маленьких” слов, слов, которые принято считать служебными,

(1)В школе я дружила с Лялей Ивашовой и Машей Завьяловой.

(2)Маша умела всё: рисовать, петь, ходить на руках. (3)Соревноваться с ней было бессмысленно, как с Леонардо да Винчи. (4)Учителя могли бы ставить ей пятёрки, не вызывая к доске. (5)Она беспощадно экспериментировала на себе самой: то выдумывала причёску, которую вполне можно было выдвинуть на премию по разделу архитектурных сооружений, то изобретала юбку с таким количеством складок, что на ней хотелось сыграть, как на гармони.

(6)Маша сочиняла стихи и забывала их на тетрадных обложках, на промокашках. (7)Я собирала четверостишия, ставила внизу даты, потом прятала их, сберегая для потомства, а многие помнила наизусть.

(8)С моцартовской лёгкостью Маша перелагала свои стихи на музыку и исполняла их под гитару.

(9)Лицо её было подвижным, как у клоуна: она и им распоряжалась без натуги. (10)Разочарование, восторг, изумление

все эти чувства сменяли друг друга, не оставляя места неопределённости. (11)Отсутствие однообразия и было Машиным образом.

(12)Никто не считал Машу чемпионкой класса по «многоборью», так как она ни с кем не боролась, поскольку её первенство было бесспорным.

(13)Во всём, кроме женственности и красоты: тут первой считалась Ляля.

(14)Красивые женщины даже во сне не забывают, что они красивы. (15)Красавицы привыкают к жертвенному поклонению и уже не могут без него обходиться. (16)Ляля восхищённых взоров не замечала, и они от этого становились ещё восхищённее.

(17)Мне самой от поклонников не приходилось обороняться

и я обороняла от них Лялю.

(18)Не живи чужой жизнью!

уговаривала меня мама, видя это.

(19)Маше сулили чин академика, Ляле

покорительницы сильного пола и создательницы счастливой семьи, а я просто была их подругой. (20)Мне ничего не сулили.

(21)Я гордилась Лялиной красотой и Машиными талантами более громко, чем собственными достоинствами, именно потому, что эти достоинства были всё-таки не моими: в нескромности меня обвинить не могли.

(22)Ты продолжаешь жить чужой жизнью, восторгаешься не своими успехами,

констатировала мама.

(23)Это, по-твоему, плохо?

удивилась я.

(24)Сиять отражённым светом?

(25)Она задумалась и повторила то, что я уже слышала от неё:

(26)Смотря чьим светом!

(По А. Алексину)*

* Алексин Анатолий Георгиевич (род. в 1924 г.

писатель, драматург. Его произведения, такие как «Мой брат играет на кларнете», «Действующие лица и исполнители», «Третий в пятом ряду» и др., повествуют главным образом о мире юности.

(1)В это утро Динка проснулась с тревогой на душе и, как только открыла глаза, вспомнила про Андрея, вспомнила, что сегодня, как обычно, приедет он, Хохолок. (2)Надо было хорошенько обдумать, как сказать ему, что она, Динка, повзрослела и никогда больше не сядет на раму его велосипеда, не поедет с ним кататься. (3)Ни в лес, ни в поле, ни по длинной тропке среди моря колосьев ржи. (4)Ничего этого больше не будет! (5)Не будет и тайн, рассказанных верному другу детства Хохолку.

(6)Тревожно на душе у Динки. (7)Она уже не думает о себе, она думает, как смягчить незаслуженную обиду, чтобы облегчить удар. (8)Ей вспоминается, как трудно было Хохолку приобрести велосипед и с каким торжеством он примчался на нём в первый раз. (9)«Теперь я буду катать тебя каждое воскресенье!»

сказал он тогда. (10)И с тех пор, уже второе лето, каждое воскресенье он обязательно мчал её куда-нибудь.

(11)Одно только воспоминание об этом нестерпимо мучило Динку, она видела перед собой знакомые глаза и хорошо знала: эти умные глаза читают в её душе... (12)И обманывать их бесполезно. (13)Да и как можно обманывать друга?

(14)Конечно, много мелких выкручиваний, много детского вранья лежит на совести прежней Динки. (15)Но ведь всё это было другое.
(16)А Динка росла, и жизнь ставила задачи всё труднее, серьёзнее. (17)Эти задачи требовали смелых решений, но ещё ни разу они не требовали от Динки такой жертвы

отказаться от одного ради другого.

(18)Динка молча сидела за столом, рассеянно улыбалась Лёне, не замечая, что он давно следит за ней беспокойным взглядом. (19)«Как я скажу Андрею?»

мучительно думала Динка. (20)А в глубине террасы стоял Лёня, и сердце его сдавливала боль.

(21)Проследив остановившийся взгляд Динки, Лёня увидел въезжающий с дороги велосипед.

(22)Не говори ему ничего,

сжимая холодную руку подруги, быстро сказал Лёня.

(23)Слышишь меня?..

(24)Слышу,

прошептала Динка, и губы её дрогнули.

(25)Я, конечно, всё понимаю, Лёня... (26)Нас было трое друзей. (27)А теперь должно быть двое! (28)И из нас троих нельзя обмануть никого!

(По В. Осеевой)*

* Осеева-Хмелёва Валентина Александровна (1902

1969 гг.)

детская писательница. Самыми известными её произведениями стали повести «Динка», «Динка прощается с детством».

(1)Ещё в детском саду Олег выучил песенку «В лесу родилась ёлочка». (2)С неё-то и начались неприятности. (3)Бабушка решила, что у внука замечательный слух и что с таким «абсолютным слухом» абсолютно необходимо учиться музыке.

(4)Олега торжественно и шумно повели на экзамен в музыкальную школу. (5)А обратно привели тихо и растерянно: педагоги не обнаружили у мальчика музыкальных способностей.

(6)Бабушка очень огорчилась, но потом сказала, что первый провал внука как раз говорит о его незаурядном даровании: Шаляпина в молодости тоже не приняли в хор.

(7)Бабушка хорошо знала историю музыки. (8)Она даже сама играла на рояле, а в молодости мечтала стать пианисткой. (9)Но мечты эти не сбылись, и теперь Олег должен был преуспеть в искусстве сразу за двоих: за себя и за бабушку.

(10)Когда-то бабушка была бухгалтером, и, когда наступала пора годовых финансовых отчётов, старые сослуживцы приходили к Анне Степановне за помощью. (11)Сослуживцы любили бабушку, они говорили, что с ней вместе из бухгалтерии ушла музыка: бабушка постоянно что-нибудь напевала.

(12)Олег тоже любил бабушку, поэтому согласился учиться музыке. (13)Была куплена виолончель, и Олег начал ходить в музыкальный кружок.

(14)В отличие от бабушки, отец хотел, чтобы Олег стал в будущем толковым инженером.

(15)Ты хочешь, чтобы он повторил твой путь,

говорила
бабушка.

(16)Но пойми наконец: у него другое призвание. (17)Смычок

вот что он будет держать в руках всю жизнь!

(18)Однако часто по вечерам Олег держал в руках и рубанок, и напильник, и плоскогубцы, что очень тревожило бабушку:

(19)Смотри, надо беречь руки! (20)Вся твоя судьба

в твоих
руках! (21)Вернее сказать, в твоих пальцах.

(22)3наю, бабушка,

добродушно соглашался Олег.

(23)Вот
я их и развиваю. (24)Так в музыкальном кружке советуют: строгайте,
говорят, пилите! (25)Это тоже искусство!

(26)«Может быть, это новые методы музыкального воспитания?»

рассуждала бабушка.

(27)Все этажерки и книжные полки в доме были сделаны руками Олега. (28)Когда собирались гости, бабушка потихоньку, тайком от внука, хвасталась:

(29)Всё он!.. (30)Своими руками!

(31)И потом во всеулышание, чтобы слышал Олег, восклицала:

(32)Но главное, конечно, музыка! (33)Он будет музыкантом!

(По А. Алексину)*

* Алексин Анатолий Георгиевич (род. в 1924 г.)

писатель, драматург. Его произведения, такие как «Мой брат играет на кларнете», «Действующие лица и исполнители», «Третий в пятом ряду» и др., повествуют главным образом о мире юности.

(1)В первый год моей жизни, в день какого-то праздника, по старому поверью, родители мои устроили гадание: они разложили крест, детскую саблю, рюмку и книжку. (2)К чему первому притронусь, то и предопределит мою судьбу. (3)Принесли меня. (4)Я тотчас потянулся к сабле, потом поиграл рюмкой, а до прочего не хотелось дотрагиваться.

(5)Рассказывая мне впоследствии об этой сценке, отец смеялся: «(6)Ну, думаю, дело плохо: будет мой сын рубакой и пьяницей!»

(7)Старинное это гаданье, однако, и сбылось, и не сбылось. (8)Сабля, действительно, предрешила мою жизненную дорогу, но и от книжной премудрости я не отрёкся. (9)В четырнадцать лет увлечённо читал и писал стихи, в пятнадцать перешёл на «Анну Каренину», а в шестнадцать прочитывал и разбирал с товарищами всё подряд. (10)А пьяницей, к счастью, не стал.

(11)Рассказы отца, прошедшего тернистый путь от солдата до капитана, детские игры

всё это настраивало на определённый лад. (12)Мальчишкой я по целым часам пропадал в гимнастическом городке
1-го Стрелкового батальона, стрелял в тире пограничников. (13)Ходил версты за три на стрельбище стрелковых рот, пробирался с солдатами, считавшими пробоины, в укрытие перед мишенями. (14)Пули свистели над головами; было страшно, но очень занятно. (15)На обратном пути вместе со стрелками подтягивал солдатскую песню:

(16)Греми, слава, трубой

За Дунаем за рекой.

(17)Моё увлечение придавало мне вес в глазах мальчишек и вызывало их зависть...

(18)Словом, прижился в военной среде, приобретя приятелей среди офицерства, а ещё более

среди солдат.

(19)Будущая офицерская жизнь представлялась мне тогда в ореоле сплошного веселья и лихости, а не в бремени трудов и забот, как это бывает в действительности.

(20)По мере перехода в высшие классы свободного времени, конечно, становилось меньше, появились другие интересы, и воинские упражнения мои почти прекратились. (21)Не бросил я только гимнастики и преуспевал в «военном строе», который был введён в программу реального училища
в 1889 году.

(22)Во всяком случае, когда я окончил училище, хотя высокие баллы по математическим предметам сулили лёгкую возможность поступления в любое высшее техническое заведение, об этом и речи не было. (23)Я избрал военную карьеру.

(24)Было ли это следствием гадания? (25)Не знаю...

(По А. Деникину)*

* Деникин Антон Иванович (1872

1947 гг.)

русский военачальник, политический и общественный деятель, писатель, мемуарист, публицист и военный документалист.

(1)По дому плавали запахи и крики. (2)Надежда накрывала стол и ругалась с Оксаной, которая находилась в ванной и отвечала через стену. (3)Слов не было слышно, но Корольков улавливал смысл конфликта. (4)Конфликт состоял в том, что Надежда хотела сидеть за столом вместе с молодёжью, а Оксана именно этого не хотела и приводила в пример других матерей, которые не только не сидят за столом, но даже уходят из дома. (5)Надежда кричала, что она потратила неделю на приготовление праздничного стола и всю прошлую жизнь на воспитание Оксаны и не намерена сидеть на кухне, как прислуга. (6)Корольков лежал у себя в комнате на диване и думал о том, что Оксана не умеет разговаривать с матерью, а Надежда

с дочерью. (7)Она командует, унижая её. (8)И они зажигаются друг о друга, как спичка о коробок. (9)Корольков знал по себе: от него тоже можно чего-то добиться только лестью. (10)Лесть как бы приподнимала его возможности, и он стремился поднять себя до этого нового и приятного ему предела.

(11)Отворилась дверь, и вошла Оксана в длинной новой кофте в стиле «ретро», или, как она называла, «ретрухи».

(12)Пап, ну скажи ей,

громко пожаловалась Оксана.

(13)Чего она мне нервы мотает?

(14)Как ты разговариваешь с матерью?

одёрнул Корольков.

(15)Ну, пап. (16)Ну, чего она сядет с нами? (17)Я всё время буду в напряжёнке. (18)Она вечно что-нибудь ляпнет, и всем неудобно…

(19)Что значит «ляпнет»?

(20)Ну, не ляпнет. (21)Произнесёт тост за мир во всём мире. (22)Или начнёт обращать на меня внимание… (23)Или начнёт всем накладывать на тарелки, как будто голод…

(24)Довольно-таки противно тебя слушать,

объявил Корольков.

(25)Ты говоришь, как законченная эгоистка.

(26)Но ведь мой день рождения. (27)Мне же шестнадцать лет. (28)Почему в этот день нельзя сделать так, как я хочу?

(29)Корольков посмотрел с тоской на её чистенькое новенькое личико с новенькими ярко-белыми зубами и подумал, что её перелюбили в детстве и теперь придётся жать то, что посеяли. (30)Он понимал, что нужен был дочери не тогда, когда носил её на руках и посещал в оздоровительном детском лагере. (31)А именно теперь, в шестнадцать лет, когда закладывается фундамент всей дальнейшей жизни. (32)И не амбулаторно, как говорят врачи,

пришёл, ушёл. (33)А стационарно. (34)Каждый день. (35)Чтобы не пропустить возможных осложнений. (36)А осложнения, как он понимал, грядут.

(37)Позвонили в дверь. (38)Оксану как ветром сдуло вместе с её неудовольствием, и через секунду послышался её голос

тугой и звонкий, как струя, пущенная под напором. (39)С ней было всё в порядке. (40)Впереди праздник, и жизнь

как праздник.

(По В. Токаревой)*

* Токарева Виктория Самойловна (род. в 1937 г.)

современный русский прозаик и сценарист.

(1)Когда мне было лет шесть, наверное, или шесть с половиной, я совершенно не знал, кем же я в конце концов буду на этом свете. (2)То у меня разгорался аппетит выучиться на такого художника, который рисует на уличном асфальте белые полоски для мчащихся машин. (3)А то мне казалось, что неплохо бы стать отважным путешественником и переплыть все океаны на утлом челноке, питаясь одной только сырой рыбой. (4)А на другой день мне уже приспичило стать боксёром, потому что я увидел в телевизоре розыгрыш первенства Европы по боксу. (5)Как они молотили друг друга

просто ужас какой-то! (6)А потом показали их тренировку, и тут они колотили уже тяжёлую кожаную «грушу»

такой продолговатый тяжёлый мяч, по нему надо бить изо всех сил, лупить что есть мочи, чтобы развивать в себе силу удара. (7)И я тоже решил стать самым сильным человеком во дворе.

(8)Я сказал папе:

(9)Папа, купи мне боксёрскую грушу! (10)Буду тренироваться и стану боксёром.

(11)Нечего тратить на ерунду деньги, перебейся как-нибудь без груши.

(12)И он оделся и пошёл на работу. (13)А мама сразу же заметила, что я обиделся, и постаралась мне помочь.

(14)Она достала из-под дивана большую плетёную корзинку, где были сложены старые игрушки, и вынула со дна корзинки здоровущего плюшевого Мишку.

(15)Вот. (16)Хороший Мишка, отличный. (17)Погляди, какой тугой! (18)Чем не груша? (19)Давай тренируйся сколько душе угодно!

(20)Я очень обрадовался, что мама так здорово придумала. (21)И я устроил Мишку поудобнее на диване, чтобы мне сподручней было тренироваться и развивать силу удара.

(22)Он сидел передо мной такой шоколадный, и у него были разные глаза: один его собственный

жёлтый стеклянный, а другой большой белый

из пришитой пуговицы от наволочки. (23)Но это было неважно, потому что Мишка смотрел на меня своими разными глазами и обе лапы поднял кверху, как будто он уже заранее сдаётся...

(24)И я вдруг вспомнил, как давным-давно я с этим Мишкой ни на минуту не расставался, повсюду таскал его за собой, и сажал его за стол рядом с собой обедать, и спать его укладывал, и укачивал его, как маленького братишку, и шептал ему разные сказки прямо в его бархатные твёрденькие ушки, и я его любил тогда, любил всей душой, я за него тогда жизнь бы отдал…

(25)И вот он сидит сейчас на диване, мой бывший самый лучший друг, настоящий друг детства, а я хочу тренировать об него силу удара...

(26)Что с тобой?

спросила мама, приоткрыв дверь.

(27)А я не знал, что со мной, я задрал голову к потолку, чтобы не видно было слёз, и сказал:

(28)Я раздумал быть боксёром.

(По В.Ю. Драгунскому)*

*Драгунский Виктор Юзефович (1913

1972)

русский советский писатель, автор рассказов для детей.

(1)Софья, Лена и Катя были неразлучны с детского сада. (2)Вместе пошли в школу и вместе её закончили: Софья и Лена

безупречными гламурочками с натянутыми «за красивые глаза» тройками по физике и математике, Катя

с золотой медалью, добрым десятком кило лишнего веса и неистребимым стремлением во всём походить на своих стильных подружек. (3)А потом, всё так же вместе, поступили в университет, только на разные специальности. (4)У Лены и Софьи был целый табун поклонников и приличные шансы на звёздную карьеру в модельном бизнесе, так что ходили они на лекции исключительно для демонстрации новых нарядов. (5)Катя им твердила, что их наверняка отчислят, если они не займутся учёбой, но подруги только смеялись ей в ответ.

(6)Но однажды Софье приснилось, что они стали куклами в игрушечном отделе «Детского мира». (7)На Катю был наклеен ценник с весьма скромной суммой

под стать её неказистому внешнему виду, за Софью и Леночку просили куда больше.

(8)Так они и стали теперь жить

по-королевски наряженными пленницами стеклянных витрин и искусно раскрашенных целлулоидных коробок.

(9)И в один прекрасный день их купили в подарок девочке Маше.

(10)Ночью, когда их новая хозяйка заснула, Лена и Софья стали обсуждать свою новую жизнь.

(11)Знаешь, Лен,

сказала Софья,

мы привыкли считать самым главным внешность и наряды

и теперь мы куклы. (12)Наверное, это даже правильно.

(13)А Катя?

робко спрашивает Лена.

(14)Катя никогда и не была такой, как мы. (15)Она интересовалась тряпками, но лишь потому, что мы с тобой без них жить не могли. (16)Ты видишь, как девочка любит Катю: она её из рук почти не выпускает, и ложится спать, и ест вместе с ней, а мы с тобой день и ночь скучаем на тумбочке. (17)И знаешь что, Лен? (18)Мне, конечно, очень хочется быть на её месте. (19)Но раз уж это невозможно, пусть хотя бы у Кати будет всё хорошо.

(20)Подруги молча смотрят на кровать.

(21)Машенька сопит в обнимку с куклой, часы неутомимо режут вечность на ломтики. (22)Елена и Софья не замечают, что лежащая на подушке Катя изо всех сил пытается приподнять руку, и ей наконец это удаётся. (23)Она неловко отводит с лица девочки непослушную прядь, нежно гладит её по щеке и что-то шепчет в аккуратное ушко.

(24)Девочка вздрагивает, приоткрывает один глаз и, не глядя, сгребает всех кукол с тумбочки.

(25)Уютно устроившись в коконе из одеял, Лена и Соня мгновенно засыпают в тёплом кольце хозяйских рук, и им снится первый за эту жизнь сон. (26)Им снится, что их любят

не за что-то, а просто потому, что они есть.

(По И.А. Клеандровой)*

*Клеандрова Ирина Александровна (род. в 1981 г.)

современный российский писатель.

(1)Веньке здорово не повезло с именем

Вениамин! (2)И на имя-то не похоже! (3)Прямо лекарство какое-то, вроде антигриппина. (4)Или вот цветок ещё есть такой

бальзамин. (5)А Веня

это ещё хуже: Веня, племя, бремя, семя… (6)Кошмар какой-то! (7)Мама дома иногда называет его ещё и Веником. (8)Венька всегда зажмуривается, когда это слышит. (9)Но не станешь же объяснять маме, что это его раздражает и звук этого «Веника» для него всё равно что скрежет железа по стеклу.

(10)Одноклассники часто говорили ему обидные слова, но Венька в общем-то не обижался. (11)Он просто был не таким, как все, был особенным…

(12)Пашки Винтуева в школе не было больше месяца. (13)Учительница Кира Геннадьевна уговаривала однокла