Духовная жизнь в городе, на лоне Церкви

О христианах удмуртах

"Блаженны умирающие в Господе...
Они упокоятся от трудов своих,
и дела их идут вслед за ними..."
Апокалипсис, гл. 14, 13.

Много праведников у Господа, которых мы знаем. А еще больше, которые неизвестны. Нам, грешным, сегодня восстановить память о них уже невозможно. К примеру, можно привести наших удмуртских новомучеников: иеромонаха Геннадия, иеромонаха Иакова, иеродъякона Серафима, подвизавшихся в лесном скиту близ д. Баситово Малопургинского района; иеромонаха Гавриила (Ешкеева, из д. Большой Жужгес Увинского района), за исповедование веры православной расстрелянных. Или раб Божий Александр из д. Шудья Завьяловского района - также был расстрелян за веру (см. Протодьякон Михаил Атаманов "Кыле тодэм калыкъёс" о благочестивых христианах Удмуртии.- Ижевск, 2004). В настоящее время мало кто о них знает, даже фамилии и мирские имена у многих забыты.
"То же самое может случиться и с житием монахини Наталии, если по свежей памяти все не запишем. А пройдет время и все забудется", - с такой заботой позвонил мне однажды протодьякон Михаил (Атаманов). "У тебя есть время, собирай материал. А Бог даст, и книжечку издадут".

Жизнь в родной деревне

...Филипп сидел, прикрывшись полотенцем, даже не открыл глаз. Положил руку на голову и сказал: "Так надо".
Монахиня Наталия (в миру Буранова Нина Михайловна) родилась перед всенощной праздника Святителя Николая Чудотворца 18 декабря 1926 года в Шарканском районе Удмуртии в деревне Пашур-Вишур.
День Ангела 27 января - равноапостольной Нины, просветительницы Грузии. Родители ее - отец Буранов Михаил Степанович и мать Евдокия Антоновна - были рядовыми колхозниками. В семье было пятеро детей: старшая Нина, брат Леонид, 1929 г. р. (ныне усопший); Василий, 1931 г. р.; Анатолий, 1936 г. р.; сестра Анна, 1941 г. р. (умерла в 9 лет).
Родители были благословлены в церкви святым венчанием. Михаил Степанович был маловерующим, но очень добрым. А Евдокия Антоновна очень верующая. В колхозе старалась ходить на одиночные работы, чтобы не быть в праздности вместе с другими и не осуждать людей.
В церковь ходила в село Шаркан за 18 километров пешком, матушка обижалась, что она не берет ее с собой. В то время там были женский монастырь и целебный источник. Матушке очень хотелось попасть на этот источник потому, что многие там исцелялись. Но никогда ее с собой не брали, ссылаясь на то, что устанет, идти слишком далеко.
Родилась матушка здоровая и очень шустрая, с шести месяцев начала бегать и чисто разговаривать всем на удивление. Однажды во время жатвы, когда Нине было три года, мать взяла ее с собой в поле. До обеда она играла, а потом уснула на меже. Спала долго, потом вдруг сильно заплакала. Мать сразу не подошла, думая, что перестанет, а она еще сильней плакать. Мать подходит, а девочка встать не может - ноги отнялись, парализовало всю нижнюю часть тела от поясницы. Везти ее в больницу было некогда, надо жатву закончить, обратились только осенью. Врачи сказали: "Уже поздно".
Стала матушка ползать на четвереньках, плакала, людей стеснялась, пряталась под лавку. Много возили ее по лекарям, насильно поили наговорами, она сопротивлялась, даже царапалась: не хотела пить наговоренное - лечение не помогало. Ноги не болели, но болтались, как не живые.
В пяти километрах от их деревни в церкви села Сосновка жил блаженный Филипп. Решили показать Нину ему. Филипп сидел, прикрывшись полотенцем, ни на кого не смотрел, даже глаз не открыл, положил руку на голову и сказал: "Так надо".
В восемь лет родственники начали уговаривать Нину пойти в школу, научиться грамоте. Она очень горько плакала, стеснялась, не хотела туда идти. Учительница пришла домой, уговорила. Кое-как матушка закончила четыре класса. Учеба давалась легко, учительница была добрая, жалела Нину. В пятый класс надо было ехать в другую деревню за три километра и жить у чужих людей. Бабушка увезла Нину силой. Незнакомые дети обижали, насмехались, обзывали ее собачкой. Часто она очень горько плакала, учиться больше не стала.
Впоследствии она себя так и смиряла, говорила, что как собачка на этой земле. И приводила в пример Арсения Великого, когда тот был еще иноком. Преподобный Иоанн Колов, сидя за трапезой с братией, провидя его праведность, не пригласил его вместе со всеми, испытывая. Бросил кусок хлеба ему на пол, а тот подумал, что он хуже пса, смиренно спустился на четвереньки, взял хлеб, подполз в угол и стал его есть.

Директор школы до слез жалел Нину, добился путевки в Крым в г. Евпаторию, подготовил документы на бесплатное лечение. Родителям надо было только отвезти ее туда, но и этого они не смогли сделать для дочери: дорога дорогая, от семьи отъехать - дети малые. Мама не отпустила, от путевки отказалась - семья большая, надо прясть, водиться с младшими.
Нина была горячая на работу, пряла быстро, за свою жизнь перепряла горы шерсти и кудели. Наложит мама груду до потолка, а она за неделю ее всю спрядет. За работой молилась, читала "Богородицу...". Матерь Божия оберегала ее от всех болезней. Всю жизнь спала по 3-4 часа, чтобы успеть. Работала по ночам при луне, научилась вязать в темноте, не глядя.
С десяти лет Нина научилась молиться. По соседству через дом жили две молитвенницы, старые девы, у них жила монахиня Анастасия, которая вернулась из тюрьмы. Они каждый день читали Евангелие, псалтирь, акафисты. Матушка ежедневно стала посещать их, и те очень полюбили Нину, радовались ее приходу.
Она брала у них божественные книги, переписывала целые тетради и раздавала. До сих пор у матушкиных родственников сохранились эти тетради с молитвами, канонами, акафистами, написанные красиво большими буквами. И по сей день они ими пользуются, хотя некоторые уже совсем растрепались. Монахиня Анастасия наставляла Нину на молитву, научила читать "Богородице, Дево..." 150 раз.
Нередко матушка бывала у своей родственницы Марии. Зинаида, дочь Марии, рассказывает, как матушка их, а они еще не ходили в школу, учила молиться, читать "Отче наш", "Богородицу", "Живый в помощи". Учила тропари к Рождеству Христову, к Пасхе, и все на удмуртском языке. Она создавала такую обстановку, что невольно чувствовали праздник. В доме наводила чистоту и порядок, иконы украшала вышитыми полотенцами, стелила белые скатерти. Все ложились спать, а она все готовилась. А утром опять вставала вперед всех, в такой праздничной обстановке все вставали на молитву.
Матушка молитву очень полюбила. Однажды, чтоб помолиться в уединении, она подползла в огороде к одиноко стоящей березе, а там пели птички. Она так сожалела, что не может забраться, как эти птички, на самую верхушку дерева, петь и качаться на ветке. Как только она так подумала, вдруг чудным образом оказалась на березе, и пела, и пела там всякие песни Богородице, молитвы. И потом снова чудным образом очутилась на земле.
Всю жизнь матушка обливалась горькими слезами: увидит ли ребятишек на улице, на работу ли идут, смотрела в окно и плакала.
В 1941 году, когда началась война, Нине шел 15-й год, а младшая сестра Анна только родилась. Детей в семье пятеро, отца забрали в трудармию. На фронт не взяли, одним глазом он совсем не видел из-за бельма (репей в глаз попал). Отправили его в Ижевск на завод. Сутками не выходили с завода, голодали, отпусков не было, домой не приезжал. Работал на станке, одежда вся промасленная. Первые два года мама ходила пешком, отцу носила еду. А потом нечего было нести, так работал он почти голодом. Деревенские очень завидовали, что отец не на фронте.
В деревне тоже было голодно всю войну и первые послевоенные годы. Оттого что у них отец не на фронте, на них были наложены большущие налоги на все. Имея всякую живность: корову, пару овец, 2-3-х куриц, они сами ничего не ели. Молоко, мясо, масло, яйца - все забирало государство. Только немножко в суп наливали обрата (пахты). Восемь лет жили совсем без хлеба, три года подряд не рождалась и картошка. Очень рано выпадали заморозки, и кусты чернели, картошка оставалась совсем мелкая и ту не ели – всю оставляли на семена. Питались травами: собирали мешками крапиву и лебеду, полевой хвощ, кислицу, колыс, картофельную ботву. Собирали стылую картошку, мололи сухую кору и молодые липовые ветки.
Матушка вставала чуть свет и уходила собирать травки, надо было большую семью чем-то накормить. Все взрослые уходили на работу. Нарубит разной травки и сделает лепешки. Обязательно туда добавляла крапивки, без нее лепешки не получались. И пекла в печи, но, когда испекутся, начинали их брать они рассыпались, так и ели. Матушка говорила: "Всякими травами животы набивали, а наедаться никогда не наедались". К Петрову дню поспевала скороспелая картошка "американка". Уж очень матушка просила у Матери Божией этот сорт и получила.
У ее матери не было мира с бабушкой и дедушкой. До войны жили вместе, а как забрали отца в трудармию - разделились. Дом был пятистенный, на два хозяйства, и два подполья отдельно. В одной половине стали жить старики, в другой - сами.
В колхозе за работу платили мало - не проживешь. Кормились тем, что получали в своем хозяйстве. Хозяйство вести некому, братья маленькие, сестренка новорожденная, вся домашняя работа оставалась на матушкином попечении. 30 соток своего огорода она почти полностью обрабатывала одна: пропалывала, окучивала, поливала, выкапывала. Таскала картошку в подполье или на шее в мешке, или в ведре, надевая дужку на шею, или брала в зубы.

Много работала матушка для людей, соседей и родственников. Пряла и вязала, и в огороде помогала, и с детьми водилась. Платы не просила, стеснялась: что дадут, то и ладно, а давали иногда только ложку семян калеги или капусты и больше ничего.
Брат матери принес как-то 32 фунта битой шерсти, за неделю спряла. Отходы с репьями не выбросила, вычистила, просила себе на носки, но тетя не дала.
Ухаживала за парализованной соседкой. Водилась с соседским ребенком, за это ее кормили два раза в день. В людях мыла полы, стирала. Надеялась, что дадут хоть по кусочку для братьев, а ее одну только накормят, ест мало, да еще стесняется. Из-за этого любили приглашать Нину работать. Между собой и в глаза говорили: "Нина много работает, мало ест, весь день работает за похлебку". Позвали однажды соседи лук убирать, три большие гряды длиной во весь огород, говорят, на неделю работы. Она за один день весь лук - 40 пудов - убрала и очистила, за одну похлебку.
В послевоенные годы, когда Нина еще была совсем молодая, у нее начали проявляться признаки прозорливости. Бывало, скажет: "Вот такая-то к нам шагает". И через некоторое время та уже заходит в двери. Очень много другого она предсказывала в эти годы, но вскоре ничего никому говорить не стала. Родные ее спросили: "Почему ты, Нина, перестала нам предсказывать?". Она ответила: "Не велели говорить. Когда много говоришь, мало показывается".
После войны родители хотели купить другой дом, поближе к воде и лесу. Корову продать, а дом купить. Мама говорит: "Нина, молись, проси узнать, что будет". Нина молилась ночью, просила Богородицу, Николая Чудотворца, Георгия Победоносца (очень их любила) открыть, что будет. И увидела во сне: белая лошадь везет гроб по их улице, а она смотрит у окна. Мама сказала: "Не будем покупать дом, это я умру". В 1948 году она умерла в возрасте 45 лет в Троицкую субботу.
Перед смертью мама у матушки сильно заболела, целую неделю лежала пластом, а в последний день говорит: "Ты сегодня никуда не ходи, а читай молитвы, так мне легче". В обед кое-что еще пила. Вечером Нина молится, думает, что мама спит, а она умерла.
В углу от иконушки Божией Матери стон "М-м-м, м-м-м" все слышали, братья тоже. Все проверили, кто это стонет, даже поднимались на вышку - никого. Возьмет Нина икону в руки - нет стона, поставит - снова стон. Видимо, так Матерь Божия просила молитв о нераскаянной душе новопреставленной.
Нина взяла у соседей псалтирь, читает в сумерках, сидя на койке. Вдруг койка заскрипела, будто кто-то на нее прыгнул и убежал на кухню, а никого не видно. От страха читать перестала и всю ночь не спала. Только задремала, а умершая мать просит: "Читай, Нина, а то в печь хотят бросить, вон, уже топится".
Очень тяжело перенесла матушка смерть своей матери: как без нее жить? Отец больной, пятеро детей-сироток, младшей семь лет. На похоронах Нина три раза бросила землю в могилу, и каждый раз говорила: "Мама, возьми меня с собой". За такой ропот и нежелание нести крест свой Господь попустил страшные искушения. Бесы все хотели убить ее. Духовными глазами она видела, как входят рогатые буйволы и прямо на нее: "Тебя проглотим". Прочитает "Да воскреснет Бог..." - и все исчезнет. Верующие соседи молились за нее, вразумляли, зачем так просила. Надо раскаяться. Раскаялась. Осталась жива по их молитвам. Отпеть маму возможности не было. Церкви закрыты, денег нет, заказать не с кем. Отпели только спустя 5 лет. Пришел в деревню батюшка с псаломщицей Феодосией Павловной, они служили в церкви в Чумое, а в будни ходили по деревням. Тогда и отпели. А эти 5 лет каждую ночь мучили Нину бесы. По спине били, устрашали своим видом...
Умершая мама являлась ей три раза. Один раз шла от соседей, уже было темно (пряли там, огонь жгли по очереди). Зашла во двор, дома света нет, а из окна смотрит мама. Перекрестилась, молитву прочитала, а попутчики говорят: "Опять Нина чего-то видела".
В другой раз в подполье гроб с мамой увидела, стала читать "Богородицу" - исчезло. В третий раз еще до 40-го дня заболела Нина с горя, положили ее в больницу. В двери зашла мать в своей одежде: "Айда, Нина, выходи сюда". Подошла к кровати, будила рукой. На другой день снова звала в дверь. "Нет, не пойду, это не мама", - сказала Нина. Стала читать "Да воскреснет Бог". "Ты еще крест умеешь делать?", - хлопнули дверью так, что звон пошел по всей больнице. Ух, какая злоба, но слышала только Нина. Стала ограждать крестом окна и двери. Очень переживала о маминой душе и сиротах. Мама отца не любила, просила себе смерти. Жать уходила одна, скот пасла одна, подальше от людей. А страх Божий имела. Знала про ад и рай. Подруга ее три дня спала, ей было все показано, она все матери рассказывала, поэтому она жила в страхе.

Через год умер отец. Годины по маме совпали с 40-м днем по отцу. Спустя еще год умерла младшая сестра Анна в возрасте 9 лет. И снова годины по отцу совпали с 40-м днем по сестре.
Смерть сестры была примечательна. Анна была очень красива: лицо белое, волосы черные, уже помогала и дома, и в поле, ходила дергать лен. Нина учила ее молиться и на ночь просить прощения. Свою смерть Анна предсказала сама. Видела сон, будто поехала в школу, в Сосновку. В поле стоит чудесный домик, куда она зашла и увидела красивую женщину. Женщина сказала, что возьмет Анну себе в дочери. Через месяц она умерла (1 декабря 1950 года).
Остались трое: Нина и два младших брата, Леонид был в армии. Жили трудно, много работали. Нину все приглашали помогать: соседи звали мыть полы, в школе тоже просили помочь (школа занимала три дома). И две уборщицы, чтобы скорее мыть, звали Нину. Весь день работали без еды. Много работала у своего богатого дяди. Он делал для их семьи деревянные ведра, кадочки, рамы, за это работала Нина у них день и ночь.
Заболел дядя, говорит: "Умру, молись за меня, дам тебе тысячу". Дал 10 рублей, купили на них Васе брюки, в них и женился. Умер дядя, стала семья искать деньги, нашла мешок медных монет - 6 килограммов. На молитву денег не дали. Нина сама взяла 27 копеек, половину отдала соседке - молиться за дядю.
Во сне видела: лежит он в грязи. Говорили, что оставил 10 тысяч, все растащили.
Дед тоже был работящий, делал из дерева ложки, чашки, ведра, коромысла, рамы. За работу ему платили деньгами или вином. Копил всю жизнь. Пенсии не было. Работал в подполье, в пыли. Умер от водянки в 71 год.
Ходила Нина работать и в поле: вязала снопы, молотила хлеб. Когда появилась мука, пекла хлеб. Теста намешивала много, большие квашонки до 16 кг.
После смерти мамы долго болел у нее глаз. Спали на полу шестеро девочек, в том числе и Нина. Прибежала большая, красивая серая кошка и помочилась сонной Нине в один глаз. Глаз страшно распух, стал большой, как будто лягнула лошадь. Нина говорит брату: "Это не кошка, а колдунья, обруби ей когти". А брат не соглашается. Бросили кошку в подполье, придавили сундуком, а она подняла его и убежала. Глаз стал нагнаиваться, выскочил нарыв. Положили в больницу, пролежала 5 недель. Увидела сон, во сне ей говорят: "Хвалят твои красивые глаза, один ослепнет, но не вытечет". Долго еще болел глаз.
Просила Толю (младшего брата) принести камешек от кельи блаженного Филиппа (когда он умер, на том месте остался камень. Потом его не стало, растащили по частям). Пошли за камнем брат с бабушкой. Люди топором рубят, не могут отрубить, а Толя как хлеб отломил, большой кусок с пол-ладони. Матушка этот камень скоблила ножом, сыпала в воду. Водой умывала глаза, было легче. Потом этот камень потеряла. Попросили другие больные и потеряли. Глаз уже не болел, но не видел.
Зрение после кошки стало плохое, а надо молиться. Потом уже в городе, когда начала читать канон Паисию Великому (с 1981 года), стала видеть.
Братья выросли, а Нина все жила служанкой для всех. Стала просить Матерь Божию уйти из дому куда-нибудь в церковь. Вася вернулся из армии, велела ему жениться, чтоб самой уйти. Жена ему попала больная. Ребенок тоже родился больной, день и ночь плакал.
Сноха лежит в постели, ребенок болеет, надо ухаживать. Бабушка еще жива была, но ее сноха не подпускала. Упрекала еще, что ребенок, мол, не в меня, а в вашу породу. Нина ходила за больными, даже тогда похудела. Через месяц сноха поправилась и с ребенком убежала. Пишет письмо: "В тюрьму вас посажу, а ребенка на елке повешу". Нина помолилась, сноха пришла обратно.
Другой брат Анатолий женился. Зовут Нину жить к себе. Две снохи ссорятся между собой, Нину делят, кому она достанется. Жена Василия хвалится, что подделала, чтобы Нина по ней скучала, и Василия, мол, тоже опоила. Во сне Нина видела желтый крест от земли до неба - такой и несла, когда женился Вася.
Матушке до невозможного уже хочется куда-нибудь в церковь. Бабушке говорит: "Я в Воткинск в церковь поеду". Она отвечает: "Как поедешь, ты ведь русского языка-то не знаешь, не езди". "Поеду, Матерь Божия мне поможет". И Матерь Божия ей помогла.
Один знакомый взял ее с собой в Воткинск. Приехала в церковь, а сама по снохе скучает. В церкви было полно народу, приехал Владыка Ювеналий (в схиме Иоанн). Матушка никогда не видела Владыку, думала, кто это такой, Владыко, Бог, что ли? Очень хотела посмотреть, а народу много, толкаются, не подойти. Нина плачет. Владыка Ювеналий народ отстранил рукой и прошел прямо к Нине, благословил ее и дал 3 рубля. Сколько радости было матушке, и с тех пор не стало у нее скуки по снохе. Четыре дня жила она там в церкви, не могла нарадоваться. Как не хотелось ей возвращаться обратно домой. Мысль о том чтобы жить при церкви, не покидала Нину.
А тут приехал младший брат Анатолий из Кизела и забрал ее водиться. Прожила там больше года, Церкви нет, плачет, скорбит, а малыш ее успокаивает. Брат купил телевизор: будет, мол, тебе веселье. Посмотрела раз: птички-цветочки, интересно; посмотрела второй раз, а там кино, целуются, больше смотреть не стала.
Однажды дома не было никого, ночью спалось плохо. Вдруг открывается дверь, входит компания молодых людей, девушки в шляпах, на каблуках, платы длинные, пляшут, изгибаются, хватают Нину: "Наша, наша, наша!". Крестом оградила - исчезли. На другой день в своей комнате душили. Красная собака прыгнула на грудь, придавила, чуть не задушила, язык не поворачивался, только умом читала: "Живый в помощи...", "Да воскреснет Бог...". Собака в дверь, дверь открылась, все это было наяву, не спала. Потом брат вернулся, посмотрели шею, она посинела, как будто надавлено веревкой. С сердцем стало плохо.
Она водилась уже с двумя грудными детьми. Однажды пришел к ним детский врач, Нина попросила выписать ей лекарство. На другой день не помолилась, выпила ложку лекарства и все внутри сожгла.
Были это капли от зубной боли, которые хранились в шкафу под ключом, а тут оказались под рукой. Отпаивали молоком. Молилась Матери Божией: "Не хочу здесь умирать без причащения". Выжила, но ничего твердого есть не могла, целый месяц не ела хлеба, а с ребятишками водилась. Потом все-таки брат отпустил ее обратно домой.
Женщина из соседней деревни р. Б. Евдокия рассказала, что в Ижевске есть Евдокия, которая ухаживает за всеми больными.
- И меня возьмет?
- И тебя возьмет, она всех берет.
- Нет, не возьмет, я такая "урод".
Молилась, чтобы сбылось это желание, видела Евдокию во сне много раз, целый год. Потом приехал брат Анатолий с Украины. Матушка просит: "Толя, вези меня в Ижевск". И вот в 1961 году он привез матушку в Ижевск к родственникам. Тетка служила в доме Владыки, матушка ее спрашивает: "Ты знаешь такую-то Евдокию?" Она говорит: "Знаю". Тут и познакомились они с Евдокией (мон. Рафаилой). Она показалась ей лучше всех, светлая, красивая, как Матерь Божия. Узнала ее сразу, такую и видела во сне.
А Евдокия тоже видела сон. Ей было сказано: "Планеты твоей осталось 6 месяцев жизни". Потом показали рукой: лежит болящая. И говорят: "Вот таких не будешь презирать, поживешь".
Архиепископ Михаил (Чуб) Казанский и Тамбовский благословляет их жить вместе до самой смерти.

Духовная жизнь в городе, на лоне Церкви

"Матерь Божия, дай мне ноги...." И тихий голос ей в ухо говорит: "Дам тебе ноги, но ведь очень чисто надо жить".
Не сразу Господь попустил матушке жить на лоне церкви. Почти 30 лет душа ее закаливалась, как злато в горниле, непосильным деревенским трудом, в голоде, холоде и разных скорбях. Много горя и слез было в ее тяжелой горемычной жизни. Лет 20 матушка просила, молилась, чтобы быть ей на лоне церкви. "Просите, и дастся вам; ищите, и обрящете; толцыте, и отверзется вам" (Лк. 11:9). Думала ли когда-то Нина, что 20 раз объездит по разным монастырям, побывает в Почаевской, Псково-Печерской Лавре, Киеве, в Вильнюсе в Жировицком монастыре, Загорске. Будет духовным чадом у такого знаменитого старца, как схиигумен Савва. С детства знала от одного знакомого, что в Почаеве Матерь Божья исцеляет ноги. Он привозил оттуда камешки. Этот знакомый ходил в Почаев пешком целый год. "Нина, - говорит, - я видел в Почаеве, как одна женщина поднималась к стопочке Божией Матери на костылях и стояла, молилась. И вдруг в церкви как молния сверкнула, и эта женщина про костыли забыла, без них спустилась, исцелилась.
Он рассказывает, а матушка про себя молится: "Матерь Божия, вези меня в Почаево, вези. Я тоже хочу туда поехать, тоже хочу ноги просить". Лет 20 молилась так матушка. И вот, когда уже приехала в Ижевск, к ней пришла одна знакомая Мария и говорит: "Я в Почаево, Нина, еду". Матушка взмолилась: "Вези меня тоже туда, вези". А у самой ни копейки денег нет, просит у тетушки: "Дай мне 15 рублей хоть на дорогу только, а так голодом да поеду". Она дала ей 80 рублей.
Приехали как раз на праздник Пресвятой Троицы. Смотрит матушка на икону Божией Матери и просит: "Матерь Божия, дай мне ноги, ты ведь той женщине на костылях дала, дай мне тоже". И тихий голос ей в ухо говорит: "Дам тебе ноги, но ведь очень чисто надо жить". Нина отвечает: "Я смогу чисто жить, люблю чистоту". А голос ей говорит: "Не телом, а душой". Нина и подумала: "Появятся ноги, захочется сходить в клуб, везде побывать. Ладно, не буду я тогда просить". Оглянулась, никого около нее нет.
Такая радость ей была от этого голоса. Под старость лет матушка жалела, что не попросила хотя бы одну ногу, чтобы ходить на костылях. "Невозможно как тяжело уже на руках ходить", - говорила она. Руки сильно болели, даже задевать их было больно. А люди к ней приходили и все за ручки хватали, она их иногда закрывала тряпками.
В Почаеве матушка слышала такое поверие: если кто хотя бы подержится за колокол, получит особую благодать. Подъем на колокольню очень крутой, а так хотелось матушке попасть туда. Она взмолилась Божией Матери: "Матерь Божия, помоги мне подняться". И очутилась на колокольне.
В Псково-Печерскую Лавру тоже поехали они с Марией в 1962 году (а может быть, в одно лето были в обоих монастырях). Приехали в Печеры, а там дороги каменистые. Матушка переживает, как будет ползать по камням, хоть бы разрешили пожить в монастыре. Стала Божию Матерь просить. Вдруг возле церкви Николая Чудотворца идет о. Алипий, взял матушкины деревяшки (на которые опиралась руками, говорит: "Как тяжело тебе ходить, надо ручки сделать повыше". Сделали: нет, не лучше, подвихиваются, наказал чулки кожаные и оставил ночевать в монастыре. Их было трое, 8 ночей жили, там и кормили.
(И потом каждую поездку уже останавливались там). На другой день он стоит опять. Поблагодарила Нина за чулки, а он дает конверт, в нем 50 рублей. Сказал: "Сколько хотите, столько и живите". Не знали, как благодарить о. Алипия.
В Псково-Печерской Лавре есть святая горка, где когда-то было явление Божией Матери. Туда разрешается ходить только монахам. А матушку Наталию наместник о.Алипий благословил посещать святую горку и кушать смородину, там росло ее очень много. Каждый день матушка Наталия по ступенькам поднималась на эту горку и ела ягоды с этого святого места.
Второй раз приехали в Печеры в 1963 году с Евдокией. Были в Успенском храме, о.Савву еще не знали. Он подошел к матушке, дал икону Казанской Божией Матери, сказал: "Тебя Ниной зовут, а меня не знаешь как? Отец Савва". Потом исповедывались ему, писали грехи. О. Савва сказал: "Вот как Божия Матерь любит Нину, спит в мужском монастыре".
В церкви на молитве Нина видела такое видение: храм на небе очень красивый и в нем служит о. Савва. Рассказала о. Савве. Он говорит: "Хорошо бы так служить". Нина говорит: "Только не знаю, кто видение показал, может, черный?". А о. Савва ответил: "Если на душе легко, то видение от Бога". На душе было легко.
О. Савва каждый раз давал иконы, однажды дал пригоршню красивых крестиков, разных - розовых, голубых. Говорил: "Нина, ты любишь Спасителя, Матерь Божию, Николая Чудотворца". А Евдокии на день Ангела дарил цветы.

Первые три года матушка жила в Ижевске у одной парализованной р. Б. Елизаветы по ул. Советской, ухаживала за ней. Потом уже у Евдокии (мат. Рафаилы). Матушка Рафаила (тогда еще Евдокия) постоянно возила Нину в Троицкую церковь на велосипеде. А потом подарили им маленькую тележку, стала возить на тележке. На несколько дней Евдокия оставляла Нину в церкви. Три года она помогала там: чистила картошку, мыла пол на кухне, посуду, чистила иконы, мыла низ стен, чистила к праздникам подсвечники. Спала в подвале.
На молитве много плакала, всю службу не поднимала головы, никуда не смотрела. Лужи слез были, и тогда видела много видений. В большие праздники слышала в церкви запахи от исповедников: от кого дустом, от кого карбофосом. Несколько раз брызнули как из пульверизатора, даже в глаз попало. Уходила как отравленная, в угаре, иногда брала с собой духи.
И на паперти пахло, от стула, где посидят, пахло. Невозможно, невозможно было дышать, тошнило, вот-вот вырвет.
Запахи Нина так чувствовала с малых лет. В деревне кумышку варят, а ее от запаха рвет, те смеются. За свою жизнь никогда она не пробовала вина и других наставляла не пить. С Евдокией приехали в Загорск к Клавдии, тоже пахло вином. Пришла старушка – от нее пахло гноем, вот-вот вырвет, хоть бы скорее вышла. Ночевали у них мать с дочерью, и от постели, где дочь спала, блудом пахло. Сказала матери, а она защищает дочь, что та девица. Вскоре эта "девица" родила.
В церкви много видела видений. В Перевозном идет женщина ко причастию, а "черные" толкают ей в рот длинную палку. Упала, ее затоптали, а телом причастилась.
Один раз видела: стоял рядом с батюшкой "черный" и крал из ложки святые дары, а туда сыпал пепел.
Во время Херувимской песни на спину одной женщины лег бес. У него 6 рук: две положил на шею, две на пояс, две на ноги. Очень страшный, ей стало так плохо, что выбежала из церкви.
Видела в церкви много черных мух: на которую женщину сядут, та засыпает. А кто усердно молится тому прямо в руки даются мед, райские плоды.
Матушка очень полюбила Псково-Печерскую Лавру и всегда душой была там, где подвизался ее духовный отец. Они с Евдокией продолжали время от времени свои паломнические поездки туда и в другие монастыри России. В одну из поездок в Почаеве на службе около них упала женщина и лежала всю обедню. А после службы эта женщина подходит к Евдокии и говорит: "Ты знаешь, зачем я лежала? На твою болящую и еще на одну с неба упал такой яркий свет, что я не могла встать".
Однажды в Псково-Печерской Лавре подходит к ней какой-то священник, подает горсть смородины и говорит: "На, матушка, ешь". А Нина возразила, что она не матушка. Он сказал: "Будешь матушкой". И вот 1 июня 1979 года исполняется пророчество этого священника. Нина принимает постриг с именем Наталья.
Ей дается имя мученицы Наталии, которая празднуется 8 сентября - мучеников Адриана и Наталии. До конца дней своих матушка чтила память обеих святых - и Нины, и Наталии.
Мама у Евдокии тяжело болела, была гангрена ног, под кожей все мышцы сгнили, стали как кисель. Евдокия смажет ноги святым маслом, ей легче. В 1980 году она умерла. Начала матушка читать канон по умершей, читала несколько дней. Во сне видит: в дверь входит умершая и просит читать канон Паисию Великому: "Только Паисий поможет, ты одна меня не вымолишь". Канона не было, нашли только молитву. Почитала молитву 40 дней, она снова явилась и сказала печально: "Как жалко, как много там осталось". В другой раз матушка рассказала, что канон нашли, долго молилась, и умершая снова пришла - много, говорит там еще осталось.
Стала матушка за многих умерших читать канон Паисию Великому. И шесть лет читала его без перерыва: 40 раз прочитает, снова 40, снова 40 раз... В синодике было записано 1080 человек своих земляков - две деревни и много из Ижевска...
Сестра Евдокии умерла раньше мамы на год, до 40 дня явилась к матушке на кухне, спросила: "Где Евдокия? У меня ниток не хватает. Мне некогда, я пойду". В другой раз явилась в церкви на левом клиросе во всей одежде, говорит: "Мои-то погибают, поставь свечу Тихвинской и Взыскание погибших", мне некогда, я пошла".
В третий раз явилась и говорит: "Скажи моей дочери, чтоб в среду и пятницу ела постное". А дочери своей приснилась во сне и говорит: "Что же ты меня не перепишешь, скоро день рождения, а ты не перепишешь". Она ей отвечает: "Бумаги потеряла". А ты, говорит, иконки-то раздавала, там она и осталась. А она была записана в монастыре навечно о здравии, за упокой после ее смерти не переписали, квитанцию потеряли. После сна она вспомнила, кому отдала иконки, и записи нашла. Последний раз пришла через год вместе с мамой, сестра впереди, мама сзади, трясут матушкину кровать. Проснулась. "Спасибо, - говорят, - что помогли".
Как начала матушка читать за умерших канон Паисию Великому, стало много искушений, страхов. Сидела как-то на кровати в сенках, вдруг взорвалось что-то очень сильно, пламя на кухне, хруст, как будто сухари грызут. Оградила крестом - ничего не стало. Пожаром пугали, проснулась: полная изба дыму, испугалась, стала звать Евдокию - все исчезло. В другой раз ночью вязала в темноте, без света, вдруг за окном пламя, будто соседи горят, разбудила Евдокию - вспыхнуло и не стало.
Много раз видела ад. Пугают, морозят, на лоб кладут холодные руки, угрожают убить. Когда рассказала об этом о. Василиду, посоветовал, чтобы не читала о самоубийцах.
Сами умершие являлись к ней, просили помолиться. Матушка еще не знает, что они умерли, а деревенских опросит - умерли недавно. Говорят: "Скоро Страшный суд, до Страшного суда помоги нам, Нина".
Пришла к ней врач Евдокия Степановна домой, говорит: "Помоги мне, Нина". Спросила у деревенских: да, умерла.
Умерла жена двоюродного брата неверующая, еще письмо не пришло о ее смерти, а она уже видела, как ее тащили "туда". Умер Иван, муж сестры Евдокии. Матушка лежала, не спала, глаза закрыла и видит Ивана: лежит длинный, длинный, голова коровья.
Много видела матушка Наталья чудес наяву и много чудных сновидений. Ей открывалась загробная участь умерших, о ком она читала канон Паисию Великому. Многих она вымаливала из ада, а может быть, и все за кого молилась.
Окружающие стали замечать, что по ее молитве люди получают утешение, исцеление и всякую помощь в своих нуждах. К матушке Наталии стали ходить и ездить посетители, как всегда ходят к тому, от кого получают реальную помощь. Люди приходили с разными неутешными скорбями: у кого-то случилось горе, несчастье или другие незначительные проблемы, не смог устроиться на работу, не сдал экзамен... Экзаменщиков приходило так много, что матушка Наталия не успевала о них молиться. Она записывала, какого числа за кого молиться. По ее молитве все получали пятерки, хотя и сами этого не ожидали.
По матушкиным молитвам все дела решались как нельзя лучше. Она молилась не только сама, но просила и людей, которые приходили молиться. Объясняла, какому святому молиться, кому сколько свечей поставить. В некоторых случаях наставляла молиться ночью.
Придя к матушке однажды, невозможно было уже туда не ходить, она становилась тебе самым родным, близким человеком. Очень трудно описать словами, какая она была доброжелательная, мягкая, теплая, всех жалеющая и всем сочувствующая. Она как бы жила в твоей душе и поэтому каждый из нас думал, что матушка любит тебя особенно.
Невозможно о ней вспомнить без умиления, она была как агница, такая кроткая и очень смиренная. Встречала людей сидя на полу со сложенными на коленях маленькими, совсем детскими ручонками. Миловидное умиротворенное лицо ее было всегда наклонено к полу. Голосок такой нежный, певучий, часто на голове повязано несколько платков, уши заложены ватными тампонами. А на теле несколько кофточек, потому что она сильно замерзала. Говорила: "Даже щеки мерзнут". Но несмотря на такой слой одежды, выглядела всегда опрятно.
Хочется подчеркнуть ее чистоплотность: во дворе у нее было чисто выметено, дома ни пылинки, ни соринки. Везде она успевала: и полы вымыть, и двор подмести. Постирать, готовить, стряпать. Не описать и ни с чем не сравнить ее стряпню, настолько она была вкусная и пышная. Многие желали ее отведать.
А какая у нее была память - просто удивляешься. Когда ей называли имена, за кого молиться о здравии, за кого о упокоении, она никогда никуда не записывала. Но всех помнила и за всех молилась, а приходило людей очень много.
Также она любила читать жития святых, помнила даже малоизвестных. И многим рассказывала житие их именных святых, подсказывала, в каких случаях, какому святому молиться. Часто посетители приходили один за другим или сразу несколько человек, и в результате не оставалось времени помолиться днем.
Одной своей посетительнице она призналась: "Я ведь совсем не сплю, всю ночь молюсь, даже матушка Рафаила об этом не знает".
Матушка Наталия вязала ночами в темноте и каждую петлю с Иисусовой молитвой. Носки, варежки у нее получались как фабричные, не пропущено было нигде ни одной петли. При свете так не свяжешь - мягкие, теплые. Она старалась каждому чем-нибудь помочь, подарить - кому варежки, носки, а кому - коврики. Особенно заботилась о детях-сиротах. Целыми связками отправляла носки и варежки в санаторий "Юськи", где лечатся много детей-сирот, в Завьяловский детский дом. Высылала и сиротам в Кострому, в тюрьмы. Не счесть, сколько добрых дел сделали ее маленькие детские ручонки.
Еще где-то в 1974-75 годах, когда матушка была в Печерах, подымается по ступенькам и слышит: "тык – тык" - кто-то поднимается за ней и говорит: "Не унывай, не унывай, скоро Господь возьмет". Матушка говорит: "Я не унываю". Потом стало тихо, и опять "тык-тык" шаги и снова голос: "Господь скоро тебя возьмет".
Однажды к матушке приходила сама смерть. Матушка Рафаила уехала за торфом, а Наталия одна лежала на кушетке. И тут заходит к ней прямо через стену скелет такой же, как изображают на картинке. Матушка сразу как бы остолбенела, ни руками, ни ногами шевелить не может, спрашивает: "Кто ко мне идет?".
Скелет говорит: "По твою душу". Мат. Натали