Коммуникативный акт и его составляющие

Предисловие

Ведь в философии так:

кто вооружен, тот и должен

быть предостережен.

Джон Остин

Коммуникативный акт и его составляющие

«Как приветствуют», «как прощаются», «как про­сят», «как приказывают», «как обещают», «как согла­шаются», «как отказывают», «как критикуют», «как делают комплимент», «как порицают», «как угрожа­ют», «как оскорбляют», «как предлагают», «как навязы­вают», «как уговаривают», «как утверждают», «как ар­гументируют», «как предполагают», «как оценивают», «как восхищаются», «как возмущаются» и т. д.,— по крайней мере на часть этих вопросов будут даны ответы в этом учебном пособии, посвященном речевой комму­никации, и прежде всего — коммуникативным стратеги-ям и тактикам говорящих, т. е. целенаправленной дея­тельности носителей языка.

Фактически до последнего времени подобного рода вопросы не были предметом специального — во всяком случае теоретического — внимания. Исключение со­ставляла, может быть, только классическая риторика, Особенно в ее современных вариантах: эта наука всегда была озабочена тем, чтобы содержание сознания одно-

го человека могло быть наилучшим образом передано другому.

Впрочем, научные достижения риторики тоже стави­лись под сомнение в течение едва ли не всего двадцатого века. Между тем именно риторика стала одной из осно­вополагающих наук для нового направления в лингвис­тике, которое можно было бы назвать теорией речевой коммуникации и для которого существует еще и другое название — теория речевых актов. (Правда, теперь под теорией речевых актов чаще понимают одну из конкрет­ных теорий в составе современной науки о языке и, во избежание двусмысленности, предпочитают не упо­треблять этого словосочетания в широком смысле.)

Сегодня у этого «направления» есть все права для то­го, чтобы считаться самостоятельной научной дисципли­ной — по крайней мере, оформляющейся научной дис­циплиной. При нестрогой методологической установке теорию речевой коммуникации даже допустимо было бы считать своего рода современной риторикой, поэтому данное учебное пособие может использоваться и как по­собие по теории речевой коммуникации, и как пособие, освещающее некоторые важные аспекты риторики — правда, без обращения к узко риторической проблема­тике и терминологии.

Вообще говоря, пособие имеет прежде всего прак­тические цели — и потому в данном случае автор не счи­тает, что «в интересах дела» так уж важно четко «опре­делиться методологически»: пособие создано в помощь говорящим. Его не следует рассматривать как пособие по красноречию или искусству ораторской речи — в по­ле нашего зрения будут, как правило, вполне обыденные речевые ситуации, ориентироваться в которых оказыва­ется гораздо легче после приобщения к некоторым кате­гориям дисциплин, изучающих коммуникативный акт.

Поэтому в этом учебном пособии будут «задейство­ваны» те направления науки о языке и теории коммуни­кации, которые имеют отношение к классической и со­временной риторике, лингвистической прагматике,

теории речевых актов, лингвистической философии и лингвистической логике.

Однако читателей ни в коем случае не должно на­стораживать или пугать такое обилие названий разно­образных научных дисциплин: автор попытается пред­ставить лишь самые необходимые сведения из них (наиболее широко — из области лингвистической праг­матики), не обременяя читателей ни излишней терми­нологией, ни большим количеством дискуссионных вопросов, которые еще только ждут своего решения. Поэтому лучше всего относиться к данному учебному пособию как к пособию, ориентирующему читателей в разных «жанрах» речевой практики, и, если читатели после знакомства с содержанием книги почувствуют себя чуть более уверенно, вступая в очередной речевой контакт, автор будет считать свою основную задачу вы­полненной.

На практике вопросы, которыми открывается пре­дисловие, обычно звучали и звучат несколько по-дру­гому, например так: «Как бы мне поубедительнее отка­заться от сегодняшнего приглашения?», или «Каким бы образом мне дать понять, что я не в восторге от этой работы?», или «Как бы мне и попросить, и приказать од­новременно?» — практические вопросы такого плана возникают на каждом шагу. Однако мало кто считает не­обходимым подводить под эти вопросы какую бы то ни было теоретическую базу, полагая, по-видимому, что их всякий раз удобнее решать «на месте».

В результате носители языка нередко оказываются беспомощными перед самыми простыми речевыми си­туациями, требующими поведения по особым правилам и в соответствии с определенной коммуникативной стратегией. То и дело возникают парадоксы речевого об-щения; человек, пользующийся русским языком как языком материнским, время от времени чувствует пол-ную неспособность к речевому взаимодействию с другими членами своего же языкового коллектива. И дело не в «незнании» языка — дело обычно в неумении коррект-

но им пользоваться, т. е. в неумении грамотно «размес­тить себя» в той или иной речевой ситуации.

Один из основоположников теории речевых актов, Г. П. Грайс, так сформулировал знаменитый парадокс общения: «Парадокс общения в том и состоит, что мож­но высказаться на языке и тем не менее быть понятым». В пару к этому высказыванию допустимо привести и ос­троумное высказывание Э. Хемингуэя, известное мно-гим,— насчет того, что язык существует не для общения, а для того, чтобы скрыть невозможность общения.

Только во второй половине нашего столетия акаде­мическая наука, занятая изучением языка, осознала, чтр изучаемый ею язык есть фактически некая научная абстракция или фикция, не имеющая прямого отно­шения к реальным процессам коммуникации. Язык оказался охарактеризованным «вдоль и поперек», но вне поля зрения осталось главное — те, кто языком пользуется, иными словами те, для кого язык, собст­венно, и существует.

Включение «пользователей» в парадигму научного мышления обусловило внимание к такому явлению, как речевая ситуация во всех ее измерениях, а это, в свою очередь, привело к настоящей революции в понимании языка и общения на языке. Одним из завоеваний этой революции и стала лингвистическая прагматика (с тео­рией речевых актов как ядром) — наука об использова­нии языка в реальных процессах коммуникации.

В наши дни лингвистическая прагматика — хотя бы по причине сопровождающего ее название атрибута — относится к кругу языковедческих дисциплин и изуча­ется на гуманитарных факультетах высших учебных за­ведений. Однако сложившаяся к настоящему времени версия этой науки уже сегодня оказывается чрезвычай­но продуктивной применительно к самому широкому кругу практических задач, стоящих перед теми, кто пользуется языком как средством коммуникации. За скромным же местоимением «те» стоит практически каждый носитель языка: понятно, что «уметь приветст-

вовать», «уметь прощаться», «уметь просить», «уметь приказывать» и т. д.- то есть уметь использовать язык по назначению — не есть прерогатива одних только фи­лологов и что в идеале навыки подобного рода должны быть у всех.

Вот почему данное учебное пособие не ориентирова­но специально и исключительно на студентов гумани­тарных факультетов: к пользованию им приглашаются все, кто постоянно или хотя бы время от времени гово­рит на том или ином языке.

Автор попытался представить часто довольно слож­ные и требующие некоторых дополнительных знаний категории теории речевой коммуникации таким обра­зом, чтобы их содержание было понятно не только спе­циалистам, и при этом не обременять учебное пособие ссылками на многочисленные лингвистические концеп­ции. Что же касается непосредственно категорий линг­вистической прагматики, требующих дополнительных знаний и специальной подготовки или нечетко к настоя­щему времени сформировавшихся, то их представление (вместе с представлением лингвистических концепций, в составе которых они находятся) состоится в «истори­ческом дополнении» к данному учебному пособию, ко­торое будет предназначено в основном для студентов гу­манитарных факультетов.

Акт речевого взаимодействия между носителями языка есть коммуникативный акт, в ходе которого но­сители языка решают прежде всего коммуникативные задачи, т. е. общаются, обмениваются сведениями — ин­формацией. Несмотря на то что иногда у партнеров по речевой коммуникации может возникать впечатление, будто никакого обмена информацией не происходит, до­верять этому впечатлению едва ли следует. Речевое вза­имодействие всегда ориентировано на передачу или по­лучение информации, другое дело, что информация, «перекачиваемая» подобным образом, время от времени не опознается как таковая.

 

Критерии информативности сами по себе представля­ют серьезную научную проблему. Проблема эта соотнесе­на с вопросами типа «что считать и что не считать инфор­мацией», «каким образом измеряется информация, т. е. определяется, например, уровень информативности вы­сказывания», «каковы типичные формы представления (презентации) информации в тексте», «как различается применительно к информации «новое» и «старое»», «все­гда ли информация действительно «информирует» и др.

На уровне «индивидуальных потребностей» также оказывается важно знать, происходит ли обмен инфор­мацией в пределах одного и того же тезауруса (словаря) отправителя и получателя информации; какова цен­ность, приписываемая партнерами по коммуникативно­му акту тем или иным понятиям или действиям, каков уровень «готовности» коммуникантов к восприятию ин­формации («фонд общих знаний»); каковы «ожидания» коммуникантов и «социальный контекст», в котором развертывается коммуникация и т. д.

Многие из этих вопросов имеют отношение к струк­туре коммуникативного акта, в ходе изучения которой становится очевидным, что обмен информацией есть одно из непременных условий (а вовсе не одно из жела­тельных требований!) осуществления коммуникативно­го акта. Например, в случае «непоступления» от собе­седника ожидаемой информации информативным становится само поведение партнера по речевой комму­никации. Я сообщаю сведения «зачем-то», но и не сооб­щаю сведений тоже зачем-то!

Читатель может рассчитывать, что на часть обозна­ченных вопросов — в связи с задачами учебного посо­бия — он здесь найдет ответы.

Сегодня вполне уверенно можно утверждать, что коммуникативный акт из хаотичного, в сущности, обра­зования, каким он еще сравнительно недавно был для ученых, превратился в достаточно подробно охаракте­ризованную структуру, набор компонентов которой уже не является предметом дискуссий.

К сожалению, того же нельзя сказать о значении, приписываемом разными исследователями компонен­там коммуникативного акта. Впрочем, достаточно уже и того, что по поводу «ассортимента» компонентов достиг­нуто известное единство. На сегодняшний день компо­ненты эти таковы:

адресант

адресат

контакт

референт

код

Отношения между ними традиционно представляют следующим образом:

Обычным способом структура коммуникативного акта описывается так: адресант вступает с адресатом в контакт по поводу определенного референта, исполь­зуя определенный код.

Анализ перечисленных в этом описании компонен­тов и составляет содержание данного учебного пособия, построенного таким образом, что «имена» компонентов структуры коммуникативного акта являются и названи­ями глав.

В пособии употребляется как терминологическое словосочетание «коммуникативный акт», так и терми­нологическое словосочетание «речевой акт», причем значение этих терминов часто почти совпадает. Одна­ко со всей определенностью необходимо заметить, что автор стремился избегать полного совпадения значе­ний, поскольку такие атрибуты, как «коммуникатив­ный» и «речевой», характеризуют акт взаимодействия

на естественном языке если и не в разных отношени­ях, то с акцентом на разные стороны одного и того же явления.

Кроме того, что в сугубо научных целях данное различие, видимо, имеет смысл сохранить, учитывая, в частности, большую определенность в понимании «речевого акта», демонстрируемую современными ис­следованиями. В практических целях оказывается не менее важно иметь в виду, что если термин «речевой акт» предполагает акцент на действие, то термин «коммуникативный акт»— акцент на взаимодейст - вие. Видеть разницу между этими акцентами принци­пиально важно.

Речевой акт определяется обычно как высказывание (речевое действие) или совокупность высказываний (речевых действий), совершаемых одним говорящим с учетом другого. («Объектом исследования в теории речевых актов является акт речи, состоящий в произне­сении говорящим предложения в ситуации непосредст­венного общения со слушающим»,— пишет автор пре­дисловия к книге «Теория речевых актов» (серия «Новое в зарубежной лингвистике»).

Коммуникативный аспект в рассмотрении речевых актов задает несколько иное направление взгляда: ком - муникативный акт есть совокупность речевых актов, совершаемых коммуникантами навстречу друг другу. («...В концепции анализа диалога в качестве глобально­го объекта исследования выступает диалог, то есть обмен речевыми актами»,— читаем мы в том же преди­словии). Таким образом, коммуникативный акт являет­ся скорее не речевым действием, но обменом речевыми действиями.

В каком отношении это различие важно?

Не будет преувеличением сказать, что во многих отношениях. Например, с точки зрения определения подготовительных условий коммуникации или с точки зрения анализа взаимодействия коммуникантов как движения навстречу друг другу двух коммуникатив-

ных стратегий, с точки зрения обмена коммуникатив­ным опытом или с точки зрения результатов взаимо­действия... Ибо провозглашаемый в теории речевых актов принцип учета интересов обоих коммуникантов часто остается лишь благим намерением — на самом же деле исследователи озабочены «принимающей ин­станцией» только как объектом коммуникативной стратегии говорящего. За такую фактическую однона­правленность внимания теорию речевых актов крити­ковали многие.

В данном учебном пособии делается попытка пре­одоления однонаправленности — в остальных же отно­шениях автор остается верен принятым в этой науке правилам поведения.

В частности, в том, что касается утверждения, в соот­ветствии с которым любому речевому действию — как самому по себе, так и в составе прочих речевых дейст­вий - свойственна целенаправленность, адресованность, а также ориентация на нормы речевого поведе­ния, принятые в социуме.

Речевое поведение понимается при этом как сово­купность конвенциональных осуществляемых в соот­ветствии с принятыми правилами) и неконвенциональ­ных (осуществляемых по собственному произволу) речевых поступков, совершаемых индивидом или груп­пой индивидов.

В определении коммуникативного акта заложено, та­ким образом, представление о необходимости взаимо­действия двух сторон — «передающей» и «принимаю­щей» (на момент начала коммуникации) инстанций. Оговорка «на момент начала коммуникации» является действительно существенной, поскольку в ходе комму­никации роли партнеров могут многократно варьиро­ваться.

«Передающая» и «принимающая» инстанции описа­ны в соответствующей литературе как «отправитель» и «получатель» («производитель» и «потребитель») ин­формации, «пишущий» и «читающий» (автор и чита -

тель), «говорящий» и «слушающий», продуцент и реци­пиент (продуцент и перципиент) и, наконец, адресант и адресат.

В данном учебном пособии присутствуют все выше­приведенные обозначения, любое из которых понимает­ся здесь просто в качестве функций сторон — безотно­сительно как к тому, в устной или письменной форме происходит процесс коммуникации, так и к тому, два или больше коммуникантов в нем участвуют; однако да­леко не безотносительно к тому, кто именно в каждом конкретном случае выполняет соответствующие функ­ции. А это не некие абстрактные «единицы взаимодей­ствия», но «живые люди» — носители социального опы­та, обладающие определенным набором ролей и коммуникативной компетенцией, а также действующие в соответствии с определенными, в частности речевыми, традициями. Они и характеризуют состояние информа­ции «на входе» в коммуникативный акт и «на выходе» из него. Характер «преобразования» информации в ре­зультате ее многократной передачи от «передающей» к «принимающей» инстанции есть объективный показа­тель завершенности (а иногда — и успешности) комму­никативного акта.

Коммуникативный акт в целом представлен в дан­-
ном учебном пособии в единстве всех глав. При об­-
суждении проблем адресанта (гл. 1) и адресата (гл. 2)
рассматриваются вопросы инициации коммуника­-
тивного акта, а также вопросы, связанные с серией
первых шагов, которые делают коммуниканты «на-
встречу» друг другу в соответствии с коммуникативными стратегиями каждого из них. Иными словами,
речь идет о разработке и «запуске» типичных коммуникативных стратегий. Развертывание коммуника­-
тивных стратегий обсуждается в главах «Контакт»
(гл. 3) и «Референт» (гл. 4). Проблемы, возникающие
в связи с особым — применительно к теории речевой
коммуникации — взглядом на язык, анализируются в главе «Код» (гл. 5).

Такое представление проблематики избрано в каче­стве наиболее удобного в смысле последовательного об­суждения реально возникающих перед коммуниканта­ми вопросов, однако в собственно теоретическом плане подобная композиция вполне может кому-то показаться спорной. Им автор и хотел бы еще раз напомнить, что ставил перед собой прежде всего практические задачи (главная из которых — облегчение говорящим поисков удовлетворительных коммуникативных стратегий), а в случае неубедительности и этого довода — просто при­нести свои извинения.

Уже в предисловии имело бы смысл оговориться на­счет понятия коммуникативной стратегии — одного из главных в данном учебнике понятий, поскольку знаком­ство читателей с ним начнется уже в первой главе.

Вообще говоря, введение понятия коммуникативной стратегии влечет за собой необходимость обращения и к другим понятиям — коммуникативная цель, коммуни­кативное намерение, коммуникативная задача, комму-никативная интенция, коммуникативная тактика, ком- муникативная перспектива, коммуникативный опыт и коммуникативная компетенция.

В данном учебном пособии мы будем постоянно об­ращаться к этим понятиям, комментируя, уточняя и, мо­жет быть, углубляя их там, где в них будет возникать по­требность. Стало быть, предъявляться понятия будут постепенно — не все сразу и не «за один присест» каж­дое,— а потому общие представления об их содержании, видимо, должны уже заранее быть в распоряжении чи­тателей.

Сформулировать в предисловии даже самые общие представления «в двух словах», разумеется, невозмож­но — таких дерзких задач автор перед собой и не ставит, тем более учитывая, что в данном случае перед нами не больше и не меньше как основополагающие проблемы философии — проблемы цели, намерения, опыта и т. д., по поводу которых и в самой философии к настоящему времени еще не существует единства во взглядах.

По этим причинам автор рискнет предложить сейчас лишь некоторые, самые общие ориентиры, которые поз­волят читателю не чувствовать себя «застигнутым врас­плох», когда в тексте учебного пособия подобные терми­нологические образования начнут возникать одно за другим.

 

Очевидно, что естественная систематизация на­званных выше понятий предполагает прежде всего «разнесение» их по двум группам. Пусть первую груп­пу образуют понятия, соотнесенные с коммуникатив­ными стратегиями, а вторую — понятия, соотнесенные с коммуникативными тактиками. В таком случае возни­кает возможность говорить о составляющих коммуни­кативной стратегии, с одной стороны, и о составляю­щих коммуникативной тактики — с другой.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: