ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет.

Дорога в никуда

Автор: Ellirael
Бета: Dilrukesh
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма
Команда: Алая Роза
Саммари: Диадема Ровены Равенкло - древний артефакт, который не может не заинтересовать девушку, мечтающую знать все. Но что если он же - единственный шанс для профессора Снейпа... Враги? Соперники? Любовники? Или просто попутчики на дороге, ведущей в никуда...
Дисклаймер: все права на мир ГП принадлежат Джоан Роулинг
Предупреждение: фик написан по сюжету, предложенному командой Ордена Черной Розы.
Комментарии: Фик написан/переведен на Битву Алой и Черной Розы на Тайнах Темных Подземелий и может равно как утопить вас во флаффе, так и залить кровью ангста.
Размер: макси
Статус: закончен

ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет.

Глава 1.

Он продолжал вколачивать себя в нее резкими ритмичными движениями, а Гермиона лежала и рассматривала трещины на потолке – она знала каждую из них, могла в любой момент представить, стоило только закрыть глаза, их причудливый рисунок. В их доме, хотя, какое уж там – их, если они жили в Норе, кажется, все было покрыто трещинами. И их отношения тоже из-за постоянных обид и ссор, причиной которых все чаще были деньги. Она, как профессор Истории Магии, чьи исследования были настоящим прорывом (нет, она ни капельки себе не льстит) могла позволить себе и новый дом, и дорогую одежду. Вот только Рон…он не соглашался жить на ее деньги, но и сам заработать не мог. Не умел он ничего, кроме квиддича, да и в тот играл весьма посредственно. То есть, конечно, он умел, и многое. Например, его игра в шахматы, которая помогла им добраться до философского камня, его сила, веселый нрав - все это покорило Гермиону когда-то. Но годы неудачного брака разрушили очарование. Рон был замечательным мужчиной, просто не ее мужчиной. А когда нет любви...
- Тебе хорошо, милая? - прорычал он, ускоряя темп. Спина мужчины уже была покрыта бисеринками пота. Когда-то ей это казалось сексуальным, а сейчас вызывало отвращение.
- Да, конечно, - прошептала она страстно. «Не забывай стонать, да поэротичнее», - напомнила она себе, выгибаясь ему навстречу отрепетированным движением и замирая с блаженным выражение лица – так должен был выглядеть, с ее точки зрения, оргазм. Даже по спине ногтями провела, от чего он задрожал и…замер. «Неужели все? Наконец-то…»
- Давай поменяем позу, - неожиданно предложил он, и, не дожидаясь реакции, грубо перевернул ее на живот, - я хочу растянуть удовольствие.
«Твою мать!», - она ненавидела секс с ним. Какой же нужно было быть дурой, чтобы выйти замуж за Рона Уизли? Ведь она же всегда знала, что они разные, что им даже поговорить не о чем. Да что там поговорить…Ей было с ним удручающе неинтересно, она поняла это еще тогда, когда они искали крестражи. Вот только жалость, проклятая жалость к маленькому мальчику с глазами побитой собаки. Именно так он смотрел на нее, возвращаясь каждое утро в школе от Лаванды, с которой снимал напряжение после очередного «давай подождем до свадьбы» или «я сегодня не в настроении». Дура! Если бы не стала ждать – сбежала бы сразу.
- Гермиона, тебе нравится? - он до тошноты медленно входил и выходил из нее, самодовольно улыбаясь тому, какой же он молодец и как долго может. Она не видела его лица, но была уверена, что он улыбается, и именно самодовольно. Как же она все это ненавидела. Но все та же жалость не позволяла оттолкнуть его от себя и наорать, высказав, наконец, все то, что накопилось за пять лет брака.
- Конечно, Рон, только…
- Что, милая?
«Только, мать твою, кончай быстрее, я спешу»
- Я хочу почувствовать, что тебе тоже хорошо, - это был ее коронный номер. Нельзя же отказать любимой женщине в такой малости как совместный оргазм. Любимой – ха!! Он по-прежнему бегал к Лаванде, Гермиона точно это знала, как знала и то, что он просто не мог придумать повода для развода с ней. А может, боялся реакции Молли – та Браун люто ненавидела, а Гермиону, несмотря на полную неприспособленность девушки к ведению хозяйства – любила.
- Но я подумал, что тебе понравится, если в этот раз будет дольше. Я старался, - полная гордости собой улыбка…
«Мерлин! Так он еще и специально!!!»
- О, да, мне, – резкое движение бедрами, - очень, - ускорить темп, чтобы он уже не мог себя контролировать, - очень, - добавить страстного рычания в голос, - понравилось!
Рон задрожал и кончил, сжимая ее ягодицы руками так сильно, что на глазах у девушки выступили слезы. Она быстро вынырнула из под него еще до того, как он успел обессилено упасть, придавливая ее своим телом – всегда так делал, и не важно, что ей тяжело под стокилограммовой тушей. Рон любил поваляться с ней в постели после секса, который, кстати, считал важной супружеской обязанностью и требовал ее исполнения при каждом удобном случае. И неудобном тоже. Ему никогда не было дела до того, что ее ждет работа, что у нее уже пятнадцать минут как идет лекция. Он требовал то, что принадлежало ему по праву – ее тела, и не терпел возражений. Каждое ее «нет» заканчивалось скандалом, если он был трезв, а если был пьян…Что ж, тот синяк она ему так и не простила – тогда у него не стоял целую неделю – больше не смогло дать даже самое сильное зелье.
Выбегая из ванной, уже полностью одетая, она торопливо поцеловала мужа в щеку, стараясь не дать ему возможности все же уложить себя рядом: красноречивые белые пятна на новой юбке были Гермионе совершенно ни к чему. А ведь их вряд ли удалось бы избежать — Рон никогда не пользовался салфетками после акта, хоть она каждый раз выкладывала их на тумбочку. Девушка уже приготовилась аппарировать, как он схватил ее за руку, удерживая на месте.
- Рон, ты понимаешь, что это опасно? - тут же взвилась она, - Да нас могло обоих на молекулы расщепить!
- Милая, ты куда? - он, как всегда, проигнорировал ее справедливое негодование. И все тот же щенячий взгляд, плавящий лед ее сердца.
- На работу, Рон. Сегодня симпозиум в Вене, и…
Теперь завелся он.
- Симпозиум, конечно же, и ты опять должна...
- Да, я должна.
- Конечно! Тебе же не до таких мелочей, как приготовить мне ужин, посидеть рядом, - он снова бил по самым излюбленным точкам, намекая на то, что она плохая жена.
- Ужин приготовит Молли, Рон, - Гермиона устало посмотрела на мужа, потиравшего заросшую щетиной щеку. За пять лет, прошедших после окончания школы, он обрюзг - неудивительно, что с квиддичем у него тоже были проблемы.
- Не смей приплетать сюда мою мать! – заорал он.
Гермиона мысленно рассмеялась: - «Молли – это святое, Молли мы не трогаем». Но тут Рон выложил свой любимый козырь.
- Если бы у нас были дети…
- Но их нет, Рон, - отрезала она. «Спасибо Мерлину и контрацептивным зельям». И аппарировала – до ее доклада оставалось меньше десяти минут, а ей еще нужно было собраться с мыслями.

Глава 2.

Слова доклада лились словно сами собой. Гермиона всегда тщательно готовилась к своим выступлениям, а приглашали на конференции и симпозиумы ее все чаще. Ей безумно нравилось это ощущение, когда выходишь на трибуну перед огромным залом, полным людей, готовых разорвать тебя своими аргументами – многие приезжали на конференции вроде этой, объединившей специалистов очень разных областей, от истории магии до современной медицины, чтобы поучаствовать в научных дискуссиях, проще говоря, поспорить. И ей это нравилось. Она любила разбивать в пух и прах возражения, любила спорить и обосновывать собственные выводы. Часто она даже оставляла в своих выступлениях несколько небольших недосказанностей, чтобы втянуть коллег в дискуссию.
Но сегодня она приехала не за этим. Еще с седьмого курса ее, девочку, стремившуюся знать все, терзала вина за то, что она позволила уничтожить диадему Ровены Равенкло – удивительный артефакт, о котором ходило множество легенд, каждая из которых говорила, что именно он давал основательнице факультета «самых умных» удивительные способности, вплоть до всеведения. Умом Гермиона понимала, что у них не было выбора - спасти диадему, погибшую в огне, было невозможно, но вот дух исследовательницы заставлял ее трепетать от одной мысли о том, какие возможности открывал артефакт.
Никто не понял, почему она, лучшая студентка Хогвартса, блистательная героиня войны, перед которой были открыты все дороги, пошла не в авроры вместе с друзьями, не занялась Трансфигурацией или Чарами, отказалась даже от стипендии в Пражской академии зельеварения, о которой для нее договорилась Минерва МакГонагалл после того, как получила твердое «нет» в ответ на предложение стать преподавателем Хогвартса и ее ассистенткой, а выбрала Историю Магии. Когда они учились в школе, Историю преподавал наверняка талантливый при жизни, но ужасно нудный в посмертии профессор Бинс, лекции которого сводились к сухому перечислению фактов. Гермиона была единственной, кто находил в себе силы хотя бы не спать на его занятиях. Она скрупулезно записывала слова преподавателя, душа в себе возмущение – ведь у магов была удивительная история, которая, конечно же, не сводилась к противостоянию с гоблинами. Ей, родившейся в обычной магловской семье и ничего не знавшей даже о сказках магов, хотелось знать все о том, как развивался волшебный мир. Девушка упоенно читала все, что только могла отыскать библиотеке, пряча книжки под подушкой и засыпая с ними в обнимку. Она тонула в невероятных легендах о Мерлине, Основателях Хогвартса, с удивлением узнавала, что когда-то по соседству с людьми жили эльфы, настоящие, а не те, что прислуживали людям сейчас, гномы, разумные драконы, но потом они все исчезли, ушли куда-то. Что оборотни когда-то были не ужасными чудовищами, а людьми особого племени, заключившего союз с вождями волков, объедини силой магии дух человека и волка в себе. С ужасом она вчитывалась в строки, рассказывающие о кровожадных существах, ростом едва до пояса человеку, похищавших детей и жестоко их убивавших, с содроганием узнавая в них «несчастных и угнетаемых» домашних эльфов.
Но при всем своем богатстве магическая история находилась на задворках науки, воспринимаемая магами как нечто ненужное – волшебный мир развивал Трансфигурацию, Зельеварение, Чары, изобретая новые заклинания и зелья, но при этом безвозвратно забывая былое. Единственным источником изучения истории служили книги – мемуары, хроники, но и они не давали практически ничего, кроме перечисления событий – формулы заклятий, рецепты зелий – все это исчезало, забывалось. В небытие уходили уникальные знания. У Гермионы дух захватывало, когда она читала о мощи боевой магии волшебников прошлого, о силе древних, навсегда утраченных артефактов
История Хогвартса стала ее настольной книгой, и ей было совершенно наплевать на насмешки того же Рона, утихавшие лишь тогда, когда знания девушки вновь помогали им выпутаться из неприятностей. Именно из этой книги она, тогда еще первокурсница, узнала об Основателях. Она читала о Великих Магах прошлого, чья удивительная сила позволила создать их школу, саму по себе являвшуюся одной сплошной загадкой, и с детской наивностью восхищалась смелостью Годрика Гриффиндора, ненавидела Салазара Слизерина за подлость, снисходительно радовалась доброте Хельги Хаффлпафф…Но самое большое удивление и восхищение вызывала у девушки Ровена Равенкло – молодая волшебница славилась своими умом и способностями во всех науках, она изобрела множество заклинаний и зелий, использовавшихся и теперь,– уже одного этого было достаточно, чтобы Ровена стала кумиром Гермионы. Но основательница факультета бронзово-синих была ментальным магом, возможно, одним из первых легиллиментов наравне со Слизерином, умела разговаривать с животными, владела магией, позволявшей ей проникать мыслью в саму суть мироздания. Сосредоточением этой магии была созданная Ровеной диадема, с которой волшебница не расставалась никогда.
С тех пор как Гермионе удалось ненадолго коснуться этого удивительного артефакта, почувствовав исходящую от него мощь, диадема стала навязчивой идеей девушки. Пусть восстановить утраченный артефакт было невозможно, но Гермиона верила, что можно найти какие-то его следы, возможно, близкие к нему по магической сущности предметы, ведь не могла же Великая волшебница сразу и без экспериментов создать этот шедевр. И потому, на следующий же день после получения диплома Хогвартса, Гермиона подала документы на всеми забытый факультет в Универсальной Магической Академии в Лондоне – факультет Истории Магии, где уже три года не было ни одного студента.
Гермиона с теплой улыбкой вспоминала радость профессора Меркуриуса, ставшего ее научным руководителем, когда она, после полутора часов споров убедила его, что она уверена в своем решении. Она, действительно, была уверена, вопреки ссоре с Роном, ожидавшим, что его невеста разделит учебу в Академии Аврората вместе с ним. Она слишком устала от войны, ей хотелось тишины и спокойствия. Вот только история ей этой тишины не дала, точнее, Гермиона сама разрушила многовековую пелену молчания на этой науке, привнеся в нее новые, магловские методы, фактически, дав толчок новой вехе в ее изучении. Получив диплом за год вместо положенных пяти, она с головой окунулась в исследования – путешествия по всему миру, археологические раскопки, древние гробницы, полуразрушенные капища и монастыри.
За неполных четыре года она нашла ответы на многие вопросы древней истории, став автором трех учебников, Мастером и уважаемым специалистом. Теперь она преподавала в Хогвартсе, сменив профессора Бинса, ушедшего после войны на покой, и в самой Академии, и продолжала исследования, щедро финансируемые неизвестным благодетелем Академии.

И вот, полгода назад, когда она уже перестала надеяться, они дали плоды. В полуразрушенном монастыре в центральной Англии она обнаружила копию древнего манускрипта, найденную на руинах храма, посвященного галльским богам. Манускрипт, относившийся ко временам, не столь далеким от основания Хогвартса, содержал упоминание о неком артефакте, позволявшем проникнуть в тайны мироздания. Когда она вчитывалась в строки, написанные причудливой рунической вязью, ее руки дрожали – вот оно, то, что она так долго искала. Этот манускрипт стал началом долгого пути, и когда она была уже очень близка к разгадке тайны, Академия неожиданно прекратила финансирование, сославшись на то, что спонсировавший ее благотворитель отказал в средствах на проекты по Истории Магии. Собственных доходов девушки явно не было достаточно, чтобы предпринять непростую экспедицию по поиску следов древнего артефакта, включавшую несколько пунктов, где возможно могли быть хоть какие-то упоминания о нем – Боливия, Центральная Африка, Южный Китай…
И потому сегодня ее целью было привлечь внимание к своим исследованиям, заставив раскошелиться кого-нибудь из богатых меценатов, а таких после войны среди жаждавших загладить вину было немало. Вот только сделать это нужно было хитро, ведь если сказать об истиной цели ее изысканий – уникальном ментальном артефакте, дающем ответы на все вопросы, то слишком велика будет опасность, что он попадет не в те руки. И потому Гермиона рассказывала о загадках эльфийской магии, втайне надеясь, что красивые легенды о вечной молодости эльфов станут неплохой приманкой.

Девушка говорила и говорила, отвечая на десятки вопросов. Было очевидно, что она в совершенстве владеет материалом исследования, да и сама тема была очень любопытной. Многие следили за ней с интересом – не удивительно: обладательница Ордена Мерлина, героиня войны, блестящий молодой ученый, и при этом – красивая женщина, чья страстность бросалась в глаза даже когда она с порозовевшими щеками и азартно блестящими глазами отстаивала свою точку зрения. Многие мужчины буквально пожирали ее взглядом, но ни один из них не смог бы сравниться по пристальности со взглядом льдисто-серых глаз стоящего в углу высокого блондина. В его глазах, словно стремящихся заглянуть в душу девушки, читался неподдельный интерес.
Едва слегка раскрасневшаяся и чрезвычайно довольная успешным выступлением девушка спустилась с трибуны, Люциус Малфой решительным шагом направился ей навстречу.

Глава 3.

Элегантно отбросив длинные волосы на спину, Люциус склонился к руке девушки:
- Мисс Грейнджер, позвольте выразить мое восхищение вашим выступлением.
Гермиона слегка оторопела. Малфой, целующий ручки грязнокровкам – это, определенно, было что-то новое.
- Миссис Уизли, с вашего позволения, - она довольно резко выдернула тонкую ладошку из руки аристократа. Рука, кстати, была большой, не изящно-тонкой, как у младшего, а по-мужски сильной, многообещающей. Разозлившись на себя за подобные мысли, Гермиона попыталась сбежать от Люциуса, но была остановлена решительным жестом.
- Ваш брак с Уизли абсолютно не делает вам чести как умной женщине, я же планировал побеседовать именно с такой.
Пока девушка пыталась хоть что-то сказать, задушенная возмущением, мужчина ледяным тоном продолжил.
- Меня заинтересовали ваши исследования, и я хотел бы внести в них посильную лепту. Материальную, разумеется, - он позволил себе легкую усмешку, всем видом демонстрируя уверенность, что Гермионе не могло придти в голову, что он будет вместе с ней вести археологические раскопки.
Представив Люциуса Малфоя с лопаткой и кисточкой – главными инструментами археолога, она едва сдержала нервный смех. В материальной помощи она была заинтересована. Но от него…
- Мисс Грейнджер, - он улыбнулся почти доброжелательно, - давайте пройдем в мой кабинет и обсудим мое предложение более подробно.
Гермиона огляделась. «Он что, предлагает ей аппарировать к нему домой, или…»
- У вас есть кабинет здесь? – поверить в то, что Малфой может быть сотрудником Венской Академии Магии она не могла.
И снова улыбка, на этот раз снисходительная, - Гермиона, позвольте мне обойтись без формальностей, моя семья уже несколько столетий является главным спонсором Академии, многое из того, что вы видите, сделано на наши деньги, конечно же, у меня есть здесь кабинет. Правда пользоваться им приходится нечасто.
- Но я…
- Мы не афишируем своей деятельности. Малфои никогда не выставляют свои дела на показ.
Сколько же в этих словах было аристократического пренебрежения! У Гермионы даже мороз по коже пробежал от отвращения. Но ей действительно были нужны деньги. Она решительно кивнула.
- Тогда идемте же. Мы привлекаем слишком много внимания.
На них, действительно, уже смотрели. Кто-то с плохо скрываемой усмешкой – Малфой был известным дамским угодником, кто-то с завистью – о богатстве древнего рода ходили легенды, а кто-то и с неприязнью – Малфой вышел сухим из воды после рассмотрения дела о причастности его к окружению Лорда, возможно, откупившись, возможно, задействовав старые связи, но о его роли во второй войне с Волдемортом еще не забыли.
Они поднялись на второй этаж и прошли в Западное крыло старинного готического замка, в котором уже почти тысячу лет размещалась Академия – самое древний из магических научных центров. Гермионе прежде не доводилось бывать в закрытом для посетителей и рядовых членов Академии крыле, и сейчас она, словно провинциалка, впервые попавшая в столицу, с удивлением озиралась вокруг, любуясь великолепными гобеленами с фрагментами из магической истории, покрывавшими стены и пол. Они достигли винтовой лестницы, ведущей в небольшую башенку, венчавшую здание с закатной стороны и поднялись вверх, упираясь в дверь из темного дерева.
Люциус прошептал пароль – дверь осталось неподвижной, зато камни стены справа от нее расступились, образуя арку – магия наподобие той, что скрывала вход на Диагон Алею в Лондоне.
Войдя в кабинет, девушка едва сдержала вздох восхищения – три стены из четырех представляли собой сплошные книжные шкафы. Древние фолианты так и манили подойти и рассмотреть их. Лишь поймав насмешливый взгляд хозяина кабинета, Гермиона оторвалась от созерцания удивительной коллекции и опустилась в предложенное кресло.
- Я вижу, вам у меня понравилось, - не удержался он от небольшой шпильки.
- Кабинет великолепен, - «Как и его хозяин», - захотелось добавить девушке, невольно залюбовавшейся кошачьей грацией, с которой Люциус протянул ей какие-то бумаги. «Возьми их, идиотка», - зашипела она, злясь на себя за то, что не могла оторваться от его серых глаз, напоминавших весенний лед.
- Что это?
- Это условия нашего с вами сотрудничества, Гермиона. Я финансирую ваши исследования, не претендуя на их результаты. Все то, что вы найдете – ваше. У меня будет только одно требование – раз в три дня, не реже, вы должны будете отчитываться передо мной о ходе работ.
- И все? А как же…ведь…
- Ах, да, - равнодушно-манерная улыбка контрастировала с горящими неподдельным интересом глазами, - я настаиваю, чтобы вы развелись с мужем.
- Чтооо? Да как вы смеете? Какое вам дело до моей личной жизни? - негодованию молодой женщины не было предела. Она уже была готова вскочить и сбежать прочь, но его взгляд вновь остановил ее.
- Мне нет никакого дела до вашей личной жизни, меня интересует лишь успех ваших исследований. И я не хочу, чтобы в двух шагах от успеха ваш муж потребовал, чтобы вы все бросили.
В чем-то он был прав. Ее цель требовала приложения всех сил, всего, на что она только была способна. А необходимость каждый вечер аппарировать домой к Рону, проводить время с бесчисленными родственниками, выслушивать вечные претензии…Но развод. Нет, к этому она определенно не была готова.
- Не отвечайте сейчас. Просто подумайте, - голос змея-искусителя, обещавшего райские кущи в обмен на совсем небольшую плату, – я жду вашего ответа завтра, не позднее полуночи. В случае, если он будет положительным, вы получите, - он написал на бумажке сумму, количество нулей в которой девушка не смогла сосчитать сразу, - и это только для начала.
- Но зачем вам это, мистер Малфой?
- А вот это, - он встал, обошел вокруг стола и положил руки ей на плечи, наклоняясь ниже, к самому уху девушки - не ваше дело.
От низкого голоса, опустившегося до шепота, по ее позвоночнику побежали мурашки, заставив ее едва заметно вздрогнуть, что не укрылось от взгляда блондина.
- Не смею вас больше задерживать, мисс Грейнджер, - мужчина резко отстранился, разрывая контакт.
Гермиона, словно завороженная, встала и, повинуясь жесту хозяина, проследовала за ним. В молчании они дошли до выхода в небольшой дворик, откуда девушка, едва кивнув мужчине, аппарировала. Ей нужно было о многом подумать.

Глава 4.

Стоило девушке исчезнуть, как с лица мужчины пропала приветливо-светская улыбка. Быстрым шагом он покинул дворик и вернулся в кабинет. Едва дверь за его спиной закрылась, он застонал – полиморфное зелье прекратило свое действие, а, как бы ни был талантлив зельевар, сделать трансформацию менее болезненной не удавалось. Потайная дверь, тщательно скрытая высокими стеллажами, чуть слышно скрипнула, впуская высокого блондина. Красивое аристократическое лицо, на котором так редко были видны эмоции, чаще заменяемые маской светского равнодушия, было омрачено беспокойством, а в глазах, так глубоко, что, наверное, разглядеть смогла бы только Нарцисса – любимая, вопреки досужим сплетням, и любящая, что бы ни говорили завистники, жена, плескалась отчаянная жалость.
- Ты слишком рисковал.
- Оно того стоило, Люц, - голос мужчины, чьи глаза стремительно меняли цвет весеннего льда на угольную черноту, слегка дрожал.
- Но ты отступил от плана, я думал, вы будете говорить о диадеме.
- Все оказалось куда проще, чем мы думали, - мужчина нажал на темно-синий с золотым тиснением переплет одной из многочисленных книг, - лохматая голова мисс Всезнайки и так забита только мыслями о ней. Игру в исследователя древних эльфов она затеяла как раз для того, чтобы добыть денег на поиск Книги книг.
- Даже не буду спрашивать, что это, - блондин позволил себе легкую улыбку, пропуская друга в открывшийся камин, а затем искренне расхохотался, - тебе повезло, Северус, как же тебе повезло. Да и сама мисс Всезнайка, как ты ее назвал, весьма недурна. Я бы не отказался…
- Старый ты развратник, - прервал его Мастер Зелий, - тебе бы только о юбках женских думать.
- Не о юбках, друг мой, а о том, что под ними, - Люциус Малфой все еще смеялся, когда камин полыхнул зеленым пламенем, скрывая обоих мужчин.

Гермиона аппарировала к дому Уизли. Ветхое строение, покосившееся на один бок, давно уже нуждалось в ремонте, однако ни Артур, ни Рон не зарабатывали достаточно для того, что бы позволить его себе, деньги же Гермионы, которых бы вполне хватило для того, чтобы сделать капитальный ремонт и укрепить дом, они принимать отказывались.
Молли была гостеприимной хозяйкой, и ее дом всегда был полон гостей, лишь в редкие моменты посреди недели, когда мужчины были на работе, а миссис Уизли отправлялась за покупками, можно было, вернувшись пораньше, застать дом пустым.
Гермиона осторожно открыла дверь – ей не хотелось попасться на глаза свекрови, что неминуемо означало бы предложение посидеть поболтать за чаем на кухне, чего ей сейчас абсолютно не хотелось, и прошмыгнула наверх. Их с Роном комната, в которой едва помещались кровать и письменный стол, располагалась на втором этаже, по соседству со спальней Молли и Артура – раньше это была комната близнецов. В первые полгода их брака Гермиона с удовольствием согласилась бы и на чердак, лишь бы избавиться от необходимости постоянно сдерживать себя, боясь каждого лишнего скрипа кровати или слишком громкого стона – когда-то мать пяти сорванцов Молли зачаровала стены дома так, что наложить заглушающие чары в нем было невозможно. Потом, когда ее доходы стали достаточными для того, чтобы купить собственный дом, она не раз предлагала мужу переехать, но тот был непреклонен.
Он не возражал, когда Гермиона училась, но в тот день, когда она заговорила о работе, случилась их первая крупная ссора. Рон кричал, что женщины семьи Уизли не должны работать, что он искал себе жену, которая будет заботиться о домашнем уюте, а не пропадать в библиотеках, а потом и на раскопках. Гермиона лишь пожимала плечами – из женщин семьи Уизли не работала только Молли, все остальные, включая жен Перси, Билла и Чарли, работали вместе с ними. Даже Джинни совмещала учебу с ассистированием в госпитале святого Мунго.
С того дня их ссоры стали постоянными. Прекрасная сказка, в которую так верила Гермиона, соглашаясь стать женой Рона, разрушилась о банальный быт. Их отношения никогда не были безоблачными – в школе он изменял ей, при этом умудряясь ревновать девушку к Виктору и даже Гарри, после первой брачной ночи, запомнившейся лишь болью и разочарованием, Гермиона еще долго с содроганием приближалась к супружеской постели. Правда, через пару месяцев брака она научилась получать удовольствие от секса с мужем довольно странным способом. Когда он, после пары минут судорожных телодвижений, оставлял возбужденную - юношеский темперамент брал свое – жену и уходил в душ, она тайком ласкала свое тело, быстро доводя себя до разрядки. Но со временем их секс становился все хуже. Рону хотелось разнообразия, а ей, уставшей после очередной командировки, дня, проведенного в архиве или библиотеке, хотелось только спать. Попытки объяснить мужу, что ей нужно чуть больше времени, чтобы возбудиться, приводили к тому, что он обижался, называя ее фригидной. Через какое-то время Гермиона пришла к выводу, что проще перетерпеть пятиминутную «сцену любви» чем двухчасовой скандал.
И все же, она не была готова развестись с Роном, в котором все еще видела растерянного мальчишку с голубыми глазами, трогательно заботящегося о ней во время войны. Тогда он был совсем другим. Тот Рон никогда бы не стал на нее кричать, никогда бы не ударил. Гермиона понимала, что он тоже глубоко несчастен в их браке, где она оказалась на первых ролях, а он, так и не состоявшийся в жизни мужчина, был «при ней». Он никогда не ходил с ней на приемы, куда их, героев войны, приглашали так часто, избегал появления на научных конференциях, где она блистала своими выступлениями. Даже в гости к друзьям они в последнее время ходили по отдельности.
Но развод…Сложно было сказать, любит ли она его. Наверное, никогда не любила. Тогда, в восемнадцать лет, на волне эйфории от победы, она не могла сказать «нет» в ответ на его предложение пожениться. А потом было поздно что-либо менять. Семья Уизли стала для нее родной, у них были общие друзья. И отказать Рону значило потерять их всех. И вот сегодня ей дали выбор: исполнение мечты – путь к источнику знаний, или неудачный, но все же стабильный брак.
Гермиона опустилась на кровать, их супружескую постель, где они до сих пор засыпали каждый день рядом. Неожиданно ее внимание привлек странный звук – в ванной, примыкавшей к комнате, определенно кто-то был. На цыпочках, стараясь не шуметь, она приблизилась к двери и неслышно ее приоткрыла. В мыльной пене, блаженно закрыв глаза и изредка постанывая, лежал ее муж, Рон, а на нем скакала обнаженная молоденькая блондинка. Гермиона смотрела, как подпрыгивает пышная грудь девушки в такт ее движениям, а в голове не было ни одной мысли. Не было ни боли, ни разочарования.
Громко хлопнув дверью, от чего расположившаяся в их ванной парочка вздрогнула, Гермиона прошла к столу и написала записку, прикрепив ее к лапке сидящей в клетке совы. После того как птица улетела, девушка, не слушая возражений Рона, который выбежал из ванный, кое-как обернувшись в тут же намокшее полотенце, начала собирать вещи – их было совсем немного.
Бросив на прощание сбежавшему по ступенькам за ней следом мужу: «Бумаги о разводе пришлю по почте», - она помахала рукой стоявшей в дверном проеме мокрой от пены блондинке, кажется, это была их сокурсница с Хаффлпаффа, приветливо улыбнулась вернувшейся Молли и аппарировала на Гриммо 12, в дом Гарри и Джинни.

Просидев ночь на кухне с бокалом огневиски, после того как Гарри взашей вытолкал пришедшего извиняться Рона, она окончательно успокоилась. Сова от Малфоя прилетела утром. Записка, прикрепленная к лапке птицы, сообщала, что на счет Гермионы Джейн Грейнджер переведена сумма вдвое больше обещанной. Обращение в министерство магии и формальности с бумагами о разводе заняли еще полчаса. Больше в Лондоне, да и в Англии вообще, ее ничто не держало.

Глава 5.

День Северуса Снейпа уже год начинался с одного простого ритуала – он просматривал воспоминания, оставленные накануне в омуте памяти, восстанавливая события прошедшего дня. Каждое утро, открывая глаза, он ловил себя на мысли, что не узнает обстановку, последним, что он помнил, были события, предшествовавшие Битве, примерно за полгода до решающего дня.
Ему удалось выжить после укуса Нагини. Чудом? Да нет, конечно. Он ожидал от Лорда чего-то подобного и был готов к нападению змеи. Для зельевара его уровня не было чем-то сверхсложным приготовить противоядие, которое бы подействовало не сразу, дав ему возможность инсценировать собственную смерть. Однако, что-то пошло не так.
Очнувшись в доме Малфоев после того, как Люциус, скрывшись от преследовавших его авроров, забрал его тело из Визжащей хижины, он не был удивлен отсутствию воспоминаний о последних событиях, сочтя это следствием слишком большой потери крови и нервного истощения. Он медленно приходил в себя в доме старого друга, с которым его связывал еще и долг жизни – он взял страшную обязанность убить Дамблдора на себя, освободив тем самым Драко не только от груза моральной ответственности, но и от последствий смертельного проклятия, применение которого было чревато для неопытного мага весьма неприятными последствиями. Душа убийцы оказывалась расколотой на части, одна из которых, отравленная ядом непростительного заклятия, начинала медленно умирать. Это только школьников убеждают, что три самых страшных проклятия носят имя Непростительных потому, что их применение не имеет прощения и влечет наказание. Это только часть правды, ведь наказывать нужно за все магические преступления, а заклятий, так или иначе причиняющих боль, подчиняющих волю, приводящих к медленной и мучительной гибели – не мало - Круцио, Империо и Авада далеко не единственные и даже не самые страшные. Непростительными они названы потому, что их применение навсегда меняет самого человека, оставляя отпечаток в его душе, заклятия сами являются наказанием для мага их применившего, никогда уже не даруя ему прощения. И самым страшным из них является Авада Кедавра, особенно примененная тем, кто не испытывает ненависти к жертве. Если опытный Пожиратель, да к тому же ментальный маг, смог бы справиться с последствиями, хотя даже ему это далось нелегко, то Драко был бы обречен на страшные мучения, которые, скорее всего, привели бы его к смерти.
Нарцисса, прекрасно зная о задании, которое Лорд, в наказание за отступничество Люциуса, уже тогда почувствовавшего, что пора бежать с тонущего корабля, заметая следы, потребовала от Северуса, крестного Драко, дать нерушимую клятву в том, что он выполнит задание за Драко. В ответ она принимала на себя и свою семью Долг жизни, обязуясь спасти Снейпа, когда ему это потребуется.
Северус любил крестника, он, один из немногих видел за образом Слизеринского Принца одинокого мальчишку, запутавшего в противостоянии идеи, в верности которой его убеждали с детства, и собственных убеждениях, подсказывающих, что правда совсем на другой стороне. Тогда, на Астрономической башне, Снейп бы и без всякой клятвы сделал все за Драко, лишь бы не видеть отчаяния в его глазах, когда он вынужден был направлять палочку на самого доброго из известных ему людей. Один Бог знает, чего ему самому стоило произнести страшное проклятие, обрывая жизнь старого мага, пусть даже зная, что несколько недель спустя тот все равно бы умер в мучениях – яд проклятия, наложенного на так неудачно уничтоженный крестраж, медленно убивал Альбуса Дамблдора.
Но Люциус и Нарцисса решили, что должны в полной мере отплатить крестнику их сына, дав ему приют в своем доме, где, в бесплотных поисках так необходимого решения он и провел последние пять лет. Все это он каждое утро узнавал из собственного рассказа, увиденного в небольшом омуте памяти, стоящем рядом с кроватью. Заглянуть в него подсказала написанная его подчерком записка, прикрепленная к пологу над кроватью.
Случившееся с ним было самой изощренной местью Темного Лорда, которую только можно было измыслить для человека, чьим основным богатством были его знания, его память. В первые дни, опьяненный эйфорией от чувства свободы – теперь он не должен был кому-то служить, не должен был играть сразу на два фронта, постоянно живя под маской, он почти не замечал, что с трудом может вспомнить события прошедшего дня. Но черед неделю, проснувшись в незнакомой комнате, он начал задавать осторожные вопросы, с ужасом понимая, что начинает терять крупицы воспоминаний. Через месяц он уже не мог вспомнить ничего от момента укусы змеи и до сегодняшнего дня. И с каждым днем пропасть, отделявшая его «сегодня» от «вчера», т.е. последнего дня, что он помнил, увеличивалась.
Сначала он воспринял это лишь как досадную, но временную неприятность, восполняя пробелы в памяти с помощью оставленных накануне воспоминаний, надеясь быстро найти разгадку. В его распоряжении была лучшая из библиотек магической Англии, а возможно, и всего мира, причем библиотека совсем не узкоспециализированная. Коллекция Малфоев хранила уникальные книги, лабораторные дневники, хроники экспериментов – все, что было связано с темной и светлой сторонами магии. Сложно было найти вопрос, ответа на который не было бы в этой библиотеке, размеры которой не уступали хогвартскому квиддичному полю – ей отведено было целое крыло Малфой Менора. Проблема был в том, что книги библиотеки не были каталогизированы. Искать что-либо здесь было трудом, сродни толканию камня в гору, чем, по преданию занимался проклятый богами Сизиф. Но выбора у зельевара не было.
С каждым днем он терял все больше, с ужасом замечая, что и нижняя граница его воспоминаний стала отодвигаться вглубь. Однажды он не смог вспомнить день Последней битвы, потом, последние недели и месяцы противостоян