Тема:правление императоров Александра I и николая I

ОБРАЗОВАНИЕ И КРУШЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ.

 

Об Александре I оставлено немало противоречивых сведений и характеристик, что, естественно, скрывает истинный облик этого царя. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы очистить этот облик от всего наносного, идеалистического и мало свойственного этому человеку, тогда станет понятно, почему самодержавно-абсолютистская Россия после него покатилась по наклонной и, наконец, была ввергнута в революцию 1917 года. Участник масонского заговора против своего отца, Александр I вступил на престол в возрасте 23 лет. В раннем детстве Екатерина II оторвала царевича от семьи отца и лично следила за его образованием и воспитанием. Уже в этот период жизни ему стало известно о глубокой неприязни, существовавшей между царствующей бабкой и отцом. Это обстоятельство наложило свой отпечаток на личность Александра. Не имея ещё устоявшихся взглядов, он вынужден был лавировать, лукавить и скрывать свои истинные чувства.

Уже в это время он проявляет страсть к позе, что было подмечено ещё Екатериной, «Господин Александр великий мастер красивых телодвижений», - писала она. Воспитание и образование его было в духе «просвещённого» абсолютизма, когда наравне с религиозными канонами изучались космополитические идеи Руссо-Лагарпа и гатчинская кордегардия. Кстати, Ф.Лагарп был одним из учителей Александра. Ничего национально-русского Александру I никто не прививал. В результате, в его характере соединялись женственность, фальшь, двуличие, страсть к позе, глубокий религиозный мисти-цизм, доходящий до богоискательства. От отца - Павла I он унаследовал болезненное самолюбие, подозрительность и веру в своё божественное предназначение. Лучше всех из современников его охарактеризовал А.С.Пушкин: «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой...»

Штрихи к портрету следует дополнить теми деяниями, которые были им совершены. В этом плане путеводной звездой для нас будет А.Кресновский. Вся деятельность Александра I делится на две половины: до и после 1815 года. При этом «Венский конгресс завершил первую половину - эпоху борьбы с Наполеоном и дал основание деятельности второй - эпохе Священного Союза и военных поселений». Российской политики в царствование Александра I не существует. Его политика - это европейская политика, а если выразиться точнее, то это пан-европейская политика. Основным содержанием пан-европейской политики была «русская политика» иностранных кабинетов, использующих для своих корыстных целей Россию и её царя искусной работой доверенных лиц, имеющих на Государя неограниченное влияние».

Таковыми были «Поццо ди Борги и Мишо де Боретур - два удивительных генерал-адъютанта, заправлявших русской политикой, но за долговременное свое генерал-адъютанство не выучившихся ни одному русскому слову». Первый этап этой политики, бесспорно, является английским. Александр I был не прочь в кругу близких друзей поговорить о «прожектах конституции российской». Англия покровительствует всякому либерализму, в том числе и российскому. Английское правительство в то время возглавлял Пит младший - «великий сын великого отца». Он принципиальный и смертный враг Наполеона. Им подбрасывается идея освобождения Европы от тирании Бонапарта. Финансовую сторону при этом Англия берёт на себя. Александр I клюет на эту удочку. В результате, война с Францией. Английской крови пролито немного, зато русская льётся рекой на полях Австрии, Польши и Германии.

После поражения под Фридландом начался второй этап этой политики - этап французского влияния. Наполеон производит глубокое впечатление на Александра I. Банкет в Тильзите, георгиевские кресты, вручённые Александром I французским гренадёрам. Свидание Наполеона и Александра Iв Эрфруте. Александр I присоединяется к континентальной системе Наполеона, не обдумав экономических последствий этого шага. Казалось, Россия может покончить с Турцией и начинает с ней войну. В то же время Наполеон сосредотачивает свои силы в Испании. Однако экономические связи российской знати с Англией, получавшей оттуда предметы роскоши, и влияние проанглийских масонских кругов оказалось сильнее договорённостей Александра I и Наполеона. К тому же у англичан появляется столь же изощрённый в политических интригах, как и они сами, союзник в лице прусского правительственного кабинета. Это говорит о том, что школа Фридриха II не пропала даром.

В гениальной голове Штейна созрел план освобождения Германии от ига Наполеона путём втягивания России в войну с ним. А так как от Берлина до Петербурга значительно ближе, чем от Парижа до Петербурга, то прусское влияние начинает вытеснять французское. Штейн и Пфуль повели дело исключительно ловко и искусно, нарисовав Александру I грандиозное величие подвига «спасения царей и народов». Где уж тут было заниматься возрождением Византийской империи и тем более единством каких-то славян, когда перед ним «открылись» перспективы создания единой, христианской, монархической Европы, да ещё к тому же с ним — Александром I во главе. Реакция Александра I была незамедлительной. Человек религиозного мистицизма и эффектной позы, он не мог не согласиться на это химерически-божественное предложение. С этого момента начался третий. этап его политики - этап преимущественно прусского влияния.

После снятия Александром I блокады Англии тайная агентура Пруссии и Англии начала энергично натравливать Наполеона на Россию. При этом главный упор делался на несоблюдение Россией договора о блокаде Англии. Отношения между Александром I и Наполеоном были испорчены к 1812 году настолько, что пустячного повода хватило для того, чтобы между Россией и Францией разразилась жестокая трёхлетняя война, разорившая и обескровившая их. В то же время эта война оказалась чрезвычайно прибыльной как для Пруссии, так и для Англии. Используя страсть Александра I к позе и религиозный мистицизм, прусские, английские и австрийские политики через откровенную лесть своих людей при дворе помогли ему поверить в свой мессианизм и пойти на создание Священного Союза, превратившегося потом в их искусных руках в Священный Союз Европы против России. Виной же такого оборота событий явились религиозный мистицизм, мессианизм и страсть Александра I к позе. За эти не лучшие черты характера венценосного монарха Русский народ заплатил ужасной ценой четырёх последующих своих поколений.

Уже на Венском конгрессе от России отбирают Галицию, незадолго до этого в неё включённую. Её передают Австрии. Вместо Галиции России передаётся герцогство Варшавское, населённое враждебными русским поляками. В этот четвёртый этап русская политика направляется по указке австрийского канцлера Меттерниха. Такой была внешняя политика Александра I, направляемая его иностранными генералам-адъютантами, масонами и иностранными правительствами.

Внутренняя политика была подстать внешней. Собственно, было бы противоестественно, если бы она была иной. Вступив на престол, Александр I в первом своём манифесте высказал желание «идти по стопам своей великой бабки». Однако, будучи человеком позы и безответственного слова, он повёл себя двулично и, в основном, сохранил гатчинские порядки Павла I в армии. «Армия Александра I являлась прямым продолжением армии Императора Павла I. Доктрина, уклад жизни, система обучения, «шагистика» и увлечение мелочами службы остались те же». Если говорить о некоторых успехах реформирования армии, в частности, совершенствования организации частей и соединений, подготовки артиллерии, выработки «Положений об управлении большой действующей армией», поддержания боеспособности войск и т.д., то это всецело принадлежало военным министрам: Вязьмитинову, Аракчееву, Барклаю де Толли и таким военачальникам в войсках, как Кутузов, Багратион, Милорадович, Кульнев и т.д., которые сохранили еще суворовскую выучку.

Особо хочется сказать о графе А.А.Аракчееве, по фамилии которого в учебниках, составленных нашими официальными историками, названо целое явление общественной жизни «аракчеевщина». Здесь я предоставлю слово непо-средственно А.Кресновскому, так как никто лучше не смог охарактеризовать А.А.Аракчеева и отметить всё, что заслужил этот выдающийся деятель России. «Ни один человек не был ненавидим современниками и потомством в такой степени, как граф Алексей Андреевич Аракчеев. Ни один деятель русской истории до 1917 года не оставил по себе более одиозной памяти, чем этот суровый и непреклонный выполнитель воли своего Государя. Перед оклеветанной памятью этого крупного и непонятого военного деятеля русский историк вообще, а военный в частности, ещё в долгу...

Графа Аракчеева, по справедливости, можно назвать создателем современной русской артиллерии. Она - плод его трудов, двадцатилетней упорной планомерной продуманной работы, как теоретической, так и практической. С этих времён у нас завёлся тот артиллерийский дух, установились те артиллерийские традиции, носители которых на всех полях Европы отстояли за русской артиллерией место, указанное ей суровым гатчинцем - первой в мире. Из многотрудной аракчеевской школы вылетели орлы наполеонов

ских войн - Ермолов, Яшвиль, Никитин, Костенецкий, Железноеасе те, кто «вели в атаку передки и гнали банником полки» на полях Шенграбена, Пултуска, Эйлау и Бородина!...

Никогда никакой монарх не имел более жертвенно преданного слуги, чем был этот преданный без лести. Жертва Сусанина велика, но жертва Аракчеева куда больше - он отдал за Царя не только жизнь, но и самую душу, обрекая своё имя на проклятие потомства, принимая на себя всю теневую сторону царствования Александра 1, отводя на свою голову все проклятия, которые иначе поразили бы Благославенного. Наглядный пример тому - военные поселения, идею которых обычно приписывают Аракчееву, тогда как он был совершенно противоположных взглядов на эту затею и взялся за неё, лишь проводя непреклонную волю монарха...

В 1815 году возвратившийся из заграничного похода Елецкий полк был водворён на места своих поселений, и было решено приступить к организации таковых в большом масштабе в Новгородской губернии. Против этого мероприятия энергично возражали старшие военачальники во главе с Барклаем де Толли, Дибичем и Аракчеевым, видевшим, что это повлечёт за собой расстройство и ослабление боеспособности войск. Аракчеев на коленях умолял Александра I не заводить поселений: "Государь, вы образуете стрельцов!" Однако все представления их по этому поводу остались тщетными. Александр I был непреклонен и категорически заявил, что "поселения будут устроены, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чудова"...

Аракчеева упрекают, и не без основания, в жестокости. Но он был не один, и далеко не один. Сам Государь еще в Париже неоднократно говорил, что "строгость причиною, что наша армия есть самая храбрая и прекрасная". Как можно было после этого отказаться от фухтелей?»

Расхожее мнение об Аракчееве как о «мракобесе» ни на чём не основано, Этот «мракобес» основал на свои личные средства в Новгороде кадетский корпус (переведённый затем в Нижний и названный его именем), основал полтораста начальных училищ, ремесленных школ и первую в России учительскую семинарию, то есть сделал для русского просвещения неизмеримо больше, чем, например, тот министр Временного правительства, что упразднил, равняясь по неграмотным, русское правописание. Бескорыстие Аракчеева сказалось в 1814 году в Париже, когда он отказался от фельдмаршальского жезла, на который имел право как создатель сокрушившей Наполеона русской артиллерии. Тогда Александр I пожаловал ему для ношения на груди свой портрет, украшенный бриллиантами. Портрет Аракчеев принял с благоговением и не расставался с ним до смерти, бриллианты же отослал обратно, в Императорский кабинет. Безгласный и преданный Аракчеев был в армии идеальным проводником идей Государя, Кроме того, он был непричастен к злодеянию 11 марта и не

являлся, подобно многим (как Беннигсен), живым упрёком совести Александра I, всю жизнь терзавшегося своим грехом.

Если мы учтём всё вышесказанное А.Кресновским, то в учебниках истории должна значится не «аракчеевщина», а «александровщина». В то же время истинные дела А.А.Аракчеева также должны быть в этих учебниках отражены правдиво. Собственно, рассказ об Аракчееве это в то же время рассказ о частице внутренней политики Александра I, о его военных поселениях, превратившихся в язву армии, породивших массу злоупотреблений и бунтов. Расцвело и очковтирательство. «С эпохи же военных поселений оно было у нас возведено в систему и наложило характерный отпечаток на всю нашу военную жизнь до севастопольского периода».

Здесь нужно только иметь в виду, что Александр I, создавая военные поселения, хотел внедрить в русскую армию прусский образец, не разобравшись при этом, в чём, собственно, состоит этот прусский образец, или система Шарнгорста. По его системе прусский ландверман два месяца в году был солдатом, но солдатом настоящим, которого не отвлекают от военных занятий никакими хозяйственными работами. Остальные 10 месяцев он был крестьянином, но опять-таки настоящим крестьянином, не обязанным маршировать под барабан за плугом. Если внимательно всмотреться в систему Шарнгорста, то обнаружится, что пруссаки скопировали её с нашего казачества, чтобы привить своему крестьянству военные навыки.

Военный поселенец Александра I не был ни тем, ни другим. Поселяемый солдат переставал быть солдатом, но не становился крестьянином, а «осолдаченный» землепашец, переставая быть крестьянином, настоящим солдатом всё же не становился. Эти люди были, как бы прикреплены к пожизненным арестантским ротам: с 7 лет - в кантонистах, с 18 - в строю, с 45 - «в инвалидах». Они не имели права отступиться ни на шаг от предписанного им на всю жизнь казённого шаблона во всех мелочах организации жизни военного поселенца. И вновь дадим слово А.Кресновскому.

«Император Александр и его советники, наверное, очень удивились, если бы им сказали, что идея военных поселений, скопированная ими на Западе и прививавшаяся ими с таким насилием над природой русского человека, существует уже в России испокон веков, притом в естественном, самобытном, вполне подходящем для русских условий виде. Для этого им только стоило обратить свои взоры вместо Запада (куда они упорно смотрели) на Юго-Восток. И они увидели бы, что это их "новое слово", это "содружество меча с оралом" было давно ив идеальной степени - осуществлено казачеством. К чему было вводить каторжный режим для сотен тысяч русских людей, калечить их души и тела псевдозаграничными хомутами и намордниками, когда те же «военные поселения» были уже давно осуществлены под именем "станиц" тут же у нас в России? Учреждение поселений на Кавказе на казацкий образец и полный их

успех показали жизненность этой идеи, коль скоро она сообразуется с русскими национальными особенностями и условиями.

Как это не покажется невероятным, но вопрос этот не пришёл тогда никому в голову - так было сильно слепое и безрассудное преклонение перед иноземщиной и до того владела умами вечная наша Мекка и Медина - постдамская кордегардия».

Я только хочу здесь заметить: не затем самодержавно-христианская власть боролась со славяно-казачьей или стрелецко-казачьей (что одно и то же) традицией, чтобы вдруг обратиться к ней. Александр I искал пути и средства, чтобы избавиться от неё навсегда. Поэтому военные поселения Александра I - это принципиальное изобретение российского самодержавного абсолютизма, вступившего в период своего загнивания и гибели. Вних, как в зеркале, отразились все отрицательные черты самодержавной власти, ее нена-висти к Русскому народу, стремление низвести его до уровня даже не рабочего скота, а винтика в механической машине самодержавного абсолютизма. Именно на это были направлены и все остальные деяния Александра I.

В области образования он тоже сказал своё слово. Если А.Аракчеев на собственные деньги основал кадетский корпус, учительскую семинарию и немало разных школ, то Александр I пригласил для руководства Царскосельским лицеем, где обучались все высшие сановники государства, иезуита Жозефа де Местра, имевшего большое влияние при дворе. Этот «учёный» муж учил высшие слои тогдашнего российского общества следующему: «Военные отнюдь не должны, да и не могут быть учёными... Весьма кстати было замечено во Франции, что никогда не случалось моряку-академику захватить вражеский фрегат. Для армии в совокупности наука не только недосягаема, но даже вредна. Наука из военного делает домоседа, лентяя, она почти всегда лишает того беззаветного мужества и удали, от которых зависит успех на войне».

Что могло вырасти после таких поучений? Конечно, ничего дельного. Например, великий князь Михаил Павлович, закончив учение, заколотил свой книжный шкаф гвоздями. В таких условиях оставалось только уповать на мужество и удаль. При таком отношении к военной науке и науке вообще в армии насаждались гатчинские порядки и военные поселения. Богатый опыт 1812-14 годов не изучался. В результате, на плацах конца александровской и николаевской эпох создавалась какая-то особенная «мирно-военная» тактика, ничего общего не имевшая с действительными боевыми требованиями. Система эта совершенно убивала в войсках, а особенно в командирах, всякое чувство реальности. Всё было построено на фикции, начиная с «показных атак» дивизионного и корпусного учения и кончая «показом» заряжения и «показом» выстрела одиночного обучения.

Методы, приведшие прусскую армию к катастрофе 1806 года, насаждались уже много лет спустя в русской армии с упорством, достойным лучшего применения. И лишь благодаря бесподобным качествам русского офицера и русского солдата мы вместо позора Иены получили скорбную славу Севастополя.

Насколько Александр I преклонялся перед всем западным, красноречиво показывает следующий случай. Проезжая по Елисейским полям, Александр I увидел фельдмаршала Веллингтона, лично занимавшегося обучением двенадцати новобранцев. Это буквально явилось откровением для Александра 1. «Веллингтон открыл мне глаза, - заявил он, - в мирное время необходимо заниматься мелочами службы!» Ермолов, Муравьёв и другие считали, что данное учение Веллингтона было далеко не случайным, полагая, что оно было подсказано Веллингтону хитроумным австрийским канцлером Меттернихом. Зная страсть Александра I к муштре, Меттерних уговорил Веллингтона провести это обучение в надежде, что царь после этого уйдет в дорогое ему увлечение и не будет более вмешиваться в политику, благодаря чему у Австрии и Англии на конгрессе руки окажутся развязанными. Так оно и случилось.

Уже в Париже начались ежедневные разводы и учения, утомительные парады и ещё более утомительные репетиции парадов. Благодаря этому на Венском конгрессе союзники «отблагодарили» Россию, передав ей Варшавский округ и предложив передать Галицию Австрии, с чем Александр I без какого-либо сопротивления согласился. Эти ежедневные парады, разводы и учения во Франции завершились в конце августа 1815 года, когда русская армия, готовившаяся к обратному походу, была собрана на равнине у Вертю. 28 августа Александр I показал результаты своих «трудов» союзникам и недавним противникам. К параду было привлечено 150 тысяч человек и 600 орудий. Зрелище шедших в ногу 132 батальонов вызвало неподдельное изумление и восторг присутствующих на параде. Причём ни один из солдат парадного расчёта не сбился с ноги.

На что рассчитывал Александр 1, организуя столь грандиозную показуху? Великий мистификатор, вероятно, рассчитывал, что вид слаженно двигавшихся многочисленных солдатских колонн способен привести в трепет всех, кто увидит это зрелище. Таким образом, с учения Веллингтона началось длительное увлечение в нашей армии «мелочами службы» и показухой, которые привели не только к Севастополю 1856 года, но также к Цусиме, Порт-Артуру и прочим поражениям в позднейшие времена. Что касается противников России, то умнейшие из них уже тогда поняли, что Александра I и Россию можно очень даже успешно использовать в собственных интересах. Первой это проделала Австрия, тогда же в 1815 году, когда мирным путём отторгла Галицию от России.

Всё это было следствием полного пренебрежения Александра 1 национально-государственными интересами страны, презрением ко всему национально-русскому, постоянным унижением национального достоинства Русского народа. Примеры унижения русского национального достоинства были преподаны Александром I в том же 1815 году. По воспоминаниям Ермолова, Александр I приказал однажды арестовать двух командиров гренадёрских полков «за то, что несчастный какой-то взвод с ноги сбился». Хуже всего в этой истории было то, что Царь повелел арестовать этих офицеров англичанам! Это распоряжение возмутило всех, начиная с великих князей. Ермолов тщетно пытался спасти честь русских офицеров. Он умолял Александра I: «Полковники сии - отличнейшие офицеры, уважьте службу их, а особливо не посылайте на иностранную гауптвахту!» Однако Александр I был непреклонен. Этим подчёркнутым унижением русских перед иностранцами он стремился приобрести лично себе популярность среди них, в чём отчасти и преуспел.

Но не только перед своими союзниками унижал русских людей Александр I. Он ещё в больших масштабах это проделывал перед бывшими противниками. Вместо того чтобы начать русификацию поляков, 9 мая 1815 года Александр I торжественным Манифестом восстановил Польское королевство на началах полной автономии, со своим Сеймом, законодательством, монетной системой, вооружёнными силами и своими наградами (ордена Белого Орла и Святого Станислава). Александр I принял титул короля польского. Наместникам в Варшаву был назначен великий князь Константин Павлович. Замена, как видим, явно неравнозначная, если сравнивать с Византийской империей, которая ему предназначалась Екатериной II. Он же стал главнокомандующим польской армии. Костяк этой польской армии состоял из польских легионов наполеоновских войск. Поляки приняли эту царственную милость как нечто совершенно должное и похвалялись перед русскими, что вот возвращаются в отчизну с распущенными знамёнами и барабанным боем, ничуть не побеждённые «москалями».

Польская армия имела 35 тысяч штыков и сабель. Командный состав, командный язык были польские, так как русские уставы были переведены на польский язык. По существу, это была иностранная армия, подчинённая российскому главнокомандующему. В 1817 году из жителей Западного края был сформирован Литовский корпус, который также был подчинён Константину Павловичу. Видную роль в этой польско-литовской армии играл Курута - начальник штаба великого князя. Сын константинопольского грека Курута воспитывался вместе с цесаревичем Константином. Со временем Курута стал видным представителем масонства, которое теперь уже сильно распространилось и в армии. Читателю, я надеюсь, понятно, во что со временем превратилась эта польская армия;

Однако Александр I ничего вредного в этой армии не видел. Наоборот, он на каждом шагу стремился доказать полякам своё благоволение. В 1817 году он венчался польской короной, а в 1818 году лично открыл работу польского Сейма. При этом Александр I, чтобы привлечь сердца польских подданных, подчёркнуто пренебрежительно относился к русским. Поляки всё это воспринимали как заигрывание с ними, как признак слабости России. Паскевич в 1818 году, присутствовавший на варшавских торжествах, писал: «Поляки возмечтали о себе более, чем благоразумие сего дозволяло, и высокомерие своё постоянно выбалтывали, а русские молчаливо, но глубоко затаили оскорблённое национальное своё чувство. На одном из смотров подхожу я к графу Милорадовичу и графу Остерману (они тут же были, даже их держали в Варшаве, как и нас, в чёрном теле, вероятно, также чтобы привлечь любовь польских генералов армии Наполеона) и спросил: "Что из этого будет?" Граф Остерман ответил: "А вот что будет: что ты через десять лет со своей дивизией будешь их штурмом брать!" Он ошибся на три года».

О какой русификации окраины могла идти речь, если в головах царствующих особ царили химеры, одна хуже другой. И это несмотря на то, что было немало умных людей, хорошо понимавших, к чему эти химеры могут привести. Но их не слушали, их удаляли подальше от столицы. Так Ермолов оказался на Кавказе. Если учесть, что Финляндия имела почти такую же автономию, как и Польша, то становится понятно, что окраины Российской Империи уже при Александре I превратились в очаги её будущего распада. Понимал ли это Александр I? Думается, такие мысли ему вголову не приходили. Человек, ставший во главе Священного Союза, объединивший, по его мнению, христианскую Европу, через возрождение Польши и Финляндии строил химерические планы объединения России и Европы.

Химерическое мышление выработалось у Александра I в значительной степени потому, что он был склонен к религиозному мистицизму. Для него Россия как Царство Божие на земле не было пустым звуком. Причём Россию он понимал не как страну русских, а как страну, населённую различными народами, из которых русские для него были самыми худшими. Такое мышление, кроме религиозного мистицизма, воспитывалось всем ходом развития самодержавно-христианской власти в России, в результате которого цари Московской Руси, а затем и Российской Империи обрели свой титул самодержца всероссийского, царя казанского, короля польского и прочая, и прочая, и прочая. Я не собирался правильно и дословно приводить этот титул, так как не питаю к нему уважения. Ибо самодержавная власть в России, утвердившейся при Василии III, для русских принесла крепостное рабство равнозначное каторге.

...К сожалению, в настоящее время у нас объявилось немало защитников доставшегося нам от советского периода федерализма. Ключевой фигурой среди этих защитников, несомненно, является президент Татарстана Ментемир Шаймиев. В помощниках у него подвизался телекомментатор Андрей Черкизов, который для оправдания существующего федерализма приводит в пример титул российского императора и с восхищением добавляет, что Польша и Финляндия имели своё законодательство и свои армии и всё, вроде как, было хорошо. Поэтому он полагает, что нынешний федерализм своими корнями уходит в имперскую Россию. А коль так, то он считает правым М.Шаймиева, отстаивающего ныне договорную федерацию, а неправым Президента Российской Федерации В.Путина, который, по его мнению, якобы, хочет изменить эту федерацию.

Разумеется, А.Черкизов проходит мимо того факта, что Польша и Финляндия уже давно не входят в состав России, что имперской России уже тоже давно нет. Нет и Советского Союза, федерализм которого, ухудшенный договорными отношениями, достался нам в наследство и чуть не привёл к распаду нынешней Российской Федерации. Гибель Российской Империи, распад СССР и события 90-х годов XX столетия в нашей стране, похоже, ничему не научили сторонников нынешнего федерализма, в котором Русскому народу вообще нет места. Нужно также иметь в виду, что опасность распада Российской Федерации никуда не исчезла. Договорная федерация закрепляет неравенство субъектов федерации, стимулирует сепаратизм регионов, заселённых русскими, и поэтому она таит в себе угрозу взрыва не менее страшную, чем гибель имперской России и распад СССР.

В этой связи, если мы хотим в лице Российской Федерации сохранить остатки некогда могущественной державы, то должны отказаться от федерации народов и перейти к федерации территорий. В этой федерации на конституционном уровне должны быть закреплены: государство-образующая роль Русского Народа; равенство территорий; права человека независимо от национальной принадлежности. Желательным также является изменение названия страны. Вместо Российской Федерации наша страна должна называться, например, Русская Федеративная Республика. Мне пришлось сделать отступление и коснуться современности. Это вполне уместно и важно, так как многие химеры прошлого продолжают довлеть над общественным сознанием и мешают нормально развиваться ныне живущим.

Весь трагизм александро-николаевской эпохи заключался, прежде всего, в том, что одна лишь Россия в лице Александра I и Николая I искренне уверовала в химеру Священного Союза и сделала её основной целью своей политики. В то время как все другие государства и, прежде всего, их государственные деятели использовали Священный Союз как средство для достижения своих национально-государственных интересов. Очередной такой химерой в настоящее время является договорная федерация народов, исключившая из своего состава Русский народ. Но вред всякой химеры состоит в том, что прекраснодушные идеологи и правители, устраивающие жизнь по химерам, всегда будут обыграны дальновидными политическими деятелями, использующими химеры в своих национально-корыстных интересах. Без всякого сомнения, М.Шаймиев преследует именно такие цели и интересы. Что касается

России и русских, то ему на них ровным счётом плевать, как плевала на них самодержавно-христианская власть.

А теперь вновь предоставим слово А.Кресновскому, который подводит итог бурной деятельности Александра I: «Мистицизм Императора Александра I был, таким образом, умело, использован заинтересованными лицами и заинтересованными правительствами в своих собственных целях. В период с 1815 года по 1853 год, примерно в продолжение сорока лет, Россия не имела собственной политики, добровольно отказавшись во имя чуждых ей мистических тезисов и отвлечённой идеологии от своих национальных интересов, своих великодержавных традиций; более того, подчинив эти свои жизненные интересы, принеся их в жертву этой странной метафизике, самому неосуществимому и самому бессмысленному из всех интернационалов - интернационалу монархическому».

«Братство монархов» - такая же бессмыслица, как и «единый фронт демократии».

«Во внутренней русской политике результаты Священного Союза сказались ещё печальнее. Космополитизм Александра I выразился в запрещении "русского национализма"'. Циркуляры губернаторам тех времён предписывали неустанно следить за лицами, уличёнными в этом ужасном преступлении, и отдавать таковых под гласный надзор полиции.

Этот официальный космополитизм, подчёркнутое на верхах пренебрежение ко всему русскому, открытое предпочтение, оказываемое иностранцам, в первую очередь, растлевавшим общество иезуитам и заморозившим администрацию немцам, суровая до полного абсурда цензура и обскурантизм болезненно переживались тогдашним русским обществом, находившимся ещё под влиянием патриотического подъёма Двенадцатого года.

Наиболее болезненно реагировала на эти настроения самая чуткая часть этого общества - офицерство. Смутное предчувствие бедствий, надвигавшихся на Россию, искреннее желание их предотвратить, неизжитая ещё славная традиция XVIII века... всё это в связи с заграничными походами (значительно расширившими кругозор мыслящей его части) и с модой на запрещённый плод - "карбонарство" - способствовало бурному росту всякого рода тайных обществ и кружков. Группировки эти, "Союз благоденствия", "Общество соединённых славян" и тому подобные, составили в начале 20-х годов два тайных общества - Северное (главным образом, из офицеров гвардии, отчасти флота) и Южное (офицерство 2-й армии вплоть до старших начальников и III корпус 1-й армии). Такие события, как бунт Семёновского полка и "Чугуевская бойня" лишь накаляли всё больше атмосферу - и становилось ясным, что рано или поздно гроза должна разразиться и что для этого взрыва достаточно любого незначительно повода.

И повод этот (к тому же первостепенной важности) представился... 14 декабря 1825 года - печальная дата русской истории -явилось днём открытого разрыва российского правительства с русским обществом - первым днём их жестокой столетней войны, где дальнейшими траурными вехами служат 1 марта 1881 года, 17 октября 1905 года, 2 марта 1917 года, а всеобщим эпилогом - 25 октября... Война эта, ведшаяся с обеих сторон с невероятной озлобленностью и с ещё более невероятным непониманием, нежеланием понять друг друга, окончилась так, как никто из них и не ожидал - гибелью обеих противников, погубивших своей распрей величайшую империю и великую страну.

И те русские "интеллигенты" начала XX столетия, что посылали поздравительные телеграммы японским генералам, были ведь родными внуками ''русских националистов", которых Бенкендорф в своё время высылал из столиц.

С этой поры и пошёл трагический разнобой между правительством и обществом. При Александре I и Николае I правительство -космополитично, общество национально. Затем при Александре II и, особенно при Александре III и Николае II правительство... сворачивает на национальную дорогу, но слишком поздно: общество уже космополитично и антинационально».

В этой связи борьба с русским национализмом, вполне естественно, была борьбой с русской историей. Дело в том, что, несмотря на «исправление русской истории» Байером, Миллером, русские люди продолжали хранить свою историю. В XVII и XVIII веках, кроме Ломоносова, в защиту русской истории выступили Катанчич, Венелин, Шаффарик, Зубрицкий, Савельев-Ростиславич, Воланский и т.д. В результате, в историческом знании образовался разнобой. Видя, что немецкие авторы в российском обществе не пользуются авторитетом, Александр I поручил Н.Карамзину написать «Историю Государства Российского», в которой были бы залажены все «находки» немецких исправителей русской истории. Кроме того, должна была быть показана «положительная» роль самодержавия и всячески оболгана славяно-казачья демократическая традиция. С этой задачей П.Карамзин справился как нельзя лучше. Таким образом, самодержавие получило себе в помощь историческое обоснование.

Борьба с русским национализмом доходила у Александра I до того, что он демонстративно не проявлял внимания к победам и жертвам русской армии периода 1812 года. В своём дневнике в 1814 году Михаиловский-Данилевский записал: «Непостижимо для меня, как 26 августа Государь не токмо не ездил в Бородино, но даже в сей великий день, когда все почта дворянские семьи в России оплакивают кого-либо из родных, павших в бессмертной битве на берегах Колони, Государь был на балу у графини Орловой. Император не посетил ни одного классического места войны 1812 года: Бородина, Тарутина, Малоярославца, хотя из Вены ездил на Ваграмские и Аспернские поля, а из Брюсселя в Ватерлоо».

Барон Толь в своих записках тоже подтверждает это: «до какой степени Государь не любит вспоминать об Отечественной войне». Здесь же Толь вспоминает, когда на репетиции парада в Вертлоо 26 августа 1815 года он сказал Александру I, что «сегодня годовщина Бородина», то император с неудовольствием отвернулся от него.

Приведя эти два свидетельства, А.Кресновский далее пишет: «Прусский король соорудил памятник Кутузову в Бунцлау, где скончался победитель Наполеона, и просил Царя осмотреть его на пути в Россию. Александр отказался. Он питал неприязнь к самой памяти Кутузова. Это странное обстоятельство объясняется ''эгоцентрической" натурой Государя, требовавшего считать одного лишь себя центром всеобщего поклонения и завистливо относившегося к чужой славе. Опала Сенявина, виновного в победе над армией и флотом Наполеона, тогда как он, Александр, потерпел поражение при Аустерлице, почётная ссылка Ермолова на Кавказ, ревнивое отношение ко всем сколько-нибудь популярным в войсках начальникам - явление того же порядка, что и неприязнь к Кутузову».

Одной из причин, за что Александр I недолюбливал фельдмаршала М.Кутузова, было его предложение, касающееся прекращения войны с Наполеоном в 1813 году. Старый фельдмаршал хорошо понимал, что, прекратив войну с Наполеоном в 1813 году и предоставив европейским странам самим разбираться друг с другом, Россия сможет сосредоточить свои силы против Турции, разгромить её, освободить Балканы и Закавказье от её владычества. При этом европейские страны, занятые войной между собой, не смогли бы помешать России добиться победы над Турцией. Это пре<

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: