Мелодия жизни: «Табак. Вишня. Чай.»

Введение
#mart

Это будет небольшая история. История обо мне, Крисофере Джеймсе Грине и девушке Синни Океан Ли, которая изменила все мои детские мечты.
Я начну издалека, когда я впервые увидел ее. На то время я работал помошником в психиатрическом отделении городской больницы. В городе *** я жил совершенно не давно, т.к. приехал сюда учиться, оставив свой маленький городок за своей спиной. Крошечной стипендии не хватало на нормальную жизнь, поэтому и приходилось работать, чтоб иметь хотя бы какие то гроши на личные нужды.
Я мечтал о том, как когда то я закончу обучение, получу диплом, уйду с этой мерзкой работы и навсегда уеду из *** в Лондон и открою там свой бизнес. Мои амбиции были велики, вера в себя и самооценка били по крышам домов, а мечты улетали за облака в бесконечные космические пространства. Я знал, был уверен в том, что моя жизнь будет самой дорогой и роскошной в мире во всех смыслах. Яхты, автомобили, личные самолеты, виллы на морях и курорты. Все мое. Все без ограничений. Огромные финансовые возможности – вот моя мечта, вот моя цель. Я никогда не думал заводить семью, жениться. Я не хотел, чтоб кто-то постоянно был со мной рядом. И чтоб потом этот кто-то мне изменил и навсегда исчез из моей жизни, забрав все деньги и желане жить дальше. Я не хотел проводить все свои дни за бутылкой алкоголя, вспоминая этого кого-то, кто уничтожил, разорвал, раскрошил, изрезал мою жизнь. Я не хотел, лежать в гробу в 40 лет. И не хотел, чтоб у моей могилы появлялись бездушные, убитые розы от того самого человека, что лишил меня жизни. Знаете о ком я сейчас говорю? Я говорю о своей матери. Этот кто-то – она! Она убила моего отца! Она ушла! И она забыла обо мне! Даже после его смерти эта женщина не вспомнила о восемнадцатилетнем Кристофере, который по ее вине остался совершенно один. Я не хотел, чтоб это случилось со мной. Вот и мечтал быть богатым и одиноким. Это было для меня идеалом.
А пока, мои дни проходили скудно. Утром - учеба, днем и вечером – работа, ночью сон. А с утра по новой. Ничего интересного и увлекательного. Но это продолжалось до тех пор, пока я не встретил в коридорах психиатрического отделения ее, эту девушку. Невысокая, худенькая девушка с розовыми волосами. Она словно бабочка передвигалась по коридорам больницы, такая хрупкая и нежная. Я помню, как первый раз она пришла со свей мамой мимо меня. От нее пахло вишней и чем-то терпким. Вроде бы это был чай. Она посмотрела на меня холодными серыми стеклянными глазами. Что я тогда увидел в ее взгляде? Обсолютную пустоту. Но при этом в этой пустоте вилось огромное колличество мыслей, не имеющих начала и конца. Они были в ее голове, но она не останавливалась ни на одной. Хотя нет. Лишь одна. Одна мысль играла маленьким огоньком в ее зрачках, но какая? Я тогда не мог это понять. Великая тайна, суть которой я жаждил узнать с той самой секунды, как увидел ее серые, стеклянные глаза. Но было еще очень рано, чтоб узнать эту суть. Тайна открылась мне под конец, спустя 4 года. Но понял я это гораздо позже.
Девушка уже отвернулась и ушла в даль по коридору. А я все смотрел ей в след. Я просто не понимал, как можно быть такой? Я не понимлал это странное нежное насекомое в человеческом обличии. Эта девушка не была такой как все.

Шли недели. А я все встречал ее в коридорах больницы. Каждый вторник и четверг у кабинета психиатора - тоненькая девушка и ее мама. Каждый вторник и четверг – запах вишни и терпкого чая. Каждый вторник и четверг. Вторник и четверг…
Через некоторое время я просто стал жить этими двумя днями. Хотя и не забывал про жизнь, вне работы. Я учился и весьма успешно. У меня даже появились друзья. Лучший друг Кевин постоянно приглашал меня за город на выходные. Мы собирали огромную компанию и летели отдыхать на машине Кевина. А потом, возвращалась рабочая неделя. С ней вместе возвращались вторник и четверг, и конечно худенькая девушка с нежно розовыми волосами. Я наблюдал за ней. Она это замечала и кажется даже не была против. Или просто не осмеливалась мне что-то сказать. Ее движения были медленны, а дыхание настолько тихим, что даже в полной тишине его было почти невозможно услышать. На тоненьком запастье была повязана красная ниточка, от которой бежали к локтям нежные голубые венки. И только когда я разгледел ее вены, я понял насколько тонкая у нее кожа. Бледная и тонкая. Почти неживая. Мне даже стоновилось страшно, когдя я начинал об этом думать. А потом я заметил, что она вся такая бледная. Маленький ходячий мертвец. Я не любил таких людей. Но в том и заключалась необычность этой девушки, что я не испытывал к ней отврещения. Наоборот она была мне очень симпатична. Хотелось с ней познакомиться, но я боялся. Мне казалось, что если я подойду к ней, то она рассыплется, или как дым растворится в воздхе. Настолько хрупокой она выглядела. Поэтому я не подходил к ней. Я просто за ней наблюдал. Наблюдал из далека.

И так прошли два года. Я два года, работая в больнице, смотрел на нее. Она становилась старше. Но все время она ходила со своей мамой. Ни разу не замечл, чтоб она пришла одна. Каждый раз в один и тот же кабинет, кабинет психиатора. Изо дня в день она становилась все более хрупкой, все более похожей на маленькую бабочку.
Но в один зимний день она не пришла. Ни она, ни ее мама. Коридоры резко показались очень пустыми и холодными без нее. Где она? Что с ней? Я помню, как забилось мое сердце. Мысль, что бабочка могла улететь, улететь навсегда приводила меня в ужас. Я осознавал, что больше могу никогда не увидеть эти тонкие запастья, эти тонкие голубые вены, красную ниточку, нежные розовые волосы, маленькое худое лицо и стеклянные серые глаза. Страшно. Почему? Не знаю. Очень страшно.

Мне – мелкому работнику психиатрического отделения был запрещен доступ к историям болезней поциентов, а так же просто к любой информации о больных. Но мое желание узнать, что случилось с моим прекрасным насекомым в человеческом обличии было велико. Я зажал в лодони ручку двери кабинета психиатора. Минут 10 я стоял в такой позе и ждал. Ждал пока во мне появится смелость открыть эту дверь. Вы думаете я никогда не был внутри этого кабинета? Нет. Почти каждый день я заходил туда. Но с мыслью о девушке, о пациентке, с неистовым желанием узнать хоть что-то о ней, я никогда не откывал эту дверь. Я боялся, что так и останусь ни с чем. За эти 10 минут я успел прокрутить в голове все варианты событий, вспомнить еще раз ее лицо, тело и красную ниточку, осознать, что моя самоуверенно пошатнулась, пошатнулась не из-за наудачи в достижении цели, а из-за девушки, при том условии, что я ненавидел это чувство, чувство беспокойства о ком либо, чувство заботы и симпатии. Я ненавидел. Я вспоминал, как распалась жизнь отца из-за женщины. Я так не хотел. Но все равно повернул дверную ручку кабинета психиатора и вошел внутрь.

Ночь. А я все нахожусь на работе. Закрыты двери. Охрана. Лишь медсестры изредка пробегают по коредорам, шурша белыми халатами. Я не мог находится тут в это время. Поэтому о моем присутствии в здинии ни кто не знал. Через некоторое время, я уже был в нужном мне кабинете. В том кабинете, куда пришлось мне зайти днем сквозь страх и неуверенность. В кабинете психиатора. Я знал, что сегодня он не уберет документы о той девушке в архив. А так же осознавал, что на все мои расспросы о ней, психиатор ничего не ответил. Лишь фраза: «Кристофер Грин, покиньте пожалуйста мой кабинет и займитесь своей работой!» крутилась в голове. И теперь я был полон решимости прочитать документы, которые принадлежали девушке с нежно-розовыми волосами.
Потрепанный листы шуршали в моих руках. Черные и синие буквы касались моих глаз. Мой мозг постепенно впитывал интересующую меня информацию. Самой важной я поделюсь и с вами.

Синни Океан Ли. 18 лет. Улица *** дом 9. Клоустрафобия. Нервная анорексия. Живет с матерью. Зачеркнуто. Сирота.

Холод. Боль. Страх. Щелчкок двери кабинета. Утро. Увольнение.

***

Прошло еще 2 года. Мне было 22. Я уже закончил обучение и по сути должен был уехать из города *** в Лондон. Но кое что не пускало меня. Я нашел более успешную работу, где зарабатывал достаточную сумму денег, которой хватило на приобретение небольшого домика. За него еще не расплатился до конца, но мне это не доставляло особых неудобств. Мой дом находился в старинной части города. Современные технологии, конечно, не обошли стороной этот район, но нечто давно ушедшое в прошлое оживало поночам и наполняло улицу запахом дорогих сигар, музыкой с пласинок, что крутились в старых музыкальных проигрывателях у разных домиков. Правда до моего дома не долетала эта изысканная музыка с пластинок. Я слышал ее же, но та звучала с современных дисков из динакомиков местного клуба «Время ночи». Этот клуб был в 50 метрах от моего дома. Я там был всего раз. И расскажу об этом, но чуть позже.
Так же я часто общался со своим другом Кевином и его сестрой Анной. Анна была в меня влюблена. Мне это нравилось. Нравилось ловить на себе ее влюбленный взгляд, получать симпатичные открыточки на все праздники, общаться с ней, ходить гулять, но не отвечать взаимностью на ее чувства. Мне это поднимало самооценку. Кевин считал это глупостями Анны. Постоянно говорил «Побалуется и забудет». Он знал все, что происходить между нами, т.к. Анна все ему рассказывала, а что не рассказывала, то Кевин выспрашивла у меня сам. Я не скрывал. Зачем?
Но как бы то ни было, мои мысли чаще всего заходили не об Анне, не о Кевине, а лишь о той самой бабочке, о моем насекомом. О той самой, которая является главной героиней моей истории. И да, ее дом был напротив. Напротив моего. Окна моей спальни были ровно напротив окон ее дома. Каждый вечер я смотрел в них. За однотонными бежево-желтыми шторами горел свет. Иногда даже звучала музыка. Различные силуэты мелькали как в театре теней, кто-то читал, кто-то танцевал, кто-то целовался или просто веселился с друзьями. Множесво силуэтов. Но среди них не было одного, нежного, хрупкого силуэта Синни. За 2 года, что я жил напротив ее дома, дома номер 9, я ни разу не замечал в окнах ее силуэта. На какой то момент я подумал, что она мертва.

Двушка-Бабочка

***

Мы гуляли в парке. Я, Кевин и еще трое моих друзей – Джон, Мия и Нина. Это был день рождения Джона. Мы запускали в воздух феерверки, возгалсы, крики, поздравления, пробки от шампанского, а потом и все, что было плохо прикреплено к земле.
-Крис! Кристофер Грин! А поехали ка в клуб около твоего дома. Отдохнем, подцепим девченок и…
-Джо, мог бы хоть немного обращать на нас внимание!- громкий голос Нины прорезался сквозь весь окружающий нас вечерный шум.
-Спокойно, девочки. Вы у нас хорошие, а нам нужны плохие! – Джо вскинул руку над головой, показывая, что его решение поехать в клуб не оспоримо. – За мной!
-Тогда мы с Мией уходим. – Нина обиженно скрестила руки.
-Нина, - я положил руку на плечо подруге, - без обид. Он пьян. У него праздник.
-Забей! – она толкнула меня и устремилась вниз по улице. – Встретимся в выходные!
-Пока!- я помахал девченкам в след.

Музыка била по вискам. Запах табака и алкоголя перебивал едва ощютимый запах цитрусовых духов девушки в коротком красном платье рядом со мной. Я был в недоумении. Джон выплыл из толпы, прижимая к себе за талию двух вызывающе одетых девченок.
-Грин, что киснешь? – он пытался перекричать музыку.
-Где мы?
-Мы? Ты что ли тут не был до этого?
Я поматал головой. Джон рассмеялся.
-Боже,Крис. Можешь считать, что мы… - он огляделся по сторонам, - что мы в публичном доме. Ну, это если сказать образно. – он опять рассмеялся – Расслабься и наслаждайся ночью. У тебя все равно девушки нет. А мы пока с девочками пойдем потолкуем о жизни. Наверху.
Как я понял, на верху были комнаты. Чтоб уединиться с какой нибудь из этих откровенно одетых девушек, что липли к каждому, у кого замечали наличие денег. Вот и меня, когда я достал кошелек, покупая пиво, заметила одна девушка. Та самая с цитрусовыми духами. Она танцевала рядом со мной. Казалось, что она везде. Ее руки, волосы, тело. Не знаю почему, но меня это раздражало. Ничего в ней меня не привлекало. Обсалютно ничего. Я просто надеялся, чо она поймет и сама сменит свою жертву, но судя по всему, она была досаточно пьяна и факт того, что она мне совершенна не интересна не задевал даже одной десятой клеточки ее затуманенного мозга.
Я смотрел в толпу. Девушки. Волосы. Юбки. Они все смешивались и путались, т.к. я выпил уже слишком много. Непроизвольно мое подстознание начало выделять отдельные детали из этой каши. Тонкие запястья. А у этой кожа слишком бледная. У какой то волосы приобретали розовый оттенок при клубном свете. Вишня. Какая то девушка рядом со мной пила коктейль с вишней. Серые глаза. Ключицы. Я понимал. Что мое подсознание невольно пытается собрать из огромного колличества кусочков пазла одну картинку. Образ Синни. Что-то начало меня пугать. Я выпил еще. Потом еще. И еще немного. И еще чуть-чуть…

На утро я проснулся… Нет, я не проснулся, я будто встал из-под асфальтоукладчика, будто попал под поезд, или меня пол ночи крутило в бетономешалке. Что со мной происходило? Я не помнил ничего.
-Очнулся? – Женский голос заставил меня поернуть на подушке голову. – Доброе утро, драчун. Живой? А нет, вижу не совсем. – это бала Анна. – На, выпей. – Она проставила рядом с моей кроватью большую бутылку воды и протянула две меленькие белые таблеточки. – Станет легче.
Спустя 10 минут я уже начал понимать где я нахожусь, что где то в соседней комнате звучат голоса Кевина и Анны. Они смеялись. Смеялись надо мной. Полу живой я хромая поплелся к ним. Болело все. Болето так, будто меня топтало стадо слонов.
-И что же вчера было? – я упал на диван рядом с Кевином.
-О, наш боец проснулся! Завтракать будешь? – Кевин сунул мне под нос тарелку с омлетом и грибами.
-Убери от меня эту дрянь. – Не то что бы я не любил омлет или грибы. Я просто сейчас вообще не мог смотреть на пищу. Дикое похмелье заглушало чувство голода.
-Ха! –Кевин усмехнулся. – Да, перебрал ты вчера слегка. Устроил там целое представление. Нет бы спокойно с девочками…
-Наплевать мне на твоих девочек! Что вчера было?
-Наплевать на девочек? Уж не гей ли ты, дружище?
-Ты меня достал! Что, черть возьми, вчера произашло!? – я злился.
Кевин рассмеялся:
-Успокойся. Не кричи. Просто немного перебрал и начал нести бред. Ты хватался за каждую девушку и кричал на нее, что-то типа «Синни? Что ты сделала с моей Синни!» А потом, когда какой то можик решил тебя вытащить из толпы, чтоб ты перестал пугать девченок, ты с криком: «Ты убил ее, сволочь!» Кинулся на него. Ну тебя и помяли там хорошенько. Нам пришлось вытаскивать тебя из этой заварушки. Мало того, что у меня теперь все тело в синяках и я похож на пса долматина, дак я из-за тебя еще и не повеселился с девченками. Кевин вообще на тебя в начале дико злился, за то потом его пробрало на смех, и мы притащив тебя ко мне в дом, еще около часа обсуждали, что далеко не каждый день рождения он вытаскивает бухого друга из клуба, подравшегося из-за шлюхи. Еще и фото есть…
-Синни Океан Ли не шлюха! – я резко поднялся с дивана. Крик и движение отразились болью во всем теле. Но я был зол на это заявление так, что сквозб боль и головокружение быстро пролетел через гостинную в коридор и выбежал на улицу, хлопнув дверью.

Этот день я провел дома в полном одиночестве. Я смотрел из своего окна на на окна ее дома, лишь изредка переводя взгляд на коллекцию бабочек, что висела у меня на сене в деревянных рамочках под стеклом. Я начал их собирать ровно тогда, когда уволился из больницы. Это мне чем-то напоминало Синни. Бабочка. Она сама как бабочка. Маленькая и хрупкая. Ах, еслиб я мог ее увидеть снова. Мне безумно этого хотелось. На то время ей должно быть 20 лет.
-Жива ли ты, бабочка? – шептал я, глядя в окно. – Жива ли ты?
Вечером ее дом опять ожил. За бежево-желтыми шторами опять загорелся свет, и замаячили туда сюда силуэты веселящихся людей. А ее силуэта не было.
Где то около часа ночи силуэты перестали мелькаять, а около двух погас свет. Полная тишина и спокойствие, как легкий туман, исходили от ее дома. Я бы хотел впитать в себя эту тишину. Но мое тело все так же ныло от боли, а воздух в тухлой серой комнатушке с бабочками разрывали постоянные телефонные свонки от Кевина. Пару раз позвонила и Анна. Я не отвечал.

Утро выдлось неспокойным. Мало того, что я за всю ночь не сомкнул глаз от бессоницы, так еще и ко мне приехали Кевин с Анной.
-Что им в конце концов от меня надо? – я словно выругался этй фразой.
Сонный, измученный я открыл старый, скрипящий замок.
-Что, черт возьми, с тобой происходит!? – Анна влетела в дом развахивая руками.
-Приехали. Ни здраствуйте, ни... – я хотел было продолжить фразу, но голос гостьи был сильнее моего. Он был вообще сильнее меня. В таком состоянии я не был способен победить даже комара, что всю ночь пищал над моим ухом.
-Присвятые угодники! Мало того, что он в начале кидается в драку, дак он потом еще убегает ничего не сказав. И телефон не берет! И… Боже! Ты такой …
-Какой? – я наклонал голову на бок, мол давай говори, я не обижусь.
-Идиот! – Анна топнула ногой и убежала на кухню.
-Она скоро успокоится. – Кевин похлопал меня по плечу. – Не не злись на меня, я же не знал, что там за девушка у тебя.
-Ничего. Все нормально.
-Ну и ладно. – облегченный вздох Кевина вырвался из его легких. – Но то, что ты всю ночь не отвечал на звонки… Мы между прочим волнуемся. А то с таким побитым неудачником в ночи все что угодно случится может. – Кевин засмеялся и поседовал по пути Анны на кухню. – Сестра принесла тебе кесы. Пошли есть.

В присутствии друзей я так и не попробовал кексов. Что старательно приготовила Анна. Это ее расстроило. Она, конечно, старалась это не показывать, но ее глаза и неаккуратыне движения говорили мне о ее маленькой обиде. Гости ушли после полудня. А я остался на едине в своем доме окруженный мыслями, мертвыми бабочками и… Анна оставила мне три кекса. Так мило с ее стороны. Хотя я привык. Она всегда обо мне заботилась, даже если я этого не хотел. Но почему то ее забота всегда была кстати. И в этот раз кексы были нелишними. Около пяти вечера меня охватило жуткое чувство голода. Правильно! Я не ел почти два дня. Лишь вода и упокоительные. Зачем я принимал успокоительные – не знаю. Наверное думал, что от них я смогу уснуть.
Съев кексы, которые оказались очень вкусными, я оделся и вышел на улицу. В начале я просто стоял. Смотрел на небо, деревья, дорогу. Смотрел до тех пор, пока мой взгляд не уперся в дом напротив. Сонный дом Синни. Невысокий забор по пояс, дверца у забора, опутанная плющем, белые стены и маленькая белая входная дверь с узорным стеклом. Как бы я хотел заглянуть за эту дверь. Заглянуть туда, где по ночам суетятся люди. Но увидеть я хотел не их, а девушку, что по сути должна жить в этом доме.
То ли от того, что мне было скучно, то ли из-за дикого любопытства я подошел к тому невысокому забору, к маленькой дверце окутанной плющем. Заглянул за забор и постоял буквально минуту в надежде, что меня увидят из окна дома. Но все было по прежнему тихо. В начале я хотел постучать по досочкам забора, но почему то решил толкнуть рукой дверцу. Она была не заперта. Осторожно я зашел за забор, ступая пыльными ботинками по аккуртано выложеной брусчаткой дорожке. Ровно передо мной была та маленькая белая дверца с узорным стеклом. Я постучал. Тишина. Постучал второй раз. Но и тогда ответа не последовало. Я было собирался постучать в третий, но что-то подсказало мне, что это бесполезно. Мне стоило уйти. Если бы я тогда ушел, то наверное со временем просто забыл бы эту девушку. Точнее ее образ утонул бы в глубинах памяти, а дом, так и остался бы для меня гнездом для ночных веселых людей. Но то ли я сходил с ума, то ли и правда какой то ангел за моей спиной подталкивал меня. Голос в голове твердил, что дом не пуст. Там кто-то есть. И я должен узнать кто. Зачем? Не знаю.
Я обошел дом и попал на задний двор. Кругом были цветы, которые глядели на меня с клумб своими разноцветными глазками. Под ногами не было тропинки или брусчатой дорожки. Я стоял на ровно постриженной траве. Это был газон? На траве виднелись чьи то промятые следы. Еще совершенно свежие. Я был прав! Я не один! Тут кто-то есть, определенно. Судя по размерам следов это была какая-то миниатюрная девушка. Ну или просто девушка с маленьким размером обуви. Я пошел по следам. Они свернули за небольшую живую ограду из яблонь и каких то спутанных зелных кустов. А потом исчезли. Под ногами больше не было травы. Просто хорошо утрамбованная голая земля, или песок. Я поднял глаза. Меня охватило что-то среднее между удивлением и недоумением. Передо мной стояла весьма не маленькая по своей площади постройка высотой в 2 этажа. Ее не было видно с дороги из-за ограды из старых яблонь и спутанных кустов. Она чем-то напиминала мне теплицу, но я не был уверен в этом, т.к. примерно по пояс она была выложена красным неаккуратным кирпичем. А вот выше были огромные стеклянные окна. И сквозь них было видно, что потолок данной посторойки был тоже из стекла. Именно это навеяло мне мысль о теплице. Я подошел чуть ближе. Прищюрился. За стеклом, в той самой теплице, росло огромное колличество красивых, ухоженных кустов. Это была вишня. Теперь я понял, почему от девушки с розовыми волосами, что приходила в больницу, так пахло вишней. И тут я заметил очень важную для меня вещь. Запах вишни и терпкого чая. Вот чем пахло от Синни. А сейчас, от ее дома пахло немного иначе. В эту картину запахов вписался третий. Я это заметил только сейчас. Хотя прошло уже 2 года. Уже 2 года от ее дома пахло не просто вишней и терпким чаем, от него исходил легкий запах табака. Табак. Вишня. Чай. Три запаха, что напоминали мне о бабочке. О моем насекомом.
Вдруг мои мысли прервал легкий шелест за моей спиной. Я резко обернулся. На землю, начала падать тень от яблонь. А это значило, что за живой оградой включился свет. И правда, тоненькие лучики света пробивались от дома сквозь яблони. Пришли люди? Уже? «Еще рано!» - подумал я и аккуратно выглянул из-за ограды. На газоне лежали три бумыжных самолетика, сложенные из старых газет. Неуверенно, но я подашел чуть ближе. Шелест. Я поднял голову вверх. Надо мной кружил еще один бумажный самолетик. Он сделал два с половиной круга и мягко приземлился на газон к своим трем самолетикам-близнецам. Потом вылетел еще один. А за ним еще. Они вылетали из верхнего окна двухэтажного белого дома.
-Кто там? – я крикнул, устремив свой взгялд на то окно. В ответ из окна вылетели последовательно еще пять бумажных самолетиков. Тонкой ниточкой в меня прокрался страх. Страх из-за старнностей вокруг меня? Страх, что я не один? Страх, что неизвестность окружает меня со всех сторн? Или страх, что мое любопытство становится ближе к разгдке? Нотка каждого играла в нутри меня. Видимо эта ниточка стала маленькой стрункой в душе, что играла трепещущую мелодию неизвестного мне до этого дня страха.
-Кто там? – я повторил более уверенно. – Не прячься!
Но тут из окна вылетело уже не три, не пять и даже не десять самолетиков. На меня посыпался дождь, дождь из старых газет сложенных в самолеты. Казалось, что кто-то на втором этаже просто перевернул коробку с самолетиками и вытрехнул их из окна. Я испугался. Очень. Запинаясь и путаясь в газетах, я побежал с заднего двора дома к дверце, опутанной плющем. Я выбежал и захлопнул ее за моей спиной. Шок! Страх! Недоумение! Паника! Эти чувства бились как стая напуганных птиц внутри меня. Пульс зашкаливал. Он стучал в висках, шее, груди, запястьях и я дажея чувствовал его его где то под коленками и на кончиках пальцев. В конце концов эта буря эмоций и чувств слились в одно, выражающее восторг. Я не знаю почему, но я стоял посреди дороги, что отделяла мой дом от дома с бумажными самолетиками, и радовался как мальчишка. Я просто начал смеяться. Громко. Смех и восторг разливались внутри меня морем удовлетворения, морем, что дарило мне силы и осознание того, что мелодия той тоненькой струнки стаха продолжает играть. Но теперь ее дополняет другая, более крепкая, более громкая, более значительная мелодия втрой сруны. Струны недоумения, радости, восторга и даже удовлетворения. Я знал, это не конец! Это только начало этой неистовой мелодии. Я еще услышу продолжение.
Медленно мелодия становилась тище в моей груди. Пулсь пришел в норму. Я так же медленно подходил к дверям моего дома. Крыльцо. Я только собирался открыть дверь, как почувствовал под подошвой моего ботинка нечто шуршащее, напоминающее бумагу. Мой взгял упал вниз. Белый самолетик. Под моей ногой лежал совершенно белый самолет. Я поднял его. Пробежал по нему взглядом. Красной ручкой на правом крыле бумажного самолетика было аккуратно написано: «Добро пожаловать!».

В эту ночь я так и не зашел домой. Я положил самолетик в карман моей куртки и ушел к пруду, что был посреди соседнего парка. Около часа я просто смотрел в тишине на воду, на легкую ряб, что пробегала по поверхности пруда от шутливого втерка. Было так спокойно и хорошо, что мне хотелось растянуть этот миг на вечно. Впервые за последние два года я не чувствовал в своей душе тоски. Видимо в той пустоте, что скрывалась где-то между ребрами и сердцем, кто-то появился. Воздух стал ощющаться в легких иначе. Точнее он вообще начал ощющаться. Это оказывается так здорово – ощущать, что в тебе есть жизнь. И эта жизнь постепенно впитывает маленькие капельки окружающего тебя мира, поступющих в тебя вместе с воздухом. То, что теперь жило в моей пустоте, помогало мне чувствовать, дашать, и желать дышать дальше. И знаете можно дышать для существования, забирая носом кислород и посылая его в клетки своего тела, чтоб те продолжали работать и заставлять твое тело двигаться. А можно дышать для того, чтобы жить. То есть чувствовать, наслаждаться, и осознавать, что каждая клеточка твоего тела работает не зря, она не просто заставляет двигаться твое тело, она запоминает каждый миг жизни, что прилетел к ней с атомом кислорода.
-Тут хорошо, не правда ли? – за моей спиной послышался женский голос. Я оглянулся. – Ты знаешь, последнее время ты стал какой то странный. – это была Анна. Она иногда гуляет в парке вечерами.
-Да, я сам не знаю, что со мной происходит.
-М-м-м. – Анна покачала головой.
-Спасибо за кексы. Очень вкусные. – я говорил уставив взгляд на воду. Хотя я впервые ощющал какую-то искренностьсвоих слов. Какую то свободу. Казалось, что раньше они не хотели попадать наружу. Им жилось гораздо лучше внутри меня. А теперь они полюбили полет.
-Не за что. Я очень рада,что тебе они понравились.
Я улыбнулся. Она улыбнулась тоже. Я почувствовал ее улыбку. И чувстввал, что она тоже не смотрит на меня.
-Если хочешь… - Анна сделала паузу. Я посмотрел на нее. Странно красивая. Я раньше не замечал этого. – Если хочешь я могу еще испечь. – она резко повернула голову в мою сторону, и ее взгляд застыл на мне. Было заметно, что мыслей о кексах больше не было в ее голове. Взгляд Анны медленно проскользил по моим губам. Что за сила была между нами – не понятно. Я просто наклонился ближе к ней и поцеловал ее. Девушка, в которая мне никогда не была симпатично сегодня притягивала меня как магнит.
-Поехали ко мне? – ее вопрос больше был похож на утверждение. Я молча взял ее за руку, тем самым согласившись с ее словами.
Это была волшебная ночь. Это была странная ночь. Ее тело, дыхание, какими то урывками в памяти. Весь вечер порвался на кусочки и перемешался. Я лежелал в ее постели в белом одеяле под легкими лучами утреннего солнца. Она была рядом. Мирно спящая и спокойная. Я ее такой никогда не видел. Но что немного портило это прекрасное утро, это то что я смотрел на нее, на Анну, и понимал, что я ничего к ней не чувствовал.
Я ушел. Она еще не проснулась. Какая муха меня вчера укусила? Я понимал, что сегодняшняя ночь была ошибкой. Огромной ошибкой. Понимал, что теперь я потеряю двух своих друзей Анну и Кевина. Он обожал свою сестру. А я, как говорят женщины, послупил с ней как последний козел. Пусть в эту ночь, влюбленная в меня девушка, была счастлива со мной, но проснувшись одна, она меня возненавидит. Так и случилось.
Кевин в ярости, когда услышал рассказ сестры. Он пришел ко мне, кричал, что хочет меня убить, что ненавидит меня. «У меня больше нет друга Кристофера Джеймса Грина!» - его слова эхом поторялись у меня в голове. Из-за полного отчаяния мне казалось, что они вылетают наружу, и я уже физически начинал слышать их снова и снова. Они кружились по комнате, ударялись о стены и врезались в уши. Мне хотелось их оторвать, чтоб больше не слышать. Мобильник постоянно напоминал мне о двенадцати утренних пропущенных звонков от Анны. Это усугубляло мое состояние.

Именно тогда настала пора моего полного одиночества. Я погразился в свой мир. Мир наполненный мертвыми бабочками, рамками для их трупиков, которые я вешал у себя на стену. Я целыми днями и ночами был погружен в свои мысли. Иногда я рисовал. В основном это были бабочки. Те, что были в моей коллекции. Я даже перестал смотреть в окно. Один вечер счастья, вызванного газетными самолетиками навсегда сломал мою жизнь. Я ничего не хотел. Грусть. Теперь в моей душе играла мелодия грусти. Очередная глава мелодии. Я хотел услышать продолжение мелодии. Я услышал. Вопрос в том, хочу ли я теперь слушать эту мелодию дальше? Нет. Не хочу. И она замолкла.

***

Я опять рисовал. Вся моя комната – сплошной хаос. Разбросанные листы, корандаши, газеты. Снова вечер. И я в очереднйо раз сидел на кресле и с полнейшим равнодушием смотрел на черно белые печатные бумажки на моем полу. Газеты были повсюду. Я находил в них комфорт. Они были очень уютными для души. Их запах. Их шелест. Их цвет. Я взял одну газету в руки. Сложил пополам. Развернул. Сложил два уголка к линии сгиба. Согнул. Опять сложил два уголка. И опять согнул. Отогнул одну стороны получившийся фигуры. Потом отогнул вторую. В моих руках был бумажный самолетик. Я запустил его в воздух, он пролетел до соседней стены, врезылся в нее и безысходно упал на пол. Зачем я это делал? От безысходности. Может и тот, кто запускал в меня самолетики складывал х от безысходности? Столько много самолетиков. Как же плохо должно быть человеку.
Я смотрел на мой самолетик. Он лежал безжизненно на других газетах. Рядом лежал рисунок бабочки. Не важно,что это была за бабочка. Рядом вырезанная статья о самоубийце с соседнего района. И тут мой взгляд остановился на красной пометке в гезете. Я обводил что-то, что не хотел забыть. Но забыл. Значит это все же не было так важно. За то эта красная пометка, напомнила мне о красной надписи на крыле маленького белого бумажного самолетика, что лежал в тот вечер восторга у моего порога. Добро пожаловать. Что бы это значило?
В этот вечер я вновь сел напротив окна и смотрел на соседний дом. Я ждал, когда включится свет, когда силуэты людей начнут мелькать и суетиться, когда снова шум и музыка будут звучать. Но ничего. Ни света за бежево-желтыми шторами, ни силуэтов, ни музыки, ни шума. Тишина. Полная тишина и спокойствие. Я уже отчаился. Я уже было подумал, что все, это конец. Моя жизнь замерла, остановилась. Даже последнее движение дома напротив меня умерло, как умерли когда-то все бабочки, чьи нежные крылышки сейчас красовались на моей тусклой стене.
На часах было уже два часа ночи. Свет так и не включился. А я все смотрел, смотрел как под гипнозом. Мое подсознание рисовало картинку, как последний силуэт пробегает за окном и свет потухает. Люди уснули. Я хотел верить,что они там есть, что они и правда уснули, и что я тоже сплю, что это лишь страшный сон в котором окно не озарилось светом. Я хотел верить.
Но из моих мыслей меня вырвал тусклый свет из того самого окна. Свет! Там есть жизнь. А значит моя жзнь не закончилась. Значит все не зря. В очередной раз ангел за моей спиной не позволил мне совершить ошибку и лечь спать, он заставил меня ждать. Ждать света напротив окна. И я дождался. Тусклый, слегка мерцающий свет нежно рассыпался на улицу из-за бежево-желтых штор. Я смотрел на него как на свое спасение. Самым большим страхом сейчас было потерять этот свет. Страх вновь его не увидеть зародился внутри меня и начал расти. С каждой секунжой он становился все больше и больше и теперь занимал всю пустоту между ребрами и сердцем, не позволя мне нормально дышать. Я хотел от него избавиться. Я хотел навечно сохранить этот свет. Мне на глаза попался мой фотоаппарат. Я включил ночной режим и сфотографировал окно соседнего дома. Теперь этот свет был сохранен на моей фотографии. Теперь я его больше никогда не потеряю. А если вдруг настоящий свет потухнет, то я просто распечатаю большую фотографию и приклею ее на свое окно, и буду думать что это тот самый свет, что он со мной, что он никуда не делся и не денется до самой моей смерти.
Я все смотрел в окно. Прошел уже час. Видеть свет в том окне было для меня великим блаженством, я не могу передать ту красоту, что я находил тогда в этом легком свечении. Но это безумно. Так же безумно как быть мной.
Внезапно свет в окне дрогнул. Нет. Только не исчезай. Побудь со мной до рассвета. Я умоляю тебя. И он не потух. Но в окне появился силуэт. Тонкий, хрупкий силуэт девушки. Он как призрак проплывал мимо окна. От то исчезал за черными стенами дома, то вновь появлся как чудо в том бежево-желтом свечении. Я был зачарован. Я смотрел на это и не мог оторвать взгляд. Я сошел с ума. Я в этом уверен. Мне кажется. Мне это кажется. Но что-то опять прошептало мне: «Нет, это правда». Синни. Синни Океан Ли жива. Я сразу узнал ее силуэт. Наконец-то я вновь видел эту девушку. Эту бабочку. Это редкое насекомое, что скрывается от взгляда бесчувственных людишек, неспособных понять ее сущность.
Я взял в руки фотоаппарат. Тот самый фотоаппарат, которым я навеки сохранил тусклый свет. И начал фотографировть силуэт. Силуэт девушки-бабочки. Одно фото. Второе. Третье. Мне все казалось мало. Я так хотел навсегда сохранить каждую секундочку, каждое движение хрупкого тела. Спустя тридцать семь фотографий силут исчез из окна. А за ним потух свет. Странно, но страх не вернулся ко мне. Он исчез. Испарился, как испаряются несказанные воспоминания умерших людей. Я знал, я чувствовал, что я вновь увижу этот сказочный театр теней. Со спокойной душой, вновь почувствовав в легких воздух, я лег спать. Впервые, с момента крушения моей жизни, я спал в постели на подушке, закутавшись в теплое и мягкое одеяло, а не свернувшись калачиком на красле или затерявшиьс среди газет и рисунков бабочек.
Утро было прекрасным. Солнечный свет бежал по моему лицу. Такой легкий, хрупкий, чистый. Я вдохнул его. Вдохнул вместе с кислородом, что оживил мое сонное тело. Как же это было прекрасно впервые выспаться, впервые не ощющать боли в спине, боках, шее. Как это прекрасно, снова иметь какую-то зацепочку для жизни. А об этой зацепочке мне напоминал белый самолетик с красной надписью на крыле.
Горячий чай. Тосты с джемом и пара затвердевших долек шоколадки. Я впервые чувствовал истинный, прекрасный вкус еды. Я чувствовал как на языке начинает таять шоколад, как тосты крустят, когда я нажимаю на золотистую корочку своими зумами, как пробегает по пищеводу чай и приносит свое тепло куда-то в глубину желудка. Странно, но прием пищи начал доставлять для меня удовольствие. Я почувствовал, что сейчас во мное есть что-то, что хочет вырваться на ружу. Что-то, что больше не хочет сидеть внутри меня, как заложник молчания безысходности. Ее больше нет. И не было. Раз я вновь дышу и нашел выход, значит безысходности не было. Значит это была просто черная полоса жизни. Я отпил чаю. Что-то внутри опять захотело вырваться. Это были слова. Слова которые я давно не произносил.
-Доброе утро. – сказал я. Я смотрел на стул напротив меня. Там сидел ангел. Ну, или мне казалось, что там кто-то был. Я тогда очень этого хотел.
-Доброе утро. – ответил он мне.
-Это прекрасное время. Не так ли?
-Это прекрасное время. Не так ли? – ангел вновь повторял мои слова.
-Почему вы говорите так, как я?
-Почему вы говорите так, как я? – слова звучали почти эхом.
-Потому что я наверное знаю, о чем вы думаете. – я улыбнулся собеседнику.
-Потому что я наверное знаю, о чем вы думаете.
-На секунду мне показалось, что вы это я. Мое отражение.
-На секугду мне показалось, что я это вы. Ваше отражение. – и после этих слов ангел исчез.
Что это было, я так и не понял. Наверное этого ангела рисовало мое подсознание. Я хотел видет таким себя. Такм чистым, легким и свободным. Да, какая то частица меня разговаривала со мной в об