Коэволюция и модель социоприродного развития

1. Экологизация социальной практики.

Становление и обогащение теории и практики социально-экологического моделирования еще раз доказывает, что формирование целостного, коэволюционного взгляда на социоприродную систему, является объективной необходимостью в политике, в социальной сфере, в практике природопользования. Принцип коэволюции общества и природы подразумевает, что воссоздание и сохранение условий для дальнейшей положительной эволюции биосферы есть критерий прогрессивного социального развития. Такой взгляд отражает совокупность современных научных представлений о возрастании организмической сложности системы социально-экологического взаимодействия, понимает социум как управляющий уровень сложной самоорганизующейся социоприродной системы, поддерживающий работу защитных механизмов биосферы. Как подчеркивалось, утверждение коэволюционных принципов развития сопровождается очень сложными и противоречивыми политическими, экономическими и идеологическими процессами, свойственными глобализации. Мы имеем дело с реальным явлением, а не с утопией, которая возникает в наших головах, и это явление надо изучать и прогнозировать. И, безусловно, опираться при этом на новую, коэволюционную научную парадигму.

Становление коэволюционной парадигмы имеет свою историю. Для социальных наук обсуждение проблем окружающей среды в глобальном контексте явилось (в 70-80-е гг. ХХ в.) в какой-то мере неожиданным. До тех пор основное внимание уделялось общественным проблемам, а природа была оставлена естественным наукам. Надо сказать, что, несмотря на кажущуюся очевидность и гуманистическую предпочтительность такого подхода, парадигма коэволюции общества и природы с трудом прокладывает себе дорогу. Господствует рационально-сциентистская, неэкологическая парадигма научного познания и прогнозирования, основанная на формальной логике. А здесь, в мире живого, и логика нужна неформальная, многозначная, живая. Поскольку в основе парадигмального сдвига, согласно Т.Куну и Ю.Лотману, всегда лежат изменения в структуре языка, структуре знания и структуре коммуникаций, утверждение коэволюционных принципов затрагивает все эти сферы, причем, по сравнению с предыдущими этапами познания и практики, затрагивает с более высокой степенью креативизации знания, повышения его творческого потенциала. Если в мифологической культуре дохристианского мира (например, в античности) отношения человека и познаваемого им мира были субъект-субъектными, в восточном типе мышления всякое тождество (познание) рассматривалось как различение без противопоставления, то для западного типа тождества характерно доминирование субъект-объектных отношений, предметно-деятельностный тип тождества, неизбежно противопоставляющий человека и его природное окружение. Эти стереотипы нелегко преодолеть. Коэволюционный принцип как бы возвращает природе функции субъекта, но не на мифологическом уровне, а на новом, более высоком, чем сциентистский, уровне креативной социоприродной деятельности. Н.Н.Моисеев говорил о развитии такого типа как о направляемом развитии.

Большую роль в утверждении принципов коэволюционного развития сыграл и синергетический подход к изучению естественных и социальных проблем мира. Синергетика (наука о кооперативном, совместном, согласном взаимодействии1), родилась в лоне точных наук, как осмысленная методология изучения нестабильных, стохастических процессов в сложнодинамических системах. Именно родоначальник кибернетики Норберт Винер предположил, что эти подходы можно применить и к живым организмам и процессам. Сейчас синергетика претендует на нечто большее, чем просто метод: исходя из понимания соотношения меры порядка и меры хаоса, фундаментального характера переход, от одного к другому, наблюдаемого повсеместно в живой материи, выявления некоего общего закона развития, она пытается решать экологические и социальные проблемы2. Аргументируется это тем, что существование подобных систем поддерживается постоянным обменом со средой веществом, энергией, информацией и т.д.

По сути дела, работы И. Пригожина, Ж.Николиса, М.Эйгена, Г.Хакена рассматривают специфику жизни как стационарность процессов, протекающих в живых организмах и системах. Для них характерно такое определение жизни, как специфическая форма существования систем с устойчивым равновесием. В науке идет процесс все более полного включения синергетического подхода и методов в ткань социальных исследований и изучения живых систем. Раскрывается социальное содержание таких синергетических понятий как «аттрактор» (зона притяжения определенного состояния системы), «бифуркация» (точка возможного ветвления пути эволюции системы), «коридор эволюции системы» и используя общесистемные понятия «среда», «информация», «прямая связь», «положительная обратная связь», «отрицательная обратная связь» и т.д.

Ясно, что синергетика не может охватить законы живого, заменить биологию и экологию, но, обладая развитым формально-логическим математическим аппаратом интерпретации, она позволяет охватить (интерпретировать как идеализацию) социальные и социоприродные отношения, а без подобной идеализации невозможно построить достоверную модель и получить достоверный прогноз. Причем по духу своему законы синергетики продолжают оставаться частным случаем диалектики – наиболее общих законов развития, открытых Гегелем.

Проблема экологического моделирования и прогнозирования, а, следовательно, и социально безопасного природопользования состоит в нахождении выбора и ответа на вопрос, достаточно ли у общества технической и социальной компетентности для оперативного вмешательства в процессы биосферы? Можем ли мы восполнить нарушенное равновесие, или мы способны только (хотя бы) оттянуть неизбежный коллапс? Нельзя оставить в стороне и вопрос о латентной, скрытой цели моделирования: если общественная система, эта самозамыкающаяся сеть коммуникаций, является чем-то внутренним по отношению не только к природе, но и к индивидуальному человеческому сознанию, то только при модельном освоении социоприродной действительности экологические проблемы получают общественный резонанс, поскольку прямого поступления информации нет ни из природной среды, ни из индивидуального сознания людей.

Эффективность социоэкологического моделирования можно трактовать как экодеятельность, направленную на получение результатов, максимально удовлетворяющих потребности в дальнейшей эволюции биосферы как условия дальнейшего существования и развития человека и общества. Естественно, реализация этих целей сопряжена с определенными природными и социокультурными издержками, но это только в нашем традиционном, ресурсно-потребительском понимании. Введенное А.Д. Урсулом понятие экологической эффективности, «которое определяло бы степень рациональности экодеятельности, ориентированность ее развития на достижение максимально полезных экологических результатов при наименьших затратах человеческого труда»[1], вполне вписывается в парадигму коэволюционного подхода к решению социоприродных проблем.

При этом важно иметь в виду, что современное общество дифференцировано на автономные частные системы: политику, хозяйство, науку, право, воспитание и т.д., и в общем-то, могут прогнозироваться относительно самостоятельно. Однако, как бы ни были самозамкнуты эти системы, они постоянно нуждаются в понятии внешней среды, ибо по мере нарастания сложности социоприродного взаимодействия природная среда превращается из внешней во внутренневоспроизводимую предпосылку во всех сферах жизнедеятельности людей.

Следует уточнить, что понимается под модельным прогнозированием. На уровне обыденного сознания прогноз - это более или менее достоверное предсказание возможности осуществления тех или иных действий и их последствий. Зачастую это понятие смешивается с планированием. Однако план – это программа действий на будущее, что само по себе немаловажно. Можно даже сказать, что в условиях глобализации роль планирования и планомерного развития возрастает. Только четверть мировой экономики функционирует в условиях свободного рынка[2]. Интересы глобальной экономической интеграции определяют неизбежную конвергенцию рынка и плана.

В то же время, несмотря на некоторое семантическое сходство, прогноз – это не программа-схема одного из направлений развития, а сумма суждений о будущем, основанная на особых научных методах. Поэтому, в отличие от плана, даже неверный прогноз не является лишним, поскольку он отсекает области исключенных вероятностей, позволяя избежать выбора тупиковых вариантов развития.

Для принципиальной возможности прогноза нужна блестящая научная интуиция, позволяющая отобрать те компоненты, которые в дальнейшем можно эсктраполировать в будущее. При этом выбор параметров, которые будут экстраполироваться в будущее, далеко не случаен. Необходимая экстраполяция – это выбор тех параметров, которые в будущем смогут определять развитие объекта. Можно предположить, что стратегия коэволюционного развития определяет экстраполяцию таких признаков, как сжимание традиционной ресурсопотребляющей индустрии, углубление экологической культуры населения, рационализацию системы потребления, замену материалозатратных и энергоемких производств информационно насыщенными и интеллектуальноемкими высокими технологиями, как широкое внедрение информационных технологий в методы моделирования развития социально-культурной и экологической сферы.

Вместе с тем, прогнозирование национальной (региональной, что в данном контексте одно и тоже) социоэкологической стратегии не может не учитывать реалий глобальной динамики. На планете возникает мир межнациональных корпораций, мировая политическая элита, мировая финансовая олигархия, т.е. глобальные структуры, которые создают свои стратегии и модели развития. Они обретают большое влияние (во многом негативное) как на эффективность национальных моделей социоприродного развития и проведения оптимальной социоэкологической политики отдельными странами и регионами, так и на становление коэволюционной парадигмы и общемировой ноосферной стратегии. Являясь инструментом прогнозирования результатов этой политики, социоприродное моделирование и его методология вбирают в себя все господствующие в обществе нормы, ценности и представления.

Можно даже сказать, что социоприродное моделирование и есть коэволюционная деятельность, поскольку на настоящем и будущих этапах эволюции биосферы социум принимает (должен принять) на себя охраняющие, регулирующие функции, поскольку, являясь продолжением эволюции биосферы, именно социальный ее уровень отвечает требованию необходимой степени сложности, чтобы осуществлять функции регуляции и управления эволюционным целым. М.М. Камшилов, один из крупнейших специалистов в экологии, называл ноогенез (ноосферогенез) эволюцией, направляемой человеком. В своих работах о ноосфере один из создателей этого учения Тейяр де Шарден писал о «законе сложности сознания», как о необратимости движения ко все более высоким формам единства материи и духа. Он подчеркивал, что завершается формирование единого человечества, и от природы его мышления будет зависеть дальнейшее восхождение, ибо «как включить мысль в органический поток пространства-времени, не оказавшись вынужденным предоставить ей первое место в этом процессе?»[3].

Одним из проявлений ноосферогенеза может служить становление информационного общества. Производство и использование научно-технической и других видов информации в моделировании и других видах интеллектуального производства становится главным фактором социально-экологического развития. В контексте оптимизации социоприродных отношений информатизация несет изменения:

- в экономике: всесторонний учет материальных, экологических и социальных издержек производства, ущерба для окружающей среды по самой широкой временной шкале, расчет прибыли с учетом стимостных издержек загрязнения, углубленная оценка стоимости реабилитационных мероприятий, что позволяет принять оптимальное социоэкологическое решение по внедрению данного вида экономической деятельности;

- в технике и производстве: широкое внедрение безотходных наукоемких технологий, особенно в ресурсодобывающую и сельскохозяйственную сферу, в быт и систему утилизации отходов, смена содержания труда с материалоемкого на интеллектуально-информационный;

- в политике: свободный доступ населения к любой информации экологического плана, касающейся основ безопасной жизнедеятельности и государственной социально-экологической стратегии, широкий обмен мнений и демократизация принятия решений по строительству объектов, могущих иметь экологическую опасность;

- в области экологической культуры: формирование соответствующих норм и духовных ценностей, отвечающих потребностям становления коэволюции, воспитание чувства социально-экологической ответственности.

Как ни парадоксально, но смена содержания труда с материально-вещественного на информационно-интеллектуальное не отменяет самого этого понятия, напротив чрезвычайно актуализирует его креативную и духовно-ценностную сторону. Возрастает роль и предмета труда как фактора становления ноосферного, коэволюционного взаимодействия. Человек, существо биосоциальное, продолжающее эволюцию органической материи в специфических, свойственных только ему формах, в информационной плане уже выходит за рамки органической материи, и в принципе способен в своих производственных циклах удержать то, что присуще функционированию живой природы, соблюдая законы автотрофности, цикличности, негэнтропийности, возрастания сложности и др. Поэтому все поиски экологически чистых технологий, внедрение принципов безотходности и рециркуляции природных материалов, информационных и наукоемких, биоинженерных и биогенетических схем производства можно назвать, вслед за Н.И. Тимофеевым-Ресовским, одним из основоположников учения о коэволюции, «повернутым в производственных целях автоматическим природным процессом».

Определенные требования предъявляет модель коэволюции общества и природы к содержанию ценностей человеческого бытия. Коэволюция как парадигмально-модельная установка безопасного развития в условиях глобализации вызывает формирование новых ценностей, причем в кризисных условиях современности круг их постоянно расширяется. Так, появились и выдвинулись на первый план такие ценности человеческого бытия как безопасность: экологическая, продовольственная, военная, политическая, культурная, информационная и т.д.

Информационная безопасность в экологическом контексте имеет ряд особенностей. Она более непосредственно воздействует на сознание и подсознание человека в силу его социобиологической целостности по сравнению с другими типами информации. Человек больше склонен к усвоению информации негативного плана, к проявлениям экофобии и недоверия к официальным источникам. Как никакая другая, экологическая информация должна быть доступной и достоверной, полной и объективно освещаемой, доводиться до общества и каждого человека с учетом указанной специфики восприятия, препятствуя проявлениям экофобии, содействуя формированию экологической культуры.

Научно-технические инновации должны основываться как на специфических источниках информации, обусловливающих их «внутреннюю», собственно техническую природу прогнозирования, так и на социально-экологической информации общего плана, как обратном канале взаимосвязи между гуманистическими ценностями общества и техническим прогрессом.

Вопросы экологической оптимизации социальной практики затрагивают и структуру потребностей человека. Сюда можно отнести безопасность продуктов питания, безопасность лекарственных препаратов, экологичность жилья, одежды, а также смещение акцента с потребности в пище как энергетического ресурса к потребности в здоровых функциональных продуктах, несущих синергетический потенциал воздействия, в биоактивных пищевых добавках.

Такая ценность как возможность поддержания здоровья на надлежащем качественном уровне, как пишет белорусский ученый, доктор философских наук С.П.Онуприенко[4] – есть ценность социоэкологическая. Социальная ее сторона заключается в опосредованно-антропогенном (промышленно-аграрном, технологическом, социально-экономическом, идеологически-культурном) характере производства и способе распределения доходов, материальных ресурсов, продуктов питания, социальных услуг, лекарств, наличия мест рекреации и отдыха, информации о нормах физической культуры и гигиены, уровня экологической культуры общества в целом и т.д.

В результате усиления отрицательных последствий загрязнения окружающей среды и увеличении доли населения, проживающего в крупных городских агломерациях и промышленных зонах, изменился и характер патологии: на первый план вышли хронические, длительно протекающие заболевания, что связано с ослаблением иммунозащитных сил организма под постоянным и нарастающим воздействием агрессивных сред. Это ставит целый ряд новых социально-экономических проблем. Основными условиями, способствующими распространению у городского населения хронических, длительно протекающих заболеваний, является характерная для образа жизни в крупных городах психоэмоциональная напряженность в сочетании с недостаточностью физических усилий в быту и на производстве, несбалансированное, функционально бедное питание, злоупотребление вредными привычками и т.д.

Почему вообще необходимо рассматривать здоровье в качестве фактора экологизации системы? Пожалуй, главный критерий хорошо формулируется на уровне обыденного сознания: что может волновать человека больше, чем возможность здоровой, радостной, энергичной и долгой жизни? По мере развертывания информационно-технической оснащенности общества, на фоне углубления социально-экологического кризиса значение здоровья населения как фактора социально-экономического развития неуклонно возрастает. К сожалению, и «Повестка дня на XXI век» (концепция устойчивого развития), и «Компакт целей» ООН основное внимание уделяют социально-экономическим, а не социально-экологическим проблемам развития (бедность, дифферент между богатыми и бедными странами и т.д.). Усиление экологического контекста значительно усилило бы конструктивность концепции устойчивого развития, особенно в контексте нарастающих тенденций глобализации.

Состояние здоровья населения как объект моделирования в единстве и целостности понятий планирования, прогнозирования и управления пока остается вторичным по отношению к моделированию социально-экономических условий и факторов. Конечно, формирование основной стратегии здравоохранения выходит за рамки медицинской науки и практики, то есть решение проблем охраны здоровья требует совершенствования не только традиционно сложившейся отрасли здравоохранения, но и улучшения всего комплекса условий жизни человека. Сохранение подобной соподчиненности задач следует пересматривать. Ведь в настоящее время человек теряет не только здоровье в силу ухудшения экологической ситуации, но и стереотипы поведения, необходимые для его нормального воспроизводства как биологической особи. Наркомания, алкоголизм, растущее число патологий на число случаев нормы в оценке здоровья сопровождает процесс общего отчуждения человека от природы, поскольку деградирующая (или прямо угрожающая, как в случае с аварией на ЧАЭС) природа уже не дает ему условий безопасной жизни.

Напомним, что по классификации ООН показатель здоровья населения присутствует в методике определения индекса развития человеческого потенциала (ИРЧП). Этот индекс по сравнению с измерением доли валового продукта на душу населению имеет неоспоримые социальные и экологические предпочтения, поскольку в нем учитывается продолжительность жизни и уровень образования, прямо связанные с потенциальной возможностью роста экологической культуры и формирования принципов экологической безопасности населения страны.[5]. О смысле и содержании индекса развития человеческого потенциала в Беларуси мы поговорим в последней главе.

Модель коэволюционного социоэкологического развития должна учитывать динамику здоровья в зависимости от ухудшения экологической ситуации. Загрязнение не может не вызывать ответную реакцию организма, результатом которой явилось появление целого ряда неизвестных ранее видов патологии. Увеличилась также частота и тяжесть протекания известных видов болезней, изменение их структуры. Жизнь человека – важнейшая гуманистическая ценность, и хотя она кажется достаточна очевидной, предстоит большая культурная, политическая и научная работа, чтобы жизнь воспринималась как высшая социальная ценность. Такой уровень ее восприятия она может быть достигнут и реализован лишь общественными, социокультурными средствами, а не инстинктами индивида.

Человек – не просто неотъемлемая часть живой природы, а полноценная система во взаимодействии с биосферой, это та ее разумная часть, которая способна и регулировать свои взаимоотношения с внешней средой, и преобразовывать ее. Нельзя не соизмерять своих действий в вопросе удовлетворения человеческих амбиций с всеобщим и объективным принципом целостности. Сущность наших связей с биосферой понимается, конечно, еще недостаточно как на социальном, так и на личностном уровне. А примером недостаточного знания и умения использовать дар жизни служит угасание жизнедеятельности современного человека уже к 50-ти годам, при эволюционно-генетически заложенной возможной продолжительности жизни гораздо более ста лет. Причем, по данным белорусских ученых-медиков (В.Шумилов, А.Аринчин), для нашей нации характерно вообще раннее старение организма, то есть физический возраст превышает паспортный во многом из-за низкой физической и экологической культуры белорусов. Так что здравосозидание – неотъемлемая часть моделирования национальной стратегии коэволюционного развития.

Синергетическое представление о законах здоровья человека позволяет по-новому исследовать культуру человеческого тела, генетическую, экологическую и физиологическую, включить в рассмотрение биохимические, климатические аспекты и культуру питания в их единстве. Человек может управлять не только мыслями и поступками, но и своим физическим состоянием. Пластические свойства центральной нервной системы и релаксационные возможности психической деятельности имеют огромные перспективы для овладения человеком возможностями восстановления собственного организма. На Востоке говорят, что большинство болезней – это болезни духа, а не тела. Человек обязан быть на высоте личных возможностей, а для этого надо знать себя, уметь соизмерять свои запросы с возможностями собственного тела, с биосферными возможностями, но одновременно и быть на высоте самых высоких социокультурных требований.

Таким образом, в модель закладывается показатель экологической культуры, образования и воспитания, в том числе и новый холизм, гештальттерапия: уважение способности тела к самоисцелению, чрезвычайное внимание к резонансу собственных ресурсов организма. Медицина должна будет не пытаться господствовать над процессом исцеления, а подталкивать организм на путь раскрытия и обогащения его собственных компенсаторных возможностей. При переходе к сложному целому, скажем, социуму, -- такой подход можно назвать гештальт-культурой,-- это осуществление стимулирующего, пробуждающего развития, чуткость к резонансу прямых и обратных связей общества с природой.

Образ жизни человека, забота о здоровье, его культурный и духовный рост должны коррелировать с критериями гармонии и саморазвития в рамках пирамидальной структуры, включающей здоровье, образование, познание, коммуникации, социальную организацию и культуру:

 

 

Функционально-синергетический подход к человеку, обществу и природе показывает, что вряд ли может быть разумным, гармоничным, созидательным отношение отдельного индивида к себе самому, обществу и природному окружению, если «нездоровы» социальная система и общество в целом. Диалектика подсказывает, что принципиально не может быть создана устойчивая коэволюционная модель регионального и национального развития, если общество в глобальном смысле не соответствует этим принципам.

Особенно усиливается социальная доминанта в качестве базового элемента модели в изучении структуры социально-экологических потребностей и ценностей при оценке перспектив глобального развития. Появление стратегии устойчивого развития, как уже говорилось, вызвано поисками развитых стран новых возможностей сохранения своего уровня жизни. Анализ же ситуации российским ученым Б.Хоревым показывает, что добываемого в настоящее время из биосферы сырья с избытком хватает для решения проблемы продовольствия и ресурсов для всех без исключения людей Земли. Вопрос упирается в отсутствие мировых механизмов справедливого распределения, лоббирование интересов крупнейших ТНК, закрытость банков инновационной информации и технологий, наконец, просто в некоторую потерю интереса мирового сообщества к проблемам экологии и в вялое восприятие принципов экологического императива.

Более 20 лет назад возникли принципиально новые способы производства продовольствия, основанные на применении физико-химических методов. Суть их – возможно более полное извлечение пищевых веществ, в первую очередь белков, из сырья самого различного происхождения и превращения их в биологически полноценные продукты питания, заменяющие или имитирующие традиционную пищу. Глубокая комплексная переработка на этой основе обычного продовольственного сырья и резкое расширение сырьевой базы пищевого производства благодаря вовлечению новых источников позволяют, по самым осторожным подсчетам, уже на достигнутом уровне новой технологии увеличить мировые ресурсы продовольствия более чем втрое.

Сложившийся ассортимент традиционных пищевых продуктов не только не отвечает в полной мере биологическим потребностям человека, но и позволяет лишь в весьма ограниченной степени регулировать режим и рацион питания. Для многих современных пищевых производств характерны неблагоприятные изменения состава продукции: в ходе переработки снижается содержание в ней белка (рафинирование и очищение продуктов), витаминов, функциональных и балластных веществ, чрезмерно повышается калорийность, растет содержание холестерина, красящих веществ, консервантов, гормонов, остатков использования удобрений и гербицидов и т.п.

Содержание продовольственного потребления, уровень рациональности и функциональность питания – важнейший показатель здоровья населения, следовательно, это моделируемые параметры. Доказано и признано не только на научном, но и на уровне обыденного сознания, что потребность в пище не может удовлетворяться лишь с энергетической точки зрения. В современных экологически неблагополучных условиях теория адекватного питания (А.М.Уголев, Г.С.Шаталова) должна стать основным критерием удовлетворения пищевых потребностей населения. Теория адекватного питания доказывает, что нормальное питание обеспечивается не одним потоком полезных веществ из желудочно-кишечного тракта во внутреннюю среду организма, а несколькими потоками питательных и регуляторных веществ. Необходимыми компонентами пищи служат как полезные, так и балластные вещества, они-то и поддерживают нормальную работу всех систем – желудочно-кишечной, кровеносной, эндокринной; обеспечивают метаболизм на должном уровне.

То есть традиционного критерия энергетической обеспеченности для оценки качественности питания и обеспечения воспроизводства организма недостаточно: сформировавшаяся в ходе эволюции автотрофность человека в природном окружении распространяется и на собственный его организм. Нельзя очищать и рафинировать пищу, лишая микрофлору, бактериологический аппарат желудочно-кишечного тракта пищевых волокон и балластных веществ, подрывая тем самым основы жизнедеятельности, ударяя в итоге по всем остальным системам человеческого организма. В данном случае – надорганизма, ибо сам желудочно-кишечный тракт уже есть организм, даже биоценоз. Невозможно поддержать и поступление витаминов в организм только за счет фармацевтических препаратов: они практически не усваиваются. Однако и простой возврат к природному питанию уже невозможен, так как необратимо изменилась экологическая обстановка и сельскохозяйственные технологии.

В настоящее время в связи с истощением плодородных почв и снижением содержания полезных минеральных веществ и витаминов в растениях и злаковых, во фруктах и овощах, верно служивших здоровью человека прошлых эпох, уже не только для реабилитации организма в экстремальных экологических условиях, но и в ежедневном потреблении питание должно сопровождаться биоактивными добавками, нутрицевтиками и парафармацевтиками, обладающими функциональными свойствами синергетического оздоровительного эффекта благодаря тому, что все микроэлементы, витамины и аминокислоты в них присутствуют в оптимально подобранной и абсолютно усвояемой, то есть в природной или природоподобной форме.

Поэтому одним из элементов коэволюционного развития и содержания социально-экологической модели, должна стать экологическая политика государства по пропаганде рационального питания, разработке методов глубокого комплексного фракционирования сельхозсырья и прямой переработки в пищу его питательных веществ, в первую очередь белков. Здесь хотелось бы привести выдержки из выступления известного биолога-генетика, Н.И.Тимофеева-Ресовского перед учеными научных центров г.Обнинска еще в 1968 г. Оно содержит просто изумительные по глубине взгляды на процессы биосферы и перспективы человечества. Исходя из учения о биосфере В.И.Вернадского как открытой термодинамической системе, получающей энергию от Солнца и большого биосферного круговорота (минерализации отмирающего органического вещества), Тимофеев-Ресовский утверждал, что уже на первом этапе можно повысить продуктивность и устойчивость биосферы – увеличив поглощение ею солнечной энергии за счет повышения плотности зеленого покрова Земли (по самым приблизительным подсчетам, в 1,5-2 раза, ведь можно при засеве разумно использовать растения с наивысшим к.п.д.). Блестящее подтверждение его прогнозов получили развитие генетики и селекции, их роль в повышении продуктивности культур, в совершенствовании методов управления устойчивостью биоценозов.

Социоприродная модель, говорил Н.И.Тимофеев-Ресовский, должна учитывать, что, управляя развитием, человеку придется, переделывая, улучшая сообщество в живом покрове Земли, делать это, не нарушая биологического равновесия. А так, чтобы переводить сообщества живых организмов из одного, менее продуктивного и менее выгодного для человека состояния в более продуктивное, но не менее равновесное состояние. Нельзя оставлять в отходах столько полезного вещества. «В будущем на выходах из большого биосферного круговорота будут сидеть инженеры-биотехники, задачей которых будет не допускать деградации вещества, выходящего из большого круговорота биосферы, до состояния малоценных мелких молекул»[6]. Биосфера Земли, подчеркивал в связи с приведенным высказываением Н.И.Тимофеев-Ресовский, это не лавка продуктов, а гигантская живая фабрика, производящая все окружение человека: равновесный состав атмосферы, состав регуляторов в природных водах, энергетику и климат планеты. Роль испарения воды зеленым покровом в круговороте влаги на планете безмерна. И небрежное отношение к биосфере подрывает не только пищевые ресурсы, но и газовое и водное окружение, целый ряд ресурсов необходимого сырья. Проблема равновесия, говорил ученый,– это проблема для математиков и кибернетики, для создателей соответствующего математического аппарата. Чем скорее мы получим это знание, тем разумнее сможем изменить свое живое окружение, полнее запустить механизмы адаптации[7]. Так информатизация структуры производства и одновременно гармонизация структуры потребностей наряду с экологизацией ценностно-культурных ориентаций человека органично становится и принципом коэволюции биосферы и социума.

Политические же аспекты коэволюционной стратегии в условиях глобализации заключается в том, чтобы расширить возможности населения своей страны в использовании благ международного сотрудничества в области решения экологических проблем, и вместе с тем постараться свести к минимуму ее отрицательные последствия, обеспечивая собственное устойчивое социально-экологического развития. Социально-политическое содержание коэволюционной стратегии наряду с защитой интересов прогресса как развитых, так и развивающихся стран, утверждает понятия общего наследия человечества. Глобальные биосферные системы и ресурсы по самой своей природе не могут находиться под суверенитетом того или иного государства – это океаны, глубоководное дно, Антарктика, космос, атмосфера, вся биосфера Земли, наконец.

Сущностью целостного, коэволюционного социально-природного развития является наделение системы «общество-природа» свойствами отражать критические воздействия, как социального, так и природного плана, «гасить» их. Содержанием и целью моделирования, следовательно, становится проектирование этих адаптирующих свойств, анализ способности общества проявлять необходимую гибкость, выполнять функцию саморегулирования в процессе приведения себя в соответствие с требованиями равновесия биосферных процессов. В условиях ухудшения качества функционирования биосферы социоприродное моделирование должно предложить пути поддержания сущностных условий существования человечества не просто как биологического вида, а как рода Homo Sapiens.

 

1 Винер Н. Мое отношение к кибернетике. Ее прошлое и будущее. – М.: Сов.радио, 1969. – С.19.

2 См.: Бранский В.П. Теоретические основания социальной синергетики. //Вопросы философии. – 2000. -- №4.—С.112-129.

[1] Урсул А.Д.О понятии «экологическая деятельность».//Философские науки..—1986.-- №1. – С.37.

[2] Мясникова Л.И. Глобализация экономического пространства и сетевая несвобода.//МЭиМО. – 2000. -- №11. – С.3.

[3] Тейяр де Шарден. Феномен человека. – М.:Прогресс, 1965. – С.217.

[4] С.П.Онуприенко. Приоритеты экоценностной стратегии 21 века. /Экология и социальное развитие. – Минск: Право и экономика, 2001. – С.20-47.

[5] См: Доклады ООН о развитии человека в 1994-2004 гг.; Захарова Н.Е. Экологическая безопасность в контексте устойчивого развития. /Экологические и социокультурные аспекты устойчивого развития. Мн.: ОНИГН, 1997. – С.76-79.

[6] Тимофеев-Ресовский Н.В. Биосфера и человечество.//Химия и жизнь. – 1987. -- №7. – С.23.

[7] Там же. – С.20-25.

12	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: