Запада, то стоит послушать, что говорит об этих феноменах А. Р. Уоллес, член Королевского и Теософского обществ — в своих работах «Вклад в теорию естественного отбора» и «О чудесах и современном спиритуализме», тем самым подтверждая веру древней Индии:
|
|
|
|
|
|
Когда я впервые ознакомился с явлениями спиритуализма, я был убежденным философским скептиком... Я был таким закоренелым материалистом, что в то время даже не мог найти в своем сознании места для концепции духовного существования или для других начал во вселенной, кроме материи и силы. Факты, однако, упрямая вещь.
Объяснив, как он стал спиритуалистом, Уоллес переходит к рассмотрению спиритуалистической теории и показывает как она согласуется с естественным отбором. Он говорит:
Следуя фактам и точной индукции, я пришел к убеждению, что, во-первых, существует множество различных сверхчеловеческих сущностей и что, во-вторых, некоторые из этих сущностей, хотя обычно и остаются невидимыми и неощутимыми для нас, могут воздействовать — и действительно воздействуют — на материю и наши мысли. Пытаясь выяснить, насколько эта доктрина позволит нам объяснить те явления, которые не подпадают под теорию естественного отбора, я твердо следовал точному научному и логическому методу. В десятой главе моего «Вклада в теорию естественного отбора» я объяснил, что именно отношу к этим явлениям, и предположил, что их производят некоторые из тех сущностей, о которых я упомянул выше. Я утверждал и утверждаю, что этот подход является логически обоснованным и ни в коей мере не противоречит великой доктрине эволюции через естественный отбор.
Не слышатся ли здесь голоса Ману, Капилы и многих других философов древней Индии, говоривших в своих учениях о творении, эволюции и росте нашей планеты, о мире животных и людей, ее населяющих? Меньше ли говорит современный великий ученый о «духах» и духовных сущностях, нежели Ману — ученый и законодатель времен доисторических? Пусть молодая, скептически настроенная Индия сравнит идеи древних ариев с идеями современных мистиков, теософов, спиритуалистов и некоторых великих ученых, а потом уже смеется над суеверными теориями и тех, и других.
|
|
|
Вот уже четыре года, как мы боремся против этой чудовищной несправедливости. Нас оскорбляют и называют предателями спиритуалисты — за то, что мы верим, помимо их развоплощенных духов, в существование других существ в невидимом мире; нас прокляли и осудили на вечные муки христиане и духовенство, выдав нам паспорта на свободный вход в ад; нас осмеивали скептики, общество взирало на нас как на дерзких лунатиков, а консервативная пресса наложила на нас табу. Мы уже думали, что испили чашу злобы до дна. Мы надеялись, что хоть в Индии, стране психологической и метафизической науки, найдем твердую почву для наших уставших ног. Но не тут-то было! Является наш брат и, не дав себе труда проверить сплетни, спешит от нас отречься — на случай, если мы и впрямь верим в магию или спиритуализм! Ну что ж. Мы никому не навязываемся. Более четырех лет мы жили и крепли в силе, если не в мудрости, на поиски которой отправили сюда нашу скромную делегацию теософов для того, чтобы открыть «ведическое учение и философию» миллионам изголодавшихся душ на Западе, которые знакомы с феноменами, но идут по ложному пути из-за неверных представлений о духах и бхутах. Но если с самого начала нас будет отталкивать значительная часть Арья Самадж, разделяющая взгляды этого «члена», тогда Теософское Общество, вместе с 45 000 западных спиритуалистов вновь станет независимой организацией и обойдется без единого «члена», пытающегося раскрыть ему глаза на абсурдность спиритуализма и магии.
ДРЕВНЯЯ МАГИЯ В СОВРЕМЕННОЙ НАУКЕ
Французского индолога Потье[8] кое-кто может упрекнуть в чрезмерном энтузиазме за его утверждение, что Индия представляется ему великим первозданным центром человеческой мысли, яркое пламя которого в конечном счете распространилось на весь мир, произведя в нем настоящий пожар (H. T. Colebrooke, Essai sur la philosophie des Hindous, 1883); но ведь он абсолютно прав. Именно арийская метафизика[9] подвела человеческий разум к оккультному знанию — древнейшая наука, мать всех наук, содержащая в себе основы всякой ныне существующей науки. Именно оккультизм — синтез всех известных научных открытий, самым важным из которых является наличие потенциальной психической энергии у каждого физического атома материи, — служит тем первоисходным цементирующим раствором, что удерживает краеугольный камень, лежащий в основании всех религий древности.
|
|
|
Воистину, изначальная искра воспламенила все народы; и теперь магия лежит в основе всех национальных религий — как древних, так и относительно молодых. Египет и Халдея возглавляют список стран, оставивших нам наибольшее количество свидетельств на этот счет; но в отличие от Индии они не смогли защитить свои палеографические святыни от осквернения. Мутные воды Суэцкого канала несут с собою к берегам Европы магию древних эпох фараоновского Египта, где пыль ее руин оседает в музеях Англии, Франции, Германии и России. Древняя историческая магия вливается таким образом в научные сочинения нашего — все подвергающего сомнению — века. Она напрягает руку и истощает мозг ученого, насмехаясь над всеми его попытками истолковать ее суть привычными материалистическими способами; но в то же время она помогает оккультисту лучше понять современную магию — рахитичную и слабую внучку своей могучей древней бабушки. Практически каждый иератический папирус, извлеченный из гробницы вместе с забинтованной мумией древнего фараона или жреца-иерофанта, и каждая истертая временем непереводимая надпись на глиняной табличке, найденной в истерзанной раскопками земле Вавилонии или Ниневии, предлагают нам новую пищу для размышлений либо некую дополнительную информацию для изучения оккультизма. И все-таки магии отказывают в признании, называя ее «предрассудком» невежественного древнего философа.
Следовательно, магия — в каждом папирусе, в каждой религиозной доктрине; магия разлита в герметически закупоренные чаши, где она хранится уже много тысячелетий; магия элегантно вплетена в современные сочинения; магия — в самых популярных романах, в ныне существующих общественных объединениях; магия (вернее, наихудшая ее форма — колдовство ) — в самом воздухе, коим дышит сейчас население Европы, Америки и Австралии; и чем выше уровень культуры и цивилизованности народа, тем большего объема и силы магию он бессознательно излучает, наполняя ею окружающую атмосферу...
Разумеется, запрещенную и осмеянную магию сейчас мало кто захочет принять под ее настоящим именем; но тот факт, что наука всерьез взялась за ее изучение, маскируя эту отверженную отрасль человеческого знания различными современными названиями, уже не вызывает сомнений. Но что значит имя? Ведь если современная наука определяет волка как животное genus canis, он не стал от этого собакой! Человек науки может называть магию, которую в свое время исследовал Порфирий и истолковывал Ямвлих, скажем, истерическим гипнозом, но от этого она ни в коей мере не перестанет быть магией. Результатом и следствием первоначального Откровения, переданного предыдущим расам их божественными династиями царей-учителей, стало внутреннее знание, присущее четвертой расе — атлантам, именуемое ныне в редких случаях своего «анормального», но подлинного проявления медиумизмом. Только тайная история мира, в настоящее время надежно сокрытая в недоступных хранилищах, может поведать (если излагать ее без каких-либо иносказаний и недомолвок) нынешним поколениям о скрытых силах и способностях человека и природы (о существовании которых большинству людей вовсе ничего не известно). Но именно страшные злоупотребления силою магии привели расу атлантов к полному исчезновению и забвению. Воспоминания об их колдовстве и черной магии дошли до нас благодаря классическим авторам в виде отдельных фрагментов, рассматриваемых исключительно как легенды, изобретенные малыми народами, и детские сказки. Отсюда и то насмешливое презрение, с которым воспринимаются в наше время некромантия, черная магия и колдовство. Над медиумами и легковерными теософами сейчас потешаются так же, как и над древними фессалийскими «ведьмами». И все это опять же благодаря колдовству (мы должны быть достаточно морально сильны для того, чтобы называть вещи своими именами); ведь именно фатальные злоупотребления магией заставили Адептов — «Сынов Света» — надолго «похоронить» ее после того, как ее падшие приверженцы оказались похороненными под толщею океанских вод; таким образом магию удалось утаить от непосвященных пришедшей на смену атлантам новой расы. Так что своим нынешним невежеством мир обязан прежде всего колдовству. Судите сами: кто, какое сословие Европы или Америки поверит всему вышесказанному? Пожалуй, никто, за одним лишь исключением, — и это исключение составляют священники и приверженцы римско-католической церкви. Им предписывают верить в существование магии их собственные религиозные догмы; но, к сожалению, католики приписывают ей сатанинское происхождение, что как раз и является одной из самых важных причин, почему наука до сих пор обходит магию своим вниманием.
Но все же nolens volens науке придется иметь дело с магией. Самые увлекательные области археологии — египтология и ассириология — настолько тесно сопряжены с нею, что разъединить их, как бы ни хотелось этого многим, просто невозможно. Ибо магия неразрывно переплетена с человеческой историей; и если последняя будет когда-либо изложена исчерпывающим образом, допускающим только правду и ничего, кроме правды, то магию неизбежно придется признать и включить в это изложение. Но если археология и далее будет рассчитывать исключительно на вещественные находки и иератические тексты, не связанные с этой ненавистной для ученых темой, то подлинная человеческая история, боюсь, не будет написана никогда.
Позицию многих крупных ученых — членов Королевского общества, академиков, востоковедов — вполне можно понять и даже посочувствовать тому нелегкому положению, в котором они оказались. Вынужденные расшифровывать, переводить и интерпретировать старые заплесневелые папирусы, надписи на стелах и вавилонские ромбы, они столкнулись лицом к лицу со все той же магией! Сообщения о приносимых по обету жертвах, резные изображения, иероглифы, заклинания и прочая атрибутика ненавистных «предрассудков» глядят им прямо в глаза и настоятельно требуют к себе внимания, чем повергают ученых в досаднейшую для них растерянность.
Только представьте себе, какие чувства у них должна была вызвать следующая находка. Был обнаружен очень ценный по виду папирус. Выяснилось, что это — посмертная сопроводительная грамота, необходимая «озирисоподобной» душе[10] новопреставленного принца или даже фараона в ее загробных странствиях. Эту грамоту составил, рисуя на папирусе красные и черные иероглифы, один ученый и знаменитый писец, скажем, IV династии, под руководством египетского иерофанта, сословие которых признавалось во все века, а у последующих поколений считалось сообществом ученейших из ученых из числа древних философов и мудрецов. Такая грамота могла быть написана только в торжественный час смерти и погребения иерофанта, фараона-правителя. Она должна была служить «душе» пропуском в страшное царство Аменти, где, как говорили, ложь была способна перевесить все прочие преступления; она представляла душу усопшего грозным судьям этого царства.
Обнаружив такой папирус, востоковед, разумеется, сразу же берется за его расшифровку и трудится над его переводом много дней или даже недель только лишь затем, чтобы получить в конце концов следующий текст: «На XIII году, во втором месяце шому, в 28-й его день мы — первый великий жрец Амона, царя богов, Пенотман, сын представителя (или заместителя)[11] для великого жреца Пион-кимоана, и писец храма Соссер-су-хонса и некрополя Бутегамонму — приступили к облачению усопшего царевича Узирмари Пионокха и т. д., и т. п., дабы приготовить его к путешествию в загробный мир. Когда приготовления были закончены, мумия соблаговолила подняться, чтобы поблагодарить своих слуг, а также принять покрывало, изготовленное для нее руками “певицы” Нефрелит Нимутха, ушедшей в вечность в таком-то году» — за несколько сот лет до этого! Весь текст, напомним, записан иероглифами.
Конечно, перевод может оказаться неправильным. Но ведь известны уже десятки папирусов — бесспорно подлинных и зафиксированных Санхуниафоном[12] и Манефоном[13], Геродотом и Платоном, Синцеллом и многими другими писателями и философами, — в которых освещается примерно та же тема, но в еще более странных выражениях. В этих папирусах часто перечисляются как исторический факт, не требующий никакого специального подтверждения в силу своей очевидности, целые династии царских ман — то есть призраков или духов. То же самое встречается и в истории других народов.
Во всех этих случаях первые, древнейшие династии[14] правителей и царей представляют собою то, что греки называли словом маны[15], а египтяне — урваган — боги и т. п. Росселлини[16] пытался объяснить сущность этого понятия, но без особого успеха. «Слово маны означает урваган, — говорит он, — что дословно переводится как внешний образ; и если бы у нас была возможность привязать эту династию к какому-либо конкретному историческому периоду, мы могли бы предположить, что данный термин имеет отношение к некой форме теократического правления, представляемой через образы богов и жрецов»!!! [17]
Итак, династия с виду живых (во всяком случае, активно действующих) правителей оказывается всего-навсего галереей манекенов и образов — признание сего факта, несомненно, требует от современного исследователя даже большей доверчивости, нежели просто признание реальности «царственных призраков».
Но неужели все эти иерофанты и писцы, фараоны и посвященные поголовно были либо дураками, либо мошенниками — лжецами-сообщниками, искренне верившими или желавшими, чтобы все прочие уверовали в эти басни, не имеющие под собой, как нам кажется, никаких реальных оснований? Тем более что этот обман (или самообман) продолжался тысячелетиями — от первой династии до последней!
Вопрос о божественной династии ман будет более детально рассмотрен в «Тайной Доктрине»; но и из подлинных древних папирусов, равно как и из некоторых других археологических источников, можно извлечь кое-какую информацию на этот счет. Востоковеды, похоже, смогли отыскать для себя спасительную соломинку: хотя им и пришлось опубликовать содержание некоторых наиболее известных папирусов, они при этом объявили эти тексты героическими романами, посвященными правлению того или иного фараона. Данное объяснение нельзя не признать гениальным (хотя и вряд ли можно назвать до конца честным); так что теперь литературные саддукеи имеют все основания для радости.
Одним из примеров таких литературных произведений является «Папирус Лепсиуса» из Берлинского музея, выкупившего у наследников Ричарда Лепсиуса этот исторический памятник. Он написан иератическим письмом на архаическом египетском (древнекоптском) языке и считается одной из самых значительных археологических находок нашего столетия, поскольку содержит в себе сравнительные датировки и исправляет некоторые ошибки, касающиеся династической последовательности. К несчастью, самые важные фрагменты текста так и не были обнаружены. Ученые-египтологи, потратив на его дешифровку немало времени и сил, пришли наконец к выводу, что это — «исторический роман XVI столетия до Р. Х. [18], описывающий события времени правления фараона Хеопса — предполагаемого строителя пирамиды, до сих пор носящей его имя, который жил и правил в XXVI (? ) в. до н. э. ». В нем представлены картины жизни египетского общества и нравов, господствовавших при дворе великого фараона примерно за 900 лет до того, как между Иосифом и миссис Потифар возникло маленькое, но досадное недопонимание, описанное в Библии[19].
Сюжет открывается тем, что фараон Хеопс сидит на троне в окружении своих сыновей и приказывает им развлекать его рассказами о былых временах и о чудесных способностях, которыми обладали прославленные мудрецы и волшебники, жившие при дворе его предшественников. Принц Хефрен рассказывает присутствующим о маге, жившем в эпоху фараона Небкха. Этот маг сделал из воска крокодила и вдохнул в него жизнь и послушание. Некий муж подложил его затем в спальню своей неверной супруги, и крокодил, ухватив разом и жену, и ее любовника, утащил обоих в море. Другой принц рассказал историю про своего деда — отца Хеопса, фараона Сенефру. Почувствовав недомогание, тот распорядился, чтобы к нему привели кудесника; и тот порекомендовал ему в качестве лекарства полюбоваться двадцатью прекрасными придворными девушками, плавающими на лодке по близлежащему озеру. Девушки исполнили высочайшее повеление, и сердце деспота «возрадовалось». Вдруг одна из девушек вскрикнула и принялась горько плакать. Она уронила в воду драгоценное ожерелье, и достать его было невозможно, так как озеро в этом месте было 120 футов глубиною. Тогда волшебник произнес заклинание, призвал на помощь духов воды и воздуха и, погрузив свою руку в волны, вытащил ожерелье. Фараон был настолько потрясен этим чудом, что сразу же позабыл о двадцати красавицах, «лишенных одежд и облаченных лишь в сети, с двадцатью веслами из черного дерева и золота в руках»; а по смерти обоих упомянутых волшебников приказал принести жертвы их манам. На это принц Гардадатху возразил, что величайшие из волшебников никогда не умирают и что один из тех двоих жив до сих пор — ему уже более ста лет, зовут его Джеди, он живет в городе Дейд-Сенефру и обладает удивительной способностью воссоединять отрубленную голову с телом, возвращая весь организм к жизни, а также имеет власть над всеми львами пустыни. К тому же он, Джеди, знает, где и как можно достать дорогостоящие материалы, необходимые для строительства храма бога Тота (божество мудрости), который фараон Хеопс намеревался возвести рядом со своей великой пирамидой. Услышав это, могущественный фараон Хеопс изъявил желание лицезреть старого мудреца при своем дворе! Принц Гардадатху не мешкая пустился в путь и вскоре вернулся вместе с волшебником.
После долгих приветствий и взаимных комплиментов между фараоном и мудрецом, согласно тексту папируса, состоялась продолжительная беседа, суть которой можно свести к следующему:
— Наслышен я, о мудрец, что ты способен воссоединять отрубленную голову с телом.
— Могу, великий фараон, — ответил Джеди.
— Пусть сюда доставят осужденного преступника, немедленно, — потребовал фараон.
— Великий фараон, мои способности не распространяются на людей. Я могу воскрешать только животных, — возразил мудрец.
Тогда принесли гуся, отрубили ему голову и положили ее у восточной стены комнаты, а тушку — у западной стены. Джеди протянул в обе стороны руки и пробормотал заклинание. В ту же секунду тело птицы поднялось на лапы и заковыляло на середину комнаты, а голова покатилась ему навстречу, запрыгнула на кровоточащую шею и снова срослась с ней. Воскресший гусь принялся ходить по комнате, как будто с ним ровным счетом ничего не произошло.
Тот же самый феномен Джеди повторил с быком и канарейками, после чего фараон решил побеседовать с ним о строительстве храма Тота.
Мудрый волшебник знал, что в одном из домов Гелиополя скрыты остатки древнего храма, но был не вправе говорить об этом фараону. Откровение должно было прийти от старшего из трех братьев-близнецов, сыновей Раджедет — «супруги жреца Солнца в городе Сахебу. Ей суждено зачать трех близнецов от бога Солнца[20], так как этим близнецам предстоит сыграть важную роль в истории страны Хеми (Египта). Придет время, когда они станут править этой страной: старший из братьев станет сначала верховным жрецом Солнца в городе Гелиополе, а затем — фараоном.
Услышав это, фараон Хеопс изорвал от горя одежды свои, ибо династии его суждено быть низвергнутой сыном божества, которому он собрался воздвигнуть храм! »
На этом месте папирус прерывается, и значительная часть его отсутствует, лишая нынешние поколения возможности узнать, что же предпринял фараон Хеопс, когда услышал это тревожное пророчество.
Следующий фрагмент подводит нас к кульминационной точке всего древнего повествования — описанию рождения трех сыновей солнечного бога. Как только у Раджедет начались родовые схватки, великий солнечный бог призвал к себе богинь Изиду, Нефтиду, Месхенет и Хекет и повелел им помочь жрице, говоря: «Она трудится сейчас над рождением трех моих детей, которые в назначенный срок станут правителями этой страны. Помогите ей, и мои дети, когда вырастут, воздвигнут вам за это храмы и принесут вам обильные жертвы и возлияния вина». Богини исполнили просьбу, и на свет появились трое мальчиков — каждый ростом в целый ярд и с очень длинными руками[21]. Изида дала им имена, Нефтида благословила их, а две другие богини предрекли им великое будущее. Все три брата стали впоследствии фараонами V династии; их звали Усеркаф, Сахура и Какэй. А после того как богини удалились в свою небесную обитель, произошли великие чудеса. Зерно, принесенное богиням-матерям, само вернулось назад в свое хранилище на внешнем дворе верховного жреца; а слуги утверждали, что слышали голоса, поющие гимны, которые обычно исполняют по случаю рождения наследных принцев, и звуки музыки ритуальных танцев, посвящаемых тому же событию. Впоследствии этот феномен чуть было не погубил всех трех будущих фараонов.
Однажды верховная жрица наказала провинившуюся женщину-рабыню; и та, выбежав из дома, начала кричать перед толпой: «Как смеет она наказывать меня — женщина, родившая трех фараонов? Пойду и расскажу обо всем нашему повелителю фараону Хеопсу».
На этом интересном месте папирус обрывается снова, повторно лишая читателя возможности узнать, чем обернулось для близнецов это разоблачение и как им удалось спастись от преследования всесильного владыки[22].
Еще одно магическое проявление описывает Мариет-Бей[23] («Monuments divers», etc., pl. 9, Персидская эпоха), изучивший текст таблички, хранящейся в Булакском музее. Этот документ связан с историей Эфиопского царства, основанного потомками великих жрецов Амона, — государства, где господствовала абсолютная теократия. Похоже, что сам бог избирал там царей по своему усмотрению; а «стела 114, на которой записан официальный отчет об избрании Аспалута, дает представление о том, как именно происходил этот ритуал» (Джебель-Баркаль). Армия собиралась у подножия Священной горы в Напате, чтобы избрать шестерых служителей, которым предстояло присоединиться к государственным мужам, претендующим на царскую корону. «Придите» — так начинается текст этой древней легенды:
«Придите, чтоб избрать повелителя, который будет подобен неудержимому молодому быку». И тут вся армия принималась причитать и жаловаться: «Наш повелитель — среди нас, но мы до сих пор не знаем его! Как же нам его узнать? » И каждый говорил другому: «Никто не знает его, кроме самого Ра; так пусть же бог защитит его от всех несчастий, где бы он ни находился!.. » И вся армия Его Величества восклицала в один голос: «Он там — Амон-Ра, на Священной горе; он — бог Эфиопии! Пойдем же к нему; но не будем говорить о нем всуе, ибо говорить о нем всуе есть нечестие! Пусть он сам решит, кто есть бог царства Эфиопского со времен Ра. Он будет править нами, потому что все эфиопские цари — его порождения; и он дает царство возлюбленному сыну своему... » И вся армия согласно говорила: «Воистину и во веки веков, прекрасна эта речь».
Далее в тексте повествуется о том, как претенденты на престол, пройдя положенное очищение, входят в храм и, распростершись перед огромной статуей Амона-Ра, молят бога даровать им свою милость.
|
|
|
