MMPI (Миннесотский многопрофильный личностный опросник).

Как известно, профиль MMPI составляют 10 основных шкал: 1 — ипохондрии, 2 — депрессии, 3 — истерии, 4 — психопатии, 5 — мужественности — женственности, 6 — паранойи, 7 — психастении, 8 — шизофрении, 9 — гипомании, 0 — интроверсии. Эти шкалы не определяют диагноза, а являются скорее индикаторами личностных реакций. Интерпретация шкал проводится не столько на основе степени подъема по той или иной шкале, сколько на основе сочетания шкал профиля.

После отсева неправильно заполненных ответных бланков исследуемая выборка в нашем случае составила 142 матери и 110 отцов, разделенных соответственно диагнозам детей на подгруппы с неврозом страха, неврозом навязчивых состояний, неврастенией и истерическим неврозом. Для нас основное значение имеет сравнение профилей MMPI внутри этих клинических групп с учетом пола детей. Как правило, невысокий уровень подъема тех или иных шкал профиля заставляет осторожно подойти к их интерпретации, которая проводится с учетом клинического опыта. Умеренные подъемы отдельных шкал профиля расцениваются нами следующим образом: по шкале «депрессия» — как чувство внутренней неудовлетворенности, пониженный фон настроения, моральный дискомфорт; по шкале «психопатия» — как проблемы самоконтроля, трудности во взаимоотношениях с окружающими, конфликтность; по шкале «паранойя» — как недоверчивость, упрямство, нетерпимость, негибкость мышления, склонность к образованию ситуационно-обусловленных сверхценных идей; по шкале «психастения» — как неуверенность в себе, черты тревожной мнительности, загруженность переживаниями; по шкале «шизофрения» — как недостаточная эмоциональная отзывчивость, излишняя дистанция в отношениях, их формализация, эмоциональная холодность.

Оценка полученных профилей MMPI была согласована с психологом, специалистом по MMPI — И. Н. Гильяшевой. При изложении приводимые в скобках цифры обозначают порядковый номер той или иной шкалы, а сочетание цифр — код MMPI с учетом данных о влиянии на ответы пола испытуемых. Последняя, 0 шкала опущена, так как она существенно не сказывается на конфигурации профиля и ее заменяет более направленная шкала «экстравертированность — интровертированность» Айзенка.

В суммарном профиле личности матерей детей с неврозами заметный подъем наблюдается по шкалам: паранойя, психастения, депрессия, психопатия, что можно трактовать как сензитивность в сочетании со склонностью к подозрительности, недоверчивости, нетерпимости, упрямству, ригидности мышления, образованию ситуационно-обусловленных сверхценных идей (6); проблемы самоконтроля, трудности во взаимоотношениях с окружающими (4); наличие хронических межличностных конфликтов (6—4); понижение биотонуса, неустойчивые соматические жалобы, склонность к раздражительности и конфликтной переработке переживаний (6—2); отсутствие жизнерадостности, оптимизма, чувства внутренней удовлетворенности (2); тревожность и неуверенность в себе (7); недостаточная эмоциональная отзывчивость (8).

Таким образом, личность матерей детей с неврозами сложна и противоречива. Наряду с сензитивностью, тревожностью и неуверенностью в себе имеется комплекс таких черт, как гиперсоциализация и паранойяльность, отражающих негибкость мышления, нетерпимость, склонность к образованию сверхценных идей, что осложняет отношения с людьми, делает их излишне напряженными и конфликтными. В первую очередь это затрагивает сферу семейных отношений, где у матери проявляется излишняя принципиальность и негибкость, неспособность перестроить свою позицию и пойти на уступки и компромиссы.

При сравнении личностных профилей матерей при различных клинических формах невроза у детей наибольшие характерологические изменения имеют матери детей с неврастенией, у них отмечается более выраженный и одновременный подъем шкал психопатии, паранойи, шизофрении и психастении. Эти подъемы включают ряд трудносовместимых шкал, например паранойи и психастении, что говорит о противоречивом, маргинальном типе личностной структуры матерей, а также о нередко находящихся в основе их паранойяльного настроя тревожности и неуверенности в себе. В то же время негибкость мышления, излишняя принципиальность и недостаточная эмоциональная отзывчивость таких матерей (то, что мы обозначаем как комплекс «Царевна Несмеяна») объясняют недостаточную теплоту в отношениях с детьми, излишнюю требовательность и категоричность, безоговорочное навязывание пунктуального режима дня и чрезмерно ранних моральных предписаний, как и недоверие к опыту ребенка, его самостоятельности и активности. Подобное отношение иногда встречается в семьях с психопатией и шизофренией у ребенка, где оно более резко выражено, сопровождается эмоциональной холодностью, безразличием, скрытой или явной враждебностью. В изучаемых же нами семьях матери эмоционально более чувствительны и тревожны, критичны к некоторым недостаткам своего характера, переживают затруднения в межличностных контактах и испытывают чувство вины. Таким образом, у матерей детей с неврозами можно говорить скорее о неблагоприятно сформировавшихся личностных установках, чем о наличии патологического характера или патологии личности в целом. Это подтверждается положительным опытом перестройки таких установок в процессе семейной психотерапии. Кроме этого, большинство родителей понимают в общих чертах неестественность своего отношения к детям, его крайности, одновременно заявляя, что они ничего не могут сделать с собой, как и перестроить свои отношения. Некоторые родители добавляют, что где-то в глубине души у них существуют как бы два характера, один из которых борется против другого. Объясняется это тем, что собственный опыт родителей, в первую очередь матери, вступает в противоречие с опытом воспитания в прародительской семье, особенно со стороны бабушки ребенка по материнской линии. Подобное противоречие порождает борьбу мотивов, отсутствие внутреннего единства и непоследовательность в обращении с детьми. Если мать и отец видят у ребенка те же проблемы, что и у себя в детстве, они начинают осознавать противоречивость отношения к нему, но тем не менее не могут самостоятельно перестроить себя ввиду наличия большого числа неразрешимых личностных проблем.

Сравним профили у матерей мальчиков и девочек с неврастенией. У матерей мальчиков наблюдается наибольшая степень характерологической отягощенности по сравнению не только с матерями девочек, но и матерями детей с другими формами невроза. Это подчеркивают подъемы по шкалам шизофрении, паранойи и психопатии. Их соотношение указывает на трудности во взаимоотношениях с противоположным полом — сыном и мужем, способствуя возникновению конфликтной ситуации в семье. Профиль матерей девочек с неврастенией не содержит подъема по шкале шизофрении и наряду с небольшими подъемами по шкале паранойи и психопатии имеет подъем по шкалам депрессии и психастении.

Известным контрастом профилю матерей при неврастении у детей является профиль при неврозе страха, в котором отмечен не имеющий аналогии при других неврозах у детей подъем по шкале депрессии (73Т с коррекцией). Наряду с более низкой 5-й шкалой это говорит о мягкости и уступчивости характера таких матерей, невысоком жизненном тонусе, невыносливости, сниженном настроении и беспокойстве, выраженном чувстве внутренней неудовлетворенности, заниженном уровне самооценки и пессимистической оценке перспективы. Подобный тревожно-депримированный фон настроения матери передается ребенку в процессе общения с ним.

Профиль у матерей детей с неврозом навязчивых состояний содержит небольшой подъем по шкале депрессии и больший подъем по шкале паранойи. Паранойяльные черты личности матерей, как и в остальных случаях, не достигают степени выраженных характерологических расстройств и тем более психопатии и имеют значение только в сравнении с матерями детей с другими клиническими формами невроза. Тем не менее паранойяльные черты во многом объясняют негибкость в отношениях с детьми, недоверие к их опыту, навязывание своего мнения, нетерпимость и излишнюю принципиальность. Нередко эти педантичные и в то же время аффективно-неустойчивые матери считают смех и радость неприличными чувствами, а детские забавы аналогией правонарушений.

В группе матерей детей с истерическим неврозом наибольшее число лиц, чьи профили были исключены как завышенные по шкале лжи. В оставшихся случаях обращает на себя внимание относительно высокий по сравнению с другими матерями подъем по шкале F — достоверность (78Т с коррекцией), что указывает на склонность к аффектам, неудовлетворенность, низкую конформность.

У отцов в профиле MMPI, как и в личностном опроснике Айзенка, не прослеживаются, в отличие от матерей, отчетливые психопатологические изменения. В общем профиле незначительно выделяются относительно других шкалы депрессии и женственности, что подтверждают отмеченные ранее черты некоторой минорности, пассивности и мягкости характера, являющиеся следствием неполной семьи в детстве, недостаточной роли отца и замещающего влияния матери.

Наиболее выражены характерологические сдвиги у отцов детей с неврозом страха, у которых наблюдаются подъемы профиля по шкалам депрессии и паранойи и подчеркивающее шкалу депрессии западение шкалы гипомании, а также выраженный подъем по шкале женственности. Все вместе это выглядит как недостаточная мужская идентификация, пассивность, сензитивность наряду с чувством неполноценности, подозрительностью и недоверчивостью, склонностью к образованию ситуационно-обусловленных сверхценных идей, а также долгое сохранение неприятных переживаний, затруднения в межличностных отношениях узкого круга. В этих характеристиках отцов заложены предпосылки для развития сверхценных реакций страха у детей как выражения настороженности и неверия в отношении всего нового и неизвестного. В профиле обоих родителей детей с неврозом страха заметен подъем по шкале депрессии, что подтверждает характерный для всей семьи тревожно-депримированный фон настроения. В итоге родители детей с неврозом страха вследствие своей беспомощности, тревожности, ригидности и наличия большого числа личностных проблем не только не могут являться для детей примером адаптивного поведения в сложных ситуациях, но и непроизвольно подкрепляют дезадаптивное поведение своим беспокойством, паникой и ригидной фиксацией переживаний.

Слабость «я», излишняя мягкость, чувствительность, сентиментальность, недостаточная активность и беспокойство присущи и отцам мальчиков с неврозом навязчивых состояний. Эти отцы также не могут управлять ситуацией в семье и быть для детей социально приемлемым объектом идентификации.

Отдельно были рассмотрены профили у матерей и отцов, считающих свои отношения конфликтными и неконфликтными.

У матерей, определяющих отношения с отцами как конфликтные, наблюдается небольшой подъем по шкале шизофрении, что можно трактовать как недостаточную эмоциональную отзывчивость и формальное восприятие отношений в браке. У отцов, находящих отношения конфликтными, отмечается подъем по шкале женственности, что свидетельствует о мягкости характера, повышенной эмоциональной чувствительности и сентиментальности, неспособности справиться с проблемами в семье.

Для сопоставления личностных особенностей родителей детей с неврозами с контрольной группой родителей без невроза у детей (50 матерей и 50 отцов) были выделены следующие 10 дополнительных шкал MMPI (в скобках дается номер шкалы): доминантность (49), лидерство (106), играние ролей (177), контроль (26), общее плохое приспособление (70), импульсивность (93), тревога (16), зависимость (57), сила «я» (62), личностная изменчивость (69). При сравнении с контрольной группой оба родителя менее доминантны, прежде всего отцы; реже бывают лидерами вне семьи, особенно отцы при неврозе страха у детей; хуже играют роли, контролируют себя и приспособлены к действительности. Большая импульсивность отмечается только у матерей, у отцов она почти такая же, как в контрольной группе. Оба родителя более тревожны и зависимы, чем в контрольной группе, у них меньшая сила «я», особенно при неврозе страха у детей, и большая личностная нестабильность. Эти личностные изменения у родителей во многом объясняют затруднения в общении детей со сверстниками.