Некоторые примеры действия мусульманской правовой системы на территории Северного Кавка за.

Этноюридический плюрализм существовал на Северном Кавказе на протяжении всего доступного исторической реконструкции времени и сохраняется до сих пор. У каждого коренного народа свои юридические обычаи - адаты, регулирующие кров­ную месть или заменяющие ее композиции, порядок примирения кровников; характер гостеприимства или изгнание из родных мест; почитание старших; вступление в брак и семейную жизнь; особенности судопроизводства и т.п. На этот этнический полиюри­дизм наложился полиюридизм конфессиональный, возникающий с проникновением в регион сначала христианства, которое сколько-нибудь заметно удержалось только у осетин, а затем ислама с его чрезвычайно цепким кодексом поведенческих, в том числе юридических, норм - шариатом. Не чужд оказался Северный Кавказ и региональному полиюридизму: адаты Большой и Малой Кабарды, Дигории и Тагаурии в Осетии, Равнинного и Нагорного Дагестана обладают своей спецификой. Но, пожалуй, ярче всего выражен в регионе политический полиюридизм, возникший с вхождением края в состав Российской Империи, а затем РСФСР и России.^1[5]

Включение Северного Кавказа в состав Российской Империи происходило в не­сколько приемов (Кабарда, Осетия, Дагестан и т.д.), и каждый раз у народов края происходили различные правовые преобразования. Однако только после завершения Кавказской войны эти преобразования, как в части законодательства, так и в части судоустройства стали еще одним крупным фактором северокавказского полиюридизма. Наряду с двумя традиционными системами права - адатами и шариатом - стала действовать еще одна, европеизированная, правовая система.

До распространения имперского законодательства на Северном Кавказе соперни­чали главным образом адаты и шариат (хотя не обходилось без отдельных попыток правотворчества со стороны местных, преимущественно кабардинских и дагестанских, князей). Западная часть региона, где ислам не успел пустить глубоких корней, отдавала предпочтение адатам, восточная - шариату. Однако дело так обстояло только в первом приближении, так как в различных сферах права соотношение адатов и шариата было неодинаковым. Считается, что шариат жестче адатов, но это верно только применительно к уголовному праву. Здесь шариату свойственны поистине варварские санкции: отсечение руки за воровство, длительное заточение в яму за многие второстепенные проступки и т.д. Скорее всего, это связано с тем, что в эпоху формирования шариата - раннеклассовое время - приходилось применять особо стро­гие меры для защиты собственности и обуздания своеволия личности. Так или иначе, но уголовная сфера шариата не привилась даже в таких издавна исламизированных регионах, как Дагестан.

В других областях правовой жизни шариат как упорядоченное раннегосударственное право нередко гуманнее, чем позднепервобытные патриархальные адаты. Это хорошо видно на примере норм, относящихся к кровной мести. Адаты допускали как саму кровную месть, так и замену ее композициями, причем резко дифференциро­ванными в сословном отношении. Например, у кабардинцев вышестоящим не мстили, а взимаемая с них кровная пеня была настолько высока, что могла разорить большую родственную группу. Шариат вообще порицает кровную месть, а установленные им композиции единообразны, хотя и достаточно высоки.

Историческая продвинутость шариата по сравнению с адатами видна на примере брачно-семейного права. По адатам браки должны были быть изогамны, т.е. равно-статусны, шариат же, как и в случае с композициями, исходит из того, что все правоверные равны перед Богом. По адатам обязательным условием заключения брака является выкуп невесты у ее семьи (в литературе - калым), по шариату же этот выкуп (в литературе - кебин) передается не семье невесты, а ей самой как обеспечение на случай вдовства или развода по инициативе мужа. ("И давайте женам их вено в дар" (Коран, 4, 3.) Эта норма шариата заимствована из древневосточных правовых кодексов точно так же, как соответствующее предписание закавказского армяно-грузинского права внесено из византийского Свода законов императора Юстиниана 1. На практике чаще всего действовал компромисс: часть выкупа принадлежала невесте, часть - ее родне, которая на эти деньги собирала приданое. Но и в таком виде предписание шариата было заметным шагом вперед по сравнению с обычноправовой нормой неприкрытой продажи невесты. К тому же стало рас­пространяться убеждение, что калым является чем-то вроде эквивалента приданого. В 1870 году одна из жительниц селения Нальчикское жаловалась в суд: "Отец мой Палуан Карданов выдал меня замуж за настоящего мужа моего Уважуко Батова, от которого и требует за меня калым в 100 руб., но я не желаю отдавать ему такового, так как он... не справлял никакой одежды".^1[6]

Калымный брак по адатам вел к брачному принуждению, преднатальному, т.е. еще не родившихся детей, сговору, сговору в колыбели или несовершеннолетних, обмену девушками-невестами и древним обычаям левирата и сосорота, имеющим целью сохранить в семье однажды выплаченный калым. Был он и одной из причин похищения невест, так как в этом случае приходилось снижать плату за "опозо­ренную" девушку, а родственники во избежание кровной мести помогали семье жениха собрать калым. Кебинный брак по шариату также знал большинство этих обычаев, но в более стертом и завуалированном виде, а умыкание невест шариатом было прямо запрещено. Кодекс такого ревнителя шариата, как Шамиль, прямо предписывал, чтобы муллам, оформлявшим браки - похищения, зашивали рот.

Адаты грубо ущемляли права замужней женщины, лишая ее доли в общесемейной собственности; шариат ей право на такую долю давал, хотя и в более урезанном, чем для мужчин, виде. Развод по инициативе женщины адатами, по крайней мере, у части народов региона, не допускался (например, у ингушей), шариатом же допускался, хотя и был затруднительней, чем для мужчин. Другие личностные права женщины также были для своего времени гуманнее. По адатам прелюбодейку-жену разрешалось не только убить, но и искалечить (хотя это могло повести к кровной мести со стороны ее родни), по шариату она предавалась суду общества, которое, впрочем, также могло лишить ее жизни. Сходным образом обстояло дело с другими домочадцами. По адатам домовладыке разрешалось их убить или продать в рабство, по шариату - только лишить наследства.

Единственное, в чем шариат усилил подчиненность горянки, — ужесточение ее сегрегации и отчасти скрывания. Женщина лишилась права входить на мужскую половину дома, посторонний мужчина - на женскую. Покрывал крестьянки не носили (это было принято только в крупных и издавна исламизированных городах Дагестана), но они должны были обязательно закрывать волосы платком, а при старших или посторонних мужчинах прикрывать концом платка нижнюю часть лица. Вот харак­терный пример: в начале нашего века народный кадий Нальчикского округа провел на сходе крестьянских представителей постановление о "воспрещении всем от 10-летнего возраста женщинам появляться на улице, а также на танцах с обнаженными головами, т.е. без платков, а также воспрещении девицам во время танцев брать мужчин за ладонь рук". Все это показывает, что исследователи, долгое время доказывавшие, что именно шариат резко ухудшил положение некогда свободной горянки, во многом искажали факты.

Почему шариат способствовал сегрегации полов и скрыванию женщин - вопрос сложный. Решать его можно только на глобальном этнологическом материале и в рамках специального исследования. Вообще же, в северокавказских адатах и в ша­риате, в основу которого некогда легло арабское обычное право, много общего. Само слово адат - обычай - арабского происхождения, хотя большинство арабских народов в этом случае пользуются словом урф. Не всегда можно с уверенностью сказать, какие нормы кавказских адатов или шариата исторически более продвинуты, а какие нет. Это относится не только к общим для них ценностным категориям (почитание старших, гостеприимство, при определенных условиях - многоженство), но и к таким, казалось бы, однозначно отрицательным явлениям, как браки с несовершеннолетними (с нашей точки зрения) девушками. Шариат, возникнув в более жарком климате, допускал браки мужчин и женщин в возрасте соответственно 12 и 9 лет (при наличии признаков половой зрелости). На Северном Кавказе с его более умеренным климатом адаты скорректировали этот возраст до 15-16 и 12-14 лет (исключением были ставропольские ногайцы, у которых отмечены сверхранние браки девушек). Думается, и то, и другое применительно к определенной природной среде имеет свой резон.

     Имперские власти легализовали обе системы традиционного права, за исключением, как уже упоминалось, уголовной сферы шариата. Из адатов было исключено срав­нительно немногое: кровная месть и так называемое преступное укрывательство гостей, т.е. людей, нарушивших имперские законы и прибегнувших к защите госте­приимства.

Легализовано было и традиционное судоустройство - по адатам и по шариату. На этом надо остановиться подробнее.

Суд по адатам вершился обычно в рамках крупных патрилинейных групп, возник­ших в результате сегментации и почкования больших (реже малых) семей. В мировой этнологической литературе такие группы называют патрилиниджами (от лат. патер — отец, линеа - линия), в отечественной литературе за ними закрепилось введенное в 1930-х годах  название патронимия (от греч. онима - имя). Существенных причин в различении патрилиниджей и патронимий нет: скорее всего, здесь пережиточное стремление хотя бы терминологически отгородиться от западной науки. Патрилиниджи существовали у всех народов Кавказа и не только у них, различаясь лишь количеством уровней патрилиниджной организации (обычно от 2 до 4-5). Они связывали своих членов воспоминаниями об общем памятном предке и культом этого предка, а на низовых уровнях также территориальной близостью семей, иногда остат­ками общей собственности (лесное урочище, покос, общая мельница и т.п.), мате­риальной взаимопомощью, а там, где сохранялась кровная месть, и физической взаимозащитой. Патрилиниджи имели своего общепризнанного главу, устраивали свои собрания и, что особенно важно для нашей темы, свои родственные суды. Главой патрилиниджа обычно был старейший из дееспособных мужчин, патрилиниджные суды также, как правило, состояли из старцев ("почетных стариков").

Суд по шариату вершился кадиями, которые в своем большинстве тоже были престарелыми людьми и считались "почетными стариками". Поэтому (хотя и не только по этой причине)  у всех народов когда-то существовала геронтотимия - почитание стариков.^1[7]

В то же время, даже если оставить в стороне уголовную сферу права, имперская администрация наряду с адатами и шариатом стала исподволь внедрять российское законодательство и судопроизводство, например в Кабарде и Осетии, путем создания смешанных судов из председателей - имперских чиновников, депутатов из числа патрилиниджных старейшин и духовных судей. Таковы были, в частности, горские словесные суды, окружные словесные суды и аульные суды (для рассмотрения вто­ростепенных дел). В целом судебная реформа в регионе растянулась на несколько лет, и судебные постановления часто основывались на разного рода инструкциях и правилах. И все-таки: наряду с адатами и шариатом появился третий компонент - общеимперское законодательство и судопроизводство. Конечная цель нововведения состояла в том, чтобы со временем вытеснить местные адаты и шариат общерос­сийскими законами и подзаконными актами. Но делалось это не прямо, не в лоб. Пока в одних сферах права отдавалось предпочтение адатам (чаще в имущественном пра­ве), в других - шариату (преимущественно в брачно-семейном праве), в иных -общеимперским законам (главным образом в уголовном праве). Если дело не касалось уголовно наказуемых деяний, то стороны были вправе, договорившись между собой, сами выбирать систему права, а то и судопроизводства. Это был разумный, рассчитанный на десятилетия реформистский курс преобразований.

Совсем другой курс преобразований был взят после Октября и установления на Северном Кавказе советской власти. Была проигнорирована общеизвестная куль­турологическая закономерность: нововведения прививаются только тогда, когда об­щество-реципиент готово к их восприятию (например, Турция 1920-х и Иран 1960-х годов). Между тем на Северном Кавказе уже в 1927 году были запрещены суды по шариату, годом-двумя позже - еще более древние патрилиниджные суды по адатам. Как известно, в 1920-е годы еще действовали не только принуждением, но и убе­ждением. О том, как разрушались религиозные традиции, хорошо известно. Что же касается борьбы с народными традициями, то на этом надо остановиться особо.^1[8]

Власти старались создать видимость некоего передового общественного мнения, организуя "инициативу снизу" и используя средства массовой информации. Первое чаще всего делалось с помощью партийных и комсомольских ячеек, второе - руками боевитых публицистов, главным образом из местных.

Чтобы дезавуировать адатные патрилиниджные суды, надо было прежде всего дезавуировать сами патрилиниджи. В 1928 году в постановлении ЦК ВКП(б) "О работе парторганизаций нацобластей Северного Кавказа" обращалось внимание на связь между "влиянием кулачества" и "родовыми связями и традициями". С этого времени не только циркуляры местных партийных и советских органов, но и протоколы всевозможных собраний, северокавказская пресса и периодика буквально изобиловали выпадами против родственной солидарности. В Чечене-Ингушетии, где родственные связи были особенно тесны, даже было придумано особое словечко-клеймо - "тайповство" ("тайповщина"), образованное от названия патрилиниджа са­мого высокого уровня. На страницах журнала "Революция и горец" развивалась мысль, что родственные интересы несовместимы с партийно-государственными. «Для коммуниста, который еще связан пуповиной со своим родом (фамилией), кулак данного рода в определенных отношениях "свой". Поэтому часто сила родовых связей ока­зывается сильней классовых задач». Другой автор писал о кулацкой природе верхушки чеченских тайпов. Особенно прославился на этом поприще кара­чаевский публицист И.А.-К. Хубиев, писавший под псевдонимом И. Карачайлы. В газетах "Советский Юг" и "Горская жизнь", в журналах "Революция и горец", "На подъеме", "Советский Северный Кавказ" и др. он неоднократно писал о губи­тельности "родовых" связей между бедняком и "кулаком", партийцем и белым офи­цером, комсомольцем и "почетным стариком", о том, что круговая порука была по­лезна перед лицом царизма, но в условиях советской власти превратилась в свою противоположность. Здесь примечательны и откровенность, с которой говорится о нежелании партии терпеть рядом с собой неподконтрольные ей объеди­нения, и наивно-циничный субъективизм в оценке одних и тех же явлений. Подобные наставления не остались втуне. Позднее тот же социальный заказ выполняли, например, М. Мамакаев в Чечене-Ингушетии и С. Кулов в Северной Осетии. Да и в последующие десятилетия в научной и пропагандистской литературе были нередки нападки на родственную солидарность у тех или иных народов Северного Кавказа.

Особый вред патрилиниджной организации виделся в том, что при ней действовали суды "почетных стариков". Поэтому не меньше, если не больше, досталось тому, что стали называть другим новоявленным словечком-клеймом - "стариковство". Тот же И. Карачайлы объявил чуть ли не всех стариков классовыми врагами и осудил геронтотимию как таковую. «"Кулаку", - писал он, - легче эксплуатировать бедняка, потому что он не просто "кулак", а "почетный старик", "родовой авторитет".^1[9]  Почи­тают не стариков вообще, а только богатых и знатных стариков, об уважении к престарелым беднякам не может быть и речи... Отсюда следует, что обычай ува­жения к старикам направлен к сохранению и упрочению господствующего положения паразитических элементов». Естественно, что больше всего до­ставалось старикам, судившим судом по адатам: их обвиняли в приверженности к старине и дурном влиянии на окружающих, в особенности на молодежь. Главы родственных объединений, члены советов старейшин и судьи-медиаторы - лишались права голоса, многие из них высылались. А с началом сталинского террора северо­кавказские старики зачастую стали просто уничтожаться физически. По свидетельству писателя Л. Разгона, на Колыме ему довелось видеть целые эшелоны дряхлых дагестанских старцев, отправленных в лагеря уничтожения, чтобы у себя на родине они не мешали строить "новую жизнь". Лишь позднее стали дифференцировать позитивную народную традицию уважения к старшим и слепое преклонение перед их авторитетом - своего рода культ старших.

Такими же темпами искоренялись традиционные системы права. Уже на рубеже 1920-х годов власти Горской АССР опубликовали первые запретительные поста­новления против не только кровной мести, но и уплаты возмещения за кровь, а также целого ряда прежних брачно-семейных обычаев. Одновременно на национальные автономии Северного Кавказа распространялись соответствующие декреты и законы РСФСР, где в гл. Х были сведены, унифицированы и снабжены санкциями все преступления, отнесенные к разряду "бытовых" (позднее - "составляющих пережитки родового быта", еще позднее - "составляющие остатки местных обычаев"). Одно­временно в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР была введена статья, разре­шающая возбуждать по всему кругу бытовых преступлений публичное обвинение, независимое от жалобы пострадавших. Статья была прямо направлена против местной юридической специфики, так как часто бывало, что потерпевшие под влиянием родни и соседей не решались прибегать к защите нового закона. Это рассматривалось как неуважение к традициям, к хранителям и ревнителям традиций - старшим, а со стороны женщин - и как неуважение к мужчинам.

Нормы УК РСФСР только в одном случае принципиальным образом не отличались от прежних имперских законов (кровная месть рассматривалась как умышленное убий­ство), однако и здесь общий подход был строже и далек от привычного населению взгляда: карались также уплата и получение композиций, а также уклонение от примирения. К насильственному похищению невесты, наказуемому и по адатам, и по шариату, и по законам империи, теперь приравнивалось принуждение женщины к вступлению в брак или воспрепятствование этому (лишение свободы на срок до двух лет). Совершенно новыми и необычными для местного правосознания были санкции за уплату и получение брачного выкупа (лишение свободы или принудительные работы сроком до одного года), многоженство (санкция та же) и брак с несовершеннолетними или малолетними (соответственно два года и восемь лет).

Неудивительно, что при предварительном обсуждении некоторых из этих норм на местах возникали неожиданные осложнения. Население, в том числе многие женщины, протестовали против отмены брачного выкупа, не без оснований считая, что это скажется на выдаче приданого. Раздавались голоса против преследования за многоженство, так как лишение свободы мужей отражалось на материальном поло­жении жен и детей. Высказывались требования разграничить дневные и ночные похищения невест, так как днем обычно совершались настоящие насильственные похищения, ночью же - похищения с согласия девушек, выражавших таким образом свой протест против семейного деспотизма. В 1923 году Съезд советов Ин­гушского округа разрешил сокращенный "условный" брачный выкуп в размере 200 руб. и двух комплектов одежды для невесты.²⁰

Жизнь показала, что правовой плюрализм нельзя ликвидировать сразу. Боль­шинство норм гл. Х УК РСФСР оказались скороспелыми и непродуманными. Несмотря на суровые приговоры, предписания адатов и шариата продолжали действовать. Брачный выкуп никогда не выходил из обычая, только был более скрытым во времена террора и более явным во времена относительной либерализации. Существовало множество способов его обойти: платить деньгами, а не скотом или продуктами, что было не так заметно; давать деньги якобы в долг и т.п. Обходили и нормы, на­правленные против многоженства: те, кто уже состоял в полигамных союзах, фик­тивно расторгали один из браков; те, кто в них только вступал, обходились без

20. Чомаев К.И. Дореволюционные черты этнической психологии горских народов Се­верного Кавказа// Вопросы национальной психологии. Черкесск, 1971.

 

легализации брака. Случалось, что, опасаясь соседей, жили с разными женами по­очередно. Еще проще обстояло дело с женитьбой на девушках, не достигших ми­нимального брачного возраста: браки до поры не регистрировали или регистрировали там, где этот возраст был ниже (Армения, Молдавия). Случаи настоящего насиль­ственного похищения невест, как правило, скрывали от властей и решали путем консенсуса. Ведь похищенная, даже если она и не была изнасилована, считалась опозоренной, и ей было нелегко найти другого мужа. В тех случаях, когда дело доходило до суда и наказания, похищенная нередко дожидалась похитителя, чтобы выйти за него замуж. Мало изменилась и ситуация с кровной местью: самого убийцу, как и до Октября, выдавали властям, но кровнические отношения между родней сохранялись, а в случае примирения придерживались древних ритуалов. Не принимая этого де-юре, но признавая де-факто, сами власти (например, в Чечне, Ингушетии, Осетии) в 1950-1960-х годах создавали из стариков примирительные комиссии.

Возможно, скрытой или полускрытой правовой жизни не было бы, если бы власти учли опыт юридического плюрализма, накопленный во многих странах мира. Известно, что в Японии с ведома судебных органов разрешается кровная месть. В США у части мормонов ("секта в секте") допускается многоженство. В Швейцарии собственник или владелец дома вправе устанавливать свои правила внутреннего распорядка, так как Гражданский кодекс этой страны признает институт домашней власти. Во Франции мусульманские эмигранты (главным образом арабы) вступают в брак и разводятся по шариату, в чем педантичные правоведы видят не столько право, сколько "подправо". Так ли уж плох подобного рода выборочный полиюридизм, учитывающий в одних случаях народные или конфессиональные традиции, в других - региональную специфику или остатки прежних правовых систем?

С точки зрения этиологии права, здесь нет ни юридического криминала, ни нрав­ственной всеядности. Надо лишь, оставив в стороне, как культурный абсолютизм, так и культурный релятивизм, попытаться разграничить традиции вредные, нейтральные и полезные. Нелегализованная кровная месть как варварский самосуд или насиль­ственное похищение невест как насилие над личностью недопустимы с точки зрения современной общечеловеческой морали, а стало быть, и права. (Заметим, что они были осуждены уже шариатом.) Закрывание женщиной лица (часто более или менее символическое) или разграничение жилого помещения на мужскую или женскую половины - ценности скорее нейтральные. А вот брачный выкуп, уравновешиваемый приданым, и допускаемое при определенных условиях (например, при нетрудоспо­собности или бездетности первой жены) и вошедшее в устоявшийся веками и ты­сячелетиями народный менталитет двоеженство не лишены положительных черт.

Как бы ни относиться к народным и конфессиональным традициям, этическим ценностям и юридическим нормам, ясно, что многие десятилетия они у нас либо не учитывались, либо нивелировались. Юридический плюрализм не признавался в теории и был практически не известен в жизни. Стоит ли удивляться, что в последнее десятилетие, отмеченное разительной либерализацией общественно-политической жиз­ни, а равно возрождением этнических и конфессиональных традиций, перегретый пар стал разрывать котел. Определенные аспекты Чеченской войны стали самым острым, но далеко не единственным проявлением конфликтной ситуации. Президент Ингу­шетии Р. Аушев настойчиво призывает к тому, чтобы наряду с федеральным дей­ствовало республиканское законодательство, учитывающее специфику местных обы­чаев. В частности, в Ингушетии возник вопрос о легализации кровной мести. В вер­ховном законодательном органе Чечни уже в 1996 году был поставлен вопрос о легализации многоженства. Думается, то, что мы наблюдаем в современной Чечне и Ингушетии, не замкнется их пределами. Может быть, на очереди соседний Дагестан, где наиболее исламизированные народы (кумыки, аварцы, даргинцы и др.) тоже предъявят определенные юридические требования. Проблема юридического плюра­лизма на пороге России. И независимо от того, какие официальные формы примет полиюридизм (соответствующие оговорки в федеральном законодательстве, парал­лельное действие федеральных и местных кодексов с правом сторон судиться по одному из них, "право" и "подправо"), нельзя отмахнуться от этой проблемы. Тем более, что при ее решении возникает множество других вопросов: о деликте, или тяжбе, о подсудности сторон, о соотношении подсудности и административной, этни­ческой, конфессиональной принадлежности и т.д. Как ни сложны эти проблемы, решение их не терпит отлагательства. Это один из факторов, которые, в конечном счете, определят и сохранение Россией своей целост­ности, и дальнейшие пути развития ее мусульманских республик: в сторону евро­пейской (евразийской) цивилизации или исламского фундаментализма.

 

 

Заключение.

    В результате выполненной курсовой работы мы пришли к следующим выводам и заключению. В мусульманском праве труды ученых-юристов до сих пор являются официальными источниками права. «Мусульманское право представляет собой замечательный пример права юристов. Оно было создано и развивалось частными специалистами. Правовая наука, а не государство играет роль законодателя: учебники имеют силу закона. При рассмотрении дела судья никогда не обращается к Корану или сунне — преданиям о пророке. Вместо этого он ссылается на автора, авторитет которого общепризнан».   Одной из характерных черт средневекового мусульманского права была его целостность. Вместе с представлением о едином боге - Аллахе - утвердилась идея единого правового порядка, имеющего универсальный порядок. Мусульманское право на первый план выдвигало не территориальный, а конфессиальный принцип. Мусульманин, находясь в любой другой стране, должен был соблюдать шариат, сохранить верность исламу. Постепенно с распространением ислама и превращением его в одну из основных религий мира шариат стал своеобразной мировой системой права.²¹

    Как конфиссеональное право шариат отличался от канонического права в странах Европы в том отношении, что он регулировал не строго очерченные сферы общественной и церковной жизни, а выступал в качестве всеохватывающей и всеобъемлющей нормативной системы, утвердившейся в целом ряде стран Азии и Африки. Со временем нормы шариата вышли далеко за пределы Ближнего и Среднего Востока, распространили свое действие на Среднюю Азию и часть Закавказья, на Северную, частично Восточную и Западную Африку, на ряд стран Юго-Восточной Азии. Однако столь бурное и широкое распространение ислама и шариата повлекло за собой и все большее проявление в нем местных особенностей и различий при толковании отдельных правовых институтов. Так, со временем с утверждением двух главных направлений в исламе соответствующим образом произошел раскол в шариате, где наряду с ортодоксальным направлением (суннизм) возникло и другое направление - шиизм ²¹

Как система норм, выражающих в религиозной форме волю феодально-религиозной знати, санкционируемых и поддерживаемых теократическим му­сульманским государством, мусульманское право в своей основе сложилось в эпоху становления феодального общества в Арабском халифате в VII—Х вв. и базируется на исламе.

В соответствии с догмами ислама, действующее право пришло от Аллаха,

21. 6. История государства и права зарубежных стран. Под ред. О.П.Жидкова. ч.1 Норма. Москва.1996. стр 419

 

 

Который открыл его человеку через своего пророка Мухаммеда. Мусульманская правовая система берет свое начало в Коране и считается

плодом божественных установлений, а не продуктом человеческого разума и

социальных условий. Право Аллаха дано человечеству раз и навсегда, поэтому общество долж­но руководствоваться этим правом, а не создавать свое под вли­янием тех или иных условий и обстоятельств. Правда, мусульман­ская правовая доктрина признает, что божественное откровение нуждается в разъяснении и толковании, на что ушли века кро­потливой работы мусульманских юристов. Но эти усилия были направлены не на создание права, а лишь на то, чтобы приспо­собить ниспосланное Аллахом право к практическому использо­ванию.

Закон в современном западном понимании как акт, изданный компетентной властью, не существует в мусульманском праве. Теоретически только Аллах имеет законодательную власть, а зем­ные правители не обладают полномочиями создавать право, за­конодательствовать. В действительности единственным реальным источником мусульманского права служат труды древних ученых-юристов.

Мусульманское право — это единая исламская система соци­ально-нормативного регулирования, которая включает как собст­венно юридические нормы, так и религиозные и нравственные постулаты, а также обычаи. Так, мусульманское право определяет молитвы, которые правоверный должен читать, посты, которые он должен соблюдать, милостыни, которые он должен подавать, и паломничества, которые он должен совершать. Мусульманское право — это наиболее яркое и полное выражение исламской идеологии, ее основа.

В настоящее время мусульманское право в том или ином объеме действует во многих странах от западной оконечности Африки до тихоокеанских островов. По разным подсчетам, в мире проживает от 750 до 900 млн человек, исповедующих ислам. Они составляют большинство или значительную часть населения более чем пятидесяти государств.

 

 

5.Используемая литература:

1. Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII - начале XX века. М., 1986.

2. Гарданов В.К. Общественный строй адыгских народов. XVIII - первая половина XIX века. М., 1967.

3. Кажарон В.X. Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVIII - первой половине XIX века. Нальчик, 1994.

4. Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. М., 1961.

5. Першиц А.И., Смирнова Я.С. Геронтотимия - почитание старших // Природа. 1986.№5.

6. Петров Л. Обычное право и закон на Кавказе // Кубанские областные ведомости.1901. № 1. 13.

7.  Агишев Н.М., Бушей В.Д. Материалы по обозрению горских и народных судов Кавказского края. СПб., 1912.

8.  Ренеке Н.М. Горские и народные суды Кавказского Края // Журнал Министерства юстиции. 1912. №21.

9. Чомаев К.И. Дореволюционные черты этнической психологии горских народов Се­верного Кавказа// Вопросы национальной психологии. Черкесск, 1971.

10. Саидов А. X. Сравнительное правоведение и юриди­ческая география мира. М., 1993.

11. Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1988, с. 43—44.

12. Banisadr A. The Fundamental Principles of Islamic Government. Lexington, 1981. P. 47—51.

13. Сюкияйнен Л.Р. Теория мусульманского государства и современность // Советское государство и право. 1983. № 9.

14. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право. Вопросы теории и практики М., 1986. С. 4.

15. Иран: история и культура в средние века и в новое время. М., 1980.

16. Чукуров A.B Афганистане стать палачом может родственник жертвы // Комсомольская правда. 1996. 20 февраля.

17. Будда. Конфуций. Магомед. Франциск Ассизский. Савонарола. Библиографическая библиотека Ф.Павленкова. М. Республика.1995

18. История государства и права зарубежных стран. Учебник под ред. П.Н.Галазны. М. Юрид. лит-ра. 1980.

19. Ислам. Проблемы идеологии, права, политики и экономики. Под ред. Г.Ф.Ким. М. Наука. 1985.

20. Юридическая энциклопедия под ред. М. Ю.Тихомирова. М.1997г.

21. История государства и права зарубежных стран. Под ред. О.П.Жидкова. ч.1. Норма..1996.

 

  

[1] Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1988, с. 43—44.

[2] Саидов А. X. Сравнительное правоведение и юриди­ческая география мира. М., 1993.стр.71-78.

1[3] [3].Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право. Вопросы теории и практики М., 1986. С. 4.

1[4] Сюкияйнен Л.Р. Указ. работа. С. 44-45.

1[5] Ренеке Н.М. Горские и народные суды Кавказского Края // Журнал Министерства юстиции. 1912. №21.

1[6] Петров Л. Обычное право и закон на Кавказе // Кубанские областные ведомости.1901. № 1. 13.

1[7] Першиц А.И., Смирнова Я.С. Геронтотимия - почитание старших // Природа. 1986.№5.

1[8] Гарданов В.К. Общественный строй адыгских народов. XVIII - первая половина XIX века. М., 1967.

1[9] Кажарон В.X. Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVIII - первой половине XIX века. Нальчик, 1994.

 

⇐ Предыдущая12

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: