Деление на республики в советские времена было произвольным и надуманным.

Размышления белоруса о своём языке

 

Уже пятнадцать лет Белоруссия является независимым государством, и ничто не мешает белорусам полностью перейти на свой язык. Сейчас над нами нет ни «Николая кровавого», ни «Отца всех народов». Но люди продолжают говорить либо на деревенском диалекте, более близком русскому, чем литературному белорусскому, либо просто на русском языке. Кучка «помярковых граждан» так мала, что ее можно не принимать во внимание. Число школ с обучением на белорусском языке постоянно сокращается. И это происходит не потому, что их умышленно закрывает Лукашенко, как в этом всех пытается убедить оппозиция. Как раз власть проводит политику равных возможностей для двух государственных языков (белорусский лицей закрыли по другой причине).

Почему белорусы, выбирают русский, добровольно отказываясь от своего языка?

Может быть причина в том, что это не их язык, и, что последние сто лет белорусам навязывали что-то искусственное и чуждое им?

Начнем с того, что разговорный белорусский язык, очень близок говору жителей западных, центральных и южнорусских областей России. Сельские жители Белоруссии, Смоленщины, Брянщины, Курской, Орловской и Рязанской областей – говорят практически на одном диалекте. Если рассматривать народ, как единство людей одного языка, то получается что говорящих на «белорусско – русском» диалекте гораздо больше в России, чем в Белоруссии.

Почему белорусов можно рассматривать как одно целое чуть ли не с половиной населения европейской части России? Потому, что люди, проживающие на всей этой территории являются потомками близкородственных племен: Дреговичей, Радимичей, Кривичей и Вятичей, пришедших из Померании в 7-9 веках, и заселивших земли Белоруссии и центральной России.

Позднее, во время колонизации Дона, из потомков перечисленных племен образовалось казачество. Говор донских казаков также похож на белорусский.

Русский историк Соловьев по этому поводу говорил, что восточных славян правильнее делить не на великороссов, малороссов и белорусов, а на три иные ветви.

Первая – южные русы (малороссы). Это потомки антов со значительными иранскими и тюркскими элементами.

Вторая – средние русы (белорусы, северо-восточные малороссы и великороссы центра и юга России). Это потомки склавин (Дреговичей, Радимичей, Кривичей и Вятичей), с незначительными балтийскими вкраплениями.

Третья ветвь – северные русы (великороссы, живущие севернее Москвы), которые являются потомками славян вендов, пришедших морским путем с верховий Эльбы, включившие в себя финский компонент, и заселившие северную часть Русской равнины под именем ильменских словен.

На протяжении всей истории мы наблюдаем постоянное тяготение друг к другу земель от Белостока до Рязанщины. После распада Киевской Руси именно на этих территориях появилось сразу два конкурирующих центра объединения – Литва и Москва. Со временем победила Москва, и «стержневая территория» вошла в единое государство. Население этих областей стало основным компонентом Российской Империи.

Деление на республики в советские времена было произвольным и надуманным.

С образованием БССР и РСФСР, оказалось разделенным родственное по происхождению и диалекту население – стержень русской государственности.

Общностью происхождения объясняет то, что белорусский разговорный язык хорошо понятен сельским жителям центральной и южной России.

При этом русские из центральных областей России, с трудом понимают литературный белорусский язык, особенно те его версии, в которых много полонизмов. Недавно возникший белорусский язык, многократно реформировался, и всякий раз по политическим соображениям, а не благодаря своему развитию.

Изначально, белорусский язык был создан искусственно, в противовес русскому с целью отторжения Белой Руси от России (примерно та же история, что и с Украиной).

Этим делом сначала занималась местная католическая шляхта – самые заметные ее представители Дунин, Марцинкевич и Богданович, а потом подключилась интеллигенция из разночинцев, выросшая на шляхетских фольварках. Классик Янка Купала (Lutskevich) был католиком и начинал писать по-польски, как и многие другие белорусские писатели. Шляхетская версия языка часто была на латинице, и больше походила на порченный польский. Разночинский вариант стал немного ближе народному языку, но тоже с обилием полонизмов, и параллельно использовал латиницу.

Вся эта затея с белорусским языком постепенно бы заглохла, так как народу была не нужна, если бы не революция. Большевики, считая своим главным врагом русских – носителей Православия и идеи соборности, начали усиленно формировать из белорусов отдельную нацию. Из делопроизводства декларативно вытесняется русский язык, а из белорусского вымарывают «русизмы».

Старики вспоминали, как в конце двадцатых служилось в белорусской армии. Следуя указаниям Троцкого, в каждой республике создавались национальные формирования, а команды отдавались на национальных языках. Ветераны тех формирований со смехом рассказывали, что белорусские хлопцы не понимали – чего от них хотят командиры. Во времена «сталинского ренессанса царских порядков» по обустройству уже советской империи, была сделана попытка унять почкование нарождавшихся псевдонаций. Белорусский язык опять реформировали, и приблизили к разговорному. Этот вариант был официальным до развала СССР. Но даже он был не нужен белорусам – говорили либо как в родной деревне или по-русски.

С приходом к власти в 1991 году наших «западэнцев» – потомков панских холопов, началась новая чехарда с языком. Опять изымались «русизмы», вводились какие-то непонятные слова, производные от польского и английского языков. Эта чехарда прекратилась после выборов 1994 года – народ устал от националистов.

Но обиженные радетели словесности продолжают и сейчас подпольно реформировать язык. Уже появился «неофициальный белорусский», на котором они общаются между собой на тусовках и в интернете. Постепенно он превращается в непонятную для белорусов тарабарщину.

Анекдотичная история случилась со словом «еврей». Она очень показательна.

Уверен в чувстве юмора уважаемых евреев, и в том, что они от души посмеются над приведенным примером.

По простому, и без всяких оскорблений, белорусы называли евреев «жидами». Это слово пришло к нам из Польши и Германии вместе с переселившимися оттуда евреями. С этим названием евреи без всяких обид мирно жили рядом с белорусами сотни лет. После революции слово «жид» заменили, на якобы, белорусское – «яурей». Ладно, заменили так заменили. Но после 1991 года наши «свядомые» усмотрели в этом слове «русизм», и придумали «габрей» – производное от английского названия иврита – «гиброу».

Совсем заигрались болезные. Казалось, взяли бы уже от английского «джуиш», но тогда бы получилось изначальное – «жид». А так нашим националистам нельзя – не политкорректно. При этом они не подумали спросить самих евреев – нравится им так называться или нет.

Вот так получается со всем, что делают белорусские националисты. Да и национализм их какой-то странный – ненависть исключительно ко всему русскому. Но ведь если против русских, то получается и против белорусов.

Именно поэтому националисты сидят в вечной оппозиции, если только можно так назвать кучку отщепенцев, которых кроме западных спецслужб да Хакамады с Немцовым знать никто не хочет. Они окончательно отдалились в глухое одиночество от своего народа и со своим неживым языком, и своими черными делами.

Вернемся к белорусскому языку.

В стремлении всячески облагородить, созданный когда-то из соображений политических спекуляций, искусственный язык, для него придумывается богатая родословная.

Языковеды и историки назвали «старобелорусским» местный вариант древнерусского письменного языка. Этот язык являлся государственным в Княжестве Литовском, был этапом формирования общерусского литературного языка. Национально-озабоченные полуинтеллигенты из фольварков ухватились за термин, ввели в оборот – и вот вам благородная седина.

Но если обратиться к первоисточникам мы в них не найдем ни белорусского, ни тем более «старобелорусского» в понимании националистов. В Белорусской Национальной библиотеке есть тексты времен Княжества.

Статут (конституция) и Трибунал (уголовный кодекс) Великого Княжества Литовского написаны на языке, легко понятном не столько белорусам, а скорее россиянам, владеющим только русским языком.

Самые же интересные документы – это бытовые записки горожан Полоцка, Бреста и других городов. В них мы можем увидеть разговорный язык тех времен. Документы легко читаются, их язык похож на современный русский больше, чем на литературный белорусский.

Не будем строить собственных догадок, а обратимся к авторитетам того времени. Например, наш просветитель Франциск Скорина издал не просто Библию, а книгу "Бивлия руска". Националистам не следует удивляться – сам Франциск говорил, что он перевел Библию на "русский язык".

Можно посмотреть и на титульный лист Катехизиса Симона Будного – протестантского священника, жившего в Несвеже: «Катехизис, то есть наука стародавняя христианская и святого писания для простых людей языка руского в пытаниях и отказах собрана. Несвиж, 1562.».

Симон Будный является непререкаемым авторитетом нашей околокультурной интеллигенции, которая не удосужилась открыть первоисточник.

Первый московский книгопечатник – Иван Федорович (именно так он себя называл: "Федорович") был из древнего шляхетского рода Шранява, прославленного когда-то под Грюнвальдом. Иван Федорович был родом из Петковичей, что на границе современной Минской и Брестской области. Литеры, которыми Иван Федорович печатал свои книги, были привезены им из Вильно. Разумеется, книги он печатал на своем языке – “руском”. После разгрома религиозными фанатиками московской типографии Ивана Федоровича, он вернулся в Речь Посполитую, где продолжал печатать книги, сначала в Заблудове (Белостоцкое), а затем во Львове (Руское воеводство).

В середине XVII века в Москве действовали две типографии: одна патриаршая, вторая – белоруса Симеона Полоцкого, который печатал книги на родном своем языке – "руском". Отличия языков двух типографий стали появляться лишь после реформы Петра I. В 1708 году им был утвержден “гражданский шрифт”, заказанный в Голландии у мастера, выходца из белорусских земель – Ильи Копиевича. Интересно, какому языку учил маленького Петра Первого Симеон Полоцкий, бывший его учителем, старобелорусскому? На каком языке Симеоном Полоцким была создана первая в Московии Азбука, и заложен фундамент современного русского языка - тоже на старобелорусском? На каком языке им были написаны и поставлены первые на Москве пьесы?

Чего гадать, достаточно вспомнить его стихи из «Вертограда многоцветнага». Например, это:

Вино хвалите иль хулите не знаю,

Ибо в оном яко пользу так и вред созерцаю.

Так и с национализмом. Есть язык общенародный, который строит державу, а есть местечковый, как наш белорусский, который как скисшая брага при неумеренном потреблении по голове бьет и все члены путает.

Так кто мы? Русские, белорусы, лицвины?

Все просто и ясно – мы были и есть – русы, по крайней мере, с тех пор как распался племенной строй, и зародилась государственность. Отличаемся от других русов тем, что мы «белые» – свободные от иноземного ига. Не всегда это было так, но мы всегда к этому стремились.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: