 |
Это перестает быть красивым и становится правдой
|
|
|
|
Как и предполагала Ферета, Филипп к ней присоединиться не смог. Когда она сообщила ему, что собирается ехать, он напомнил ей о своей ноге, которая почти отказалась ему служить. Так что сопровождать ее он не сможет.
«Тогда утром, перед отъездом, ты меня трахнешь — мне будет легче расстаться с тобой, если часть тебя останется во мне».
Так они и сделали.
Ферета прикинула, в котором часу приземлится ее самолет. Она не собиралась заходить к Гее. Но если бы и собралась, не смогла бы осуществить задуманное, поскольку не знала, где в последнее время жили Гея и ее отец. В конце концов, после «Ночи музеев» она найдет способ повидаться с дочерью. По телефону она забронировала номер в отеле и укрылась в каком-то полупустом кафетерии. Заказала мокко с молоком и пирожное «ишлер», сняла искусственную родинку - мушку, чтобы кто-нибудь ее случайно не узнал, что, впрочем, казалось маловероятным, надвинула на глаза шляпу и надела темные очки. Потом взяла газеты, отгородилась ими от посетителей и решила еще раз как следует все обдумать.
Но не тут-то было. Стоило ей раскрыть самую толстую газету, как она увидела великолепную цветную фотографию одной из картин своего мужа. Не было никакого сомнения в том, что это картина, написанная Филиппом в 1998 году. На этом сюрпризы не кончились. Далее следовал еще больший. Рядом с репродукцией была помещена статья неизвестного ей критика. Внизу стояла подпись: Александр Муха. Муха писал о Филиппе Руборе. И о Ферете. Заголовок звучал довольно претенциозно, типично по-журналистски:
ВЕНЧАНИЕ ПРОСТРАНСТВА СО СКУЛЬПТУРОЙ
К открытию галереи, торгующей работами художника Филиппа Рубора и скульптора Фереты Су
Взволнованная и изумленная, она пробежала глазами статью о Филиппе и перешла к тексту о себе. Он ее ошеломил. С первых же слов. Из того, что писал о ней автор, следовало, что она занимается вовсе не живописью, а живописной скульптурой. Везде — ив путеводителе по «Ночи музеев», и в этой статье — Ферета Су называлась не художницей, а скульптором. В статье говорилось буквально следующее:
|
|
|
Серия скульптур Фереты Су называется «Места повышенной опасности». Зритель с удивлением узнаёт, что список таких мест открывает дом, в котором мы живем, а также окружающие нас предметы. Особую опасность представляют отдельные помещения нашего жилища, а именно кухня и ванная с установленными там раковиной, умывальником и унитазом. Они связаны с так называемыми невралгическими точками, в которых пересекаются силы Земли и Воды; эти точки могут находиться где угодно, они словно «посеяны» неизвестным сеятелем, а мы должны искать и находить их, как и делает вместо нас и для нас скульптор.
Автор этих работ хорошо знает, что одежда не выражает время, в котором мы живем. Поэтому делает шаг в сторону. Вместо людей, которые в ее скульптурных композициях или распадаются на части (если находятся на переднем плане), или в своей одежде XX–XXI веков сливаются с нагромождениями предметов, она костюмирует пространство.
Предметы, включенные в ее скульптурные композиции, порой вполне узнаваемы, как, например, дверцы сейфов, ванны или ступени эскалаторов, но присутствуют в них чаще всего фрагментарно, как в какой-то символистской игре с одной известной и множеством неизвестных величин, и говорят только об этом, нашем, и ни о каком другом времени. Без вариантов. Подобно костюмам Ренессанса или какой-нибудь другой эпохи здесь о времени свидетельствуют вещи, которые занимают огромное место в современной жизни, превращаясь в наш истинный костюм. Эта мешанина из технических достижений XX века, которая на излете столетия достигла состояния полного разложения и постепенно превращается в отбросы, так же как и само столетие, — вот наша визитная карточка, представляющая нас вечности. К сожалению, это не декорации настоящего момента, это нечто более близкое к нашей коже — это наш костюм. Оглянувшись назад, мы понимаем, что в покинувшем нас прошлом не могли появиться произведения, переполненные овеществленными иллюзиями и предметами зачастую неясного назначения, которые увидели свет только на рубеже XX и XXI веков.
|
|
|
Технократическая цивилизация, пожирающая самое себя, — вот каким бы мог быть эпиграф к творчеству нашего скульптора, мог бы, если бы не цвет, потому что работы Фереты Су полихромны. Ее краски, звонкие и храбрые, не подвластны законам стремительной утраты предназначения в отличие от предметов, скрытых под этими красками. Цвет — вот источник оптимизма скульптора в мире предметов без будущего. Итак, мы наблюдаем, как сталкиваются две руки — рука скульптора, дарующая нам цвет и свет, и рука ее современника, который неутомимо и озабоченно создает всю эту груду техники, предназначенную для нашего механического счастья и удовлетворения, получаемого простым нажатием кнопки.
В мире безрадостных предметов, в пространстве объектов, которые быстро теряют потребительскую ценность, живые и вечные краски радостно улыбаются человеку нашего времени и бездушным продуктам, произведенным его руками. И если суть этих предметов — преступление человека против природы, то краски на этих предметах — искупление. А Ферета Су кончиком своей наполненной цветом кисти отметила на этих раскрашенных скульптурах места повышенной опасности для нашей жизни, невралгические точки века, который вместе с нами, живущими в нем, страдает от тяжелой болезни.
Заканчивалась статья отдельно стоящей фразой:
Он делает из искусства правду, а она — из правды искусство.
Ферета сидела, задумчиво уставившись на стоящую перед ней чашку. Потом снова взглянула на подпись и окаменела от ужаса. Под именем автора статьи был напечатан анонс:
В завтрашнем номере нашей газеты читайте эксклюзивный материал — ранее не публиковавшуюся «Политическую автобиографию» только что скончавшегося выдающегося художника Филиппа Рубора (1929–2008).
|
|
|
Растерянная Ферета закрыла газету с сообщением о смерти ее мужа и набрала Филиппа. Филипп отозвался из Женевы, живой и здоровый. Облегченно вздохнув, но так и не поняв, что все это значит, она отправилась по их с Филиппом бывшему адресу.
Над дверью квартиры висела бронзовая табличка, извещавшая посетителей о том, что перед ними:
ГАЛЕРЕЯ ХУДОЖНИКА ФИЛИППА РУБОРА И СКУЛЬПТОРА ФЕРЕТЫ СУ
Ферета купила входной билет, понадеявшись, что никто ее не узнает. Ее и не узнали. Войдя в их с Филиппом бывшую квартиру, она изумилась.
Внутри все выглядело как прежде. На стенах висели его картины, но не те, что были отсюда украдены, а какие-то другие. И вся мебель стояла на своих местах. Аквариум с рыбками, большой белый диван в гостиной, те же самые письменные столы, собранные без единого гвоздя, — видимо, их удалось разыскать и вернуть. На бывшем столе Филиппа по - прежнему стоял девятнадцатидюймовый монитор, на втором столе, Феретином, ее ноутбук. На экранах обоих компьютеров чередовались изображения картин и скульптур.
Она пробралась через толпу посетителей, совсем молодых и довольно шумных. На ребятах болтались штаны, спущенные на бедрах так низко, что руки их с трудом дотягивались до карманов. А некоторые из девушек были босыми и держали туфли в руках В углу комнаты возвышалась та же изразцовая печь, королева печей, сложенная в форме колокольни. Ферета бросила взгляд и на китайскую этажерку, украшенную резными птицами, возможно тоже ту самую, старую. Все как всегда. Разве что на этажерке стояло нечто, чего никогда не было в бывшей квартире Фереты и Филиппа. Деревянная лаковая шкатулка, в которую посетители опускали свои визитные карточки.
Однако еще большая неожиданность поджидала ее в спальне, где было расставлено несколько раскрашенных скульптур. Она узнала те, о которых писал в газете неизвестный ей Александр Муха, а одну из них она видела на фотографии рядом со статьей. Скульптуры ее потрясли. Она подумала: «Это перестает быть красивым и становится правдой».
|
|
|
Кроме того, на рояле она увидела разноцветную скульптуру, выполненную из нескольких видов камня. Высотой примерно в три пяди. На постаменте можно было прочитать название: «Танцовщица, исполняющая танец живота». А ниже указывалось имя автора: Ферета Су. Танцовщица была довольно полной, с чувственным, соблазнительным животом и драгоценным камнем в пупке, роскошной грудью и бедрами, которые вырисовывались под одеждой — очень короткой матроской с сине-белыми полосками.
Она вся излучала радость, казалось, от собственной полноты. И радость от неподвижного танца. Одна нога танцовщицы была неожиданно прозрачной, что позволяло разглядеть мышцы и кости, застывшие в неподвижном движении. Две непролитые слезы застыли в глазах девушки. Другую ногу обтягивал черный сетчатый чулок, и Ферета сразу обратила внимание на ячейки сетки. Они имели форму букв. Без особых затруднений художница прочитала, что было написано на чулке:
Я ненавижу тебя за золотых рыбок и лунный свет, которые снятся тебе, я ненавижу тебя за пестрых птиц, которые летают в твоих снах.
Это и было самым удивительным из того, что произошло с любовным письмом Филиппа. Разумеется, для Фереты это ровным счетом ничего не значило. Для такой Фереты, без мушки, это и не могло ничего значить. Но очень много для нее значило то, что среди посетителей она увидела девушку, которая сразу же привлекла ее внимание. Ферета не без труда узнала в ней свою дочь Гею. Гея держала за руку мальчика, который все время что-то у нее спрашивал, повторяя слово «мама». В конце концов Гея обратилась к нему по имени: «Михайло, перестань наконец исчезать!»
У мальчика были красивые синие глаза. И ямочка только на одной щеке.
«Неужели это мой внук?» — изумилась Ферета.
В первый момент ей страстно захотелось дать о себе знать, подойти к ним. Обнять. Но она тут же испугалась, подумав, что не может повторить возвращение к дочери, которую оставила. И поспешила скрыться, чтобы не встретиться с Геей и Михайлом. Ферета выскользнула в комнату, примыкавшую к черному ходу со стеклянной лестницей. Хорошо что квартира была ей знакома. Но и там ее ждал сюрприз. Здесь не было никаких экспонатов. Какая-то женщина сидела за компьютером и что-то писала. Ферета не поверила своим глазам. Она увидела за компьютером себя, с мушкой на щеке, в то время как на ее собственном лице, лице гостьи, мушки не было. Только в этом и заключалась разница между ними. В мушке. На столе перед Феретой с мушкой стоял кобальтовый стакан с ручками и карандашами, среди которых Ферета без мушки узнала красный плотницкий карандаш. Волшебный красный карандаш отца Филиппа. Он был неотточен.
|
|
|
«Значит, таким было бы мое будущее, если бы я решилась оставить Филиппа. Если бы вернулась к своему поколению».
Ее одолевали самые разные мысли.
«Если то, что я вижу, правда, ожидают ли меня и две смерти? Может быть, все это означает, что у меня в каком-то другом будущем появится внук? Неужели два будущих могут пересечься в какой - нибудь точке? Ну-ка посмотрим, могут ли два будущих торговаться друг с другом.
— Что интересует мадам? — деловито спросила Ферета с мушкой. Ее она не узнала. Ничего удивительного, ведь в жизни они увидеться не могли. Разве что в зеркале. Впрочем, себя никто не узнает.
Ферете без мушки нужно было сориентироваться в доли секунды. Сначала она хотела объяснить, кто она такая, но тут же поняла: ей дело испорчу, а себе не помогу.
— Я хотела бы купить скульптуру, — неожиданно для себя проговорила она. — Вы, полагаю, можете мне в этом помочь.
— Это не принято делать таким образом, нужно дождаться аукциона, но сейчас «Ночь музеев», и, разумеется, я вам помогу, — ответила, вставая, Ферета с мушкой. — Вы уже выбрали, что именно хотели бы приобрести?
— Да, — молниеносно решила Ферета без мушки. Она знала, с какой скульптурой будет тяжелее всего расстаться другой (другой?) Ферете. Кроме того, она почувствовала ненависть к Ферете с мушкой из-за того, что у той была Гея, потерянная Феретой без мушки во второй раз. Не было у Фереты без мушки и внука Михайла. Поэтому она сказала: — «Танцовщицу, исполняющую танец живота» Фереты Су.
— Мою «Танцовщицу»? — Да.
— Эту скульптуру вы купить не сможете. Мне очень жаль. Она уже продана.
— Но я видела ее здесь, в галерее, я даже прочитала, что написано на ее чулке, — возразила Ферета без мушки.
— Совершенно верно. Просто она еще не отправлена покупателю, но та дама, которая ее приобрела, уже выполнила все финансовые обязательства по отношению к нам. Выплатила полную стоимость.
Ферета без мушки прошипела:
— Вы еще пожалеете, что продали ее! — и спросила, может ли она воспользоваться стеклянной лестницей. Черным ходом.
— Это не принято, но, разумеется, прошу вас. Сюда, пожалуйста, — показала Ферета с мушкой.
— Дорогу я знаю, — ответила Ферета без мушки, спустилась в сад и оттуда через подворотню вышла на улицу.
Той же ночью она вернулся в Швейцарию.
К сведению читателей
Все герои и события, описанные в этом романе, вымышлены. Любое совпадение с реальными событиями случайно. Вымышлен даже писатель Александр Муха.
ДАМАСКИН
|
|
|
