Глава 2. Философия как мировоззрение

Глава 1. ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ФИЛОСОФИИ

Вы, конечно, не читали моей популярной книжки по ло­гике, хотя, на мой взгляд, прежде чем приступать к зна­комству с философией, полезно иметь некоторое представ­ление о формах мышления и способах рассуждения. Ответ на вопрос «Что такое философия?» должно дать определе­ние: «Философия — это пустая болтовня, участники кото­рой не понимают друг друга», — сказал бы пан Живота, если бы умел придать своей мысли форму определения. — Это так называемое «положительное» определение, в кото­ром выражается некоторая важная или характерная особен­ность, присущая определяемому предмету. Но когда мы о предмете еще ничего не знаем и стремимся хотя бы как-то отличить его от других предметов, то прибегаем к помощи «отрицательных» определений типа: комета — это не звез­да, не планета, не астероид... Такие определения дают очень небольшую информацию о предмете, но часто приходится начинать именно с них: познание всякого нового объекта начинается с его отличения от всех других объектов. Попро­буем и мы сначала понять, чем философия не является.

Философия не искусство

Довольно легко увидеть, что философию нельзя отнести к области искусства.

Важнейшим средством, орудием искусства является ху­дожественный образ. Все, что пытается передать людям поэт, живописец, скульптор, он выражает и передает посредством наглядно-чувственного образа. Вспомните белые глаза Иоанна Грозного на известной картине Репина, грозную мощь Мои­сея Микеланджело или один из образов С. Есенина:

¹ Никифоров А. Книга по логике. М., 1995.

Отрицательное определение философии

«Любимая!

Меня вы не любили.

Не знали вы, что в сонмище людском

Я был, как лошадь, загнанная в мыле,

Пришпоренная смелым ездоком!»

Философия же пользуется почти исключительно рассуж­дением, чувственный образ служит лишь для прояснения или иллюстрации мысли философа. Уберите из романа ху­дожественные образы — в нем почти ничего не останется; уберите художественные образы из философского сочине­ния — оно почти ничего не потеряет в своем содержании.

Художник стремится создать картину реальности или сво­его внутреннего мира во всей ее конкретно-чувственной пол­ноте, запечатлеть сиюминутное, мимолетное переживание, «остановить мгновенье». Философ же почти никогда не ин­тересуется конкретным и преходящим, его внимание, как правило, направлено на общее и вечное. Хотя искусство по­рой способно глубоко проникать в суть вещей и событий, главный его предмет — их внешний облик. Для философа же внешний вид окружающего мира часто не более чем ил­люзия, не заслуживающая пристального внимания, он стре­мится проникнуть в сущность вещей. Короче говоря, в то время как искусство в основном обращается к чувству, фи­лософия — только к разуму. (С точки зрения современной физиологии, они апеллируют к разным полушариям голов­ного мозга.) Когда художник хочет выразить свои представ­ления о прекрасном, он создает Венеру или Анну Каренину; философ в этом случае пишет трактат.

Философия не религия

Может быть, философия — это секуляризованная форма религии? Безусловно, между философией и религией имеет­ся определенное сходство. Существует даже так называемая «религиозная» философия, которая прямо опирается на дог­маты того или иного вероучения. Тем не менее у религии не было более ядовитого врага, чем философия. История пока­зывает, что религиозная вера совместима с чем-угодно, даже с наукой — стоит только разграничить их сферы. Но фило­софия — не отдельная философская система или направле-

Глава 1

ние, а философия как целое — не может ужиться с религи­ей. Да, философ может быть верующим человеком, но, как только он входит в церковь, он перестает быть философом. И не так уж трудно понять — почему. Всякая религия опирается на некоторый безусловный авторитет и на веру. Скажем, у мусульман имеется Коран и пророк Мухаммед, у христиан — Библия и Иисус Христос. Священные книги не допускают ни малейшего сомнения, их безусловная истин­ность принимается на веру. Скажем, Коран предписывает ежедневную пятикратную молитву. Нельзя спрашивать, по­чему молиться нужно именно 5 раз в день, и предлагать молиться 3 или 10 раз. Но философия как раз и начинается с вопросов «почему?», задаваемых по любому поводу, и по­иска рациональных ответов на такие вопросы. Для нее нет ограничений в вопрошании, как нет и никаких авторите­тов. Философ все готов подвергнуть сомнению — даже само существование мира, в котором мы живем, и собственного тела! И философия стремится ничего не принимать на веру, она всегда требует доказательств и обоснований. В том-то и разница между философией и религией, что религия уже знает, а философия все еще сомневается, религия уже учит добру, а философия спрашивает: что есть добро? Эта харак­тернейшая особенность философии выражается уже в самом слове «философия»: оно составлено из двух греческих слов: «phileo» — люблю и «sophia» — мудрость и наиболее адек­ватно переводится русским словом «любомудрие». Пифагор, один из первых античных философов, обращаясь к своим ученикам, говорил: не называйте меня мудрецом, зовите меня любителем мудрости, т.е. философом. Мудростью владеют только бессмертные боги, а человек способен лишь с любо­вью приближаться к ней.

Всеобъемлющий критицизм и стремление к рациональ­ному обоснованию — вот основное отличие философии от религии. Надеюсь, это не будет истолковано как критика религии, тем более что в наше время такая критика счита­ется дурным тоном. Я вполне готов согласиться с тем, что религия нужна людям, ибо часто облегчает им жизнь и вос­питывает душу. Единственное, что я хочу сказать, так это то, что философия — не религия. *

Отрицательное определение философии

Философия не наука

Чаще всего философию относят к науке. В нашей стране представление о том, что философия — это особая наука, в массовом сознании укоренилось благодаря длительному и монопольному господству марксизма — одной из философс­ких систем, претендовавшей на статус науки о наиболее об­щих законах бытия ². Причем эти законы мыслились как во всем подобные законам конкретных наук, только сферой их действия считался весь универсум, поэтому их объявля­ли всеобщими законами: «Предметом философии является всеобщее в системе «мир — человек» 3, Поскольку никаких других философских систем публика не знала и под «фило­софией» привыкла понимать именно марксизм, постольку научный статус философии стал чем-то вроде общего пред­рассудка. Кстати сказать, один из немногих философских журналов в нашей стране носит название «Философские науки». И все это, конечно, не объясняется только влияни­ем определенной философской школы.

Понимание философии как науки выражает очень ста­рую и до недавнего времени господствующую традицию. Даже наши смутные знания истории человеческого познания под­сказывают нам, что когда-то зачатки многих наук входили в философию и лишь постепенно «отпочковывались» от нее в качестве самостоятельных научных дисциплин. А если в лоне философии способны вызревать науки, то естественно и ее самою считать наукой, тем более что философии при­надлежит немало открытий относительно мира и человека. Даже школьник сегодня знает, что атомистическое строе­ние вещества открыл философ Демокрит, а знаменитую тео­рему геометрии доказал философ Пифагор, чье имя она с тех пор и носит. Родоначальники западноевропейской фи­лософии Платон и Аристотель считали ее наукой, более того, самой главной наукой — наукой о наиболее общих и фунда­ментальных принципах бытия. Это понимание удержалось вплоть до XIX в. Например, И. Кант писал:

² Диалектический материализм есть «наука о наиболее общих
законах движения и развития природы, общества и мышления». —
Философский энциклопедический словарь, М., 1983, с. 159.

³ Алексеев П.В., Панин А.В. Диалектический материализм.
М.Д987, с.12.

Глава 1

«Если существует наука, действительно нужная человеку, то это та, которой я учу — а именно, подобающим образом занять указанное человеку место в мире — и из которой можно на­учиться тому, каким надо быть, чтобы быть человеком» "*.

Лишь в середине XIX в. позитивизм несколько поколе­бал это представление. Тем не менее мы его вновь обнару­живаем и в XX в.:

«... философия есть всеобщая наука, имеющая своею целью соединить в единую беспротиворечивую систему познания, до­бытые специальными науками, и свести всеобщие употребляе­мые наукою методы и предпосылки познания к их принци-пам»5.

Правда, авторы весьма основательного учебника по фи­лософии, вышедшего сравнительно недавно, уже не просто провозглашают, что философия есть наука, но и уже испы­тывают потребность обосновать это еще недавно казавшееся незыблемым положение ⁶.

Если некоторое убеждение держится так долго, в нем, по-видимому, есть какая-то глубокая правда. Действительно, во времена античности нарождающееся научное знание про­тивопоставило себя мифу именно в образе философии. И тогда философия действительно была наукой, более того, синте­зом всех научных знаний. Однако с тех пор много воды утек­ло. Научное знание в форме конкретных наук о природе и о духе прочно стало на ноги, и, как мне представляется, в течение последнего столетия квалификация философии как науки — это просто дань великой, но уже давно умершей традиции. Философия давно перестала быть наукой и оста­лась просто философией, хотя и сохранила некоторые нау­кообразные черты, отмеченные П.В.Алексеевым и А.В.Па­ниным. Я попробую высказать некоторые соображения в пользу этого тезиса.

Существует особая сфера исследования, направленная на изучение науки — ее структуры, методов, способов разви­тия и т.п. Ее называют «философией науки». Эта область достаточно сложна, чтобы что-то говорить о ней здесь. Нам

⁴ Кант И. Соч.: В 6 т. М.,1964, т. 2, с. 206.

⁵ Вундт В. Введение в философию. М.,1998; первое изд. 1901 г.

⁶ См.: Алексеев П. В., Панин А. В. Философия. М.,1996.

Отрицательное определение философии

в данной связи интересно лишь то, что философия науки пыталась найти критерии научности — какие-то черты на­уки, присущие лишь ей и отсутствующие у всех других форм духовной деятельности. Посмотрим, удовлетворяет ли фи­лософия этим критериям.

а) Подтверждаемость фактами. Наука стремится подтвер­ждать свои гипотезы, законы, теории с помощью фактов или эмпирических данных. Например, когда ученый утвержда­ет, что все вороны черные, то он постарается найти какого-нибудь ворона и указать: «Видите, вон сидит ворон, и обра­тите внимание — черный, следовательно, мое утверждение подтверждено». Многие философы науки и сами ученые счи­тают, что все утверждения науки в той или иной степени подтверждены или могут быть подтверждены фактами, на­блюдениями, экспериментами.

Значение подтверждения для науки определяется тем, что в нем видят один из критериев истинности научных теорий и законов. Для того чтобы установить, соответствует ли тео­рия реальности, т.е. верна ли она, мы обращаемся к экспе­риментам и фактам, и если они подтверждают нашу тео­рию, то это дает нам некоторое основание считать ее истин­ной. Например, обнаружение химических элементов, суще­ствование которых было предсказано Д.И.Менделеевым на основе построенной им периодической системы элементов, было подтверждением этой системы и укрепляло уверенность в том, что в ней нашла выражение реальная связь между атомными весами элементов и их химическими свойствами.

С логической точки зрения процедура подтверждения про­ста. Из утверждения или системы утверждений А мы деду­цируем некоторое эмпирическое предложение В. Затем с по­мощью наблюдения или эксперимента проверяем предложе­ние В. Если оно оказывается истинным, то это и рассматрива­ется как подтверждение А. Допустим, мы утверждаем: «Но­чью все кошки серы». Отсюда можно заключить, что и живу­щая у нас кошка ночью должна показаться серой. Проверяя это предположение, мы убеждаемся в том, что действительно ночью нашу кошку рассмотреть затруднительно. Это и будет подтверждением нашего общего суждения о кошках. Конеч­но, здесь дело представлено предельно упрощенно, в реальной науке цепь рассуждений, ведущая от предположения к фак-

Глава 1

там, будет несравненно более длинной и сложной. Однако суть подтверждения здесь выражена достаточно ясно.

Философия, на мой взгляд, равнодушна к подтверждени­ям. Правда, философ не упустит случая указать на то, что его точка зрения находится в согласии с научными пред­ставлениями или с фактами общественной жизни, и скло­нен рассматривать это как подтверждение своих философс­ких воззрений. Но, во-первых, это вовсе не то эмпирическое подтверждение, к которому стремится наука. Здесь нет ни логического вывода (научных данных или жизненных явле­ний из философских положений), ни обращения к эмпири­ческим методам. Речь идет просто о совместимости фило­софской системы с данными науки, но совместимость от­нюдь нельзя рассматривать как подтверждение, указываю­щее на возможную истинность системы. В одно и то же вре­мя, скажем, я могу пить чай и читать газету, т.е. эти дей­ствия совместимы. Но из того, что я сейчас читаю газету, странно было бы заключать, что я сейчас непременно дол­жен пить чай. Итак, наука стремится подтверждать свои положения фактами, философия же в этом не нуждается.

б) Проверяемость и опровержимость. Утверждения на­уки эмпирически проверяемы и в принципе могут быть оп­ровергнуты опытом ⁷. Пусть проверка носит опосредован­ный характер, пусть опровержения признаются не сразу, однако опыт, факты, экспериментальные данные все-таки ограничивают фантазии ученых-теоретиков, а порой даже опровергают их построения. Например, в 1904 г. в одном и том же номере журнала были опубликованы статьи извест­ных физиков Дж.Дж.Томсона и Нагаоки о строении атома. Томсон представил атом в виде положительно заряженного ядра, вокруг которого вращаются по концентрическим коль­цевым орбитам электроны. Нагаока полагал, что атом по-

⁷ «Согласно этому критерию (критерию фальсифицируемос-ти — А.Н.), высказывания или системы высказываний содержат информацию об эмпирическом мире только в том случае, если они обладают способностью прийти в столкновение с опытом, или более точно — если их можно систематически проверять, то есть подвергнуть... проверкам, результатом которых может быть их опровержение». — Поппер К.Р. Логика и рост научного знания. М.,1983, с. 238.

Отрицательное определение философии

хож на планету Сатурн — тяжелое ядро, окруженное коль­цом электронов. Очень быстро обе эти модели были отверг­нуты вследствие расхождения их с экспериментальными данными, в частности с результатами опытов Э.Резерфорда. Эмпирическая проверяемость — один из важнейших и по­чти общепризнанных критериев научности.

На мой взгляд, утверждения философии эмпирически не­проверяемы и неопровержимы. Ну как, в самом деле, про­верить и опровергнуть утверждение о том, что природа че­ловека неизменна, что в основе развития мира лежит само­развитие абсолютного духа, что субстанция представляет собой единство Природы и Бога и т.п.? Когда прекрасный французский философ Пьер Тейяр де Шарден утверждает, что каждая частичка вещества наделена некоторым подоби­ем психического, разве смущает его какой-нибудь вполне безжизненный камень, лежащий на дороге? Нет, конечно! Он скажет, что психическая жизнь этого камня слишком слаба для того, чтобы мы могли обнаружить ее нашими при­борами. Факты, с которыми имеет дело наука, всегда, уже со времен античности, были безразличны для философии, ибо с самого начала своего возникновения она пыталась го­ворить о тех вещах, которые находятся за пределами по­вседневного опыта и научного исследования — о сущности мира, о добре и зле, о совести и свободе и т.п. И в этом отношении философия похожа на религиозные системы, ко­торые также не боятся опровержений.

в) Парадигмальный критерий. В каждой науке существует одна (иногда несколько) фундаментальная теория — пара­дигма, которой в определенный период придерживается боль­шинство ученых. При всех оговорках, связанных с неопре­деленностью понятия парадигмы, нельзя отрицать того фак­та, что в каждой науке имеются достижения, признаваемые подавляющим большинством ученых ⁸. По-видимому, пока такой фонд общепризнанных достижений и методов иссле­дования в некоторой области не сложился, рано еще гово-

⁸ «Под парадигмами, — пишет Кун, — я подразумеваю при­знанные всеми научные достижения, которые в течение опреде­ленного времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу». — Кун Т. Структура научных революций. М., 1975, с.11.

Глава 1

рить о науке. Имеется множество мнений, хаотичная сово­купность фактов и методов, и каждый исследователь дол­жен начинать с самого начала. Так было в оптике до того, как Ньютон сформулировал первую парадигму в области учения о свете; так было в исследованиях электричества до работ Б.Франклина; в учении о наследственности до при­знания законов Г.Менделя и т.п. Появилась первая обще­признанная теория — возникла наука.

А вот в философии никогда не было единства мнений прак­тически ни по одному вопросу и тем более никогда не суще­ствовало философской концепции, которую признало бы боль­шинство философов. В философии постоянно соперничают и спорят несколько направлений и школ. Фактически каж­дый более или менее самостоятельный мыслитель создает свою собственную философскую систему. Каждый философ знает, как трудно среди коллег — профессионалов встре­тить хотя бы одного человека, который согласился бы с тво­им решением той проблемы, которой он сам интересуется. Да что там говорить о согласии, когда чаще всего философы не способны добиться простого взаимопонимания! И пан Жи­вота совершенно верно схватил эту особенность философии. Мне кажется, тем, кто хочет видеть в философии науку, сто­ило бы обратить внимание на принципиальную плюралис-тичность философии и попытаться объяснить этот феномен.

г) Методы. Наука широко пользуется наблюдением, из­мерением, экспериментом. Она часто прибегает к индукции и опирается на индуктивные обобщения. Наука стремится вводить количественные понятия, чтобы получить возмож­ность использовать математику. Для получения нового зна­ния наука выдвигает гипотезы. Особенности исследуемой области явлений неизбежно детерминируют специфику ме­тодов ее исследования. Исследование оптических явлений требует одних методов, тепловых явлений — иных, хими­ческих реакций — третьих и т.д. Поэтому каждая наука к общенаучным методам познания обязательно добавляет свои специфические методы. Всего этого в философии нет или почти нет: философ не проводит наблюдений, не ставит экс­периментов, не собирает фактов — он сидит в библиотеке и читает книги. В философии практически нет гипотез, поэто­му если метод науки — гипотетико-дедуктивный, то фило-

Отрицательное определение философии

софия скорее пользуется аксиоматическим методом. При­чем основоположения, постулаты философских систем, как и аксиомы математических теорий, не предполагают эмпи­рического обоснования. Область же философского исследо­вания настолько широка и неопределенна, что философия и не может ограничить себя никаким специальным методом. д) Проблемы. В науке всегда существует круг открытых и общезначимых проблем. Всем биологам интересно знать, как устроена хромосома или есть ли жизнь на Марсе, любо­го физика заинтересует сообщение о новой элементарной ча­стице и т.д. Ученые ищут решений своих проблем, и если ответ найден, то вряд ли кому-нибудь придет в голову еще и еще раз решать закрытую проблему. Вопрос выражает от­сутствие информации, и, как только информация получена, вопрос снимается или становится риторическим.

В философии же дело обстоит совершенно иначе. Кажет­
ся даже, что в ней нет общезначимых проблем. Проблемы,
интересные для одного философа или философского направ­
ления, могут показаться тривиальными или даже бессмыс­
ленными с точки зрения другого философа, иного философ­
ского направления. Ну, например, вопрос о том, как отде­
лить царство духа от царства кесаря, обсуждению которого
русский философ Н.Бердяев посвятил целую книгу, для по­
зитивиста вообще не является вопросом. Проблема соотно­
шения абсолютной и относительной истины, которой в мар­
ксистской философской литературе уделялось большое вни­
мание, для сторонника прагматизма лишена не только ка­
кого либо интереса, но и смысла. В начале 30-х гг. логичес­
кие позитивисты провели бурную дискуссию о природе про­
токольных предложений. Эта дискуссия оставила совершенно
равнодушными французских и немецких экзистенциалис­
тов. И так далее.

Удивительно, но в философии почти не встречается нере­шенных проблем ⁹. На любой вопрос всегда имеется ответ, и даже не один, а несколько. Спросите о чем-нибудь филосо­фа, например: «Подчиняется ли развитие человеческого

⁹ «... Специфика проблем философии состоит... в том, что
значительная их часть является постоянно воспроизводимой на
новой основе и в этом смысле «вечной». — Алексеев П. В., Па­
нин А. В. Диалектический материализм, с.17.

Глава 1

общества каким-нибудь законам?» — и в ответ вы услыши­те приблизительно следующее: «Гегель на этот счет говорит то-то, Шпенглер утверждает иное, Поппер высказывает свою точку зрения... Легко показать, что все они ошибаются. Хо­чешь, я изложу тебе мою, правильную, точку зрения на этот вопрос?» И тем не менее философы продолжают искать все новые ответы на давно сформулированные и решенные проб­лемы.

е) Язык. Каждая конкретная наука вырабатывает специ­фический язык, стремится сделать свои понятия все более точными. Этот язык является общепринятым, он служит для коммуникации между учеными данной области и для выражения научных результатов. И важным элементом под­готовки будущего ученого является как раз овладение этим специальным языком. Понятия конкретной научной дисцип­лины в систематическом и точном виде представлены в учеб­нике, аккумулирующем в себе все достижения этой дисцип­лины. Поэтому, осваивая учебник, будущий специалист ус­ваивает точку зрения на мир своей науки, ее результаты и методы их получения.

Очень трудно говорить о каком-то специальном философ­ском языке. Известно, что писатели, художники, обществен­ные деятели на обычном, повседневном языке выражали ин­тересные и глубокие философские идеи и даже целостные мировоззренческие концепции. Вспомните «Божественную комедию» Данте, «Фауста» Гете, «Преступление и наказа­ние» Достоевского! В них философских идей побольше, чем в иных философских сочинениях.

Но все-таки не будем преувеличивать. Философия имеет свой язык — в том смысле, что за тысячелетия ее существо­вания сложился какой-то (довольно неопределенный) круг понятий, традиционно используемых в философских рассуж­дениях. Это так называемые философские категории. По их употреблению посвященные узнают друг друга. Здесь дело обстоит примерно так же, как с литературоведением: конеч­но, можно дать оригинальную и даже интересную оценку литературному произведению, не обращаясь к специально­му жаргону, и мы делаем это постоянно. Но литературовед выскажет ту же оценку лучше и точнее, используя специаль­ные понятия. Особенность философии не в том, что у нее нет

Отрицательное определение философии

своего языка, а в том, что язык ее гораздо более расплывчат и неопределен, чем языки конкретных наук. А это объясняется как раз тем, что в философии нет единой общепризнанной парадигмы и каждый философ вкладывает в философские понятия собственное содержание. Если сравнить употребле­ние таких понятий, как, например, «субстанция», «опыт», «справедливость», «добро», разными философами, то мы об­наружим весьма далеко расходящиеся вариации.

Насколько сильно язык философии отличается от языков конкретных наук, особенно легко заметить, если сравнить философский словарь со словарем, скажем, физики. В фи­зическом словаре каждому термину дано четкое определе­ние, указаны законы, в которые он входит, способы измере­ния и единицы соответствующей величины. Лишь в редких случаях упоминается имя ученого, впервые употребившего данный термин. Совершенно иной характер носит философ­ский словарь. Девяносто процентов его содержания состав­ляют исторические справки, повествующие о том, кто и в каком смысле употреблял обсуждаемый термин. Иначе го­воря, в философском словаре, как правило, представлена история понятий и принципов, в то время как словарь кон­кретной науки дает их теорию.

Пожалуй, пока достаточно. Надеюсь, мне удалось приве­сти заслуживающие внимания аргументы в пользу того взгля­да, что философия вовсе не является наукой. Ниже я еще не раз буду возвращаться к этому вопросу. Конечно, в наш сци­ентистский век всеобщего преклонения перед наукой приве­денные выше рассуждения могут вызвать недоумение: как же так, философ и вдруг доказывает, что философия лежит вне науки — вне той сферы, представители которой пользу­ются уважением и получают финансовую поддержку с раз­ных сторон? Кажется, разумный человек должен был бы поступать прямо противоположным образом. Когда я напи­сал свою первую статью на эту тему ¹⁰, многие коллеги гово­рили мне с некоторым возмущением: «Что ты делаешь? Ты же рубишь сук, на котором все мы сидим!» В то время, прав­да, я думал не о природе философии, а о том, как бы, не нарываясь на большие неприятности, подвести мину под ого-

¹⁰ Никифоров А. Л. Является ли философия наукой? // Фило­софские науки, 1989,№ 6.

Глава 1

сударствленный марксизм, объявивший себя высшей науч­ной истиной. Сейчас этот мотив отпал, но суть дела не изме­нилась, и я с удовольствием присоединяюсь к словам обая-тельнейшего испанского философа Ортеги-и-Гассета по это­му поводу:

«Сегодня, после того как философы с краской мучительного стыда сносили презрение ученых, бросавших им в лицо, что философия не наука, нам — по крайней мере мне — нравится в ответ на это оскорбление заявлять: да, философия не наука, ибо она нечто гораздо большее» 11.

Мне тоже это нравится, хотя в отличие от Ортеги я не усматриваю никакого оскорбления в констатации того фак­та, что философия не наука.

Но если философия — это не искусство, не религия, не наука, то что это?

¹¹ Ортега-и-Гассет X. Что такое философия? М., 1991, с.70.

Глава 2. ФИЛОСОФИЯ КАК МИРОВОЗЗРЕНИЕ

Философия есть разновидность мировоззрения. В этом утверждении нет ничего нового. Практически все наши фи­лософы согласны с тем, что философия есть рациональное систематическое мировоззрение. Мне кажется, однако, что мало кто берет на себя труд осознать все следствия этого утверждения. Если попытаться развить взгляд на филосо­фию как на мировоззрение, то мы быстро обнаружим, что мировоззрение и наука — совершенно разные вещи, поэто­му признавать философию наукой и одновременно считать ее формой мировоззрения значит впадать в противоречие. Я думаю, мировоззренческий характер философии отчетливо проявился лишь в XX в., когда широкое распространение получили экзистенциализм, персонализм, философия жиз­ни и т.п. Сейчас мы только еще начинаем осознавать это. Поэтому в большинстве книг по философии совмещаются и традиционная трактовка ее как науки, и более адекватное ее понимание как мировоззрения. Я попытаюсь ниже оха­рактеризовать философию именно как род мировоззрения.

Обыденное мировоззрение

Мировоззрение — вещь чрезвычайно сложная, и в пер­вом приближении его можно определить как совокупность взглядов (воззрений) на мир, общество, на человека, на его место в мире и в обществе. В этом смысле говорят о «науч­ном» или «религиозном» мировоззрении — взглядах на мир с точки зрения науки или религии. Но любопытно и удиви­тельно то, что и каждый человек имеет свое собственное мировоззрение, т.е. у каждого из нас имеется какое-то об­щее представление о мире, обществе и о себе. Даже если человек никогда не задумывался над своим мировоззрением и чаще всего не способен выразить его внятно, мировоззре­ние у него есть, и оно проявляется в его наиболее важных

Глава 2

Философия как мировоззрение

 

решениях, делах и поступках. Скажем, известная когда-то кинозвезда Брижит Бардо публично отказалась носить из­делия из натурального меха и призвала всех женщин после­довать ее примеру. Она считает безнравственным истребле­ние животных и стремится противодействовать этому. Это убеждение есть часть ее мировоззрения. Сейчас некоторые политики в нашей стране настойчиво проповедуют, что не нужно нам изобретать велосипед и следует просто заимство­вать те формы хозяйствования, жизни, культуры и государ­ственного устройства, которые за века исторического разви­тия выработали страны Западной Европы и США. Эти поли­тики захватили власть и появились у нас «президенты», «мэры», «префекты» и т.п., короче, смесь «французского с нижегородским». Убеждение, что Западная Европа обогна­ла Россию в отношении социально-экономического и куль­турного развития, — это часть мировоззрения таких поли­тиков. Все мы недавно были возмущены бомбардировками Сербии самолетами НАТО. В этом возмущении проявились особенности нашего русского мировоззрения.

Однако не следует, по-видимому, каждое убеждение че­ловека считать частью его мировоззрения. В противном слу­чае мы отождествим мировоззрение со всем содержанием сознания индивида. Конечно, мировоззрение проявляется во всем содержании сознания, но именно проявляется, а не ра­створяется в сознании. Мировоззрение включает в себя лишь наиболее фундаментальные, глубинные, сокровенные убеж­дения человека, так сказать, центральное ядро его личнос­ти. Сюда входит самое общее представление о мире и опре­деленная картина мира; представление о себе, о своем месте в этом мире; представление о добре и зле, о должном, о наи­более важных жизненных целях и ценностях. Жизнь от­дельного человека направляется — в основном и главном — именно этими фундаментальными представлениями и убеж­дениями, однако далеко не все его поступки определяются этим ядром. Сознание человека не похоже на формальную аксиоматическую систему, в которой даже самая отдален­ная теорема представляет собой логическое следствие исход­ных аксиом. Многое из того, что мы говорим или делаем в этой жизни, не вытекает из наших глубинных — мировоз­зренческих — убеждений, порой расходится с ними и даже

противоречит им. Что делать! Человек не машина с вложен­ной программой и многое делает под влиянием мгновенного чувства, мелкого интереса, увлечения всеобщей модой или под воздействием пропаганды. Поэтому так часто мучают нас угрызения совести: мы осознаем, что поступили не в соответствии с нашими глубинными убеждениями, и осоз­нание этого причиняет нам душевную боль.

Итак, мировоззрение включает в себя наиболее глубокие и общие воззрения человека на мир и на себя в этом мире.

Однако это еще не все, и далеко не все. Мировоззрение — это не просто некоторая картина мира, общества, в которую в качестве одной из деталей включен сам субъект. Мировоз­зрение включает в себя также определенное отношение субъекта к миру и обществу, их оценку: мир может пред­ставляться мне открытым, светлым, дружелюбным или, на­против, мрачным, пугающим, агрессивным. Природа может представляться мне родным домом, в котором каждая бу­кашка родственна мне, а может рассматриваться как сырой материал для моего творческого самовыражения. «Природа не храм, а мастерская», — говорит у И. С. Тургенева База­ров. В 60-е гг. широкой популярностью пользовались фан­тастические произведения польского писателя Ст. Лема и русских писателей братьев Стругацких. Любопытно, что их герои, живущие в далеком будущем, с удовольствием преда­ются охоте: им интересно слетать на какую-то далекую пла­нету, убить уникальное — уже не просто на Земле, а во Вселенной — животное, с тем чтобы украсить чучелом его головы свой кабинет! Здесь выразилось мировоззрение авто­ров, характерное, впрочем, для того времени: все в мире предназначено для человека, все должно служить его инте­ресам и прихотям.

Меня либо устраивает мое общественное положение, и я стремлюсь его сохранить, либо оно меня не устраивает, и я хотел бы изменить его. Мне кажется, я могу добиться всего, если сильно захочу, или я осознаю, что, несмотря на все свои усилия, обречен влачить жалкое существование. Все эти отношения и оценки включаются в мировоззренческую картину мира и придают ей индивидуальную эмоциональ­ную и смысловую окраску. Это приблизительно похоже на то, как если бы два художника писали портрет одной и той

Глава 2

же женщины, но один из них влюблен в свою модель, а другому она неприятна. Их отношение неизбежно проявит­ся в их творчестве, и они напишут очень разные портреты. Так же (и даже больше) различаются и мировоззрения раз­ных людей. Таким образом,

«мировоззрение — это совокупность взглядов, оценок, прин­ципов, определяющих самое общее видение, понимание мира, места в нем человека и вместе с тем жизненные позиции, про­граммы поведения, действий людей» 12.

Исходя из этого, более или менее общепризнанного пони­мания мировоззрения, сразу же можно увидеть его главную особенность: оно всегда чье-то мировоззрение — индивида, социальной группы, эпохи, представленной конкретными лицами. Нет безличного, анонимного мировоззрения, в цен­тре всякого мировоззрения стоит определенный субъект. Ну, конечно! Если мы включаем в мировоззрение не только зна­ния, но и ценности, идеалы, чувства, цели, то все это имеет смысл только для конкретного человека. Знания безличны — они принадлежат всем и одинаковы для всех. Но идеалы, цели и ценности у всех разные. Поэтому и мировоззрения разные. Со времен Ньютона образ Солнечной системы тыся­чекратно использовался для наглядного представления раз­нообразных идей. И в данном случае он может быть поле­зен. Центром всякого мировоззрения, его Солнцем является конкретная человеческая личность, притяжение которой удерживает тяжелые планеты знаний, астероиды ценностей и целей, кометы идеалов. Все они образуют систему лишь благодаря светоносному центру, излучение которого всему придает неповторимое своеобразие. Выдерните из этой сис­темы центр — индивида, — планеты и кометы унесутся в космический холод безличных абстракций.

У каждого из нас есть какое-то мировоззрение — без это­го, по-видимому, просто нет человека. Его называют «сти­хийным» или «обыденным» — потому, что оно формирует­ся само по себе у каждого человека в процессе его жизнеде­ятельности. Это — ядро нашего здравого смысла. Своими корнями оно отчасти уходит в генетическую наследствен­ность: унаследовали вы от родителей силу и здоровье — это

¹² Введение в философию. М.,1989, сс. 24—25.

Философия как мировоззрение

скажется на вашем восприятии окружающей жизни; стра­даете вы с рождения болезнями и хилостью — ваше миро­воззрение будет окрашено в иные, более пессимистические тона. Общение с родителями, сверстниками, школьные зна­ния, непосредственный контакт с окружающей средой — все это формирует наши глубинные убеждения, ценности, жизненные установки, и к началу юности вы уже обретаете вполне определенное мировоззрение. Важнейшую роль при этом играет усвоение родного языка. Американский фило­соф Пол Фейерабенд (немец по происхождению и образова­нию), опираясь на идеи лингвистов Э. Сепира и Б. Л. Уор-фа, сравнил здравый смысл, сплавленный с языком, с науч­ной теорией. Действительно, структура нашего языка и зна­чения его

12Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: