Томас Мор шлет привет петру эгидию.
Томас Мор. Утопия
--------------------------------------------------------------- Перевод с латинского А. Малеина и Ф.Петровского OCR: Г.Кудрявцев---------------------------------------------------------------
ТОМАС МОР ШЛЕТ ПРИВЕТ ПЕТРУ ЭГИДИЮ
Дорогой Петр Эгидий, мне, пожалуй, и стыдно посылать тебе чуть неспустя год эту книжку о государстве утопийцев, так как ты, без сомнения,ожидал ее через полтора месяца, зная, что я избавлен в этой работе от трудапридумывания; с другой стороны, мне нисколько не надо было размышлять надпланом, а надлежало только передать тот рассказ Рафаила, который я слышалвместе с тобою. У меня не было причин и трудиться над красноречивымизложением,- речь рассказчика не могла быть изысканной, так как веласьэкспромтом, без приготовления; затем, как тебе известно, эта речь исходилаот человека, который не столь сведущ в латинском языке, сколько в греческом,и чем больше моя передача подходила бы к его небрежной простоте, тем онадолжна была бы быть ближе к истине, а о ней только одной я в данной работедолжен заботиться и забочусь. Признаюсь, друг Петр, этот уже готовый материал почти совсем избавилменя от труда, ибо обдумывание материала и его планировка потребовали бынемало таланта, некоторой доли учености и известного количества времени иусердия; а если бы понадобилось изложить предмет не только правдиво, нотакже и красноречиво, то для выполнения этого у меня не хватило бы никакоговремени, никакого усердия. Теперь, когда исчезли заботы, из-за которыхпришлось бы столько попотеть, мне оставалось только одно - просто записатьслышанное, а это было уже делом совсем нетрудным; но все же для выполненияэтого "совсем нетрудного дела" прочие дела мои оставляли мне обычно менеечем ничтожное количество времени. Постоянно приходится мне то возиться ссудебными процессами (одни я веду, другие слушаю, третьи заканчиваю вкачестве посредника, четвертые прекращаю на правах судьи), то посещать однихлюдей по чувству долга, других - по делам. И вот, пожертвовав вне домадругим почти весь день, я остаток его отдаю сво" им близким, а себе, то естьлитературе, не оставляю ничего. Действительно, по возвращении к себе надо поговорить с женою, поболтатьс детьми, потолковать со слугами. Все это я считаю делами, раз этонеобходимо выполнить (если не хочешь быть чужим у себя в доме). Вообще надостараться быть возможно приятным по отношению к тем, кто дан тебе в спутникижизни или по предусмотрительности природы, или по игре случая, или по твоемувыбору, только не следует портить их ласковостью или по снисходительности изслуг делать господ. Среди перечисленного мною уходят дни, месяцы, годы.Когда же тут писать? А между тем я ничего не говорил о сне, равно как иобеде, который поглощает у многих не меньше времени, чем самый сон,- а онпоглощает почти половину жизни. Я же выгадываю себе только то время, котороекраду у сна и еды; конечно, его мало, но все же оно представляет нечто,поэтому я хоть и медленно, но все же напоследок закончил "Утопию" и переслалтебе, друг Петр, чтобы ты прочел ее и напомнил, если что ускользнуло отменя. Правда, в этом отношении я чувствую за собой известную уверенность ихотел бы даже обладать умом и ученостью в такой же степени, в какой владеюсвоей памятью, но все же не настолько полагаюсь на себя, чтобы думать, что яне мог ничего забыть. Именно, мой питомец Иоанн Клемент, который, как тебе известно, былвместе с нами (я охотно позволяю ему присутствовать при всяком разговоре, откоторого может быть для него какая-либо польза, так как ожидаю со временемпрекрасных плодов от той травы, которая начала зеленеть в ходе его греческихи латинских занятий), привел меня в сильное смущение. Насколько яприпоминаю, Гитлодей рассказывал, что Амауротский мост, который перекинутчерез реку Анидр, имеет в длину пятьсот шагов, а мой Иоанн говорит, что надоубавить двести; ширина реки, по его словам, не превышает трехсот шагов.Прошу тебе порыться в своей памяти. Если ты одних с ним мыслей, то соглашусьи я и признаю свою ошибку. Если же ты сам не припоминаешь, то я оставлю, какнаписал, именно то, что, по-моему, я помню сам. Конечно, я приложу всестарание к тому, чтобы в моей книге не было никакого обмана, но, с другойстороны, в сомнительных случаях я скорее скажу невольно ложь, чем допущу еепо своей воле, так как предпочитаю быть лучше честным человеком, чемблагоразумным, Впрочем, этому горю легко будет помочь, если ты об этом разузнаешь усамого Рафаила или лично, или письменно, а это необходимо сделать также и подругому затруднению, которое возникло у нас, не знаю, по чьей вине: по моейли скорее, или по твоей, или по вине самого Рафаила. Именно, ни нам непришло в голову спросить, ни ему - сказать, в какой части Нового Светарасположена Утопия. Я готов был бы, разумеется, искупить это упущениеизрядной суммой денег из собственных средств. Ведь мне довольно стыдно, содной стороны, не знать, в каком море находится остров, о котором я такмного распространяюсь, а с другой стороны, у нас находится несколько лиц, ав особенности одно, человек благочестивый и по специальности богослов,который горит изумительным стремлением посетить Утопию не из пустого желанияили любопытства посмотреть на новое, а подбодрить и развить нашу религию,удачно там начавшуюся. Для надлежащего выполнения этого он решилпредварительно принять меры к тому, чтобы его послал туда папа и даже чтобыего избрали в епископы утопийцам; его нисколько не затрудняет то, что этогосана ему приходится добиваться просьбами. Он считает священным такоедомогательство, которое порождено не соображениями почета или выгоды, аблагочестием. Поэтому прошу тебя, друг Петр, обратиться к Гитлодею или лично, если тыможешь это удобно сделать, или списаться заочно и принять меры к тому, чтобыв настоящем моем сочинении не было никакого обмана или не было пропущеноничего верного. И едва ли не лучше показать ему самую книгу. Ведь никтодругой не может наравне с ним исправить, какие там есть, ошибки, да и сам онне в силах исполнить это, если не прочтет до конца написанного мною. Сверхтого, таким путем ты можешь понять, мирится ли он с тем, что это сочинениенаписано мною, или принимает это неохотно. Ведь если он решил сам описатьсвои странствия, то, вероятно, не захотел бы, чтобы это сделал я: во всякомслучае, я не желал бы своей публикацией о государстве утопийцевпредвосхитить у его истории цвет и прелесть новизны. Впрочем, говоря по правде, я и сам еще не решил вполне, буду ли явообще издавать книгу. Вкусы людей весьма разнообразны, характеры капризны,природа их в высшей степени неблагодарна, суждения доходят до полнойнелепости. Поэтому несколько счастливее, по-видимому, чувствуют себя те, ктоприятно и весело живет в свое удовольствие, чем те, кто терзает себязаботами об издании чего-нибудь, могущего одним принести пользу илиудовольствие, тогда как у других вызовет отвращение или неблагодарность.Огромное большинство не знает литературы, многие презирают ее. Невеждаотбрасывает как грубость все то, что не вполне невежественно; полузнайкиотвергают как пошлость все то, что не изобилует стародавними словами;некоторым нравится только ветошь, большинству - только свое собственное.Один настолько угрюм, что не допускает шуток; другой настолько неостроумен,что не переносит остроумия; некоторые настолько лишены насмешливости, чтобоятся всякого намека на нее, как укушенный бешеной собакой страшится воды;иные до такой степени непостоянны, что сидя одобряют одно, а стоя - другое.Одни сидят в трактирах и судят о талантах писателей за стаканами вина, пори-цая с большим авторитетом все, что им угодно, и продергивая каждого за егописание, как за волосы, а сами меж тем находятся в безопасности и, какговорится в греческой поговорке, вне обстрела. Эти молодцы настолько гладкии выбриты со всех сторон, что у них нет и волоска, за который можно было быухватиться. Кроме того, есть люди настолько неблагодарные, что и послесильного наслаждения литературным произ^ ведением они все же не питаютникакой особой любви к автору. Они вполне напоминают этим тех невежливыхгостей, которые, получив в изобилии богатый обед, наконец сытые уходятдомой, не принеся никакой благодарности пригласившему их. Вот и затевайтеперь на свой счет пиршество для людей столь нежного вкуса, стольразнообразных настроений и, кроме того, для столь памятливых и благодарных. А все же, друг Петр, ты устрой с Гитлодеем то, о чем я говорил. После,однако, у меня будет полная свобода принять по этому поводу новое решение.Впрочем, покончив с трудом писания, я, по пословице, поздно хватился за ум;поэтому, если это согласуется с желанием Гитлодея, я в дальнейшем последуюкасательно издания совету друзей, и прежде всего твоему. Прощайте, милейшийПетр Эгидий и твоя прекрасная супруга, люби меня по-прежнему, я же люблютебя еще больше прежнего.
ПЕРВАЯ КНИГА
Воспользуйтесь поиском по сайту:
