 |
Глава 2. Проблема триады права собственности
|
|
|
|
В статье рассмотрены основные точки зрения по проблеме триады
права собственности. Автором дан конструктивный теоретико-правовой
анализ существующего подхода к делению права собственности на от-
дельные элементы, взамен триады предложена принципиально иная
юридическая конструкция.
Проблема содержания права собственности, выделения от-
дельных правомочий, принадлежащих собственнику, уже на протя-
жении двух веков является «камнем преткновения» для российских
юристов. Ей посвящено множество публикаций, представлено не-
мало аргументов как в пользу существующей конструкции права
собственности, так и против нее. Однако до сих пор юридическая
наука так и не нашла необходимую для нее «точку опоры» в этом
вопросе. По-прежнему вызывает сомнение сам принцип членения
права собственности на множество правомочий, соответственно,
выделение триады правомочий собственника в целом и каждого из
ее элементов в отдельности.
Положение о трех правомочиях собственника впервые было
сформулировано в российской дореволюционной науке в 1813 г.
В.Г. Кукольником, а в 1832 г. по инициативе М.М. Сперанского оно
получило закрепление в законодательстве [21, с. 105-106]. При этом
сам М.М. Сперанский существо права собственности видел в укреп-
лении, в титуле, полагая, что внесенная им в закон формула не ис-
черпывает всего содержания права собственности [23, с. 206-207].
Представляется, версия о том, что триада правомочий соб-
ственника – это изобретение средневековой юриспруденции, не ли-
шена оснований, схематизм и упрощенный взгляд на собственность
указывают на то, что перед нами продукт средневекового сознания,
нашедший благодатную почву в дореволюционной России.
|
|
|
Раскрывая элементы триады, Г.Ф. Шершеневич утверждал, что
владение есть фактическое господство над вещью, пользование со-
стоит в извлечении из вещи тех выгод, которыми определяется ее
экономическое значение, распоряжение дает возможность соверше-
ния различных сделок, имеющих своим объектом именно эту вещь
[28, с. 167]. Сегодня, как отмечает Е.А. Суханов, общепризнанно
понимать под правомочием владения основанную на законе (или
юридически обеспеченную) возможность иметь у себя имущество,
содержать его в своем хозяйстве; под правомочием пользования –
возможность эксплуатации (хозяйственного использования) имуще-
ства путем извлечения из него полезных свойств, его потребления;
под правом распоряжения – возможность определять судьбу имуще-
ства путем изменения его принадлежности, состояния или назначе-
ния (в форме отчуждения, уничтожения и т.д.) [25, с. 20]. Таким об-
разом, современные и дореволюционные представления о правомо-
чиях собственника принципиально не различаются. Идея хозяй-
ственного господства лица над вещью является для них объедини-
тельной, она определяет принципиальное отношение юристов к фе-
номену собственности.
Российский законодатель пытается облечь в юридическую
форму фактическое отношение лица к вещи, субъекта к объекту, ко-
торое от этого не становится правовым отношением. Собственность
как правовое отношение заканчивается там, где начинается факти-
ческое обладание (хозяйственное господство) собственника. По-
скольку вещь выпадает из человеческих, субъект-субъектных отно-
шений, то любые действия, поступки лица по отношению к ней не
могут иметь характер правовых действий и поступков.
Сопоставляя элементы триады, некоторые авторы, например
Д.И. Мейер и Г.Ф. Шершеневич, каждый из них по-своему, пришли
к выводу о том, что право распоряжения занимает особое место сре-
|
|
|
ISSN 1818-0566. Научный ежегодник Института философии и права
Уральского отделения Российской академии наук. 2011. Вып. 11
ди других правомочий собственника. Если право владения и право
собственности можно выделить из права собственности и предоста-
вить стороннему лицу, то право распоряжения так тесно связано с
сущностью права собственности, что без прекращения его самого вы-
деление права распоряжения немыслимо [19, с. 20]. «В самом деле, –
задает вопрос Г.Ф. Шершеневич, – если кто-либо, помимо собствен-
ника, может отчуждать вещь, продать, заложить, отдать в пользова-
ние, то к чему сведутся права собственника?» [28, с. 168]. Действи-
тельно, право распоряжения вещью выделяется среди других право-
мочий собственника тем, что, взятое в отдельности, оно является ре-
гулятивным правомочием, причем наиболее емким, юридически
насыщенным. Однако, будучи элементом триады, оно подчиняется ее
логике; законодатель, закрепляя право распоряжения в одном ряду с
другими правами, определяющими хозяйственное господство лица
над вещью (владения и пользования), сделал его частью отношения
лица к вещи. Он натурализовал, овеществил право распоряжения,
лишив его юридического смысла, из субъект-субъектного права (ка-
ким оно должно быть) оно превратилось в субъект-объектное, в пра-
вовую аномалию. Для Г.Ф. Шершеневича, как и для многих других
цивилистов, право распоряжения – это установленная законом воз-
можность лица отказаться от фактического, хозяйственного господ-
ства над вещью, то есть право отстранить, отделить ее от себя, «вы-
пустить из своих рук», прекратить эмпирическое владение вещью.
Оно принципиально ничем не отличается от других элементов триа-
ды, выступает звеном единой цепи: владение в данной конструкции –
это вступление в хозяйственное, фактическое господство лица над
вещью, использование – извлечение плодов господства, а распоряже-
ние – прекращение физического господства лица над вещью.
В юридической литературе неоднократно предпринимались
попытки дополнить, изменить триаду правомочий собственника.
Так, например, С.Е. Десницкий в качестве элементов права соб-
ственности называл: 1) право употреблять свою вещь по произволе-
|
|
|
нию; 2) право взыскивать свою вещь от всякого, завладевшего оною
неправедно; 3) право отчуждать свою вещь, кому кто хочет, при
жизни и по смерти [22, с. 20; 11, с. 24]. Г.Ф. Шершеневич указывал
на то, что законодатель при перечислении правомочий собственника
упустил право уничтожения вещи [28, с. 167]. А.В. Венедиктов счи-
тал, что право собственности отнюдь не исчерпывается тремя эле-
ментами, не «слагается из трех отдельных прав: владения, пользова-
ния и распоряжения» [8, с. 15]. Он предложил определять право
собственности через понятие «использование» (как право индивида
или коллектива использовать средства, а также продукты производ-
ства своей властью и в своем интересе) [8, с. 39].
Представитель науки земельного права Г.А. Аксененок пола-
гал, что формула правомочий собственника недостаточно учитывает
Архипов С.И. Проблема триады права собственности
специфику земельных отношений, поэтому предложил добавить к
трем имеющимся элементам четвертый – право управления [2,
с. 196]. Правомочие управления в качестве самостоятельного эле-
мента права собственности выделил также С.А. Зинченко. По его
мнению, «сущностное содержание права государственной собствен-
ности… должно быть выражено через одно единственное правомо-
чие – управление» [14, с. 56]. А.М. Турубинер помимо правомочий
владения, пользования и распоряжения называл еще два правомо-
чия: управления (землями) и контроля (земельного) [26, с. 139-140].
Правомочия управления и контроля предлагал присовокупить к три-
аде О.С. Колбасов; без них, по его мнению, нельзя выявить содер-
жания права исключительной государственной собственности на
целый ряд объектов [16, с. 111].
Оригинальную позицию применительно к структуре права
собственности сформулировал В.А. Белов. Он полагает, что преду-
смотренные в п. 2 ст. 209 ГК РФ права собственника вещи пред-
ставляют собою не правомочия, а субправомочия лица на активные
действия; наряду с возможностью совершения им активных дей-
ствий собственник вправе требовать от всех иных, противостоящих
|
|
|
ему лиц, воздерживаться от каких-либо действий с его вещью без
его разрешения [5, с. 32]. Е.А. Крашенинников также рассматривает
субъективное право собственности как единство не трех, а двух
правомочий: 1) правомочия собственника на свои действия, которые
заключают в себя три субправомочия – возможность владеть, воз-
можность пользоваться и возможность распоряжаться вещью;
2) правомочия требования, направленные на воздержание обязан-
ных лиц от действий, которые препятствовали бы собственнику в
осуществлении вышеназванных субправомочий [17, с. 72-73]. В
российской юридической литературе были высказаны и другие
предложения по уточнению и дополнению триады правомочий соб-
ственника, по ее совершенствованию. Однако прежде чем совер-
шенствовать триаду, необходимо определиться с тем, есть ли смысл
в ее совершенствовании, дополнении и уточнении?
Триада правомочий собственника как нормативная конструк-
ция является, на наш взгляд, принципиально неприемлемой по сле-
дующим основаниям. Во-первых, она противоречит основополага-
ющему для частноправовой сферы принципу свободы собственно-
сти. Законодатель избрал не тот путь, когда установил в Граждан-
ском кодексе России закрытый перечень правомочий собственника,
поскольку всякий исчерпывающий реестр правовых возможностей
субъекта идет вразрез с самим принципом правовой свободы. Какой
смысл в том, чтобы предоставлять лицу свободу усмотрения в от-
ношении вещи и тут же указывать ему, что он вправе делать с ней?
В законе достаточно было установить внешние рамки правовой сво-
боды собственника, не опредмечивая ее, не расщепляя на отдельные
ISSN 1818-0566. Научный ежегодник Института философии и права
Уральского отделения Российской академии наук. 2011. Вып. 11
правомочия. В установленных законом границах собственник сам
вправе решать, что ему делать с вещью, в какие отношения вступать
по поводу нее.
Во-вторых, триада уводит законодателя за рамки предмета
права, в сферу субъект-объектных отношений, к фактическому (не
правовому) владению, пользованию вещами, к их уничтожению,
прекращению эмпирического обладания физическими объектами.
Законодательная конструкция собственности ориентирована на
вещь (действия в отношении объекта владения), а ее следует раз-
вернуть в сторону субъектов права, чтобы она могла регулировать
отношения между людьми (собственно правовые).
В-третьих, триада правомочий собственника не согласуется с
существующими теоретическими представлениями о структуре
субъективного права. В триаде отсутствует право требования, об-
|
|
|
ращенное к обязанным лицам, а также возможность притязания, об-
ращенное к государству, его органам принуждения; она нацелена не
на обязанных лиц, а на отношение субъекта к вещи (закрепляет его
возможности по отношению к ней). Создаваемая в качестве обще-
правовой модели, применимой к различным видам правоотношений,
конструкция субъективного права должна соотноситься с триадой
правомочий собственника как общее соотносится с частным. В ре-
альности это не так, каждая из них построена на собственном фун-
даменте без учета логики другой конструкции: одна основывается
на представлениях об обязательственных отношениях, вторая – на
вещных. С точки зрения предмета права (внешних субъект-
субъектных, волевых отношений), конструкция элементов субъек-
тивного права представляется более адекватной, в большей степени
соответствующей внутренним основаниям права, хотя она также
нуждается в доработке.
В-четвертых, попытки раз и навсегда определить, как это де-
лали средневековые глоссаторы, а сегодня российский законода-
тель, точную формулу права собственности, включающую в себя
исчерпывающий перечень, состав правомочий собственника, пред-
ставляются несовместимыми с динамическим характером правоот-
ношений собственности, с постоянно изменяющимися условиями
правовой коммуникации, положением собственника в правовой си-
стеме. Когда схоластические формулы закрепляются в качестве ба-
зовых элементов нормативных конструкций, то следствием такого
подхода законодателя к решению правотворческих задач является
торможение социальных процессов, искусственное замораживание
развития отношений собственности.
Настало время взамен триады выработать принципиально
иную конструкцию права собственности, которая соответствовала
бы социально-правовой сущности исследуемого феномена, была
ориентирована на отношения собственника с другими лицами по
Архипов С.И. Проблема триады права собственности
поводу вещи, прежде всего с государством, выполняющим ключе-
вую функцию в формировании и защите собственности, опосреду-
ющим отношения владельца вещи с другими субъектами права. В
конструкции права собственности также необходимо отразить место
и роль собственника в системе правопорядка, показать возможности
его участия в регулировании правовых отношений, в налаживании
правовой коммуникации. Конструкция права собственности должна
учитывать динамику развития правовой сферы, эволюцию соб-
ственности, правомочия собственника не должны быть предписан-
ными, узаконенными «на все времена и для всех народов». Вместе с
тем в ней необходимо выделить один или несколько главных, сущ-
ностных элементов, выражающих прошлое и будущее собственно-
сти. Кроме того, в конструкции права собственности должны быть
представлены в единстве субъективные правомочия собственника,
относящиеся к частно-правовой и к публично-правовой сферам.
Между ними не должно быть юридических перегородок, разделяю-
щих барьеров.
Исходя из вышеназванных предпосылок можно высказать сле-
дующие соображения по поводу конструкции права собственности. В
составе правомочий собственника вещи представляется целесообраз-
ным выделить основной элемент – ядро права собственности и мно-
жество других – вторичных, служебных правомочий, которые имеют
эволюционный характер, возникают на разных ступенях правового
развития общества и группируются вокруг ядра, образуя своего рода
юридический панцирь собственности. Ядром права собственности –
основополагающим правомочием собственника вещи, на наш взгляд,
является право лица выступать центром правовой коммуникации и
индивидуально-правового регулирования применительно к конкрет-
ной вещи. Иначе – это право коммуникативно-регулятивной свободы,
предмет которой – определенная вещь. Это означает, что собствен-
ник должен признаваться решающей правовой инстанцией в отноше-
ниях с другими лицами применительно к вещи, его воля не должна
предопределяться законодателем с точки зрения ее направленности,
постановки и достижения целей, преследуемых им интересов. Закон
может устанавливать лишь внешние границы ее осуществления. В
способности собственника свободно осуществлять правовую комму-
никацию и индивидуально-правовое регулирование применительно к
вещи заключена сущностная сторона собственности (другая сторона
собственности – в исполнении возлагаемого на него правопорядком
социально-юридического долга лица, установленных законом обя-
занностей). Собственник имеет право не на вещь как физический
объект, не на ее материальную субстанцию, а на ее правовую форму,
на вещь в правовом смысле, то есть на свободу коммуникации, инди-
видуально-правового регулирования отношений, возникающих в свя-
зи с правовым использованием вещи.
ISSN 1818-0566. Научный ежегодник Института философии и права
Уральского отделения Российской академии наук. 2011. Вып. 11
Собственник наделен именно правовой свободой, а не отдель-
ными, частными правомочиями применительно к вещи. Не обладая
правами хозяйственного ведения, оперативного управления, аренды,
доверительного управления и другими конкретными правами, он
может создавать их для других. Собственник передает другим то,
чем сам формально не владеет. В этом парадокс собственности. В
праве собственности есть нечто большее, чем конкретный набор
субъективных прав на вещь, в нем заключено уникальное правомо-
чие на создание любых других прав на вещь (оно – бездонный,
неисчерпаемый правовой источник, из которого можно извлекать
бесконечное множество конкретных правомочий на вещь). Уже в
раннем римском праве, как отмечает А.В. Зайков, действовал прин-
цип, в силу которого «никому не может служить своя собственная
вещь» (nemini res sua servit). Смысл этой, на первый взгляд, пара-
доксальной сентенции заключается вот в чем. Если ты имеешь в
собственности земельный участок, то нет никакого смысла гово-
рить, что у тебя есть специальное право прохода по этому участку. У
тебя есть право собственности, а не отдельное право прохода. Если
на твоей земле есть колодец, то право черпать воду из него может
принадлежать, например, соседу, а не тебе, потому что у тебя есть
собственность, а не отдельное право черпания воды. Это два само-
стоятельных права, и существовать в одной вещи для одного лица
они не могут [13, с. 36].
Отождествлять право собственности с конкретными правомо-
чиями на вещь (право владения, пользования, распоряжения, управ-
ления, уничтожения, переделки, реконструкции и т.д.) означает не
понимать его сути. Как утверждал Ульпиан, «тот, кто имеет соб-
ственность, не имеет отдельного права пользоваться вещью и из-
влекать плоды и на свой участок не может быть установлен узуф-
рукт» [12, с. 275]. Никакие три или тридцать три конкретных право-
мочия на вещь не заменят права собственности. Из них, как не ста-
райся, невозможно «склеить», сконструировать право собственно-
сти, из права же собственности можно извлечь, произвести десятки
и сотни конкретных правомочий на вещь, при этом оно не будет
тождественно их сумме. Секрет права собственности заключается не
в полноте, не в количестве его элементов, а в особом качестве, от-
личающем его от других правомочий.
Право собственности имеет принципиально иную природу,
чем права на конкретные вещи, и оно иначе устроено. Во-первых,
право собственности получает свою правовую силу не из частных
правовых отношений, связей или договоренностей, а от публичного
правопорядка. Правовое сообщество своей волей, коллективными
усилиями утверждает собственность и ее гарантирует, оно вверяет
вещь собственнику в правовое владение. Собственность не есть ре-
зультат достигнутых соглашений между частными лицами, не зави-
Архипов С.И. Проблема триады права собственности
сит от случайных влечений их воли, произволов; собственник через
свою связь с правопорядком становится «законным распорядите-
лем» вещи. Во-вторых, право собственности (его ядро) по своему
устройству является неделимым, не расщепляемым на части, эле-
менты. В нем заключена свобода субъекта создавать любые право-
вые связи, отношения, «представлять» вещь во всех инстанциях,
осуществлять применительно к ней индивидуально-правовое регу-
лирование, быть единоличным правовым распорядителем вещи в
системе правопорядка, совершать с нею любые значимые с право-
вой точки зрения действия, не выходя при этом за рамки закона.
Конкретные права на вещь можно структурировать, делить на части,
элементы; право собственности не может быть подвергнуто струк-
турному анализу. Оно – право «чистой», не разлагаемой на элемен-
ты правовой свободы, не «домашней», хозяйственной, по отноше-
нию к вещи, а свободы по отношению к правовым субъектам, инди-
видам, частным юридическим корпорациям, учреждениям, государ-
ству. Право собственности – это право на свободу коммуникации и
индивидуально-правового регулирования применительно к вещи. В
кантовском понимании данное право есть возможность свободного
«умопостигаемого владения вещью», то есть владения, пролегаю-
щего через правопорядок, не являющегося физическим, хозяйствен-
ным владением, выражающегося в актах произвола лица (свободно-
го усмотрения) во внешних отношениях [15, с. 155, 160]. У Канта
владение вещью собственником есть распорядительное в правовом
смысле (свободное распорядительное владение, где распоряжение
не противостоит владению, а заключено в нем); владение в качестве
решающей правовой инстанции.
Идея коммуникативной свободы собственника в некоторой
степени получила отражение в действующем праве (но не в опреде-
лении права собственности). Законодатель, закрепляя правомочие
собственника в сфере внешних отношений, на наш взгляд, руковод-
ствовался этой идеей. Исходя из принципа «дозволено все, что пря-
мо не запрещено законом», собственник вправе совершать любые
сделки с принадлежащей ему вещью, кроме тех, которые запрещены
законодательством, предусматривать самые разные условия догово-
ра, заключаемого в отношении своего имущества. Согласно ст. 421
ГК, можно заключать договор как предусмотренный, так и не
предусмотренный законом или иными правовыми актами; договор,
в котором содержатся элементы различных договоров, предусмот-
ренных законом или иными правовыми актами (смешанный дого-
вор). Собственник вправе по своему усмотрению завещать имуще-
ство любым лицам, он может любым образом определить доли
наследников в наследстве, лишить наследства одного, нескольких
или всех наследников по закону, не указывая причин такого лише-
ния, а в случаях, предусмотренных Гражданским кодексом, вклю-
ISSN 1818-0566. Научный ежегодник Института философии и права
Уральского отделения Российской академии наук. 2011. Вып. 11
чить в завещание иные распоряжения (ст. 1119 ГК). Собственник
правомочен вносить свое имущество в виде вклада в уставный
(складочный) капитал в хозяйственные товарищества, общества или
по договору простого товарищества; передавать свое имущество в
доверительное управление доверительному управляющему; переда-
вать его в хозяйственное ведение создаваемому им унитарному
предприятию (собственник государственного или муниципального
имущества); на праве оперативного управления – создаваемому им
учреждению; совершать любые иные юридически значимые дей-
ствия со своей вещью.
Право свободы собственника во внешних отношениях означа-
ет не только возможность совершать любые правовые сделки, иные
юридические действия, но и осуществлять индивидуально-правовое
регулирование поведения, действий других субъектов права в от-
ношении принадлежащего ему имущества. Оно не образует само-
стоятельного, отдельного правомочия собственника наряду с воз-
можностью осуществлять любые юридически значимые действия,
оно заключено в его праве внешней, поведенческой свободы. Не
случайно, как представляется, законодатель не акцентирует на нем
внимания, не различая его среди других юридически значимых дей-
ствий собственника. Собственник как решающая правовая инстан-
ция в отношениях по поводу вещи может исключать вещь из право-
вого оборота, затем снова вводить ее в оборот. Это касается любых
вещей: движимых и недвижимых, сложных и простых. Однако
настоящий регулятивный потенциал собственника раскрывается в
отношении социально ценных недвижимых объектов: участков зем-
ли, леса, зданий, предприятий, автомобильных и железных дорог,
газовых, и электрических сетей, иных имущественных комплексов.
Собственник автомобильной дороги или аэропорта, коммунальных
сетей или предприятия бытового обслуживания может устанавли-
вать на основе действующих законодательных норм свои правила
пользования его имуществом, обязательные как для нанятых им ра-
ботников, так и для сторонних лиц, кто решил воспользоваться его
имуществом (пассажиры, клиенты, иные пользователи). Осуществ-
ляемое собственником индивидуально-правовое регулирование от-
ношений, возникающих по поводу принадлежащего ему имущества,
может иметь персонально определенный характер, касаться кон-
кретных лиц (индивидуальные акты), а иногда даже нормативный.
Принимаемые им локальные нормативные положения могут быть
адресованы наемным работникам, а также пользователям (пассажи-
рам, клиентам, покупателям, заказчикам услуг) вне зависимости от
их особенностей.
Право внешней, коммуникативной свободы собственника ве-
щи, обладание ею как своей правовой принадлежностью, предпола-
гает возможность «представлять» свою вещь в любых органах, ин-
Архипов С.И. Проблема триады права собственности
станциях, в отношениях с любыми лицами. Собственник является
своего рода «законным представителем» вещи во всей правовой
сфере. Представительство в праве традиционно понимается как осо-
бое правовое отношение, в соответствии с которым одно лицо
(представитель) на основании имеющегося у него полномочия вы-
ступает от имени другого (представляемого), непосредственно со-
здавая (изменяя, прекращая) для него права и обязанности [29,
с. 284]. Правовое представительство возможно в отношении лиц и
невозможно в отношении вещей, и все-таки, как это не абсурдно,
есть определенный смысл именовать собственника «представителем
вещи». Поскольку вещь как собственность лица есть его правовое
продолжение, часть его самого, то «представляя» ее во внешних от-
ношениях, собственник представляет самого себя. Не случайно рим-
ские юристы лежачее наследство рассматривали в качестве юриди-
ческого лица, так как относились к нему как к правовому, а не фи-
зическому феномену. Собственник, «представляя» вещь во внешних
отношениях, не нуждается в специальных полномочиях, в доверен-
ности, иных актах. Указанная возможность есть следствие призна-
ния за ним права собственности на вещь, оно вытекает из его право-
вого положения как персонифицированного или единоличного цен-
тра правовой коммуникации в отношении вещи. Для других лиц при
совершении сделок с вещью необходима доверенность, собственник
же в специальных полномочиях не нуждается, ему достаточно об-
щего признания его правопорядком в качестве собственника. Воз-
можность осуществления им «законного представительства» не пе-
редается ему как отдельное правомочие, оно есть следствие его
коммуникативной свободы.
Наделение субъекта правом выступать (быть) центром право-
вой коммуникации, индивидуально-правового регулирования при-
менительно к вещи обеспечивает ему особое место и особую роль в
системе правовых отношений. Собственник – не один из многих
субъектов, которые гипотетически могут обладать любыми вещами,
владеть любыми предметами. Он единственный, кому вещь юриди-
чески принадлежит, одна в своем роде решающая инстанция в от-
ношениях, возникающих по поводу конкретного объекта. Ему вве-
рена вещь как единоличному ее распорядителю, за ним стоит при-
знание и поддержка правового сообщества, с ним считается госу-
дарство. В этом правомочии выражается идея собственности, ее
сущность, ее социально-правовая природа. Выделенное правомочие
означает не просто юридически обеспеченную возможность лица
числить вещь за собою, не только формальную принадлежность ему
вещи, а способность самому, руководствуясь своей волей, прини-
мать любые правовые решения в отношении вещи. Данное право-
мочие является следствием взаимодействия собственника с право-
порядком, с государством, его нельзя рассматривать как социальный
ISSN 1818-0566. Научный ежегодник Института философии и права
Уральского отделения Российской академии наук. 2011. Вып. 11
дар, как безвозмездное правовое пожертвование со стороны обще-
ства. Оно – результат достижения взаимности, согласования инди-
видуальных и общественных интересов, обусловленности принятия
на себя субъектом определенных социальных обязанностей.
Вторичные, служебные правомочия собственника не имеют
самостоятельного характера по отношению к выделенному, первич-
ному правомочию – ядру права собственности, они обеспечивают,
гарантируют его осуществление, способствуют реализации. В этом
заключается их служебный характер. Состав служебных правомо-
чий собственников не является одинаковым применительно к раз-
ным объектам собственности, он различается в зависимости от вида
вещей (движимые или недвижимые вещи, потребляемые или непо-
требляемые, объекты интеллектуальной собственности и т.д.). Для
сторонников триады объект собственности не имеет значения, по
крайней мере, он никак не учитывается ими с точки зрения установ-
ленного числа правомочий собственника, в реальности же правовые
свойства, характеристики объекта (его вид, социальная значимость
и т.д.) отражаются на составе правомочий и обязанностей собствен-
ника. Чем сложней правовой объект (электростанция, газотранс-
портная система, аэропорт и т.д.), тем число правомочий и обязан-
ностей собственника больше: по отношению к пользователям его
имущества, к наемным работникам, к государству, муниципальным
образованиям. Нельзя уравнивать состав прав и обязанностей обла-
дателя булавки с комплексом правомочий и юридических обязанно-
стей собственника завода. Установление единого шаблона правомо-
чий собственника в нормативной конструкции или в теоретической
модели приводит к нивелированию особенностей правового регули-
рования разных объектов, к «юридической слепоте», к тому, что к
сложным правовым вещам применяются схемы, относимые к булав-
кам и карандашам. Кроме того, состав правомочий собственника
расширяется вместе с развитием права, укреплением основ правовой
государственности.
В целях систематизации, разделения правомочий собственника
на отдельные группы целесообразно взять за основу существующую
теоретическую модель строения (элементов) субъективного права с
некоторыми ее уточнениями и дополнениями. В современной рос-
сийской, а также советской юридической науке при структурном
анализе субъективного права в качестве его элементов обычно вы-
деляются: во-первых, право лица осуществлять свои собственные
действия, направленные на удовлетворение его интересов; во-
вторых, право лица требовать от обязанных субъектов активных,
положительных действий или пассивного поведения, воздержания
от определенных действий, обеспечивающих осуществление перво-
го правомочия; в-третьих, возможность приведения в действие при-
нудительной силы государства для защиты нарушенных прав (при-
Архипов С.И. Проблема триады права собственности
тязание) [6, с. 8-13; 3, с. 108-109; 4, с. 20-21; 18, с. 521-525]. Приме-
нительно к собственности правомочие лица на свои действия,
направленные на удовлетворение его интересов, – это и есть, с
нашей точки зрения, право коммуникативно-регулятивной свободы
(ядро субъективного права собственности). Что касается прав тре-
бования, а также притязания, то они имеют служебный характер,
обеспечивают правовую свободу лица в качестве центра правовой
коммуникации и правового регулирования применительно к вещи.
Права требования в отличие от прав коммуникативно-
регулятивной свободы собственника устроены иначе. Они пред-
ставляют собою не одно, а множество отдельных правомочий, кон-
кретных, адресных и исполнимых. Когда речь идет о воле других
лиц, о возложении на них в законе долга совершить определенные
действия в пользу собственника, то общий принцип свободы усмот-
рения не может применяться, иначе право собственности станет
правом произвола по отношению к другим. В данной сфере дей-
ствует принцип прямого закрепления в законе того, на что может
претендовать собственник вещи. Права собственника на действия
обязанных лиц имеют эволюционный характер, развиваются вместе
с обществом, они, как правило, «выстраданы» собственником, яв-
ляются результатом его борьбы с государством за свои интересы,
обычно обусловлены встречными обязанностями лица. Состав прав
требований постоянно растет, по этой причине их сложно подсчи-
тать и систематизировать. Некоторые права требования закрепляют-
ся законодателем не за всеми собственниками, а за отдельными их
категориями (например за иностранными инвесторами), другие обу-
словлены спецификой объектов собственности.
К числу прав требования собственника, например, можно от-
нести право (совокупность прав) на укрепление собственности. Ис-
ходя из того, что связь лица с вещью пролегает через правопорядок,
являясь не фактической, а юридической, для собственника принци-
пиально важно, чтобы правопорядок ее укреплял. Некоторые доре-
волюционные правоведы (М.М. Сперанский, К.П. Победоносцев и
др.) укрепление собственности понимали очень широко, объединяя
в нем различные публично-правовые аспекты признания и поддер-
жания владения вещью собственником. Другие юристы, например
Г.Ф. Шершеневич, рассматривали укрепление собственности, иных
вещных прав как осуществляемое органами власти публичное, глас-
ное утверждение соединения права с известным субъектом. Речь
идет не об общем (нормативном) признании государством права
собственности как такового, безотносительно к конкретным объек-
там и субъектам, а об адресном, персонифицированном утвержде-
нии момента соединения права собственности с конкретным лицом.
Оба подхода вполне имеют право на существование: один вы-
ражает наиболее общий, макроправовой взгляд на проблему пуб-
ISSN 1818-0566. Научный ежегодник Института философии и права
Уральского отделения Российской академии наук. 2011. Вып. 11
лично-правового признания и поддержания владения; другой –
частный, формально юридический аспект данной проблемы, момент
публично-правового закрепления вещи за конкретным лицом. При-
менительно к выделенному правомочию термин «укрепление» сле-
дует понимать во втором значении. Право лица на укрепление госу-
дарством его собственности означает возможность требовать осу-
ществления уполномоченными государственными органами реги-
страции права собственности на недвижимые вещи, нотариального
подтверждения наличия у лица права собственности в форме свиде-
тельства о праве собственности, осуществления иных публичных
процедур, призванных утвердить право собственности лица. На наш
взгляд, в целях укрепления права собственности перечень объектов,
подлежащих государственной регистрации, следует расширить. В
частности, целесообразно включить в него культурные ценности,
наз
|
|
|
12 |
