Глава 5. Удовольствие и игра. Почему собаки и люди играют, как дети, на протяжении всей своей жизни, и как сделать так, чтобы игры с собаками были не только интересными, но и безопасными

Глава 5. Удовольствие и игра

Почему собаки и люди играют, как дети, на протяжении всей своей жизни, и как сделать так, чтобы игры с собаками были не только интересными, но и безопасными

Тулип была тем самым щенком в помете большой пиренейской собаки, про которого я точно знала, что это не мой выбор. Отделенная решеткой от игр с остальными щенками из своего помета она была единственным белым пушистым комочком, приходившим в неистовство по этому поводу. Ее сестры сидели спокойно, смирившись с ролью наблюдающих за шумной возней других. Тулип вскакивала, лаяла и вытворяла немыслимые вещи, разве что только не хватала решетку лапами и не сотрясала ее, как узник из низкопробного фильма о тюрьме. Я приехала посмотреть щенков, чтобы отобрать подходящего для меня и моей фермы. Боу Пип, моя первая пиренейская горная собака, неожиданно умерла от рака, и ее смерть оставила зияющую брешь в моей ферме, подобно утерянному фрагменту пазла. Мои овцы стали беззащитными без большой белой сторожевой собаки с глубоким и низким, как у пушки, лаем. Мне не хватало ее мягкой квадратной морды, покоящейся на моем животе: я лежу на пастбище на холмах, плотно прижавшись к земле, овцы вокруг нас жуют под солнечными лучами траву.

Итак, я прибыла сюда с тем, чтобы найти себе новую собаку, охраняющую овец, и была покорена этими щенками с огромными лапами. Но кто из них мог бы быть самым походящим? Боу Пип была идеальной собакой для меня и фермы. Мягкая с людьми, как топленое масло, благородная и спокойная с овцами, Боу Пип была образцовым примером инвалида, преодолевшего ограничения. У нее имелась только одна задняя конечность, и та была слабой и ненадежной. Родившись с коленными чашечками, развернутыми в стороны, она на протяжении ряда лет не давала возможности расслабиться ни мне, ни ветеринарам: операции, длительная послеоперационная реабилитация. Одну лапу анатомически восстановили, но она так никогда нормально и не функционировала; другую лапу пришлось, в конце концов, ампутировать. Она могла сделать несколько шагов, опираясь на три лапы, но в большинстве случаев просто радостно подтягивала заднюю часть тела вслед за крепкими передними конечностями. Передвигаясь, скорее, как тюлень или морской котик, чем собака, Боу Пип, тем не менее, с лихвой отплатила нам за наши реабилитационные усилия. За девять лет, что она работала сторожевой собакой, охраняя овец и уток, ее инвалидность не препятствовала выполнению «служебных обязанностей». Большую часть времени собаки, охраняющие домашний скот, защищают своих подопечных косвенно, лая или помечая территорию своим запахом. То есть это не то, чтобы быть всю ночь находиться вне дома, сражаясь с окрестными медведями. Здесь, на юге Висконсина, хищники, нападающие на овец, — это койоты и бродячие собаки, и им свойственно избегать ферм, охраняемых собаками, величиной с самих овец. Но в редких случаях сторожевые собаки должны защищать непосредственно. Боу Пип заслужила место на доске почета сторожевых собак, схватив тридцатикилограммового бродячего пса, который покидал двор с уткой по кличке Дядюшка Бёрт в зубах. Боу Пип, передвигаясь неожиданно быстро, в несколько секунд проделала путь через весь двор, схватила пса за загривок и удерживала его до тех пор, пока тот не выпустил Дядюшку Бёрта. Затем она затолкала носом утку назад — в укрытие амбара. Но теперь ее не стало, и в ее отсутствие мои животные нуждались в защите, а мне требовалась собака с медвежьей головой и тюленьими глазами, чтобы заполнить пустоту в моем сердце.

Это не просто — подобрать замену собаке, шанс найти которую составляет один на миллион. Я хотела собаку вроде Боу Пип, послушную, но бесстрашную, чтобы я могла доверять ей, когда она с детьми, и которая была бы спокойной и мягкой с овцами. Чаще всего охраняющие овец собаки терпят неудачу из-за того, что слишком любят играть: дело кончается тем, что играя, они доводят некоторых из подопечных до смерти. И пятикилограммовые ягнята, и пятидесятикилограммовые собаки любят порезвиться. Но они не лучшие партнеры на игровой площадке. Собаки получают от этого больше удовольствия. Поэтому, когда я аккуратно перевернула Тулип на спину и удерживала ее неподвижной другой ладонью за грудь, я искала собаку, которая поизвивается немного, лизнет мою руку и затем устроится с милым смирением.

«Милое смирение» — не из лексикона Тулип. Я могла бы назвать ее Элоиза в честь героини чудесной серии книг о маленькой девочке, которая вылила воду в трубу для почтового сообщения в отеле Плаза в Нью-Йорке. Барахтаясь, как рыба, под моими руками и извиваясь в знак протеста, Тулип глядела мне прямо в глаза. Но это был не тот тяжелый взгляд, от которого стынет в жилах кровь, какой я видела на лицах некоторых щенков. Ее глаза вспыхивали, как искры фейерверка в День Независимости, светясь радостью и ликующей игривостью. Мы заглянули глубоко в глаза друг другу, и в этот короткий момент, я была переполнена любовью. Подобно глупенькому подростку, я позволила Тулип украсть мое сердце меньше, чем за секунду.

О, к своему оправданию, я сказала заводчикам, что это не самый подходящий для меня щенок. Я мудро выбрала спокойного, послушного щенка. Но он умер до того, как я могла забрать его домой, и заводчики решили сохранить для меня мой второй выбор. В итоге я взяла домой свой третий выбор, отвергнув Тулип как слишком энергичную для собаки-охранника овец.

Щенки пиренейских горных собак выглядят почти на одно лицо, но тот, которого я принесла домой, выглядел подозрительно не похожим на того, которого я купила. К моменту, когда я попала домой, я была уверена: сверток из шерстки, лапок и блестящих глаз, который улыбался рядом со мной, был ничем иным, как моим игривым, неисправимым другом. После нескольких телефонных звонков, подтвердивших непреднамеренную подмену, я покорилась своей судьбе. Я назвала щенка Тулип в честь белых цветов, которые посадила, когда умерла Боу Пип.

В то время как я это пишу, Тулип находится дома и лежа на диване охраняет весенних ягнят. Теперь, в семилетием возрасте, она зрелая сука и давно миновала возраст, в котором большинство млекопитающих склонны к играм. Но ее глаза все еще искрятся, и она по-прежнему скачет и вертится, как щенок, во время возни со мной и бордер-колли на вершине холма. Несколько лет назад я нашла ее, лежащей на пересечении холмов поодаль от стаи. Она не поднялась, когда я ее позвала, что на нее не похоже. Подойдя поближе, я обнаружила недельного ягненка, зажатого между ее толстых белых лап. Меня переполняло чувство благодарности, что моя сторожевая собака охраняла то, что, казалось, должно было быть больным ягненком. Плохо, что эта мысль оказалась лишь фантазией, и я осознала это, когда совершенно здоровый ягненок попытался встать и вернуться к маме. Тулип наблюдала его марш-бросок в паре метров от него и затем с заблестевшими глазами погналась за ним, как за футбольным мячом: мягко останавливая ягненка своими огромными квадратными челюстями, прижимая его к траве и ложась позади него. Тулип не защищала ягненка: она играла с ним, подобно тому, как мои другие собаки играют с теннисными мячами. Поэтому, хотя она и выросла, но каждую весну «берет отпуск» в качестве сторожевой собаки до тех пор, пока ягнята не станут старше. Она играет и со мной, и с собачьими игрушками, которые для этого подходят больше, чем новорожденные ягнята. Вот она только что подошла и ткнулась своей теплой мордой в мои колени. Мое сердце все еще принадлежит ей, но это нормально. Она будет охранять его хорошо.