Сманить тигра с горы на равнину

 

Проанализировав и запомнив все нюансы положений и ощущений, мы решили немного отдохнуть, тем более что подошло время завтрака. За завтраком Бао рассказала мне свой сон после чайной церемонии:

— Когда у меня стал большим живот, и пришло время рожать, вокруг дворца было большое войско неприятеля, наверное, это были чжурчжэни. Маленький Ши в моем животе зашевелился, вышел прямо из живота, стал большим у меня на глазах и, возглавив наше войско, разбил неприятеля. Я видела много крови и много смертей, однако я была спокойна и знала, что мой сын победит и останется в живых. Но в моем сне он ни разу не назвал меня «мамой», как будто меня и не было рядом.

Сны после таких чайных церемоний действительно о многом могут рассказать. Конечно, нужно учитывать специфику языка снов, ведь один и тот же образ человек может понимать по-разному. Только тот, кому пришли эти сны, может понять их значение. Однако бывают совершенно определенные, в деталях, события и картины, которые необходимо понимать буквально. Я запомнила слова Бао, не придавая им особого значения, но и не пренебрегая ими, ведь они касались того, что у Бао все-таки будет живот и будет сын, а это уже хорошо.

По моему прошению был заказан в монастыре портрет бессмертного Чанг Гуо Лао, который, по преданиям, приносит детей, в особенности мальчиков. Я также заказала две маленькие фарфоровые фигурки этого бессмертного для Ши и для Бао. Кроме того, я заказала изображение на шелке Хе Ксиан Гу — совершенномудрой бессмертной, которая покровительствует женам и которая питается порошком жемчужных раковин и лунными лучами, и которую еще в ее детстве некий старец угостил персиком бессмертия, после чего она уже не ела обычной пищи, но становилась все краше и нежнее.

После завтрака мы попытались повторить наш утренний успех, и, к счастью, еще два раза Бао выполнила это «упражнение». Мое беспокойство стало проходить, так как я поверила в благоприятный исход своей затеи, полагаясь на сон Бао.

День прошел спокойно. Нервность и эйфория первых дней улетучились, как туман, видимо, чайная церемония и была задумана монахом для этой цели.

Мы с Бао занялись детальным изучением дома, а именно — той его части, где ей предстояло теперь жить. Особенно поразил меня своей роскошью зал для приема гостей, выполненный в зеленых, с золотом, тонах. На потолке, в квадратной золотой ажурной нише, был следующий квадрат, расположенный так, что зрительно получалась восьмиконечная звезда, далее еще один квадрат и еще один. В восьмиугольник, который образовывали два последних квадрата, был вписан ажурный золотой круг, который ступенчато сходился в ажурный круглый кессон с изображением дракона. В центре этого кессона висел изумительный светильник: гладкий, как капля воды, чуть выше которой располагалось ажурное обрамление в виде золотой короны, к краю которой была прикреплена полоска серебряной сетки. И четыре таких же серебряных многоступенчатых органчика окружали эту золотую каплю.

Все это время я наблюдала за свечением внизу своего живота. Та эволюция, которая происходила в этом маленьком комочке света, поражала меня. Да, мы знаем, что происходит с материальным телом зародыша, но что происходит с ним в плане света? Вероятно, это еще один вопрос, ответ на который я хочу получить, предприняв путешествие к ВУ-ЧИ. Скоро я должна буду расстаться с этим комочком света и отдать его Бао. Мне было грустно от этого. Но я хотела, чтобы мой ребенок мог жить среди людей, а не только жизнью отшельника в горах или в монастырских стенах. Дети приходят из космоса, это только родителям кажется, что они рожают детей и что это их дети. Каждый ребенок — это пришелец из космоса, душа его обитает в неведомом нам мире завтрашнего дня, который мы можем посетить разве что во время самых смелых медитаций. Мы — лишь средство для космоса, чтобы передать послание будущего через разум и души наших детей.

Наступил четвертый день жизни моей маленькой галактики. Сегодня я должна расстаться с ней. Утренние упражнения Бао дали положительный результат — из десяти желтков она не раздавила ни одного. Кроме того, подержав некоторое время желтки в теле лотоса, она аккуратно, не раздавив ни одного, вытолкнула их в маленькую фарфоровую чашечку. Одно мучило меня: как объяснить ей, что следует быть осторожной, что некоторое время она не сможет видеть своего супруга, — ведь сильные непроизвольные сокращения могут вытолкнуть зародыш. Но я ограничилась беседой о доверии ее ко мне, как к опытной женщине в вопросах здоровья, сославшись также на сестру Фу.

После дневного сна, когда наступило время нефритового меридиана, мы опять начали с Бао эти упражнения. Только теперь я попросила ее не выталкивать желток наружу. Когда она приготовилась для выполнения «упражнения», я заменила желток своим маленьким комочком света, который она успешно поместила в тело лотоса. Я же, убедившись, что мой маленький комочек света находится в теле ее лотоса, попросила ее прилечь. Слегка коснувшись шеи, я вызвала у нее легкое головокружение. Затем она заснула. Я послала к Ши посыльного, чтобы он передал, что Бао сегодня должна отдыхать. Ши обеспокоился и прислал своего Учителя-монаха осмотреть Бао. Монах внимательно прослушал пульс Бао. Не найдя ничего серьезного, кроме сердечной усталости, он склонился к мнению, что, вероятно, ее сон связан или с переутомлением, или, возможно, с беременностью. Я попросила монаха не торопить события, но дать Бао отдохнуть пару дней.

Бао «проспала» четверо суток. За это время я пи на секунду не покинула Бао, наблюдая за теми превращениями, которые происходили с моей маленькой галактикой. Ровно к шестому дню с момента зачатия зародыш как бы вылупился из оболочки, что проявилось в свечении как волны интенсивного фиолетового света. Затем интенсивность света стала немного падать, однако световая гамма была от красного до фиолетового. Это происходило в течение двух суток, именно в это время зародыш погружался в толщy тела лотоса. Далее свечение стало ровным, золотисто-желтым, а интенсивность его начала расти. Это позволило мне сделать вывод, что зародыш погрузился в тело лотоса и начал получать питание через плацентарный барьер.

Выждав еще одни сутки, чтобы убедиться, что все хорошо, я позволила Бао проснуться.

— Я немного вздремнула, — сладко потягиваясь, произнесла она. — Ах, опять перепелиные яйца.

— Нет, мы не будем тренироваться. Просто съешь несколько желтков, если хочешь.

— Мне кажется, что я сейчас съела бы не только перепелиное яйцо, но и десять перепелов.

Однако вместо десяти перепелов ей принесли свежевыжатый сок мандарина, мед, проросшие зерна пшеницы, черепаховый суп, немного тофу (творог из соевых бобов) и фрукты. Прием пищи после столь длительного сна не должен был быть обильным, тем не менее аппетит Бао порадовал меня.

Было уже около девяти вечера, и Бао должна была опять ложиться спать. Я попросила пригласить монаха-Учителя Ши. С ним я передала Ши, что, вероятно, Бао забеременела, поэтому теперь она будет приходить к нему сама, если ее состояние будет позволять ей это.

Однако Ши тут же примчался увидеть Бао. Она не была готова к его приему, ее шелковый розовый халат был в некотором беспорядке, волосы разобраны, поэтому она смутилась. Ши, не поняв ее смущения, растерянно поцеловал ее и удалился, зачем-то унося с собой сорванные в саду для Бао орхидеи.

Бао проводила его взглядом, как если бы он уносил с собою ее сердце, как если бы ее разорвали на две половинки, как если бы земля ушла у нее из-под ног. Судорожно вдохнув два раза, она медленно опустилась на подушки без сознания. Мне стоило огромных трудов привести ее в порядок. Я лежала сзади, обняв ее, как ребенка, и положив свои руки ей на живот. Постепенно ее дыхание стало восстанавливаться по моему, как по метроному, и ее состояние улучшилось. Воспоминание о стрессе улетучилось, и на лице появилась улыбка. Она открыла глаза и погладила меня по руке.

— Я слышу, как под моими руками бьется маленькое сердце, — произнесла я.

— Мне бы очень хотелось в это поверить.

— Теперь ты стала совсем другой. Ты должна беречь себя. Твой Ши теперь никуда от тебя не денется, ведь он прячется в твоем животике. — Я приложила ухо к ее животу. — Давай послушаем, как он дышит!

- Неужели он уже дышит?! — воскликнула Бао.

Да, он уже совсем большой, давай поговори м с ним. Спроси его, как ему там, в темноте?

— Как... ты там?

— Я хочу спать, — ответила я капризным писклявым голосом вместо маленького Ши. Бао засмеялась:

— Теперь я буду разговаривать с ним каждый день.

Я стала гладить Бао по животу. Она расслабилась, закрыла глаза и заснула с улыбкой ребенка, который что-то задумал.

Дыхание Бао было ровным, и, успокоившись за нее, я решила пойти навестить Ши. Он не спал. Сидя среди множества маленьких красных подушек неподвижно, по-турецки, он грустно смотрел в пожелтевший от времени шелковый фолиант. Перед ним была страница из 6-й главы «Чжуан-Цзы»:

«Дао-Путь существует в своей истине и предельной верности, не действуя и не имея облика. Его можно воспринять, но нельзя передать, его можно постичь, но нельзя узреть. Оно — и свой собственный ствол, и свой собственный корень. Оно существовало извечно, еще тогда, когда не было Неба и Земли. Оно одухотворяет божеств и навей, дает начало Божественному Первопредку, порождает Небо и Землю. Оно выше Великого Предела, но не высоко, оно ниже шести направлений мира, но не низко. Оно родилось прежде Неба и Земли, но не является долговечным; оно древнее самой древности, но не старо.

Си-вэй обрел его — и охватил Небо и Землю; Фу-си обрел его и постиг Мать жизненности; Полярная звезда обрела его и неподвижно утвердилась на небе; солнце и луна обрели его — и стали вечно сменять друг друга; Кань-пэй обрел его — и взошел на гору Куньлунь; Фэн-и обрел его и отправился в странствие по рекам и потокам; Цзаньу обрел его — и воссел на горе Гайшань; Хуан-ди, Желтый Император, обрел его — и взошел на облака небесные; Чжуань-сюй обрел его — и поселился в обители Сокровенного Дворца; Юй-цян обрел его — и воссел на Пределе Севера; богиня Запада Сиванму обрела его — и утвердилась на престоле горы Шаогуаншань.

Никто не знает, где его начало, а где его конец.

Пэн-цзу обрел его — и прожил от эпохи Шуня до эпохи Пяти правителей; Фу Юэ обрел его — и стал советником царя У Дина, повелевая Поднебесной, а потом вознесся на небеса и, оседлав созвездия Стрельца и Скорпиона, стал странствовать в межзвездной выси».

Став невидимой и сев напротив Ши, я опустила глаза и начала управлять его дыханием.

Через некоторое время он стал зевать, а вскоре перебрался на кровать, которая представляла собой небольшое возвышение, сделанное из темного дерева и обитое сверху золотистым вареным шелком с вышитыми на нем черной гладью молитвами.

Два красных фонаря в форме куба с четырьмя желтыми кистями на сердцевинах четырех органчиков, идущих вдоль ребер куба, и два таких же, но только желтых фонаря с красными кистями практически уже не давали никакого света и были похожи на маленькие аквариумы с золотыми рыбками. Они делали большой зал уютным и теплым от множества желтых шелковых полотен на стенах, с вышитыми на них молитвами и цитатами из «И цзин»[6], отражающих едва видимый свет этих фонарей.

Ши лег на спину, не взяв даже маленькой подушечки под шею, как истинный воин, поддерживающий свое тело даже ночью в состоянии боевой готовности. Его дыхание стало ровным, дыхание семнадцатилетнего мужчины, наделенного властью и умом, способного повести за собой войска и подарить юной жене нежнейшую ночь любви. Я легла рядом с ним на живот и любовалась его лицом, впитывая в себя каждую его черточку, каждое его изменение, которые были заметны только мне. Тихо я вошла в его сон в облике Бао...

Мы шли по лунной дорожке и беззаботно болтали. Он рассказывал мне о загадке Хуан Ди — верховного первопредка царей и императоров.

— Когда правил Желтый Император, люди не знали ни войн, ни болезней, они занимались искусством и оставили нам множество храмов, пещер, сокровищ, книг и знаний. Это был золотой век. Но древнее его была Дева Тьмы, которая обучила императора различным искусствам, в том числе искусству военной стратегии и магии. Однако было еще одно искусство, которому она научила его, и я бы хотел узнать его, чтобы подарить тебе. Я хочу изучить девять духов женщины и подарить тебе чистую радость.

— А я хочу, чтобы ты познал мои девять духов на каждой из своих девяти ступеней восхождения к Великому Духу.

— Значит, Чжан Тун-чи тоже не остался без твоего внимания. Скажи, а как ты поняла это: «Если Ян и Инь уравновешены, Дух и Душа обретут место, в котором сольются. Ян является Хун-Духом солнца, а Инь По-Душой луны. Если они соединяются во взаимном сосуществовании, создаются благоприятные условия для начатия. Страсть объединяет в одном союзе Небо и Землю; когда "тяжелое" испускает семя, "мягкое" растекается влагой: во время оргазма стихия воды приобретает стихию огня. Эта смесь составляет первое звено всех элементов»?

— Когда твердое становится жидким, а затем дальше, света становится больше, и жидкое становится паром и огнем одновременно — смесью, в которой есть все, из чего построено все во всей Поднебесной: и твердое, и жидкое, и воздушное, и светлое, и темное. Если просто огонь соединить с твердым или жидким, то ничего не будет, но если делать это в равновесии, то именно тогда получится то все, из чего все построено. И если Дух должен воспроизвести себя, то это равновесие достигается только через любовь, которая дает свет, из которого строится Душа, как инверсия Духа-макрокосмоса в Душу-микрокосмос.

— Так, значит, и учение Наропы ты постигла.

— Да, в монастыре рядом с моим домом было много книг. Я часто приходила туда.

— Но разве девушке с губами пиона место в монастырских стенах?

— Но где же еще научиться искусству наслаждения, как не у святых сестер? Только посвященные сестры могут рассказать тебе о пути света, создающего все в Поднебесной.

Ши смотрел мне в глаза, взяв меня за плечи. Его глаза смеялись.

— Но расскажи тогда мне что-нибудь, моя пурпурная Фея.

— «Я теряю себя в южных холмах,

В воздухе гор и закате солнца.

Птицы возвращаются стаей домой.

Здесь лежит истина всей Вселенной.

Ее можно понять, но не выразить...»[7]

— Неужели здесь? — Его губы коснулись моих, и языки сплелись.

Когда губы раскрыты, раскрывается и пион. Когда он раскрывается, он создает силовое электромагнитное поле. Его волны воздействуют на рецепторы партнера, которые подают сигнал в мозг на выработку особых субстанций, способствующих открытию внутреннего глаза разума. Ясновидение — это сила, данная духом, к которой стремятся все просветленные.

Да, это была опасная игра для меня. Ши с каждым поцелуем обретал способность раскрыть мою тайну Но это было так прекрасно, да и потом — я ведь ему снилась, и тем более — в образе Бао. Я всегда могла стать невидимой и исчезнуть.

Под нашими ногами появился большой лотос. Он стал расти еще больше, пока мы не оказались в центре, где его нектар благоухал, а средние нежнейшие лепестки не стали нам мягкими подушками. Ши медленно освободил меня от одежды и стал жадно пить сок, истекающий из пиона-черепахи.

За ночи после свадьбы он действительно многое узнал и многому научился, а четырехдневное воздержание добавило пряности в его желание. Он научился управлять собой сам, видимо, монах-Учитель тоже знал практики, ведь кроме него никто не мог рассказать Ши о них. Теперь мне не нужно было «работать» за двоих, я могла расслабиться и быть просто женщиной — любимой и любящей. Те перемены, которые так стремительно происходили в нем, заставляли меня чувствовать, что рядом мужчина — нежный и любящий, но также сильный и властный. Время остановилось...

Вдруг я почувствовала пристальный взгляд — это был кот. Первый несмелый луч солнца заставил его начать искать место для отдыха после ночной охоты на духов. Я поняла, что надо уходить. Подушки в комнате были смяты, нефритовое ювелирное ожерелье — маленькие черепашки, связанные золотой цепью, — порвано, а одежды разбросаны по комнате. Я стала невидимой и навела порядок, оставив, однако, Ши лежащим среди подушек, ведь другого объяснения беспорядку в комнате он бы не смог найти. Это был всего лишь сон, а подушки были просто лепестками лотоса из его прекрасного сна.

Вернувшись, я аккуратно собрала ожерелье и положила его на туалетный столик, как будто ничего и не случилось, и восемь нефритовых черепашек с грустными глазами и красивыми ресницами продолжали свой путь, а розовый шелковый халат я положила под подушку Бао. Обняв ее сзади и положив левую руку на ее живот, я заснула.

 

Тем временем Ши проснулся и удивленно оглядывал измятые подушки, не понимая, как он оказался на полу. Вдруг взгляд его упал на маленькую нефритовую черепашку, на спине которой были ювелирно вырезаны все восемь триграмм. Она ему очень понравилась, и он положил ее в маленький кожаный мешочек для амулетов на своей шее, туда же, где лежал розовый шелковый лоскуток с запахом иланг-иланга. Воспоминания о прекрасном сне завладели им. Он сидел на подушках, обняв колени руками и закрыв глаза, когда монах-Учитель недовольно посмотрел на него. Почувствовав его взгляд и глянув на часы, Ши направился в сад к месту для утренних тренировок.

Сила его стала расти и приобретать новое качество. Кости становились плотными, а мускулы железными. Монах-Учитель понял, что пришло время посвятить Ши в секретное владение внутренними аспектами «железной рубашки». Он приказал Ши взять острый клинок для ритуальных боев и, оголившись до пояса, попросил Ши ударить им по его животу. Острый, как лезвие, клинок отскочил от живота монаха, разрезав, однако, кожаный пояс, который держал шелковые шаровары Учителя. Шаровары сползли, и монах-Учитель вместе с Ши долго хохотали, вызвав замешательство среди важно выкрикивающих свои утренние воззвания редчайших белоснежных павлинов. Маленькая золотистая обезьяна, привезенная с острова Хайнань, настороженно наблюдала за двумя серьезными Воинами, издающими непонятные звуки. Она никак не могла решить, проглотить ли ей кусок банана, который лежал уже у нее во рту, или броситься наутек подальше от этих странных обезьян.

В этом раскатистом порыве хохота монах- Учитель и Ши слились в единое мужское сознание-братство, присоединившись к духу всех великих воинов. Однако они привлекли своим хохотом не только павлинов, но и прислугу, которая направилась к ним. Ши заметил это и посоветовал своему Учителю навести порядок в одежде. Монах-Учитель связал из двух половинок кожаного пояса один новый, искусно соединив многочисленные кожаные ленточки в месте разрыва фигурными узелками, сделав из случайно разрезанных кожаных ленточек целое произведение искусства. Ши восхищенно следил за действиями Учителя. Ажурный

кожаный пояс неожиданно приобрел новый, поистине неповторимый вид.

Монах улыбнулся в ответ на восхищенные взгляды Ши, молча встал в низкую боевую стойку «подтянул на себя гору» и, оставляя неподвижным позвоночник, начал наклоняться вперед, пока спина не стала параллельной земле. Подышав в этом положении особым образом, он изогнул спину, и было видно, как под последним ребром почки в такт дыханию поднимались и опускались, как будто это были легкие. Ши удивленно и внимательно смотрел на Учителя. Монах приподнял голову и с улыбкой попросил Ши попробовать сдвинуть его с места, толкая в разных направлениях — с боков и спереди, — что, конечно же, не удалось Ши. Монах только улыбался и подзадоривал своего ученика. Потом он опустил расслабленные руки вниз, выпрямил спину, не меняя конфигурации позвоночника, сделал несколько забавных движений, по-обезьяньи покачиваясь вверх-вниз, стоя в низкой позиции, затем выпрямился, поставив ноги вместе, поднес руки к груди и с выдохом опустил их вниз. Видимо, это упражнение потребовало от него значительных усилий и внутренней работы, гак как он сильно вспотел и стал стряхивать напряжение с ног, одновременно поглаживая себя руками по груди сверху вниз. Ши восхищенно наблюдал за Учителем и ждал объяснений.

— Это упражнение называется «Поза Золотой Черепахи и Водяного Буйвола». Если ты будешь правильно его выполнять, то сможешь насыщать живительной энергией пальцы ног и ведущие к ним сухожилия, мышечные оболочки, позвоночник, крестец, почки — где хранится твоя первородная энергия Цзин, — надпочечники, шею и голову. Выполняя его ежедневно, ты научишься управлять своей силой, и твое тело будет практически неуязвимо для любых ударов, а здоровье и молодость сохранятся в течение долгих лет. Твое тело будет таким, будто оно сделано из лучшей дамасской стали, а при каждом твоем ударе из рук будет выходить мощный поток энергии, пронзающий противника насквозь и разрывающий на части его внутренние органы, превращая его кости в мелкое крошево без какого бы то ни было контакта физических сил.

— Если я правильно понял, ты хочешь поведать мне о секретах восьми Бессмертных эпохи Бо-линь.

— Да, но в те далекие времена многие владели этим искусством. Мой учитель не был бессмертным, но он мог перемещаться в пространстве на огромные расстояния, обходиться без пищи и воды, управлять природой, людьми и влиять на ход событий.

— Было бы хорошо оживить его, чтобы он помог вернуть нам Бяньцзин[8].

— Когда ты говоришь «нам», всегда уточняй, кому именно. Слова — это твои маленькие маги, посланные к Великому Исполнителю желаний. Только тогда, когда он будет знать точно, что ты хочешь, он исполнит все, о чем ты его просишь. И потом, не проси Великого Исполнителя о маленькой серебряной монетке, подожди, ведь, может быть, тебе уготованы горы золота. Мечту не надо вырезать из камня — это всего лишь легкая, как ветер, мысль, так дай ей свободу быть там, где живет Полярная Звезда.

— Тогда я хочу полететь на луну, где растет дерево гуйхуа[9], из коры которого заяц, живущий на луне, толчет лекарство бессмертия.

— Но кроме зайца на луне живет фея Сиванму в своем Лунном Дворце. А путь к своему бессмертию ты можешь начать прямо сейчас, выполняя это упражнение. Это будет твой первый шаг на Пути из тысячи шагов.

Упражнение оказалось слишком сложным. Пришлось даже принести зеркало, чтобы Ши мог видеть свои ошибки и исправлять их. До упаковки энергии и вообще до работы с энергией дело не дошло. Мышцы не расслаблялись, а спина никак не хотела быть ровной. Погрузившись в работу, Ши забыл об утреннем происшествии и тем более о ночном сне. Однако после завтрака, когда он лежал на подушках и наблюдал, как прирученные лемуры флиртовали среди нежно-розовых кустов азалий, в его покои неслышно зашел воин-охранник и доложил, что его супруга посетила его и просит разрешения войти.

 

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

БИТЬ ПО ТРАВЕ,

ЧТОБЫ ВСПУГНУТЬ ЗМЕЮ

 

Ши дал разрешение войти и сам привстал с подушек, чтобы встретить ее у входа. Бао часто и прерывисто дышала, не в силах справиться с волнением от собственной смелости. Однако она не хотела ждать и слушать моих советов. В руке она держала чайную розу, сжимая ее так сильно, что на нежных пальчиках выступили росинки крови. Ши протянул ей руку и хотел помочь пройти в центр комнаты, однако, как только он прикоснулся к ней, теплая волна толкнула их в объятия друг к другу, и они замерли обнявшись, не имея сил пошевелиться или оторваться друг от друга.

Затем они медленно опустились на подушки, нежно прижавшись друг к другу, и заснули.

Так они спали, пока не наступила вечерняя прохлада. Им был подан ужин, состоящий только из фруктов. Бао привлекла необычность вкуса монстеры, которую она раньше никогда не видела. Нежная мякоть по вкусу напоминала ананас и банан одновременно. Этот плод, похожий на молодой початок кукурузы, она увидела впервые, так как в оранжерее ее отца такого растения не было. Другие фрукты были мелко порезаны, чтобы их удобно было брать палочками.

Когда Бао очередной раз потянулась за кусочком монстеры, Ши ловким движением своими палочками захватил ее палочки, и они устроили целый поединок по фехтованию на палочках, испачкав друг друга фруктовым соком и выхватывая друг у друга из палочек кусочки фруктов.

Вдруг в комнату зашли сразу двое слуг Наисветлейшего, один из которых передал приказ для Ши срочно явиться к отцу. Ши вскочил, быстро сбросил с себя одежду, окунулся с головой в бассейн и надел официальную одежду для посещения отца. Через несколько минут он уже был в тронном зале с желтыми круглыми колоннами и троном, украшенным резными позолоченными изображениями драконов на фоне пронзительно-синих, светло-сапфировых инкрустаций, на котором на полумягкой толстой подстилке, обитой светло-зеленым шелком, восседал Наисветлейший. По обе стороны трона стояли подставки на четырех ножках из темного дерева, на которых стояли два слона из зеленой яшмы.

Ши прошел мимо рядов вооруженных стражников под бой ритуальных барабанов и пронзительные звуки рожков, разрезающих пространство, заполненное многочисленными треножницами и курильницами в форме журавля и черепахи — символов успеха и долголетия, — из которых поднимался дым благовоний из молодых побегов сандалового дерева и сосны.

Лицо Наисветлейшего было, как всегда, улыбчивым, но глаза выдавали печаль. Он подал знак рукой — и все слуги удалились. Отец и сын остались одни. Ши стоял на коленях, преклонив голову перед ступеньками, ведущими к трону. Ступенек было семь, они были сделаны из мраморно-желтого камня твердой породы с золотыми прожилками, названия которой Ши не помнил. Он не видел, но чувствовал каждое движение души и мысли своего отца и понимал, что разговор будет серьезным и его последствия для него будут далеко идущими.

Наисветлейший жестом разрешил сыну подняться на ступеньки и сесть перед троном. После некоторого молчания, которое подчеркнуло громадные размеры тронного зала, замершего в ожидании, пропитанном сандалом, сосной и полынью, Наисветлейший начал свою речь, каждое слово которой он произносил медленно, как будто хотел услышать эхо, как будто оставлял недописанным иероглиф:

— Многие упрекают меня в отсутствии боевых действий против чжурчжэней. Я считаю, что у нас достаточно девушек, умеющих делать шелковые ткани. Ведь несколько шелковых полотен спасают жизнь тысячам подданных. Бунтуют те князья, которые потеряли свои земли. Но почему я один обязан защищать их земли, когда они не сделали ничего, а только выли и тявкали из подворотни? Если бы они хотели, то сами бы могли вставать на заре и заниматься боевыми искусствами, а не искать новых наложниц. Возможно, я и не дал некоторым валяться на подушках в своих дворцах, но я дал Китаю порох, компас и книги, которые теперь печатаются по всей стране.

Что же, пусть эти князья тоже присоединятся к тебе — и пусть только попробуют не присоединиться! — тогда они сами пусть упрекают себя.

Но не содействуй ни победе, ни поражению. Победа немыслима. Кочевники, как крысы, не знают страха и не помнят поражений. Они толпами идут туда, где другие создают богатства, опустошая города и целые области. Лучше бросить им кусок и заткнуть на время их глотки. Пусть я имею плохой мир. Но этот мир дает возможность нам развиваться, поэтам писать, художникам творить, строить дворцы и города, храмы, женщинам рожать и радовать нас.

Целые группы и отряды собираются пойти войной против завоевателей и освободить нашу землю. Но силы не равны. Китай — это мед, а кочевники — это мухи, которые плодятся многократно, когда их убивают. Собери под свои восемь знамен всех недовольных, всех, кто хочет пойти на войну с чжурчжэнями, всех, кто упрекает меня в бездействии и слабости, поведи их. Пусть те, кто кричит о храбрости, проявят храбрость, как могут, пускай они сами послушают звуки хуского рога[10].

Этим ты решишь две задачи. Первая — ты уведешь всех недовольных из Ханчжоу, оставив мне разбирать интриги дворцовой мелочи и трусливых выскочек. Если ты победишь, то слава тебе — моему наследнику, а значит, и мне. Это усиление империи. Если ты проиграешь, то все, кто против моей политики, будут разбиты и убедятся в моей правоте. И никто не посмеет сказать, что я трус, ведь ты — мой сын. Но тебе еще рано управлять государством, а для ратных дел — ты уже Воин, идущий по Пути Воина.

Иди — и любой исход приведет нас к победе. Но береги себя, гордыня не стоит того, чтобы отдавать за нее свою жизнь. Пускай погибают те, кто упрекает нас в трусости, пускай они демонстрируют свою смелость. Помни, ты должен проявлять осторожность и выжить любой ценой. Если надо, принимай вид простого воина. Монах-Учитель поедет вместе с тобой.

— Когда? — сдержанно спросил Ши.

— Астрологи скажут, когда звезды будут расположены к тебе. Но уже завтра ты должен начать собирать под свои знамена всех, кто хочет Ч пойти в поход против чжурчжэней, чтобы освободить Кайфын. — При слове «Кайфын» улыбка Наисветлейшего приобрела оттенок грустной усмешки.

Ши вернулся в свои покои. Комната была убрана, Бао перенесли в ее комнаты. Ши долго сидел перед зеркалом, всматриваясь в свое будущее. Восьмирукая воинственная Небесная Богиня и воины, которые были в два раза меньше ее размерами, по обе стороны от нее, расположенные в нише в другом конце зала, отражались в зеркале и при изменении освещения казались живыми, пришедшими из неизвестного будущего.

В верхней правой руке Небесная Богиня держала меч, в средней — стрелу, в нижней — копье, в левой верхней она держала щит, в средней левой — лук, а в нижней левой — колчан для стрел. Еще одна правая рука, кисть которой с сомкнутыми большим и указательным пальцами была обращена ладонью вверх, располагалась на уровне Дань-Тяня, а кисть левой руки, с сомкнутыми большим и указательным пальцами, была направлена вертикально вверх, причем большой палец был прижат точно к сердцу. На вершине огненно-красного нимба Небесной Богини находился лотос с голубыми лепестками, из которого как бы вырастала трехъярусная пагода. Голубые и алые ленты, украшающие Небесную Богиню, при колебаниях света свечей, казалось, извивались, а сама она казалась летящей, размахивающей шестью руками и побеждающей в спокойствии и медитации, о чем говорили ее руки около Дань-Тяня и сердца. Спокойствие и уверенность Небесной Богини передались Ши, как священное послание, сделанное некогда посвященным монахом-скульптором.

Ши встал, поклонился зеркалу и пошел спать, еще ничего не зная о своем пути, кроме того только, что с ним на его Пути Воина будут Спокойствие и Уверенность.

Для меня эта ночь, наоборот, оказалась беспокойной. Во-первых, сначала была великая радость. Свет стал пульсировать — это был знак, что малыш обрел свое сердце. У ребенка нет еще ни лица, ни ног, ни рук, но уже бьется сердце. Моей радости не было предела. Бао спала, на ее прекрасном лице играла улыбка-воспоминание о вечерней встрече с Ши, когда она вернулась, сияя от радости, в разноцветных каплях фруктовых соков — вся сладкая, радужная и счастливая.

Но дальше произошло непонятное. Интенсивность света стала уменьшаться. Я понимала, что происходит что-то не то. Решение нужно было принимать незамедлительно. Внезапно меня осенила догадка. Ведь если у Бао нет нефритовых гроздьев, значит, нет и их эссенции в ее крови, а значит, пока зародыш сам не те начнет вырабатывать эту эссенцию, что должно произойти только через два месяца, Бао должна получать ее от кого-то. Этой эссенции много в «Порошке Золотой Курицы», но где мне его сейчас взять?

Время шло, а свечение убывало. Впервые я задумалась, как хрупка может быть жизнь. Но только не сейчас, но только не эта жизнь! Единственное, что я могла сделать, это отдать ей пару своих нефритовых ягод. Но ведь это придется делать каждый день в течение двух месяцев. Поэтому я незамедлительно вызвала посыльного и, написав письмо для сестры Фу, отправила его срочно в монастырь. Сама же я не могла покинуть Бао ни на минуту. Я приказала принести мне все компоненты, которые были необходимы для снадобья. Все было выполнено мгновенно, недовольным был только дворцовый повар, лишившийся своей любимой свиньи, готовой вот-вот одарить его приплодом, не понимающий, зачем резать столь ценное животное в такое интересное для него время.

К утру, когда решение было уже найдено, я немного успокоилась. Во всяком случае, несколько вариантов выхода из ситуации есть, к тому же скоро еще и «Порошок Золотой Курицы» будет у меня, а может, что-нибудь еще, что порекомендует сестра Фу.

Через несколько дней я получила ее ответ. В своем ответном письме она писала, что рада, что Бао забеременела, и желала мне удачи. Кроме того, она действительно прислала еще несколько препаратов, приготовленных ею лично для Бао, с подробным описанием составляющих, чтобы я смогла их воспроизвести в случае экстренной необходимости. Она была признательна мне, что я ценю ее знания и не постеснялась обратиться за помощью. Далее она писала, что я могу всегда на нее рассчитывать. Это было очень кстати, так как сложности только начинались.

Тем временем для Ши настала совсем другая жизнь — жизнь Воина-правителя. Целыми днями он вместе с монахом-Учителем отрабатывал тактику и стратегию боя, причем уже не единоличного, а войскового.

Он выучил наизусть «Трактат о военном искусстве» Сунь-Цзы:

«У того, кто умеет обороняться, противник не знает, где ему нападать».

«...Поэтому сказано, что тот, кто знает врага и знает себя, не окажется в опасности и в ста сражениях.

«Тот, кто не знает врага, но знает себя, будет то побеждать, то проигрывать.

_ Тот, кто не знает ни врага, ни себя, неизбежно будет разбит в каждом сражении».

«Непобедимость заключена в себе самом, возможность победы заключена в противнике. Поэтому тот, кто хорошо сражается, может сделать себя непобедимым, но не может заставить противника обязательно дать себя победить».

«Кто — еще до сражения — побеждает предварительным расчетом, у того шансов много; кто — еще до сражения — не побеждает расчетом, у того шансов мало».

Далее они выработали тактику сбора войска. Первым делом было решено пригласить участвовать в походе дерзкого смельчака-поэта Синь Ци-цзи, который писал свои «цы» о трусости императорского двора, бросившего Кайфын на растерзание кочевников и оплакивавшего участь тех, кто должен был жить под властью чжурчжэней. В 1163 г. он предпринял дерзкий поход в стан чжурчжэней, чтобы отомстить предателю за убийство своего друга- военачальника.

Незадолго до этого Синь, влившись со своим отрядом в армию «Верности и справедливости», действовавшую в Шаньдуне под командованием полководца Гэн Цзина, стал его ближайшим соратником. Однажды Синь по заданию Гэн Цзина выехал из лагеря. В его отсутствие в армии вспыхнул мятеж. Заговорщики убили полководца и переметнулись на сторону противника. Узнав об этом, Синь сколотил небольшой отряд и под покровом ночи совершил дерзкий рейд во вражеский стан. На глазах у растерявшегося неприятеля он схватил, «как перепуганного зайца», главаря мятежников, пировавшего с чжурчжэнями, доставил в южносунскую столицу и здесь собственноручно казнил. Однако теперь Синь больше сидел в кабаках или васах[11] [Веселые дома] и своими стихами привлекал многих недовольных политикой двора.

Ши вместе с монахом-Учителем решили после первой стражи, в семь часов вечера, отправиться в кабак, где любил бывать Синь.

Ослепительный белый скакун в боевой экипировке гордо посматривал на обезумевших прохожих, падающих ниц перед Наисветлейшим Ши. Монах-Учитель следовал рядом на огненно-рыжем жеребце. Город тысячи дворцов и полутора миллионов домов жил своей вечерней жизнью. Остались позади многоярусные пагоды, живописные беседки, книжные лавки и каченные библиотеки, цзяофан — музыкальная школа, дома вельмож в несколько этажей.

Около кабака «Красный фонарь» они остановились. Стоя у ворот, монах-Учитель попросил передать Синю, что к нему приехал Наисветлейший Ши, чтобы пригласить его, Синя, принять участие в походе против чжурчжэней. Однако тот в пьяном угаре наговорил много обидного

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: