Диалектическое единство, взаимодополняемость добра и зла

Интересное наблюдение делает один из исследователей: ««И наконец Воланд летел в своем настоящем обличье» Каком? Об этом не сказано ни слова».

Нетрадиционность образов нечистой силы еще и в том, что «обычно нечистая сила в романе Булгакова вовсе не склонна заниматься тем, чем по традиции она бывает пог­лощена — соблазном и искушением людей. Напротив, шайка Воланда защищает добропорядочность, чистоту нравов. В са­мом деле, чем по преимуществу заняты он и его присные в Москве, с какой целью автор пустил их на четыре дня гулять и безобразничать в столице?».

В самом деле, силы ада играют в «Мастере и Маргарите» несколько необычную для них роль. Собственно, только одна сцена в романе — сцена массо­вого гипноза в Варьете — показывает дьявола вполне в его исконном амплуа искусителя. Но Воланд и здесь поступает точь-в-точь как исправитель нравов или, иначе сказать, как писатель-сатирик весьма на руку придумавшему его ав­тору. «Воланд как бы намеренно суживает свои функции, он склонен не столько соблазнять, сколько наказывать». Он обнажает низкие вожделения и срасти лишь затем, чтобы заклеймить их презрением и смехом. Они не столько сбивают с пути праведного людей добрых и порядочных, сколько выводят на чистую воду и наказывают уже состоявшихся грешников.

Степа Лиходеев, директор варьете, отделывается тем, что ассистенты Воланда зашвыривают его из Москвы в Ялту. А грехов у него целый воз: «... вообще они, - докладывает Коровьев, говоря о Степе во множественном числе, - в последнее время жутко свинячат. Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, используя свое положение, ни черта не делают, да и делать ни черта не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено. Начальству втирают очки. - Машину зря гоняют казенную! - наябедничал и кот».

И вот за все это всего лишь вынужденная прогулка в Ялту. Без чересчур тяжелых последствий обходится встреча с нечистой силой и Никанору Ивановичу Босому, который с валютой действительно не балуется, но взятки-то все-таки берет, и дядюшке Берлиоза, хитроумному охотнику за московской квартирой племянника, и руководителям Зрелищной комиссии, типичным бюрократам и бездельникам.

Зато крайне суровые наказания выпадают тем, кто и не ворует и вроде бы Степиными пороками не замазан, но обладает одним как будто и безобидным недостатком. Мастер определяет его так: человек без сюрприза внутри. Финдиректору варьете Римскому, пытающемуся изобретать "обыкновенные объяснения явлений необыкновенных", свита Воланда устраивает такую сцену ужасов, что он в считанные минуты превращается в седого старика с трясущейся головой. Совершенно безжалостны они и к буфетчику варьете, тому самому, что произносит знаменитые слова об осетрине второй свежести. За что? Буфетчик-то как раз и ворует и мошенничает, но не в этом самый тяжкий его порок - в скопидомстве, в том, что он обворовывает и самого себя. «Что-то, воля ваша, - замечает Воланд, - недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжело больны или втайне ненавидят окружающих»[4].

Но самая печальная участь выпадает главе МАССОЛИТА Берлиозу. Вина Берлиоза в том, что он, человек образованный, выросший еще в досоветской России, в надежде приспособиться к новой власти откровенно изменил своим убеждения (он, конечно, мог быть и атеистом, но не утверждать при этом, что история Иисуса Христа, на которой сложилась вся европейская цивилизация – «простые выдумки, самый обыкновенный миф».) и начал проповедовать то, что от него эта власть потребует.  Но с него еще и особый спрос, ведь это руководитель писательской организации - и его проповеди искушают тех, кто к миру литературы и культуры только приобщается. Как тут не вспомнить слова Христа: «Горе тем, кто искусит малых сих». Ясно, что выбор сделанный Берлиозом сознателен. В обмен на предательство литературы ему многое дается властью – положение, деньги, возможность занимать руководящий пост.

Интересно наблюдение над тем, как предсказывается гибель Берлиоза. «Незнакомец смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два…Меркурий во втором доме… луна ушла…шесть – несчастье…вечер – семь…» - и громко и радостно объявил: - Вам отрежут голову!»

Вот что по этому поводу читаем в Булгаковской энциклопедии: «Согласно принципам астрологии, двенадцать домов – это двенадцать частей эклиптики. Расположение тех или иных светил в каждом их домов отражает те или иные события в судьбе человека. Меркурий во втором доме означает счастье в торговле. Берлиоз действительно наказан за то, что ввел в храм литературы торгующих – членов возглавляемого им МАССОЛИТа, озабоченных только получением материальных благ в виде дач, творческих командировок, путевок в санатории (о такой путевке как раз и думает Михаил Александрович в последние часы своей жизни)».

Литератор Берлиоз, как и все литераторы из Дома Грибоедова, решил для себя, что дела писателя имеют значение только для времени, в котором он сам живет. Дальше – небытие. Поднимая отрезанную голову Берлиоза на Великом Балу, Воланд обращается к ней: «Каждому будет дано по его вере...» Таким образом, оказывается, что «справедливость в романе неизменно празднует победу, но достигается это чаще всего колдовством, непостижимым образом».

Воланд оказывается носителем судьбы, и здесь Булгаков оказывается в русле традиций русской литературы, связывавшей судьбу не с богом, а с дьяволом. С кажущимся всемогуществом вершит дьявол в советской Москве свой суд и расправу. Вообще говоря, добро и зло в романе творятся руками самого человека. Воланд и его свита только дают возможность проявиться тем порокам и добродетелям, которые заложены в людях. Например, жестокость толпы по отношению к Жоржу Бенгальскому в Театре Варьете сменяется милосердием, и первоначальное зло, когда несчастному конферансье хотели оторвать голову, становится необходимым условием добра – жалости к лишившемуся головы конферансье.

Но нечистая сила в романе не только наказывает, заставляя людей пострадать от собственной порочности. Она еще и помогает тем, кто не может постоять за себя в борьбе против попирающих все нравственные законы. У Булгакова Воланд в буквальном смысле возрождает сожженный роман Мастера - продукт художественного творчества, сохраняющийся только в голове творца, материализуется вновь, превращается в осязаемую вещь.

Воланд, разными причинами объяснявший цель своего визита в советскую столицу, в конце концов признается, что прибыл в Москву с тем, чтобы выполнить поручение, даже, скорее, просьбу, Иешуа забрать к себе Мастера и Маргариту. Оказывается, что сатана в булгаковском романе – слуга Га-Ноцри «по такого рода комиссиям, к которым высшая святость не может… непосредственно прикоснуться». Может поэтому и кажется, что Воланд - первый дьявол в мировой литературе, вразумляющий безбожников и наказывающий за несоблюдение заповедей Христа. Теперь становится ясно, что эпиграф к роману «Я – часть той силы, что хочет зла и вечно совершает благо» - важная часть мировоззрения автора, согласно которому высокие идеалы можно сохранить только в надмирности. В земной жизни гениального Мастера от гибели могут спасти только сатана и его свита, этим идеалом в своей жизни не связанные. И чтобы заполучить Мастера к себе с его романом Воланд, желая зла, должен совершить благо: он карает литератора - конъюнктурщика Берлиоза, предателя барона Майгеля и множество мелких жуликов, вроде вора-буфетчика Сокова или хапуги-управдома Босого. Более того, выясняется, что отдать автора романа о Понтии Пилате во власть потусторонних сил лишь формальное зло, поскольку делается с благословения и даже по прямому поручению Иешуа Га-Ноцри, олицетворяющего силы добра.

 Диалектическое единство, взаимодополняемость добра и зла наиболее плотно раскрывается в словах Воланда, обращённых к Левию Матвею, отказавшемуся пожелать здравия «духу зла и повелителю теней»: «Не будешь ли ты добр подумать над тем, что делало бы твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но тени бывают от деревьев и живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и всё живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом. Ты глуп».

Таким образом, извечное, традиционное противопоставление добра и зла, света и тьмы в романе Булгакова отсутствует. Силы тьмы, при всем том зле, который они приносят в советскую столицу, оказываются помощниками сил света и добра, потому что воюют они с теми, кто давно уже разучился различать и то и другое – с новой советской религией, перечеркнувшей всю историю человечества, отменившей и отвергнувшей весь моральный опыт предшествующих поколений.