Можно мне свой кусочек земли?

 

Весь путь от сада до дома Мэри пробежала без остановки. Щеки ее раскраснелись, волосы были всклокочены. В комнате на столе ее давно уже ждал обед, а подле стола – Марта.

– Что-то опаздываешь ты у меня сегодня, мисс Мэри, – сказала она. – Где пропадала?

– Я видела Дикена! Видела Дикена! – едва переводя дух после быстрого бега, воскликнула девочка.

– Ну да, он сегодня собирался прийти, – спокойно отозвалась Марта. – Как он тебе, понравился?

– По-моему, он просто прекрасен! – выпалила в ответ Мэри.

Марте было приятно это услышать, но все же такой ответ несколько озадачил ее.

– Вообще-то лучше нашего Дикена и впрямь трудно сыскать мальчишку, – задумчиво проговорила она, – но с его прекрасностью ты, мисс Мэри, по-моему, немного перехватила. У него слишком нос курносый.

– А мне такие носы нравятся! – решительно возразила девочка.

– И глаза у него прямо круглющие, – продолжала Марта, – это вроде бы тоже не слишком красиво…

– Как ты можешь! – возмущенно всплеснула руками Мэри. – У Дикена глаза очень красивые. Как небо над пустошью.

– Это ты верно заметила, – зарделась от удовольствия Марта. – И матушка то же самое говорит. Она считает, у Дикена такого цвета глаза потому, что он вечно смотрит на облака и на птиц. А вот рот у него все-таки, выходит, великоват. С этим, думаю, ты согласишься, мисс Мэри.

– Ты считаешь, что это плохо? – удивленно поглядела на нее девочка. – А я бы хотела такой же рот, как у Дикена.

Марта внимательно поглядела на девочку и вдруг засмеялась.

– Ты чего? – не поняла Мэри.

– Я? – еще громче захохотала горничная. – Я представила, как уморительно ты бы смотрелась с подобным ртом, мисс Мэри! Ладно! Главное, наш Дикен тебе по душе пришелся. Вообще-то я так и думала. А семена с инструментами тебе подошли?

– Откуда ты знаешь? – не поняла девочка.

– Нужно мне очень знать, – пожала плечами горничная. – Будто мне неизвестно, какой у нас Дикен надежный. Да он если чего обещает, всю округу обойдет, чтобы только это достать. Он не пришел бы к тебе без семян и садового инструмента.

Тут Мэри вдруг поняла, что ей следует быть начеку. Марта ведь может заинтересоваться, где они с Дикеном решили посадить семена.

– В каком же месте ты разведешь свой сад, а, мисс Мэри? – словно прочла ее мысли горничная. – Ты у кого-нибудь уже разрешения спрашивала?

– Ни у кого, – тихо ответила девочка и еще больше насторожилась.

– В таком случае, к главному садовнику с этим не обращайся, – посоветовала горничная. – Больно уж этот мистер Роуч важничает перед всеми.

– Мистер Роуч? – переспросила Мэри. – Я вообще даже не знала, что такой есть. Я из садовников познакомилась только с Беном Уэзерстаффом и еще с двумя, которые ему помогают.

– Тогда самое лучшее тебе будет к Бену Уэзерстаффу и обратиться, – проговорила Марта таким тоном, словно была изрядно искушена в подобных делах. – Этого Бена, конечно, веселым не назовешь, но он совсем неплохой. И мистер Крейвен его жалует. Он позволяет ему делать все, что угодно. Потому что Бен Уэзерстафф тут работал еще при миссис Крейвен. Бедняжка очень к нему хорошо относилась. И тебе он, мисс Мэри, нипочем не откажет. Уж он уделит тебе для цветов такой уголок, как надо. И будешь чувствовать там себя полной хозяйкой.

– А если это будет такой уголок, который совсем никому не нужен? – осведомилась исподволь Мэри. – Наверное, там лучше всего посадить семена?

– Это уж точно, – произнесла глубокомысленно горничная. – В таких делах чем меньше подворачиваешься другим под руку, тем спокойнее себя чувствуешь.

За этой беседой Мэри быстро расправилась с едой. Выйдя из-за стола, она надела шляпку и собиралась снова отправиться в Таинственный сад, где, по ее расчетам, еще должен был работать Дикен. Мэри уже открыла дверь в коридор, но тут Марта ее окликнула:

– Вернись-ка, мисс Мэри. У меня к тебе важное дело есть. Можно было бы, конечно, и перед обедом сказать, но я решила тебе аппетит не портить. Мистер Крейвен сегодня утром приехал и желает с тобой увидеться.

– Зачем? – хрипло осведомилась Мэри и побледнела. – Зачем я ему нужна? Он же не захотел меня видеть, когда я сюда приехала. Я сама слышала, как Питчер тогда сказал миссис Мэдлок, что мистер Крейвен меня видеть не хочет.

– Ну, миссис Мэдлок считает, что это все из-за моей матушки, – начала объяснять Марта. – Матушка шла по деревне и повстречала мистера Крейвена. Вообще-то она раньше никогда с ним не разговаривала. А вот миссис Крейвен не раз к нам в коттедж заходила. Мистер Крейвен, наверное, об этом забыл, но матушка ему живо напомнила. Уж и не знаю, что она ему там сказала, только мистер Крейвен после этого велел доставить тебя к нему, прежде чем завтра снова уедет.

– Так он завтра уедет? – тут же приободрилась Мэри.

– Ну да, – простодушно отозвалась горничная. – Это его всегдашнее время. Теперь он здесь до осени не покажется. А то и до самой зимы. Он поедет путешествовать в разные заграничные страны. Он каждый год это делает.

– Вот хорошо! – не смогла сдержать радости Мэри.

– Ты это к чему? – недоуменно взглянула на нее Марта.

– Да так, – упорно глядя куда-то в угол, облегченно вздохнула девочка.

Она и не ожидала, что все сложится так удачно. Ведь если мистер Крейвен не покажется тут до самой зимы, они с Дикеном успеют насладиться всем, что будет цвести в Таинственном саду этим летом и осенью. Конечно, может быть, потом мистер Крейвен очень рассердится и отберет ключ от калитки. Но это уже будет не так обидно.

– А когда мистер Крейвен хочет, чтобы меня доставили? – спросила она у Марты.

Та хотела ответить, но в это время дверь распахнулась, и в комнату вплыла миссис Мэдлок. Она явно постаралась надеть все, что считала лучшим в своем гардеробе. Лучшее черное платье, черный чепчик, брошь с раскрашенной фотографией, на которой был запечатлен мистер Мэдлок. Этого почтенного джентльмена уже много лет не существовало на свете, но миссис Мэдлок стойко хранила память о нем, и по торжественным дням брошь с изображением незабвенного спутника жизни непременно украшала ее воротник.

Прочие признаки тоже свидетельствовали о том, что миссис Мэдлок настроена очень торжественно и сильно волнуется. Лицо ее было куда краснее обычного. Она нервно поводила головой из стороны в сторону. Придирчиво оглядев Мэри, миссис Мэдлок пришла к заключению, что волосы у девочки непозволительным образом растрепались.

– Займись-ка ею, Марта, – велела миссис Мэдлок горничной. – После того как причешетесь, поможешь одеться ей в парадное платье. И побыстрее, пожалуйста. Мистер Крейвен приказал сейчас же доставить девочку к нему в кабинет.

Пока Марта причесывала и одевала ее, Мэри все сильнее бледнела. Она будто бы превращалась в прежнюю Мэри Леннокс – скованную, нелюдимую и совсем не добрую. Она позволила миссис Мэдлок взять себя за руку и понуро побрела вместе с ней по многочисленным коридорам. Говорить ей было не о чем, и они шли в полном молчании. Мэри просто не понимала, зачем ее нужно куда-то тащить, когда совершенно ясно, что они с мистером Крейвеном друг другу все равно не понравятся. Только взрослые могут придумывать такие бесполезные встречи. Но раз уж мистеру Крейвену захотелось, придется с ним повидаться.

Теперь они с миссис Мэдлок шли по той части дома, которой Мэри еще не видела. Остановившись подле одной из высоких дверей, экономка постучала.

– Войдите, – раздался в ответ мужской голос.

Они вошли.

– Вот вам мисс Мэри, сэр, – почтительно обратилась экономка к человеку, который сидел в кресле перед камином.

– Прекрасно. Можете теперь идти, – сухо ответил тот. – Девочку оставьте. А вам я позвоню, когда вы понадобитесь.

Миссис Мэдлок кивнула и вышла, тихо затворив за собою дверь. Мэри нерешительно переминалась с ноги на ногу и исподволь разглядывала мистера Крейвена. Она его представляла себе другим. Вместо мрачного горбуна перед ней сидел довольно красивый мужчина. Разве что плечи у него были немного неровные. А на лице, увенчанном черной с проседью шевелюрой, будто навечно застыла грусть. Он тоже разглядывал девочку, не понимал, как с ней начать разговор, и от этого чувствовал себя все более неуютно.

– У тебя ничего не болит? – наконец изрек он.

– Не-а, – покачала головой Мэри.

– А заботятся о тебе хорошо?

– Да, – не стала вдаваться в подробности девочка.

Мистер Крейвен умолк и принялся тереть лоб от смущения.

– По-моему, ты слишком худая, – снова попытался он завести беседу.

– Уже начала толстеть, – без всякого выражения проговорила Мэри и снова взглянула ему в лицо.

Черные глаза его показались девочке удивительными. Мистер Крейвен словно взирал на какой-то иной мир и лишь огромным усилием воли вынуждал себя время от времени возвратиться к тому, что его окружало.

– Ты уж меня прости, – вдруг смущенно промямлил он. – Ты приехала, и я совсем о тебе позабыл. А ведь собирался подыскать няню или какую-нибудь гувернантку.

– Ой! Прошу вас! Пожалуйста, мистер Крейвен! – в отчаянии воскликнула Мэри. – Не надо для меня никого подыскивать! Я… – И она всхлипнула.

– Говори, говори, я очень внимательно тебя слушаю! – с внезапным участием произнес мистер Крейвен.

– Да… просто… все… дело… в том, – отвечала сквозь слезы Мэри, – что я, по-моему, уже слишком большая для няни, и я не хочу, не хочу гувернантку!

Мистер Крейвен снова потер лоб.

– Вот и Соуэрби мне то же самое говорила, – изумленно глядя на девочку, начал он.

– Вы имеете в виду маму Марты? – вдруг осмелела Мэри.

– Ну да, – подтвердил мистер Крейвен. – По-моему, ее дочь именно так и зовут.

– Мама Марты все про детей знает! – решительно заявила Мэри. – Мистер Крейвен, – подражая интонациям Марты, добавила она, – когда родишь их целых двенадцать, да еще потом воспитаешь, тут уж ни одного неясного вопроса не остается.

Мистера Крейвена слова девочки явно позабавили. Едва заметно улыбнувшись, он принял решение побыть еще какое-то время в окружающем мире, ибо мир этот вдруг показался ему куда менее сумрачным, чем обычно.

– Скажи, что ты хочешь? – продолжал расспрашивать он.

– Играть на улице, – изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе, ответила Мэри. – Вы знаете, мистер Крейвен, в Индии мне это было скучно. А от вашего сада у меня здоровье очень улучшилось, и теперь я становлюсь толще.

Мистер Крейвен пристально разглядывал Мэри. Она интересовала его все больше и больше.

– Миссис Соуэрби тоже сказала, что игры на воздухе тебе очень полезны, – задумчиво произнес он. – Она считает, что сперва тебе нужно окрепнуть, а уж потом начинать занятия с гувернанткой.

– Мистер Крейвен, но ведь я и стараюсь окрепнуть! – совсем осмелела девочка. – И особенно мне полезно, когда я играю в саду, а на меня ветер с пустоши дует.

– Где же тебе тут играть нравится? – спросил он.

– Везде, везде, мистер Крейвен, – боясь выдать тайну, затараторила Мэри. – Мартина мама подарила мне прыгалки, и я или через них прыгаю, или так просто хожу и смотрю, где зеленые ростки появляются. Но вы только не думайте: я ничего плохого не делаю! – с жаром принялась заверять она.

– Не понимаю, чего ты все время боишься? – пожал мистер Крейвен плечами. – Делай все, что тебе понравится.

– Значит… – подалась к нему ближе девочка. – Значит, у вас можно вести себя так, чтобы доставлять себе радости?

– Конечно, – подтвердил мистер Крейвен, и черные глаза его теперь совсем подобрели. – И не вздумай меня бояться. Конечно, тебе больше бы повезло, если бы я был другим, – вновь погрустнев, продолжал он. – Я слишком болен и слишком несчастен и не могу уделять тебе времени, сколько нужно. Но что же поделать, если других родственников у тебя не осталось! Я, конечно, совсем ничего в детях не понимаю, но все-таки я твой опекун и хочу, чтобы тебе жилось здесь как можно лучше. В прошлый раз я велел миссис Мэдлок следить за тобой. А сегодня мне повстречалась миссис Соуэрби. Она окликнула меня в деревне и стала советовать, как нужно с тобой распорядиться, чтобы тебе хорошо жилось.

– Мама Марты о детях все знает, – вновь повторила Мэри.

– Наверное, так оно и есть, – кивнул мистер Крейвен. – По-моему, это почтенная женщина. И теперь, когда я увидел тебя, я понял, какие она, мне правильные давала советы. И еще она мне сказала, что… миссис Крейвен была к ней очень добра, – как-то совсем по-особому произнес опекун имя покойной жены.

Он опустил голову, потом вновь внимательно поглядел на девочку.

– В общем, играй на улице, сколько хочешь. И где хочешь. Места у меня в имении хватит. Выбирай, где тебе больше нравится и где веселей. А если тебе чего-нибудь не хватает, скажи. Ах да, – вдруг хлопнул он себя по лбу, – тебе же наверняка нужны игрушки и книги тоже!

– А можно… – смущенно пролепетала Мэри. – Можно мне кусочек земли?

– Земли? – недоуменно поднял брови мистер Крейвен. – Что ты имеешь в виду?

– Ну, мне нужна такая земля, на которой можно самой что-то сажать и следить, что из этого получается. И чтобы это никому не мешало, – постаралась как можно понятнее объяснить девочка. На этот раз мистер Крейвен долго-долго молчал.

– Значит, ты любишь сады? – прикрыв ладонью глаза, наконец проговорил он.

– В Индии я и сама не знала, что их полюблю, – честно призналась воспитанница. – Я там только иногда делала клумбы из песка понарошку. А здесь я хочу их сделать по-настоящему.

Мистер Крейвен поднялся с кресла и медленно заходил по комнате.

– Ты просишь кусочек земли. Кусочек земли, чтобы выращивать цветы, – в такт шагам повторял он, и Мэри показалось, что слова эти обращены к кому-то невидимому.

Потом он подошел к Мэри и, склонившись к самому ее лицу, прошептал:

– Раз ты тоже любишь сады, возьми любую землю, какая тебе понравится.

– Значит, из тех ваших земель, которые никому не нужны, я могу выбрать совсем любую? – не веря своему счастью, переспросила Мэри.

– Да, да, любую, – устало повторил опекун. – А теперь до свидания. Я уезжаю, и до конца лета мы с тобой не увидимся.

Он позвонил в колокольчик. Экономка появилась так быстро, словно все это время стояла под самой дверью.

– Миссис Мэдлок, – обратился к ней мистер Крейвен. – Мы тут поговорили с Мэри, и теперь мне совершенно ясно, что имела в виду миссис Соуэрби. Прежде чем Мэри начнет учиться, ей просто необходимо окрепнуть. Кормите ее простой и здоровой пищей. И пусть бегает по саду сколько угодно. Только, пожалуйста, не следите за каждым ее шагом. Она должна чувствовать себя свободно и независимо. Я позволил миссис Соуэрби приходить к Мэри, и сама Мэри тоже может ходить к ней в гости.

Слова хозяина привели миссис Мэдлок в самое лучшее расположение духа. Теперь ей не придется все время следить за этой девчонкой. Кроме того, экономка мистера Крейвена очень хорошо относилась к миссис Соуэрби и радовалась, что сможет встречаться с ней гораздо чаще прежнего.

– Истинная правда, сэр, – пылко поддержала она хозяина. – Мы с Сьюзен Соуэрби еще в школу вместе ходили. Позволю заметить, существа порядочнее и разумнее во всей нашей округе не сыщешь. У самой-то меня детей так и не завелось, а у ней – целых двенадцать. Как зайдешь к Сьюзен, так прямо душа радуется. Дети у нее здоровые, послушные, как на подбор. Кроме хорошего, мисс Мэри от них ничему не научится. И в любых трудностях Сьюзен Соуэрби всегда даст совет. Взять вот меня саму: ни единого важного дела не стану решать, пока со Сьюзен не посоветуюсь и…

– Очень хорошо, – устало прервал ее мистер Крейвен. – Именно так я, пожалуй, и поступлю. А теперь проводите, пожалуйста, девочку и пусть ко мне придет Питчер.

Он устало откинулся на спинку кресла и прикрыл ладонью глаза. А Мэри, дойдя в сопровождении экономки до дверей детской, распрощалась с почтенной дамой и с шумом влетела внутрь. К радости девочки, Марта сидела на коврике перед камином.

– Ты только послушай! – плюхнувшись рядом с ней, воскликнула Мэри. – Я теперь могу завести любой свой сад там, где сама захочу!

– Ну да? – не поверила горничная. – Неужели сам мистер Крейвен тебе разрешил?

– Сам! – тут же заверила девочка. – И еще он мне обещал, что у меня теперь долго-долго не появится совсем никакой гувернантки! И твоя мама сможет ко мне приходить, если ей, конечно, захочется, а я смогу ходить к вам в гости. А потом мистер Крейвен велел, чтобы я ничего у него не боялась, и чувствовала себя тут как можно лучше, и делала все, что захочется всегда и везде!

– Ух ты! – выдохнула совершенно изумленная горничная. – Прямо необыкновенно с его стороны.

– А мне показалось, он вообще хороший и добрый, – задумчиво произнесла Мэри. – Только глаза у него очень грустные, и лоб он все время морщит.

Тут Мэри вспомнила, что Дикен собирался еще поработать в Таинственном саду. Вдруг он и сейчас там? Опрометью кинувшись вниз, она пробежала огороды и минуту спустя уже стояла за дверью, скрытой густым плющом. Но Дикена в саду не было. Только Робин, усевшись на штамбовую розу, внимательно наблюдал за девочкой. Садовые инструменты были сложены аккуратно под деревом. А на розе, которая росла рядом, белел квадратик бумаги. Мэри подошла ближе. Бумажка, наколотая на шип, оказалась обрывком письма, которое они с Мартой послали Дикену. Взяв его, девочка нашла на обратной стороне рисунок птицы в гнезде, а под ним – надпись печатными буквами:

«Я ВЕРНУС».

 

Глава XIII

КОЛИН

 

За ужином Мэри показала записку Дикена Марте.

– Ух! Я и не думала, что он так рисовать у нас может! – восхищенно проговорила та. – Это ведь дрозд в гнезде, ты поняла, мисс Мэри? И вышел он у Дикена даже похожее, чем настоящий.

Мэри в ответ улыбнулась. Она только теперь поняла, какой смысл вкладывал Дикен в рисунок. Дроздом была как бы Мэри, а гнездо – ее Таинственный сад. Дикен еще раз заверял ее, что не проболтается. Такого чудесного мальчика Мэри и впрямь никогда не видала. Тем радостнее было ей теперь сознавать, что Дикен – не видение из какой-нибудь сказки, а настоящий живой человек, и, наверное, завтра они вновь повстречаются в Таинственном саду. Она думала об этом весь ужин, и весь остаток вечера, и в постели, пока не заснула. Ночью ее разбудил шум дождя. Погода в Йоркшире капризна. А уж когда дело идет к весне, и вовсе нельзя предсказать, какую шутку она с вами выкинет. В каминах и трубах выл на разные голоса ветер, и дождь стучался тяжелыми каплями в окна. Мэри села на постели. Настроение у нее испортилось.

– Этот дождь еще хуже «наоборот», чем я была в Индии, – тихо проворчала она. – Я знаю, он нарочно, нарочно пошел, чтобы нельзя было работать в саду.

Растравив себя таким образом еще больше, она с самым несчастным видом откинулась на подушку. Не строй она радужных планов на ближайшее утро, монотонный стук капель, скорее всего, ее убаюкал бы лучше любой колыбельной. Но сейчас звук дождя приводил ее просто в отчаяние. Она лежала без сна и думала, думала, как было бы хорошо, если бы этот противный ливень все-таки к утру прекратился, потому что ничего нет противнее, когда все так стучит и воет, словно кто-нибудь заблудился в пустоши и плачет от страха.

Так она пролежала без сна, ворочаясь с боку на бок, около часа. Потом послышался новый звук. Мэри от удивления снова села в постели.

– Это не ветер, – прислушавшись, сказала она. – Это опять кто-то плачет, и, по-моему, голос такой же, как и тогда.

Ветер, гулявший всю эту ночь но бесчисленным коридорам дома, чуть приоткрыл дверь в комнату Мэри. Послушав еще немного, она пришла к выводу, что плач доносится все оттуда же. Тут явно крылась какая-то новая тайна. Может быть, даже это было не менее важно, чем Таинственный сад, и Мэри решила, что сегодня просто обязана наконец разобраться.

Она свесила босые ноги на коврик и нащупала тапочки. Рядом с кроватью стояла свеча. Мэри зажгла ее и, взяв в руки, тихонько вышла из комнаты. Будь Мэри в более ровном расположении духа, темнота коридора наверняка загнала бы ее обратно в кровать. Но разбушевавшаяся погода настроила девочку на воинственный лад, и она сейчас мало чего боялась. «Главное, все еще спят, и никто не будет меня останавливать, – решила она. – Даже если миссис Мэдлок проснется, мне все равно наплевать!»

Одного только воспоминания, как волокла ее миссис Мэдлок обратно в комнату, оказалось достаточно, и решимости у Мэри еще прибавилось. К тому же она хорошо запомнила путь до короткого коридора с дверью, завешенной гобеленом. Свеча тускло мерцала, и Мэри приходилось изо всех сил напрягать глаза, чтобы не проскочить мимо нужного поворота. Сердце ее от волнения громко стучало, и эхо этого стука, казалось, разносится по всему огромному дому мистера Крейвена. Плач по-прежнему слышался вдалеке. Мэри шла на его звук. То и дело она останавливалась. Надо ли тут повернуть? Нет, в следующий раз. А теперь – налево. Правильно: вот две широкие ступени. Она поднималась по ним в прошлый раз. Теперь снова направо… И, наконец, она увидела гобелен, за которым скрывалась дверь.

Осторожно открыв ее, Мэри вошла и очутилась в еще одном коридоре. Плач сразу зазвучал гораздо отчетливей. Он раздавался из-за стены слева. Несколькими ярдами дальше была дверь. В щели между нею и полом мерцал свет. Мэри решительно толкнула ее. За ней простиралась огромная комната, обставленная красивой старинной мебелью. В большом камине тлели угли. Неподалеку горел ночник. Он выхватывал из тьмы резную кровать с балдахином, на которой горько плакал какой-то мальчик.

Мэри остолбенела. На какое-то мгновение ей почудилось, что она видит все это во сне. Тогда она коснулась пальцем свечи. Ей стало больно, и она поняла, что не спит.

Лицо у мальчика было худым и бледным, из-за чего серые глаза, обрамленные густыми ресницами, казались неправдоподобно большими. Волосы, тоже густые и вьющиеся, прядями ниспадали на лоб.

Постояв еще чуть-чуть у порога, Мэри решила подойти ближе. Мальчик заметил свет и изумленно уставился на нее.

– Ты что, привидение? – прошептал он с испугом.

– Нет, – столь же испуганно отозвалась девочка. – А ты?

Какое-то мгновение они молча изучали друг друга.

– Я тоже не привидение, – первым нарушил молчание мальчик. – Я – Колин.

– Колин? – пробормотала девочка.

– Колин, – подтвердил тот. – Меня зовут Колин Крейвен. А тебя как?

– Мэри Леннокс. Мистер Крейвен – мой дядя.

– А мне он отец, – объяснил мальчик.

– Отец? – широко разинула рот Мэри. – И мне ни разу никто не сказал, что у дяди есть сын!

– Ну-ка подойди ближе! – велел Колин.

Мэри повиновалась. Колин вытянул руку и дотронулся до девочки.

– Вроде действительно настоящая, – проговорил он так, словно до конца еще не был в этом уверен.

– Ну, конечно, я – настоящая, неужели не видишь? – тут же отозвалась Мэри.

– Да в общем-то вижу, – ответил Колин, – но мне почти такие же настоящие часто снятся. А потом откроешь глаза – и снова один.

– Вот, – протянула ему Мэри край своего шерстяного халата. – Такого ты во сне не почувствуешь. А если и сейчас не верится, можешь меня ущипнуть за руку. Но вообще-то я тоже сначала подумала про тебя, что ты – сон.

– А взялась ты откуда? – спросил мальчик.

– Из своей комнаты, – тут же начала объяснять Мэри. – Ветер сегодня совсем не давал мне спать. А потом я услышала плач и пошла посмотреть, что случилось. Ты почему плакал, Колин?

– Я тоже не мог заснуть, и голова разболелась, – пожаловался тот. – Ну-ка повтори еще раз твое имя.

– Мэри Леннокс. Неужели тебе никто не рассказывал, что я теперь тут живу?

– Нет, – покачал головой Колин. – Наверное, они не решились.

– Как так? – не поняла Мэри.

– Они, наверное, боялись. Я не люблю, чтобы незнакомые на меня глядели, а потом обсуждали.

– Но почему ты не любишь? – совсем запуталась Мэри.

– Потому что мне вечно плохо, и я вечно валяюсь в постели, – угрюмо изрек Колин. – Мой папа тоже считает, что нечего на меня глазеть. И слугам он запретил обо мне разговаривать. Мы с папой боимся, как бы я тоже не вырос горбатым, если, конечно, выживу. Но, скорее всего, я вообще не выживу.

– Ну и дом! – воскликнула Мэри. – Ничего тут понять не могу! Все тут какое-то тайное. И комнаты заперты. И сады. Выходит, и тебя тоже заперли, а?

– Нет, – отвечал мальчик. – Я сам не хочу никуда выходить. Это меня утомляет.

– А папа тебя приходит сюда навещать?

– Иногда приходит. Чаще всего, когда я сплю. Ему не очень-то со мной нравится.

– Почему? – недоуменно поглядела на Колина Мэри.

– Моя мама умерла, когда я родился, – хмуро проговорил тот. – Папа мне никогда не говорил ничего. Но я все равно знаю, что он меня из-за этого почти ненавидит.

– И сад он тоже ненавидит, потому что она умерла, – тихо сказала Мэри.

– Какой еще сад? – встрепенулся мальчик.

– Да просто сад, – смутилась Мэри. – Твоей маме он очень нравился. А ты что, тут все время живешь? – поспешила она перевести разговор.

– Почти все время, – подтвердил Колин. – Меня несколько раз возили на море, но я тогда носил такую железную штуку, чтоб горб на спине не рос, и на меня из-за этого смотрели. А потом к нам приехал знаменитый доктор из Лондона и сказал, что эти железные штуки – глупости. Он прописал мне побольше бывать на свежем воздухе. Но я свежий воздух терпеть не могу и не буду никогда на него выходить.

– Я раньше тоже свежий воздух терпеть не могла, – призналась Мэри. – А почему ты на меня так странно смотришь?

– Да я опять подумал, что ты мне сейчас просто снишься, – объяснил Колин. – Со мной так бывает: открою глаза и потом долго не верю, что уже перестал спать.

– Мы оба сейчас не спим, – убежденно ответила девочка. – Конечно, тут очень похоже на сказку, – продолжала она, оглядывая темные своды комнаты, и камин, и кровать с балдахином. – И ночь сейчас в самом разгаре. И в доме, кроме нас с тобой, все спят. Но мы-то точно не спим.

– Надеюсь, – капризно проговорил мальчик. – Не хочу, чтобы ты оказалась сном!

– А говоришь, что не любишь, когда на тебя кто-нибудь смотрит, – сказала Мэри. – Может, мне лучше уйти?

– Нет, – решительно запротестовал Колин. – Если ты сейчас уйдешь, значит, это действительно сон. А если ты настоящая, садись вот сюда, поближе, и давай как следует поболтаем.

Мэри поставила свечу на столик возле кровати и опустилась на табуретку, стоявшую у самого изголовья. Ей и самой совсем не хотелось уходить ни от Колина, ни из этой комнаты, почти такой же таинственной, как и сад.

– Расскажешь мне про себя? – спросил мальчик.

– А что тебе интересно больше всего про меня? – решила выяснить Мэри.

Оказалось, что Колину интересно все. И сколько времени она живёт в Мисселтуэйте? И в какой комнате ее тут поселили? И что она делает целыми днями? И любит ли пустошь или ненавидит так же, как он? И где она жила до того, как попала в Йоркшир?

Мэри постаралась как можно обстоятельней ответить на все вопросы. Потом Колин задал другие и, поудобней откинувшись на подушки, снова приготовился слушать. Теперь Мэри рассказывала об Индии и о том, как пересекла океан на большом корабле.

Колин удивлялся тому, что Мэри считала обычным. Зато когда начинал говорить сам, удивлялась Мэри. Одна из сиделок очень рано научила его читать, и он совсем маленьким почерпнул множество самых различных сведений из книг. И еще – он любил разглядывать в книгах картинки. С отцом он общался редко, зато тот старался развлекать его самыми изысканными подарками. Впрочем, Колина эти подарки, похоже, ничуть не радовали.

– Я привык, что все доставляют мне одни удовольствия, – со скукой объяснял он Мэри. – Врачи говорят, что, когда я сержусь, мне становится хуже. Никто здесь, по-моему, не верит, что я доживу до взрослого возраста.

Колин сказал это без малейшего сожаления или грусти, будто давно свыкся с мыслью о смерти.

– Видишь, во мне нет ничего интересного, – махнул он рукой. – Лучше ты расскажи еще что-нибудь. Мне так нравится тебя слушать!

Он опять прикрыл глаза. Как только Мэри начала говорить, на лице его воцарилось столь безмятежное выражение, что ей показалось, будто он задремал. Но стоило ей замолчать, как Колин немедленно задал новый вопрос, и она поняла, что он очень внимательно ее слушает.

– А лет тебе сколько? – полюбопытствовал наконец он.

– Десять, – отвечала она. И, совершенно забывшись, добавила: – Как и тебе.

– Откуда ты знаешь? – подпрыгнул он на постели.

– Потому что, когда ты родился, здесь заперли один сад, а ключ от него закопали. И это случилось как раз десять лет назад, – растолковала девочка.

Колин никогда не слышал этой истории.

– Какой еще сад заперли? – приподнявшись на локте, начал допытываться он. – Зачем заперли? И кто это сделал?

– Твой папа, – ответила Мэри. – Это тот самый сад, который он ненавидит. Он запер дверь, а ключ зарыл в землю. И сад уже десять лет стоит запертый.

Тут Мэри взглянула на Колина и спохватилась. Глаза у мальчика горели. История покинутого сада произвела на него столь же сильное впечатление, как и на Мэри, когда она впервые ее услышала. Он принялся задавать все новые вопросы. Мэри пробовала перевести разговор, но ей это не удавалось, и наконец она поняла, что Колин не успокоится, пока не проникнет в сад.

– Значит, ты думаешь, что слугам запрещено говорить? – переспросил он. – Не страшно. На мои вопросы тут обязаны все отвечать. Они же знают, что если я все-таки сумею поправиться, то стану тут после папы хозяином. И я заставлю их рассказать, где находится сад. А потом пусть откроют дверь и отвезут меня туда в кресле. Я им объявлю, что буду там дышать свежим воздухом.

Мэри испуганно слушала Колина. Если он поступит так, как задумал, тайне придет конец, а Дикен и подавно никогда не сможет прийти туда. Надо было срочно что-то предпринимать.

Мэри и в голову не пришло бы сравнивать Колина с собою прежней. Между тем характеры их были похожи. Он относился к слугам совершенно так же, как Мэри, пока жила в Индии. И так же, как когда-то она, полагал, что весь мир обязан ему потакать. Но Мэри теперь изменилась, и избалованность Колина ее возмущала. Правда, она тут же пристыдила себя: Колин ведь был очень болен!

Мэри снова подумала с удивлением, как спокойно говорит он о скорой смерти.

– Ты что же, правда считаешь, что не доживешь до того, как вырастешь? – спросила она.

– Думаю, не доживу, – отозвался он с тем же равнодушием, что и прежде. – С тех пор как я родился, взрослые, по-моему, только и твердят, как я болен и как мало мне жить осталось, – невесело усмехнулся Колин. – Сперва они думали, что я еще слишком мал и не понимаю, и говорили все прямо при мне. Теперь они от меня скрывают, но я-то чувствую, что у них на уме. Меня лечит папин кузен. Он очень бедный. Если я умру, ему после папы достанется весь Мисселтуэйт. А если я выживу? – выразительно взглянул он на девочку. – Какой кузену от этого толк?

– Не знаю, – пожала плечами Мэри. – А самому-то тебе разве хочется умереть?

– Нет, – буркнул мальчик. – Но лучше уже это бы поскорее случилось, чем все время лежать и думать. Когда слишком много представляешь, что скоро тебя не будет, очень хочется плакать. Вот я и не выдерживаю иногда, – честно признался он.

– Ясно, – кивнула Мэри. – Я ведь уже в третий раз слышу, как ты тут плачешь.

– Не надо больше об этом, а? – взмолился Колин. – Расскажи мне еще про сад. Неужели тебе самой не хочется посмотреть на него?

– В общем-то хочется, – уклончиво отвечала девочка.

– Мне тоже, – продолжал Колин, и в голосе его снова послышалось упрямство. – Раньше мне никогда ничего не хотелось видеть. Но этот сад я увидеть хочу. И увижу! Я им велю вырыть ключ, открыть дверь и буду сидеть там целыми днями.

Колин разволновался, и глаза его теперь стали еще больше прежнего.

– Я их заставлю меня туда отвезти, и ты пойдешь со мной вместе, – решительно заявил он.

Мэри до боли сцепила руки. Ей надо сейчас же, немедленно что-то придумать. Иначе все-все погибнет. И тайна, и их дружба с Дикеном, и, может быть, даже Робин.

– Не надо! Не надо! Не надо! – в отчаянии закричала она.

– Что? – уставился на нее Колин так, словно она помешалась. – Я не пойму, ты хочешь или не хочешь увидеть сад?

– Я хочу, хочу, – начала всхлипывать Мэри. – Но надо все сделать совсем не так. Если ты заставишь их открыть дверь и привести тебя, этот сад перестанет быть Таинственным. И уже никогда им не будет!

– Таинственным? – похоже, заколебался мальчик. – Ну-ка объясни мне получше.

И Мэри заговорила так быстро, что вынуждена была проглатывать окончания слов. Она понимала, что у нее выходит не слишком-то складно. Главное сейчас – убедить Колина, чтобы он поступил так, как нужно ей, Дикену, Робину и всем, кто хоть немножечко смыслит во всяких тайнах.

– Ты только пойми, – едва переводя дух, говорила она. – Одно дело когда про дверь, которую под плющом не видно (если, конечно, такая дверь есть!), никто, кроме нас с тобой, не узнает. Тогда мы сами ее найдем, и это останется нашим секретом. Мы будем входить, закрывать дверь, и никто из взрослых нас не сможет найти. Мы там будем как дрозды в гнездах. Потому что, когда дрозд хорошо спрячет гнездо, никому его не найти. И мы бы стали играть в нашем саду каждый день. И еще – мы там посадили бы семена и вскопали бы землю, и сад бы ожил…

– Ты что же, думаешь, он погиб? – забеспокоился Колин.

– Пока нет, – успокоила Мэри, – но может скоро погибнуть, если никто не начнет снова за ним ухаживать. Луковичные-то еще выживут, а розы…

– Ничего никогда не слышал про луковичные. Объясни мне, – потребовал мальчик.

– Из луковиц растут нарциссы, ландыши и подснежники. Это очень приспособленные к жизни растения, – ответила Мэри. – Сейчас у них как раз ростки пробились наружу, потому что скоро весна.

– Весна… – словно эхо повторил Колин. – Это что, когда все расцветает? Не забывай: я ведь все время тут провожу. Когда болеешь, не имеет значения, хорошо или плохо на улице.

– Так нельзя, Колин! – осуждающе поглядела на него девочка. – Весна – это не просто когда что-то делается на улице. Это – солнце и дождь, и опять дождь, и опять солнце. И под землей растения начинают… «работать», – вспомнила она выражение Бена Уэзерстаффа. – А потом все на земле и на ветках делается зеленое и душистое. Если этот сад станет нашим, ты сам поймешь, что такое весна. Теперь-то ты видишь, Колин, как важно сохранить наш сад в тайне?

Колин откинулся на подушку и задумчиво поглядел на Мэри.

– Раньше у меня была всего одна тайна, – тихо произнес он. – Я знал, что мне, наверное, никогда не удастся стать взрослым. А теперь ты мне принесла новую тайну. Она нравится мне куда больше.

– Если ты никому не проговоришься, она тебе потом еще больше понравится, – заверила девочка. – Я сама найду этот сад для нас. Вот увидишь: я смогу это сделать. Мы попросим одного мальчика, и он отвезет тебя в сад на кресле. Главное, там не будет никаких взрослых. Вот тогда-то мы и окажемся в настоящем Таинственном саду!

– Если бы все получилось! – мечтательно проговорил мальчик.

Мэри облегченно вздохнула. Теперь она могла быть уверена: тайна сада дорога Колину так же, как ей самой. Он ни за что никому ничего не расскажет. Но Мэри на всякий случай решила еще чуть-чуть подогреть интерес Колина.

– Если мы с тобой этот сад найдем, – с самым загадочным видом проговорила она, – мы там, наверное, такое увидим… Там ведь давно никто не был. Ползучие розы переплелись и качаются между деревьями словно мостики…

Колин лежал и очень внимательно слушал, а Мэри все говорила и говорила. Вначале о розах, потом – о птицах, которые, наверное, свили в Таинственном саду множество гнезд, ибо чувствуют себя там в безопасности. Наконец она стала рассказывать о Робине и Бене Уэзерстаффе. Эта тема показалась ей безопасной. Тут Мэри могла не страшиться выдать себя, и красноречие ее возрастало с каждой минутой.

Колину история о Робине очень понравилась. Он требовал от Мэри все новых подробностей и даже несколько раз звонко рассмеялся.

– Никогда не думал, что птицы такое могут! – восхитился он. – Конечно, лежа в постели, многого не узнаешь. Зато ты сколько интересного мне рассказала! Будто мы с тобой уже побывали в этом саду. А ты ведь его еще только най<

⇐ Предыдущая123Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: