Притча о неверном управляющем.

 

Вся 16-ая глава (за исключением трех коротких изречений стт.16 по 18) обсуждает особенно важный для Евангелиста Луки вопрос об отношении христианина к земному имуществу. Композиционно притча о неверном управителе стоит рядом с последующей притчей о богаче и Лазаре. В каждой из этих притч выступают три фигуры. В первой – господин хозяйства, управляющий и должник, во второй – богач, бедняк и Авраам. В первой управляющей заботится о своем будущем тем, что он даёт. Во второй богач идет в погибель, потому что он не даёт. Грешник находит прощение, богач – нет.

Притча о неверном управителе относится к ряду притч, которые не имеют параллелей в других Евангелиях, а потому ее причисляют к так называемому SLk (Sondergut, т.е. особый материал Луки). По мнению абсолютно всех экзегетов сам по себе рассказ Иисуса Христа (притча как таковая) включает 16,1-7. Стих 8а («И похвалил Господь (!) управителя неверного, что догадливо поступил») был присоединен к притче в дальнейшем устном предании. Что касается изречения о «сынах света» (ст.8б), то этот комментарий к притче непосредственно не относится и был добавлен позже (на это указывает двойное «потому что» в 8а.б). «И Я говорю вам» в ст.9 вводит ряд изречений Иисуса Христа (стт.9-13), которые, объединенные в некое единство, представляют собой интерпретацию самой притчи. Далее, в ст.14, прямая речь Иисуса заканчивается, и речь заходит о сребролюбивых фарисеях.

Исходя из такой структуры, первоначальный смысл притчи содержится в 16,1-8а. В чем же состоит этот первоначальный смысл, который, разумеется, следует отличать от герменевтической работы над текстом в последующей истории толкования? Эта притча не есть предостережение от гибельной опасности богатства, как это часто предполагали (богатство губит!). Далеко не основной смысл притчи в положительном призыве раздавать милостыню, хотя этот смысл лежит на поверхности. Гораздо глубже и важнее эсхатологический ее смысл. Речь идет о том, чтобы в последний момент «разумно, догадливо» использовать время (ст.8а). Иногда в этой притче предполагалась скрытая полемика против религиозных авторитетов Израиля («управитель» – метафора фарисеев). Но такое предположение не нашло отклика[1] ни в истории толкования, ни в современной экзегезе. Увещание Иисуса Христа разумно поступать в последний миг перед катастрофическим концом согласуется со всей проповедью Господа.

Все экзегеты согласны с тем, что в ст.8а суждение о поведении управителя выносит Иисус Христос, Господь, а не «господин» (сравни 18,6). Впечатление, будто здесь хвалит нечестного управителя хозяин дома, а не Господь, вызвано стихом 16,9 («И Я говорю вам…»). На самом же деле, здесь Свое толкование истории дает Иисус Христос. Об этом достаточно свидетельствует определенный артикль перед словом «кириос». У Евангелиста Луки так обозначается всегда только Господь Иисус Христос. Ст.8б с сожалением констатирует, что «сыны века сего догадливее сынов света». «Сыны света», - так именовали себя члены кумранской общины (I QS 1,9; 2,16; 3,13.24.25; I QM 1,1.3.9.11.13)[2]. Так именовали себя и первые христиане (Ин 12,36; Еф 5,8; 1 Фесс 5,5, тот же смысл в Лк 7,35). Этот стих добавлен позднее, он заранее предполагает, что Господь положительно расценил поведение управителя (ст.8а), и призван уберечь от ложного толкования этой положительной и тем самым парадоксальной оценки.

Ст.9 носит увещательный характер, направленный Церкви. Тематически связанный с притчей, он все-таки имеет несколько иную эсхатологическую направленность. Если в самой притче речь в основном шла о решительном поведении перед внезапным концом, то в ст.9 речь преимущественно идет о правильном употреблении земного богатства, о милостыне.

 

1. Экзегеза Лк 16,1-7.

Необычная притча предлагает нам удивительный парадокс: она изображает нечестного человека как образец благочестия. Все попытки аллегорического истолкования притчи не привели к удовлетворительным результатам. Иисус Христос рассказал вполне реалистическую историю, которая демонстрировала слушателям решительные действия в критической ситуации. Поскольку рано или поздно от каждого человека будет потребован отчет о его жизни, каждый должен быть озабочен об этом конце.

Ст.1: Обращает на себя внимание то, что, если предыдущие притчи были обращены к фарисеям (15,2)[3], то эта притча направлена ученикам. На это указывает союз de, («А ученикам тоже сказал…»). Но фарисеи, как показывает ст. 14, предполагаются при этом присутствующими. Управляющий обвиняется перед его господином, богатым человеком, в том, что он расточает его имение. В этом стихе попутно интересно обратить внимание на глагол diaba,llw (доносить, обвинять). От этого глагола происходит существительное dia,boloj, диавол. У нас обычно переводится «клеветник» (см. в церковно-славянском переводе «w3клевета1нъ»). Но при этом забывается, что изначальный смысл этого слова – обвинитель, прокурор (ср. в книге Иова). Евангелист Лука никогда не описывает подробности ситуации (в отличие, например, от Евангелиста Марка). Его интересует только суть, заключающаяся в словах Иисуса Христа. Мы не знаем точно, справедливы или нет были обвинения. Может быть, управитель и в самом деле был оклеветан. В притче ничего об этом не говорится. Но это и не важно для истории. Важно лишь то, что управитель теряет доверие своего хозяина, и это может стоить ему потери теплого места. Впрочем, дальнейшее показывает, что управляющий чувствовал себя виновным.

Ст.2: Господин, хотя и удивлен обвинению, но верит ему и приказывает дать отчет об управлении хозяйством (книги, счета, расписки и т.д.). Он не дает управителю возможности оправдаться, как это было бы в нормальном случае. Поскольку решение об отставке уже принято, не совсем ясно, какой смысл имеет сдача отчета (для передачи дел?).

Ст.3: Разговор с самим собой показывает, что человек вовсе не собирается себя оправдывать и не помышляет упрашивать своего господина. Он пребывает в смятении перед ожидающим его будущим и думает только о том, как бы обеспечить безбедное существование. Два возможных пути: тяжелый труд на земле[4] и попрошайничество[5] ему по разным причинам не годятся.

Ст.4: Управитель понимает, что час его пробил, и внезапно ему в голову приходит спасительная мысль обеспечить себе будущее за счет своего бывшего хозяина. Он решает найти себе друзей, гостеприимство которых теперь надо завоевать, сделав их своими должниками. Пугающая мысль о предстоящей бездомности особенно подстегивает его в его решимости.

Ст.5: Бывший управитель решается на мошенничество. Он одного за другим вызывает должников своего господина. С каждым из них он говорит наедине, т.к. подобные дела делаются без свидетелей. Эти должники, вероятно, торговцы, получившие поставки товаров в кредит под расписку. Вопрос о величине долга чисто риторический, т.к. расписки находятся в руках управляющего. Скорее всего, это литературный прием для оживления рассказа.

Ст.6: Долг первого – сто мер, или, как в оригинале, сто бат масла. Бат – мера жидкости. 1 бат = 3 амфоры = 36,44 литра. 100 бат – годовой урожай примерно 140-160 масличных деревьев. Должник собственноручно пишет новую расписку, которая теперь будет предъявлена господину. Ему дана скидка в 50 %.

Ст.7: Во втором случае речь идет о 100 мерах (корах) пшеницы. Кор – мера сыпучих тел. 1 кор = 364,4 литра = 5,5 центнеров зерна. 100 кор = 550 центнеров – урожай 42 гектаров пашни. Этому должнику прощается 20% долга. Некоторые скрупулезные экзегеты пытались перевести все эти числа в денежные суммы. Утверждалось, что первому и второму должникам прощена была примерно одинаковая сумма. Но, скорее всего, рассказчик варьировал числа ради красочности повествования. Подробности не важны. Главное во всем этом то, что утопающий человек предпринимает ради своего спасения последовательные и целеустремленные действия. Слушатели должны понять, что ввиду предстоящего суда они должны поступать разумно и решительно. Сам рассказ внезапно обрывается и о том, что следует предпринимать конкретно, ничего не сообщает.

2. Экзегеза Лк 16,8.

Кто же и за что высказал похвалу управителю, предпринявшему новый обман своего бывшего хозяина? Как мы видели, подавляющее большинство традиционных переводов (за исключением церковно-славянского и двусмысленного немецкого), отражая традиционную герменевтику, считает, что эту похвалу высказал сам ограбленный хозяин. Что касается экзегетов, то они так не считают. «Вряд ли возможно предположить, что богач притчи так саркастически прокомментировал собственный убыток»[6]. В своем знаменитом исследовании о притчах Иисуса Иоахим Иеремиас очень убедительно доказал, что у Евангелиста Луки наименование «кириос» в абсолютной форме употребляется только применительно к Иисусу Христу, и что такое объяснение поддерживается аналогией с 18,6[7]. (Ср. Лк 7,13; 10,39.41; 13,15; 18,6; 19,8.) Даже если бы похвала господина касалась не факта его ограбления, а только хитрости домоправителя, которую вынужденно признает его господин, то против такого истолкования говорило бы то обстоятельство, что обман должен был остаться нераскрытым. Господин не должен был ничего знать о нем, иначе о какой хитрости могла бы идти речь!? Если бы господин узнал об обмане, он просто предал бы своего нечестного слугу суду и наказанию. Суду и наказанию подверглись бы также и подделавшие документы должники богача. Возможно, они лишились бы собственного имущества, так что вряд ли они после этого могли бы принять хитрого управляющего в свои дома. И его «догадливость» никого не привела бы ни к чему хорошему. Хвалить его было бы не за что.

Итак, в ст.8а именем «кириос» называет не Иисус Христос господина притчи, но Евангелист Лука так называет Иисуса Христа. Но в ст. 8б повествовательный стиль ст.8а сменяется прямой речью Иисуса Христа. Это было одной из причин, почему многие толкователи и переводчики принимали и ст.8а за прямую речь Иисуса Христа. Но похожие стилистические неровности иногда встречаются у Евангелиста Луки и в других местах (Лк 5,14; Деян 1,4сл.).

Похвала, если она принадлежат Иисусу Христу, разумеется, относится не к этическому качеству поступка нечестного человека, но только к той целеустремленности, какую он проявил. Домоправитель хвалится не за его нечестность, а за находчивость. Так притча теряет свою мнимую сомнительность и «безнравственность», т.е. то, что иногда смущает не очень вдумчивого читателя. Образ неправедного управителя не более сомнителен, чем пример мудрости змея (Мф 10,16) или метафора вора для изображения Сына Человеческого, который явится так же внезапно, как вор (Лк 12,39сл.). Господь призывает к умному поведению ввиду эсхатологической катастрофы. Использованный для этого Господом образный материал очень необычен. Не колеблясь, Иисус Христос использует будничную историю, которая разыгрывается в среде людей, далеких от благочестия. В этом случае, как и в других, становится ясным, что отныне граница между чистым и нечистым пролегает совсем иначе.

Выражение «управитель неправды» (семитизм) в греческом языке достаточно двусмысленно. Его можно понимать как «управитель неправедным богатством», но можно родительный падеж слова «неправды» понимать качественно, как это и сделано во всех традиционных переводах: «управитель неправедный». Редакционное примечание «ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде» добавлено для пояснения странной похвалы Иисуса Христа[8]. «Сыны века сего» – те люди, помышлениями и поведением которых руководит дух «века сего», т.е. мира, находящегося под властью сатаны (Лк 4,6; Ин 12,31; 2 Кор 4,4). Эти люди преследуют только мирские цели. Выражение «в своем роде» (буквально «в род свой») можно понимать как «на свой лад, по-своему» или «в отношениях с подобными себе, среди своих». Сыны века сего в известном смысле превосходят «сынов света», разумнее их. Но по-настоящему разумным, то есть озабоченным своим спасением жизни человеком можно, конечно, назвать только того, кто подобен осмотрительному, ожидающему возвращения своего господина домоправителю (Лк 12,42-44). Не следует забывать, что притчи Иисуса Христа в церковном предании подвергались адаптации для церковных нужд, для катехизации, для проповеди, для увещания. Отсюда и редакция этих притч. Благодаря объясняющей редакционной добавке похвала Иисуса Христа приобретает несколько обвинительное звучание. В сравнении с поступками «сынов века сего», т.е. мирских людей, поведение христиан часто бывает вялым, пресным, неопределенным, несконцентрированным, нецеленаправленным. «Сыны света», т.е. руководимые Божественным светом, должны брать пример с «сынов века сего», хотя задача, стоящая перед ними, неизмеримо выше, труднее и требующая большей жертвенности, чем своекорыстная задача мирского человека.

Антропологический «дуализм» (сыны века сего – сыны света) напоминает о кумранитском словоупотреблении (см. выше, с.14). Кумраниты употребляли выражение «сыны света». Но вместо «сынов века сего» употребляли фразу «сыны тьмы». Поэтому неверно предполагать, как это иногда делалось сразу после открытия Кумранских рукописей, зависимость христианской Церкви от Кумранской общины. Такие противопоставления как «свет – тьма» и «век (мир) сей – век (мир) грядущий» были общими для иудейства и для раннего христианства и могли смешиваться. Евангелист Лука использует привычное выражение для обозначения сынов Божиих, которые в известном смысле могут кое-чему поучиться у мирских людей.

 

4. Экзегеза Лк 16,9.

Стих 8, собственно, завершает притчу с ее оценкой Иисусом Христом. Следующее изречение, необычное, парадоксально звучащее, вызывающее внимание, по мнению большинства экзегетов, к самой притче не относится, но открывает ряд последующих логий Иисуса Христа в стт.9-13. Эти пять стихов объединяются одним ключевым словом: мамона. Скорее всего, присоединение к притче этих изречений о мамоне – результат редакторской работы Луки. Для этого Евангелиста вообще типична формула «И Я говорю вам…». Но, так или иначе, эти стихи являются конкретизацией того, в чем надо следует подражать «людям века сего», в данном случае – управителю неверному. При этом ст.9, стт.10-12 и ст.13 представляют собою отдельные самостоятельные изречения. То, что стт.10-12 первоначально никак не были связаны с притчей, очевидно. Но то же самое отмечается и для ст.9.

Изречение ст.9 представляет собой типичный машал (изречение премудрости). Его языковые особенности указывают на иудеохристинскую среду первоначального устного предания (выражения «мамона неправды», «вечные скинии», описательное упоминание Бога)[9].

Структурное положение ст.9 было предметом многочисленных обсуждений. Их результаты можно представить следующим образом[10]. Этот стих, вполне в духе Луки, Евангелиста бедняков и нищих, можно понимать как практический вывод из притчи, приспособление ее к практической жизни. В этом стихе говорится, в чем именно состоит истинная христианская разумность. Надо так использовать неправедную мамону, чтобы с ее помощью создавать себе друзей на небесах. То есть надо делать прямо противоположное тому, чего ожидал господин имения от своего домоправителя – сбережения и умножения его мамоны.

Но ст.9, понимаемый как практический вывод из притчи, означает также некоторое сужение ее смысла. Ибо использование мамоны для милостыни – не единственный способ найти себе друзей в небесах. Основной смысл ст.9 вообще иной, нежели смысл притчи. В ст. 9 говорится о мамоне и ее правильном употреблении. Задача притчи совсем иная: на примере «сынов века сего» показать, как умно и решительно должен человек готовить свое будущее. Помимо всего прочего, в ст.9 говорится о мамоне вообще, в том числе о приобретенной вполне законным путем (это будет показано далее).

Общей для притчи и для изречения ст.9 является только одна мысль: «приобретайте себе друзей, чтобы вам некогда дали кров». Под «друзьями» экзегеты понимают разные объекты. Например, дела милосердия или бедных людей, получивших помощь. Они будут ходатаями перед Богом за своих благодетелей. В самом деле, в раввинистическом иудействе того времени существовало положение: «друзья человека – его дела милосердия, ибо они будут ходатаями его перед Богом». Именно такое понимание «друзей» рекомендует Пособие для переводчиков Объединенных Библейских Обществ: «Это предложение не нужно понимать буквально, скорее оно относится к актам доброжелательности и милосердия, которые длятся за пределами этого века».[11] Но такие предположения не нашли широкой поддержки среди экзегетов. Иногда «друзья» понимались как описательное выражение вместо Бога (или имени Божия): «Бог и только Он обозначен выражением «друзья», потому что это Он вознаграждает всякое дело милосердия, независимо от того, приносится Ему ходатайство за него или нет (ср. 14,12-14)»[12]. Безличное «чтобы вас приняли», скорее всего, отражает иудейский обычай избегать именования Бога и намекает на эсхатологический День Суда Божия.

Сознательно нечетко назван этот день спасения. Если буквально следовать притче, то «мамона исчезнет» в тот час, когда она потеряет всякую ценность для ее обладателя, а именно, в час его смерти (ср. 12,20.33). Но индивидуальная эсхатология не исключает и эсхатологию универсальную. «Ни серебро их, ни золото их не может спасти их в день гнева Господа» (Соф 1,18). Эта тленность богатства, его обманчивость должна побуждать людей не слишком полагаться на него. Само выражение o[tan evkli,ph| представило некоторую трудность для переводчиков, как мы видели в Гл.I. Буквально глагол evklei,pw означает «выходить, исчезать, прекращаться» («когда (мамона) исчезнет»). Но поскольку этот глагол в Textus Receptus стоит во втором лице множественного числа (evkli,phte), переводчики с Textus Receptus оказались в некотором затруднении («когда вы исчезнете»?!). Выход из затруднения был найден уже в церковно-славянском переводе (e3гда2 w3скудё1ете), который затем был воспроизведен в Синодальном переводе («когда обнищаете). Это не точно по букве, но вполне согласуется со смыслом. У Луки это выражение («(мамона) исчезнет, прекратится») стоит в явном противопоставлении к 12,33, где используется тот же глагол, но с отрицательной приставкой: qhsauro.j avne,kleiptoj - «сокровище неоскудевающее». В церковно-славянском переводе замечательно передана эта взаимозависимость двух мест Евангелия. В Синодальном – осталась незамеченной.

Необычно выражение «вечные обители», буквально «вечные скинии». Буквально такое выражение встречается только здесь и еще однажды, в христианской переработке «Завещания Авраама». Там говорится о «скиниях Моих праведников и жилищах Моих святых» в раю[13]. Но о «скиниях, кущах» в эсхатологическом смысле говорится часто, например, в Мк 9,5; Деян 15,16; Откр 7,15; 21,3. Параллель можно увидеть и в словах Иисуса Христа, сказанных «благоразумному разбойнику» (Лк 23,43). Это выражение образует явную противоположность тем домам, в которые мечтал попасть после своего хитрого обмана и отставки неверный управитель.

Как средство достичь принятия в вечных обителях названа «неправедная мамона». Это выражение, «мамона неправды» (семитизм) очень необычно (ср. Сир 5,10). Само слово «мамона» – заимствование из еврейского или арамейского языка. Оно часто встречается в Таргумах и в Талмуде[14]. В Новом завете только в Лк 16,9.11.13 и в Мф 6,24. Подразумевается не только неправедно нажитое добро, но земное богатство как таковое. Почему же мамона названа «неправедной»? Потому что с богатством на основании повседневного опыта принято связывать (хотя и не в каждом отдельном случае) несправедливость, неправедность (ср. Сир 27,2). Неправедно богатство либо потому, что оно нажито несправедливыми путями, либо потому, что служит эгоистическим целям. Это выражение – не собственное изобретение Иисуса Христа или Евангелиста Луки: оно уже встречалось в иудейской письменности, так что было понятным слушателям, хотя и весьма необычным. Мамона неправедна в принципе, опасна для спасения. Но ст.9 объявляет употребление этой опасной мамоны на дела милосердия как истинную христианскую мудрость. Так что в милостыне материальному богатству придается условно положительный смысл (Лк 12,33; Деян 4,32-37).

Изречение ст.9 обращено к христианам, которым угрожает опасность увлечения земным благосостоянием. То, что открыто сказано в Лк 12,33 («продавайте имения ваши и давайте милостыню»), здесь выражено прикровенно и намеком, но, тем не менее, вполне однозначно.

 

5. Результаты обратного перевода Лк 16,9.

 

Предпринимавшиеся попытки обратного перевода изречений Иисуса Христа на арамейский или еврейский язык всегда были всего лишь гипотетическими реконструкциями первоначального звучания слов Господа. Но иногда эти попытки приводили к весьма неординарным результатам, которые помогали по-новому взглянуть на привычные греческие тексты.

В случае Притчи о неверном управителе особенное внимание, естественно, вызывал ст.9, а именно, выражение o` mamwna/j th/j avdiki,aj. Некоторые переводы этого выражения на арамейский язык не вносят ничего нового в обычную экзегезу[15], некоторые очень сомнительны (например, «приобретайте себе друзей, а не мамону»[16]).

Однако, обращение к этимологии слова «мамона» дало довольно интересные результаты для понимания выражения «мамона неправды». Дело в том, что слово mamona несет в себе корень ’mn. Всем известно другое библейское слово с этим же корнем: аминь. Смысл этого корня – крепость, надежность, верность, твердость. Первоначально слово mamona означало нечто надежное[17], то, на что можно опереться. Обычный мирской человек имеет опору в своем имении, в накопленном добре. И слово mamona имело нейтральное, отнюдь не отрицательное значение. Но со временем оно приобрело смысл неправедно нажитого богатства, которое может завладеть помыслами и действиями человека, может поработить его. Mamona обретает демонические черты и даже становится именем одного из злых падших ангелов.

С другой стороны, слово «неправда» имеет тоже отношение к корню ‘mn, имеющему значение крепости, верности, надежности. «Правда» – понятие скорее юридическое (di,kh, dikaiosu,nh, iustitia). Но не следует забывать, что чисто юридический характер это слово приобрело только в греческом переводе LXX и в последующих переводах на другие европейский языки. Изначально «правда» означала богоустановленный порядок в сотворенном Богом мире. Соответственно, «правдой» называлась и воля Божия поддерживать и осуществлять этот порядок. Бог осуществляет Свою правду Своим творческим словом, в частности, словом Своего обетования. Бог «праведен», т.е. Он верен Своему слову. «Правда Божия» – Его верность, надежность, крепость. Отсюда «правда» – это вообще то, на что можно положиться. «Праведный» – верный, надежный, крепкий. А «неправедный» – неверный, ненадежный. Получается, что выражение «мамона неправды» в оригинале могло звучать парадоксально, чем-нибудь вроде «мамоны немамонной», «крепости некрепкой», «опоры ненадежной», «верности неверной». Иисус Христос часто прибегал к игре слов, которая привлекала внимание слушателей. Общий смысл изречения в этом случае мог быть таким: «Создавайте себе друзей своей мамоной, на которую вы надеетесь опереться, но на которую в принципе опереться невозможно, т.к. она все равно рано или поздно исчезнет». Это соответствует библейскому отношению к богатству: оно неверно и обманчиво. «Не полагайся на имущества неправедные, ибо они не принесут тебе пользы в день посещения» (Сир 5,10). Эти соображения не вносят ничего принципиально нового в понимание изречения ст.9, но проливают некоторый свет на яркую и красочную манеру речи Иисуса Христа.

Исследование трудной, по общему мнению, Притчи о неверном управителе (Лк 16,1-9) обнаруживает сложности на разных уровнях: на уровне понимания буквы текста и на уровне его толкования. Трудность на уровне буквального понимания проявляет себя в разных переводах текста.

1. Переводчиков затрудняет присутствие в греческом тексте Евангелиста Луки семитизмов, в частности, таких оборотов, как «домоправитель неправды», «мамона неправды». В этих выражениях изначально заложен двойной смысл, который просто не может быть во всех тонкостях передан в переводах на другие языки. Невольно переводчикам приходится ограничивать себя передачей какого-то одного смысла, который они считают преимущественным. Так, в случае Синодального перевода подчеркивается момент неверности в случае домоправителя («управитель неверный») и момент неправедности в случае мамоны («богатство неправедное»). Именно такой перевод («приобретайте себе друзей богатством неправедным») порождает смущение у многих простых читателей притчи. Представляется, что было бы лучше сохранить параллельность двух этих оборотов: и управитель, и мамона «неверные», т.к. ни на него, ни на нее нельзя положиться. Так был бы выделен эсхатологический смысл притчи и не забыт привычный религиозно-этический. Кроме того, гипотетический перевод греческого текста на родной язык Спасителя показывает, что, например, в выражении «мамона неправды» содержится игра слов, основной смысл которой тоже сводится к неверности, тленности земного богатства.

2. Смущает переводчиков и слово «кириос» в ст.8а. Подавляющее большинство старых переводов относят его к «господину» имения, а новейшие экзегеты понимают его применительно к Господу. «Похвалил господин управителя неверного» порождает целый ряд трудноразрешимых вопросов. Слишком уж нереально выглядит в этом случае вся в остальном реалистическая ситуация притчи. Как замечает один из современных западных толкователей, придерживающийся именно такой точки зрения (кириос = господин), - «Управитель – плут и мот…. Должники тоже мошенники…. Да и сам хозяин немного похож на мошенника, потому что его вовсе не шокировала вся махинация, но он даже одобрил хитрость своего управляющего, собственно говоря, похвалил его за это»[18]. Если же принимается современная экзегетическая точка зрения, что «кириос» – это Господь, то требуется тоже некоторый комментарий. Но в этом случае история выглядит более реалистичной, и не нужно прибегать к заумным гипотезам (как в толкованиях М. Муретова или прот. Т. Буткевича), объясняющим странное поведение «господина», довольного тем, что его обманули.

Однако гораздо большие трудности лежат не в понимании буквы текста, но в его толковании. Эти трудности сосредоточены вокруг двух моментов: 1. Как понимать похвалу в адрес неверного управителя? и 2. Что подразумевается под советом приобретать себе друзей богатством неправедным?

1. Ответ на вопрос о похвале различен в зависимости от того, как толкователь понимает притчу в целом. Как показывают все традиционные переводы и практически все старые толкования, предполагалось, что неверного управителя похвалил обманутый им домовладыка. Такая похвала парадоксальна, необъяснима психологически и логически. Иногда толковники пытались разрешить эту парадоксальность довольно хитроумными психологическими (М. Муретов) или экономическими (Т. Буткевич, Толковая Библия) соображениями. Но в основном толкователи не вдаются в тонкости парадоксальной ситуации и указывают на то, что управитель хвалится не за свое расточительство и не за свой обман, но за ум и находчивость (16,8б). Отсюда мораль: христианам («сынам света») следовало бы проявлять такое же усердие и изобретательность в своем стремлении достичь праведности, какие проявляют миряне («сыны века сего») в своем стремлении обеспечить свое земное благосостояние. Человек тратит гораздо больше времени, средств и усилий на свои эгоистические цели, чем на дела милосердия (или на церковь). Такое педагогическое и религиозно-этическое разъяснение господствовало на протяжении почти всей истории толкования притчи. Оно естественно и представляется как бы самим собою разумеющимся. Но к этому толкованию в XX веке экзегеза добавила еще один смысловой момент, а именно эсхатологический. Ввиду приближающегося конца, как бы его ни понимать (как индивидуальное завершение жизни или как всеобщий конец), человек стоит перед неотложным выбором: гибель или спасение. Домоправитель дает нам пример решительного целеустремленного поступка, правильного («в своем роде») выбора в пользу спасения, за что и удостаивается похвалы от Господа (не от «господина»).

2. Стих 9 гласит, что следует приобретать себе друзей «мамоной неправды». Этот совет, или, лучше сказать, настоятельное требование вызывает некоторое смущение. Но абсолютно все толковники указывают на то, что Господь Иисус Христос вовсе не ставит нам в пример нечестность домоправителя, не призывает добывать неправедными путями средства для спасения и дел милосердия. Речь идет о том, что всякое богатство «неправедно» в смысле своей неверности, временности, тленности. И какими бы путями оно ни было приобретено, праведными или неправедными, его следует использовать в спасительных целях. Пожалуй, из всех толковников только св. Иоанн Златоуст принципиально различает между благотворительностью из праведного и неправедного источника: «Зачем ты оскорбляешь Владыку, принося Ему нечистое?». В целом же подчеркивается важная религиозно-этическая и социальная польза, с какой следует употреблять богатство. В сфере мирской: человек может расходовать свое богатство эгоистически, стремясь к легкой и беззаботной жизни; но он может также и облегчить жизнь своих друзей и собратьев. В сфере жизни вечной: тленное богатство, израсходованное на добрые дела на земле, превращается в нетленное богатство, которое составит твой капитал в жизни вечной. Разумеется, призыв к благотворительности не является чем-то специфическим для христианства. Уже у иудейских учителей бытовала поговорка: «Богатые помогают бедным в этом мире, а бедные помогают богатым в грядущем». Специфически христианский момент этой заповеди Спасителя придает не столько религиозно-этический императив, сколько эсхатологическая настоятельность. Именно эту эсхатологическую обязательность и неотложность дел добра и милосердия ввиду приблизившегося Царствия Божия и стремился подчеркнуть Евангелист Лука своей Притчей о неверном управителе, как это он сделал и в своей Книге Деяний Святых Апостолов, описывая исполненную Духа жизнь первых христиан, которые «продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого…, хваля Бога и находясь в любви у всего народа» (Деян 2,46-47).

 

[1] Schneider G. Das Evangelium nach Lukas. Kapitel 11-24. – Würzburg, 1984, 518 S., 331.

[2] Die Texte aus Qumran. – Darmstadt, 1981.

[3] Kremer J. Lukasevangelium. – Würzburg, 1988, 256 S., 161.

[4] «Копать не могу…» кажется едва ли не цитатой из «Птиц» Аристофана, где эти слова произносит Удод.

[5] Ср. Сир 40,29: «Сын мой! Не живи жизнью нищенскою: лучше мне умереть, нежели просить милостыни».

[6] Ernst J. Das Evangelium nach Lukas (Regensburger Neues Testament). – Regensburg, 1976, 464.

[7] Jeremias J. Die Gleichnisse Jesu. - Göttingen, 1977, 244 S., 42. См. также Jeremias J. Die Sprache des Lukasevangeliums. – Göttingen, 1980, 324 S., 257.

[8] Jeremias J. Die Gleichnisse Jesu. - Göttingen, 1977, 244 S., 43.

[9] Schneider G. Das Evangelium nach Lukas. Kapitel 11-24. – Würzburg, 1984, 518 S., 334.

[10] Schmid J. Das Evangelium nach Lukas (Regensburger Neues Testament). – Regensburg, 1960, 367 S., 259.

[11] Рейлинг Дж., Свелленгребель Дж..Л. Комментарии к Евангелию от Луки. Пособие для переводчиков Священного Писания. – Российское Библейское Общество, 2000, 896с., 664.

[12] Schmid J. Das Evangelium nach Lukas (Regensburger Neues Testament). – Regensburg, 1960, 367 S., 260.

[13] Schmid J. Das Evangelium nach Lukas (Regensburger Neues Testament). – Regensburg, 1960, 367 S., 260.

[14] Reiling J., Swellengrebel J.L. A Translator’s Handbook on the Gospel of Luke. – Leiden, 1971, 798 pp., 563.

[15] Jeremias J. Die Gleichnisse Jesu. - Göttingen, 1977, 244 S., 43, примеч. 4.

[16] Schneider, G. Das Evangelium nach Lukas. Kapitel 11-24. – Würzburg, 1984, 518 S., 334.

[17] Plummer A. Gospel according to St. Luke. – New York, 1902, 385.

[18] Баркли У. Толкование Евангелия от Луки. – Scottdale, 1984, 235.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: