Вторая жизнь декабриста Бестужева

Истфакт

Порой жизнь преподносит сюрпризы, соперничающие с самыми невероятными поворотами сюжета в приключенческом романе. Удивительная история, которую нам рассказал воронежец Вячеслав Волвенкин – яркое тому подтверждение. Дело в том, что согласно семейному преданию, его род связан кровными узами с известным декабристом. Причем узнал об этом наш земляк совершенно для себя неожиданно. Однако обо всем – по порядку…

Там, где сходятся реки
Вячеслав Кузьмич, которому ныне 73 года, родился в дружной многодетной семье в живописном местечке под Воронежем на слиянии двух рек – в селе Россошь Репьевского района. Родители трудились в местном колхозе. Ни о каких дворянских корнях в те времена никто не заговаривал… В войну семья хлебнула горя сполна – район оказался в зоне оккупации и фашисты согнали сельчан в концлагерь, устроенный в соседнем Острогожске. После освобождения был тяжелейший восстановительный период, но, несмотря на все невзгоды, Волвенкины сумели дать своим восьми детям высшее образование. Вячеслав Кузьмич окончил технологический институт, СХИ и, одаренный от природы прекрасными вокальными данными, даже успел поучиться некоторое время в музучилище. Трудился на мехзаводе, в КБХА, в Облстатуправлении. На заслуженный отдых вышел с должности начальника техцентра по обслуживанию вычислительной техники, но задолго до пенсии произошло событие, перевернувшее его жизнь.

Цыганская фамилия
В 1980 году наш собеседник побывал в командировке в Бутурлиновке и, завершив дела, направлялся домой в полупустом рейсовом автобусе. Дорога предстояла долгая, и он углубился в книгу. На остановках салон постепенно заполнялся пассажирами. Вячеслав Кузьмич был погружен в чтение. Вдруг его потрепали по плечу и обратились на незнакомом языке. Он поднял голову, встретился взглядом со смуглым черноволосым мужчиной и попросил повторить вопрос на русском. Оказалось, дружелюбный попутчик – цыган, решивший, что встретил своего. Волвенкин, уверенный в своем русском происхождении, указал на ошибку. Но незнакомец настаивал: «Как ваша фамилия?», а услышав ответ, выскочил в проход и …пустился в пляс. Опешивший Вячеслав Кузьмич уже было подумал, что встретил душевнобольного человека, но тот вернулся и победно сообщил: «Это чисто цыганская фамилия!»

Как декабриста спасла любовь
По возвращении в Воронеж, Волвенкин никак не мог выбросить дорожный эпизод из головы и, вспоминая родственников, невольно отмечал в них черты цыганского народа – все они были смуглыми, с черными выразительными глазами, поющими, артистичными... Но, в то же время, никто никогда их цыганами не называл.
Вскоре Вячеслав Кузьмич отправился на малую родину. Там он рассказал о случае в пути старшему брату своего отца Павлу Николаевичу и услышал в ответ: «Так ведь прав был твой попутчик! Видишь ли, давным-давно не поделили что-то с царем дворяне, которых потом прозвали декабристами. Подняли они мятеж, да ничего не вышло. Главарей повесили, остальных отправили в ссылку кого – куда. Один из них оказался на Кавказе. Воевал, был тяжело ранен то ли под Аглером, то ли под Аблером, а после боя проезжал здесь табор и подобрал бедолагу. Выходила его прекрасная цыганочка, и полюбили они друг друга всем сердцем. А когда табор докочевал до наших мест, декабриста так потрясла их красота, что он не захотел уезжать. Верная подруга осталась с ним. Их обвенчали в местной церкви, и бывший мятежник взял фамилию жены. Она была Волвенкина, декабриста же звали Александр. Только фамилию не скажу, но по рассказам родителей помню, что на букву «Б».

«Пушкин в прозе»
С детства увлеченному историей да к тому же представителю поколения, для которого пример декабристов стал хрестоматийным, Вячеславу Кузьмичу нетрудно было догадаться, что речь шла об Александре Александровиче Бестужеве, без вести пропавшем в бою под Адлером. В XIX веке его знали как выдающегося литератора, писавшего под псевдонимом «Марлинский», ведущего автора альманаха «Полярная звезда», издававшегося по инициативе декабриста Рылеева. Современники называли Александра Александровича «Пушкиным в прозе», а сам великий поэт сравнивал его произведения с романами Вальтера Скотта.
14 декабря 1825 года Бестужев участвовал в восстании на Сенатской площади. Был арестован вместе с другими мятежниками, приговорен к 20 годам каторги. Из Петропавловской крепости он написал письмо императору Николаю I, где обрисовал причины выступления декабристов – отсутствие в России элементарных гражданских свобод, крепостное рабство, чиновничий произвол… Отбывал ссылку в Якутске, затем был отправлен солдатом в действующую армию на Кавказ. По официальной версии Бестужев погиб в стычке с горцами, но похоронные роты его тело так и не нашли.

Как сберечь живых?
По рассказу дяди выходило, что Волвенкины были прямыми бесстужевскими потомками. Но почему об этом стало известно при случайном стечении обстоятельств? «Так ведь после 1917-го о родичах-дворянах люди молчали!», – пояснил Павел Николаевич, – к тому же это была давняя история. Заслонили ее революция, войны, голод. Тогда все думали, как сберечь живых…»
В том же году дяди Павла не стало. Вячеслав Кузьмич пытался найти документы, проливающие свет на «россошанский период» жизни своего известного предка – церковные записи о венчании или еще какие-либо следы. Но Гражданская война и фашистская оккупация уничтожили все дотла. Искал он и потомков братьев и сестер декабриста. Нашел одну из «бестужевских ветвей» в Ижевске. Была мечта встретиться, но теперь она вряд ли сбудется. В 2007 году с одним из сыновей Вячеслава Кузьмича (у нашего земляка – пятеро детей) 25-летним Ярославом случилось несчастье – он стал жертвой жесткого избиения. Врачи вытащили его буквально с того света, но встать на ноги парню так и не удалось. Требуется дорогостояще лечение, которое людям с более чем скромным достатком не по силам. Какие уж тут поездки? Снова, как в давно минувшие времена Волвенкиным приходиться думать, как уберечь семью от беды…
Но память о своих корнях бережно хранится в ней и это главное. Ведь пока мы помним о прошлом, есть надежда, что не прервется живая связь поколений, а наши потомки будут помнить и о нас.

P. S.
Наверное, кому-то рассказ о чудом выжившем декабристе покажется просто красивой легендой. Но во время нашей беседы с Вячеславом Кузьмичом, поневоле вспомнилась еще одна история. В знаковый для декабристов 1825 год, когда умер Александр I, что, собственно, и послужило толчком ускорить восстание, запланированное на другой срок, по стране поползли слухи: царь не ушел из жизни, а лишь оставил мирскую суету. Позже многие встречали странствующего праведного старца, называвшего себя Федором Кузьмичом, необычайно похожего на почившего императора. Он жил аскетом, одевался как крестьянин, но поражал беседовавших с ним благородством манер и обширными знаниями. Историки не исключают, что этот старец мог быть Александром I. В последние годы царствования он стал очень религиозен – не давало покоя чувство вины за участие в заговоре против отца Павла I. Так отчего же судьба не могла дать шанс на иную жизнь Бестужеву, за которым не водилось подобных грехов? Ведь реальность порой нам преподносит невероятные сюрпризы…

«Перо мое смычок…» Бестужев в свое время был одним из самых читаемых авторов в России. Даже Белинский, который позже осуждал Александра Александровича за чрезмерное увлечение внешними эффектами, критикуя, признавал его вклад в литературу, называя «зачинщиком русской повести». Сам декабрист так писал о своем творчестве: «Перо мое смычок самовольный, помело ведьмы, конь наездника. Бросаю повода и не оглядываюсь назад. Перепрыгнул через ограду, хорошо; не удалось – тоже хорошо».

Из «Дневника погибшего офицера». В стихах и прозе Александра Бестужева часто можно встретить мотивы гибели на поле брани и возрождения благодаря любви («Я за морем синим, за синей далью», «Он был убит», «Из дневника погибшего офицера»). Возможно, это влияние действительности, ведь в действующей армии он постоянно сталкивался со смертью. Возможно, дань популярному тогда в литературе романтизму. А может быть предчувствие