 |
Прыжок с пятнадцатиметровой высоты 3 глава
|
|
|
|
Через десять минут я был уже у парка, сожалея о том, что здесь я лишен своего потрясающего тела 2150 года. Было почти семь утра, и парк был безлюдным. Я понял, что могу очень долго здесь бродить и так никого и не найти.
Тогда я воспользовался силой телепатии как радаром, чтобы «просвечивать» густые заросли парка. Я бродил по дорожкам почти десять минут и Наконец уловил мысли девушки, которой я не видел, потому что нас разделял холм.
Я сфокусировал свой разум на ее разуме и узнал, что она едет по парковой дорожке на новом велосипеде. Она ездит здесь каждое утро и каждый вечер — до и после занятий в школе, — а велосипед ей подарили недавно, на ее тринадцатый день рождения.
Я остановился, чтобы сосредоточить всю свою энергию на телепатическом контакте с девушкой. Я стоял на месте, ожидая, что она скоро появится на вершине холма. Деревья чернели под холодным утренним солнцем. Во время недавней оттепели растаял почти весь снег, остатки которого осели вокруг зарослей кустарников и вдоль дорожек грязными белыми кучками.
Внезапно я похолодел от того, что увидел через ментальную связь с девушкой. Ее преследовали двое мужчин на мотоциклах.
Я представил, что мое тело легкое, как пушинка, и огромными неуклюжими прыжками добрался до вершины холма. Я посмотрел вниз, на дорожку, обрамленную деревьями, и увидел девушку — скорее девочку, — которая бежала вглубь парка, спасаясь от преследования двух молодых людей в грязных мотоциклетных костюмах.
Девочка бросила свой велосипед, надеясь без него затеряться в кустарнике, но мужчины тоже слезли с мотоциклов и уже догоняли ее.
Я установил связь с их умами и «прочел» похоть и злое веселье, когда один из преследователей с длинными вислыми усами ухватил Наконец прядь светлых волос девочки. Я с возрастающим ужасом увидел, как этот смуглый человек одним ударом сбил ее с ног, схватил за талию и поднял высоко в воздух, как знамя победы.
|
|
|
Его невысокий и толстый приятель начал колотить ее своими огромными мясистыми кулачишами, и они оба стали срывать с нее одежду.
Внезапно в моем сознании вздыбились красные волны гнева. Я вернулся назад во времени и вновь стал индейским шаманом, который дрался с белыми солдатами, насиловавшими и убивавшими женщин и детей моего племени. Я бежал все быстрее и быстрее к этим гадам...
Вдруг я почувствовал, что мои руки уперлись в твердую влажную землю. Я осыпал проклятьями свое искалеченное тело за то, что оно подводит меня в такой момент. Между мной и моими врагами было еще большое расстояние.
Душераздирающий крик девочки вновь привел меня в чувство, и я заорал на насильников, стараясь подняться на ноги.
Они посмотрели на меня с удивлением. Толстяк засмеялся над дерзостью инвалида (то, что я на протезе, они сообразили сразу), который бросал вызов двум здоровым парням. Я доковылял до него и резко бросился ему в ноги. Прием сработал; борьба продолжилась в партере. Мы катались по земле; он пытался высвободить руки, чтобы осыпать меня ударами. Я старался держать его покрепче, припоминая навыки армейского рукопашного боя. Ярость поначалу сделала меня неуклюжим, но я быстро успокоился и с холодной злой жестокостью начал бить его по лицу и шее короткими мощными ударами.
Вскрикнув от бешенства и боли, он вырвался из моих рук и вскочил на ноги. На нем были тяжелые ботинки самого зловещего вида. Я телепатически уловил его намерение и успел увернуться: ботинок пролетел совсем рядом с моей головой. Я схватил толстяка за ногу и резким рывком повалил на землю. Прежде чем он успел опомниться, я уже изо всех сил яростно колотил его кулаками по челюсти. Не знаю, сколько это длилось, но еще один крик девушки заставил меня очнуться, и я понял, что бью уже бессознательное тело. Оглянувшись, я увидел, что верзила растянулся на девочке и одной своей огромной ручищей мнет ее маленькую грудь, а другой срывает с нее остатки одежды.
|
|
|
Я встал и направился к нему; мои легкие издавали безумный пронзительный свист. Он вскочил на ноги и двинулся ко мне, выкрикивая черные ругательства. Мне опять удалось провести прием, и мы упали на землю, но на этот раз противник был слишком ловок для меня. Я оказался прижатым к земле, надо мной склонилось его злорадное усатое лицо, а две сильные руки схватили меня за горло и били головой об землю. Я удвоил усилия, стараясь вырваться, но его руки, словно стальные кольца, сдавили мою шею. У меня уже потемнело в глазах... Не хватало воздуха... Мне оставалось надеяться только на одно... Я полностью расслабился...
Еще примерно секунду я чувствовал железную хватку вокруг своей шеи, затем после последнего болезненного толчка она ослабла. Я старался не терять сознания. Я чувствовал над собой его горячее лицо. Мои пальцы нащупали его глаза, и я всадил в них два коротких удара.
С пронзительным криком враг упал навзничь и начал кататься по земле, обезумев от боли. Я старался глубоко дышать, чтобы вернуть себе силы, затем, когда он подкатился ко мне, я поднял обе руки, собрал остатки сил и обрушил два удара ему на затылок.
Послышался хруст, и его тело обмякло.
Я с трудом поднялся на ноги, устало поскакал на одной ноге к тому месту, где на холодной мокрой земле лежала растерзанная девочка. Она была либо в обмороке, либо избита до бессознательного состояния, но изнасиловать ее подонок не успел.
Я кое-как привел в порядок разодранную одежду девочки, укутал ее в свое пальто и попытался установить связь с ее бессознательным разумом. Почувствовав ее ужас и отвращение, я послал ей мощные уверения, что все хорошо и она в полной безопасности. Используя ПК и ясновидение, я воздействовал на ее тело, чтобы ускорить процесс заживления ссадин. Вскоре ее веки задрожали.
Когда девочка открыла глаза, я начал мягко, но уверенно объяснять ей, что теперь с ней все в порядке и она может спокойно ехать на велосипеде домой. Я помог ей встать и проследил, чтобы она застегнула свое пальто на все оставшиеся пуговицы, и лишь потом забрал назад мое. Сопровождаемая моими телепатическими и словесными утешениями, она села на велосипед, поблагодарила меня за помощь и быстро уехала домой.
|
|
|
Я хотел было, чтобы она вызвала полицию, но затем ре шил избавить бедняжку от этого испытания — встречи со своими преследователями в полицейском участке. Вместо этого я решил сам разобраться с ее обидчиками. Я не знал, что мне с ними делать, и решил: для начать отведу их в квартиру на четвертом этаже нашего дома, которая в данный момент пустовала. Там пусть и посидят, пока я не решу, что мне делать с ними дальше. Однако вначале мне надо было их исцелить и установить гипнотический контроль над их поведением, чтобы они меня слушались.
Я вернулся к тому месту, где растянулся мой последний противник, и.начал осматривать его повреждения, задействуя ясновидение. Вскоре я понял, что он умирает от перелома шеи. Я начал излечивать его травму, пока еще не было поздно. СИ говорила мне, что целительные силы высшего разума безграничны, если их направлять в правильное русло. Чтобы излечить человека, надо побороть сопротивление его микро-личности. Меньше чем через тридцать минут мне удалось полностью залечить шею насильника. По нормам 2150 года это было очень медленно, но я был доволен собой, потому что сделал все, что мог. Прежде чем позволить мужчине прийти в сознание, я наполнил его мощным подсознательным внушением повиноваться мне. И заодно узнал, что его зовут Гриффом.
У его толстого приятеля Джадда была сломана челюсть и он все еще был без сознания, поэтому я возобновил свою целительскую деятельность. Мне вновь удалось проникнуть глубоко в разум человека и подавить его внутреннее сопротивление. Затем я начал работать над его гормональными и нервными центрами, применяя к ним свои целительные силы. Вскоре челюсть срослась, а ум поддался моему гипнотическому контролю. Толстяк послушно встал на ноги и пошел к своему мотоциклу.
|
|
|
Приведя Гриффа в чувство, я тоже направил его к мотоциклу. Затем я сел на мотоцикл Гриффа, обхватил его сзади и стал указывать ему путь, а Джадд следовал за нами. Так мы и доехали до моего дома. Войдя через редко используемую дверь черного хода, мы поднялись на четвертый этаж, не встретившись ни с одним человеком. Запустив пленников в квартиру, я запретил им пытаться выходить без моего разрешения и велел вместо этого лечь и спать, пока я их не разбужу. Спустившись на третий этаж, я вошел в свою квартиру и рухнул на кровать, как убитый.
В первый раз почти за два месяца я не проснулся в 2150 году. Вместо этого мне приснилось, что Лия стоит в ногах моей кровати и печально на меня смотрит.
— Почему ты такая грустная? — спросил я.
— Потому что теперь я не могу переместить тебя в 2150 год, — ответила она. — Твой гнев разорвал пространственно-временную связь.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил я.
— Я хочу сказать, что твое жестокое обращение с людьми этим утром настолько снизило частоту твоих вибраций, что мы теперь не можем переместить твои вибрации в наше временное измерение, — ответила Лия.
— То есть из-за того, что я спас эту девочку от изнасилования и, возможно, даже смерти, я не могу вернуться к тебе и моей Макро-семье? Это невероятно! И это совершенно несправедливо, — запротестовал я, уверенный в том, что произошла какая-то ошибка.
— Да, Джон. Несправедливо, что из-за спасения девочки] ты не можешь больше перемещаться во времени, — ответила она, — однако не все так просто. Ты защищал ее не ста любовью и принятием всего сущего, как должно в Макро-] перспективе, а с ненавистью и гневом своего микро-«я». >
— Но я же не мог с ними драться на Макро-уровне. Что: мне еще было делать? — спросил я.
— На Макро-уровне, — ответила она, — тебе бы вообще; не нужно было с ними драться, а просто восстановить равновесие их умов.
— Но я не мог восстановить равновесие этих извращенных умов. Они же настоящие выродки! — защищался я.
— Поэтому ты поддался своим ограничивающим убеждениям, осудил этих людей за насилие и подрался с ними со свойственной микро-людям жестокостью, — парировала Лия.
Внезапно я почувствовал мучительную боль в челюсти и шее. Я с изумлением понял, что они сломаны! Затем я услышал голос Раны:
— Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?*
* Матф. 7:1-3.
— Ладно, — сказал я, — я ощущаю на себе боль, которую причинил сегодня. Но ведь они ее заслуживали.
|
|
|
— Конечно, заслуживали, — ответила Лия, — но только микро-человек наказывает. Если ты хочешь вести микро-образ жизни, ты обрекаешь себя на жизнь в микро-мире.
— Ты хочешь сказать, что я лишил себя шанса жить в Макро-обществе? — спросил я.
— Ты не сможешь вернуться в 2150 год, пока не уравновесишь отрицательные вибрации, которые создал внутри самого себя, — объяснила она. — Если в течение месяца тебе удастся уравновесить отрицательные вибрации положительными, ты сможешь продолжить свой путь к достижению осознания третьего уровня. Однако ты разорвал пространственно-временную петлю, а для ее восстановления потребуется очень много энергии. Наверное, это уменьшит количество времени, которое тебе осталось для достижения третьего уровня в 2150 году.
— Мне так жаль, Лия. Я не хотел все испортить. Я просто не мог сдержаться. Если бы я опять оказался в той ситуации, я бы, наверное, сделал то же самое. Хотя я знаю, что не должен был этого делать. Мне надо расти, надо начинать уравновешивать отрицательные вибрации, которые я создал. Что для этого нужно делать, Лия? — спросил я.
Она печально улыбнулась:
— Если ты до сих пор не знаешь ответа на этот вопрос, Джон, то ты можешь не надеяться снова вернуться в 2150 год в этой жизни.
Под эти слова я и проснулся от мучительной боли в челюсти и шее. К счастью, я исцелил своих жертв, поэтому они недолго страдали от боли. Я вспомнил, что по закону кармы моя собственная боль тоже скоро должна пройти. Затем я неожиданно осознал, что, вероятно, нанес огромный удар своей Макро-перспективе, потому что не мыслил категориями кармы со времени своей первой недели в 2150 году! Это тогда я узнал, что карма действует только в микро-перспективе.
Когда мне пришли в голову эти мысли, боль начала уходить, и вскоре я полностью избавился от страданий, которые сам себе причинил.
Я справился с одной болью, но мысль о том, что я никогда больше не увижу своей новый мир, оказалась еще более болезненной. Я должен был как-то сбалансировать отрицательные вибрации, и я был уверен, что лучше всего мне это Удастся с помощью хулиганов, которых я оставил наверху. Если бы я заставил их пойти в полицию и сознаться в изнасиловании и убийстве двух студенток, что я и хотел вначале попробовать, — возможно, вопрос был бы решен. Их бы приговорили если не к смерти на электрическом стуле, то хотя бы к пожизненному заключению в одной из наших тю рем... Но такая жестокая кара обычно наполняет преступников еще большей ненавистью, а Макро-философия учит, что умирающие с ненавистью в душе зачастую выбирают скорое перевоплощение с целью отмщения. Итак, микро-человек не видит, что ненависть и месть порождают еще больше ненависти и мести.
Нет, нельзя уравновесить отрицательную энергию, используя микро-человеческий подход к проблеме. Это не решение. Но где же тогда решение?
Я сам себе печально улыбнулся, когда вспомнил,' что на решение микро-человеку открыто указывали все великие Макро-философы мира. Так называемые «христианские на роды» знали это решение как одну из заповедей их великого Учителя: «Да любите друг друга, как Я возлюбил вас»*.
* Иоан. 15:12.
Да, эта заповедь кажется не слишком практичной с микро-позиции. Но мне открыли более широкий угол зрения — так называемую Макро-перспективу, которую я и должен теперь использовать, чтобы найти решение моей проблемы и вернуться в 2150 год к моей любимой Лии. Значит, я не могу сдать своих пленников полиции, но я не могу их и отпустить, чтобы они вернулись на тропу убийств. Интересно, смогу лй я их перевоспитать?
Теперь, когда я исцелил их тела своими Макро-способностями и удачно переместил в свою квартиру, смогу ли я исцелить их испорченные микро-умы? Я знал, что могу управлять их умами и заставить их делать то, что я им прикажу, но это будет не перевоспитание, а тюремное заключение, где я буду исполнять роль надзирателя их умов. Я должен как-то помочь им увидеть далеко идущие болезненные последствие их микро-существования. Обдумывая, как совершить это чудо, я нагрузил на поднос тарелки, ложки, пакет молока я коробку овсяных хлопьев и отправился со всем этим к ним в квартиру.
Когда я вошел, молодчики все еще спали гипнотическим сном. Я быстро разбудил их и привел в кухню, где мы все сели за обеденный стол. Вначале они смотрели на меня с испугом, но страх постепенно сменился замешательством, когда я сказал, что они мои гости, что я излечил их от ран и скоро начну лечить их умы. Я сказал, что если мне это удастся, я их отпущу и они смогут жить новой, полезной жизнью, не опасаясь полиции. Если же нам не удастся (я сделал ударение на слове нам) создать «совместное предприятие», где на них и на мне будет лежать одинаковая ответственность, то их ждет будущее, полное несчастья и страданий.
Долговязый Грифф почесал затылок и начал дергать себя за усы.
— Слушай, чувак, — заговорил он в конце концов,— я не понимаю, что происходит. Как тебе удалось затащить нас сюда? И почему ты не вызвал копов?
Я не знал, как ответить на эти вопросы, поэтому немного подумал и сказал:
— Я загипнотизировал вас, поэтому вы пришли сюда, а почему я не сдал вас полиции, очень сложно объяснить. Понимаете, я знаю, что вы изнасиловали и убили тех двух студенток, и если бы я хотел вас наказать, то я бы сразу же вызвал полицию. Но я попытаюсь показать вам другую жизнь, которая так вам понравится, что вам больше никогда не захочется никому причинять вред.
— Эй, братан, — воскликнул Джадд, — ты, наверное, чокнутый сектант? Хочешь спасти нас от наших грехов?
— Нет, — уверил я его, — я просто хочу вам кое-что рассказать, и если то, что я вам скажу, покажется вам бредом, я отпущу вас, и вы сможете делать все, что вам хочется.
Они посмотрели на меня с подозрением, потом Грифф сказал:
— Что нам мешает уйти прямо сейчас?
— Ручка входной двери накалена докрасна. Если вы по пытаетесь ее открыть, то обожжетесь. То же самое произойдет, если вы дотронетесь до оконных задвижек, — сказал ему я.
Я видел, что они не верили мне. Оба встали, и Грифф сказал:
— У тебя, чувак, не все дома. С этой дверью все в порядке. Я думаю, это тебе лечиться нужно.
Джадд первым потянулся к двери и попытался ее открыть, но, едва дотронувшись до ручки, он испустил крик и
отскочил назад.
— А-а-а-а-а! — застонал Джадд, бешено махая рукой в воздухе. — Черт возьми! Этот чокнутый ублюдок прав. Посмотри на мою руку!
Он показал свою покрасневшую руку Гриффу. Грифф, видимо, поверил в то, что Джадду было действительно больно, потому что повернулся ко мне и сказал саркастически:
— Ладно, чувак, но как тебе удался этот чертов фокус? —С помощью гипноза я заставил вас поверить в то, чтс
дверь накалена, — объяснил я. — Вы ничего с этим не могли поделать, потому что я работаю с вашим подсознанием а не с сознательным разумом. Пока ваш подсознательны» разум находится в моей власти, вы не сможете выйти через эту дверь.
Все еще держась за обожженную руку, Джадд гневно посмотрел на меня и сказал:
— Если все происходит в моей голове, почему тогда у меня на руке эти проклятые волдыри?
— Потому что твое тело делает то, что приказывает ему твой разум, — ответил я. — Твой разум верит в то, что рука обожжена, направляет в нервные центры сигналы боли, твоя гормональная система порождает волдыри.
— Ладно, профессор, — кивнул Грифф, — мы поверим твоей научной лекции, но за то,, что ты проделываешь с нашими мозгами, ты ответишь. Сегодня утром тебе просто повезло. Не думаешь же ты, что сможешь справиться с нами двумя одновременно? Мы тебя сейчас возьмем и разорвем напополам!
— Сегодня утром я совершил ошибку, — признался я, — и теперь за нее расплачиваюсь. Я больше не буду с вами драться.
— Ты хочешь сказать, что будешь просто так стоять, пока мы будем тебя рвать на части? — презрительно усмехнулся Джадд. — Могу себе это представить. Не-е-ет, сэр. Сегодня утром ты дрался как бешеный, и сейчас будешь делать то же самое, стоит нам только поднять кулаки.
— Нет, не буду, — ответил я, — в этом нет необходимости. Отныне, если кто-нибудь из вас попытается причинить другому человеку вред, вы причините его только себе.
Они скептически смотрели на меня, и я продолжил:
— Если вы еще не научились мне верить, попробуйте и увидите сами. Но я вас предупреждаю, что вы только причините себе страдания.
— Дай ему разок, Грифф, — сказал Джадд. — Крутой нашелся!
— Чтоб ему стало так же больно, как тебе? — спросил я.
Грифф осторожно и неуверенно двинулся ко мне. Наконец он робко подошел на расстояние удара и смерил меня, как ему казалось, страшным взглядом. Я продолжал стоять на том же месте, улыбаясь.
— Помни, — сказал я, — я тебя предупреждал, что любой вред, который ты попытаешься причинить другому человеку, ты причинишь самому себе.
— Ладно, — сказал Грифф, — я верю тебе, чувак. Я не буду делать тебе больно.
После этих слов он сделал вид, что хочет отойти, но, наполовину отвернувшись от меня, внезапно коварно развернулся обратно и попытался с размаха ударить меня в челюсть. Как вскоре понял Грифф, это был очень мощный удар. Его кулак пролетел мимо моего подбородка, бумерангом вернулся к нему и пришелся прямо в его собственную челюсть. Через секунду изумленный Грифф тяжело рухнул на пол.
— Что за черт? — вскрикнул Джадд. — Ты даже не двинулся, а Грифф сам себя уложил. Что происходит?
— Я говорил вам, а вы отказывались мне верить. Какую боль вы должны причинить себе, чтобы' поверить?
Грифф поднялся на ноги, осторожно дотрагиваясь до ушибленной челюсти. Он с грозным видом направился ко мне и остановился в нескольких шагах. Его глаза выражали смесь ярости и удивления. Подняв кулак, он засомневался и ткнул меня в грудь одним указательным пальцем. Разумеется, пале попал в его собственную грудь.
Грифф задумчиво посмотрел на меня. Мне показалось, что он уже готов внимательно выслушать то, что я хотел рассказать.
— Вы увидели, что, если верить в истинность чего-то, последствия вполне реальны, — сказал я. — Я пытаюсь показать вам, что то, что происходит с нами, зависит от того, как мы думаем. Если мы позволяем себе отрицательные мысли, они будут иметь отрицательные последствия для нас самих; если же мы мыслим позитивно, то наши мысли приведут к положительным результатам.
— Вот дерьмо! — воскликнул Джадд. — Теперь нам будут читать проповедь о силе позитивного мышления, да?
— Нет, — сказал я, — вам эту силу наглядно продемонстрируют. С этого дня любая ваша злая мысль по какому бы то ни было поводу будет вызывать у вас сильнейшую головную боль. Она будет продолжаться, пока вы не перестанете думать злое.
— Аааааа! Господи, братан! — закричал Джадд, хватаясь за лоб.
— Что такое? — спросил Грифф.
— Этот сукин сын вонзает кинжалы мне в голову, — закричал Джадд. — Ой-ой-ой, я не могу больше этого выносить! Хватит! Прекрати!
— Только ты можешь прекратить свою боль, Джадд, — объяснил я. — Как только ты перестанешь думать злое, боль пройдет.
—Делай, как он говорит, Джадд, — посоветовал Грифф. — Этот козел нас околдовал. Наверное, лучше делать, как он говорит.
Боль достигла той точки, когда Джадд мог думать только о ней, и злые мысли вскоре сменились мыслями о том, как ему избавиться от боли. Его перекошенное от боли лицо постепенно расслабилось, и он вздохнул с облегчением, вытирая лоб рукавом рубашки.
— Вот видишь, — сказал я. — Все, что нужно было сделать, чтобы голова перестала болеть, — это перестать думать злое. Теперь я оставлю вас одних, чтобы вы могли обдумать то, что я сказал, и если вы еще сомневаетесь в правдивости моих слов, то всегда можете их проверить. У вас есть ко мне какие-нибудь вопросы?
— Слышь, — сказал Грифф, — сколько ты собираешься держать нас здесь?
— Этого молока и хлопьев вам хватит до завтрашнего утра. Тогда я к вам и приду, — ответил я.
— Ты держишь нас здесь, как лягавые держат людей в тюрьмах! — закричал Грифф и плюнул мне в лицо.
Через секунду он вытирал свое лицо одной рукой, а другой держался за пульсирующий лоб. Он застонал:
— Я не хотел... Извини! Черт возьми, я же сказал... Извини!
— Не надо убеждать меня, — ответил я, — убеди себя в том, что ты не злишься, и боль мгновенно уйдет. Ну что ж, увидимся завтра. Желаю вам мыслей о любви и счастье.
С этими словами я их оставил и пошел в квартиру Карла и Неды. Было уже далеко за полдень, и я как раз попал на обед, приготовленный Недой. Поскольку я весь день ничего не ел, то сосредоточился на удовлетворении своего зверского аппетита, позволив Неде и Карлу развлекать меня новостями. Покончив же с едой, я рассказал им о своих происшествиях этого дня.
Как я и ожидал, Карл настаивал на сдаче моих пленников в руки полиции. Ему не нравилась мысль о том, что два насильника будут жить в одном доме с его прекрасной молодой женой. Пододвинув к ней стул, Карл обнял ее, показывая, что пытается ее защитить. Однако Неда согласилась с моими доводами о том, что пленников нужно перевоспитать.
— В конце концов, Карл, — повторяла она, — посмотри, что Джон сделал со мной. Если он смог из гадкого утенка сделать белую лебедь, почему бы ему не совершить чудо и с этими хулиганами?
— Да, — ответил Карл, — но я кое-что понял о Макрофилософии Джона, и знаю, — и Джон со мной согласится, — что нельзя помочь человеку, который не хочет, чтобы ему помогали. Человек должен активно сотрудничать. Он не смог бы помочь тебе, если бы у тебя не было сильного желания и веры в его силы.
— Это правда, — согласился я, — Неда верила в возможность изменений, которые в ней произошли, поэтому они и остались с ней навсегда.
— Вот видишь, — сказал Карл, размахивая ложкой. — Из этих бандитов никогда ничего не выйдет, потому что они уж точно не хотят становиться образцовыми гражданами и еще меньше верят в то, что это возможно.
— В этом ты прав, Карл, — согласился я, — сейчас им явно не хватает желания и веры, но к завтрашнему дню они два раза подумают, прежде чем сомневаться в истинности того, что я говорю. И завтра я начну учить их Макро-философии.
— Это смешно! — возразил Карл. — Это же самый низший вид микро-отбросов на лице земли, и ты много раз говорил, что Макро-позиция кажется микро-человеку нелогичной. Действительно, с микро-позиции идея о том, что «мы все едины» кажется просто бредом. Зачем тратить время зря, Джон? Почему бы просто не сдать их в полицию?
Черт возьми, они душевнобольные и очень опасные люди. Они не заслуживают...
— Ты хочешь сказать, что эти парни не заслуживают помощи? — перебил его я. — Если это так, то я предупреждаю тебя: будь осторожен в своих суждениях. Помни о предупреждении, которое процитировала Рана, и подумай над своими словами. Ты тоже можешь оказаться на их месте.
Карл открыл было рот, чтобы ответить, но Неда быстро приложила свой нежный пале к его губам.
— Пожалуйста, Карл, — попросила она, — подумай над тем, что говорит Джон. В конце концов, его ведь не пускают обратно в 2150 год из-за подобных осуждающих мыслей. Хватит нам на сегодня трагедий.
Неда умела убеждать Карла лучше меня, поэтому меня не удивило, что он покорно кивнул головой и уступил ей.
— Кстати, Карл, — сказал я, — ты не возражаешь, если Неда напечатает мой дневник? Я надеюсь, что к концу недели наши новые гости будут готовы ознакомиться с тем, что там написано. Если они этому поверят, может быть, они захотят научиться жить Макро-жизнью.
Неда хотела начать немедленно, но к тому времени, как мы закончили нашу дискуссию, уже наступил вечер. Когда я уходил от них, я был убежден, что Неда намного лучше меня объясняет Карлу основные принципы Макро-общества и Макро-философии. Зная, что не попаду в 2150 год, я все равно лег спать рано, планируя с самого утра начать свою работу над Гриффом и Джаддом.
Следующие три дня были самыми тяжелыми в моей жизни. У моих пленников все время болела голова; это их злило, что, в свою очередь, вызывало головную боль, которая их злила еще больше и, соответственно, еще больше усиливала боль, и так далее... Пребывая в отчаянной ярости, они несколько раз пытались на меня напасть и, разумеется, все это заканчивалось тем, что они причиняли себе еще больше страданий. Они также несколько раз обжигали руки о дверь.
Вначале я был поражен, с какой болью они были готовы мириться вместо того, чтобы усвоить простые уроки, которые я пытался им преподать. В конце концов я понял, что нелегко избавить людей от привычки убегать от ответственности за свою собственную жизнь. А Грифф и Джадд были чемпионами по забывчивости и вытеснению неприятных воспоминаний. Они постоянно забывали, что их собственная злость вызывает головную боль, что дверь накалена и что если они попытаются меня ударить, то сами же от этого пострадают.
Конечно, если бы они так не злились из-за того, что не могут выйти, то учились бы намного быстрее. Но, как однажды сказала мне Рана, любой гнев — это гнев на самого себя, вызванный тем, что человек называет какое-то событие неприятным и считает себя не в состоянии изменить эту «плохую» или «нежелательную» ситуацию. Она также сказала, что, поскольку микро-человек обычно отказывается принять на себя ответственность за свой неприятный жизненный опыт, он неосознанно винит в своей беде других. Перекладывая свой гнев и вину на других, он оправдывает сам себя. Это всего лишь временное бегство от действительности, но микро-человек об этом забывает, и этот тип поведения превращается в укоренившуюся привычку, от которой очень трудно избавиться.
Этот порочный круг «я не виноват» и был основной проблемой Гриффа и Джадда.
Глядя на свою жизнь, я нашел ту же самую повторяющуюся модель поведения. Я проанализировал не только свою настоящую жизнь, но и несколько прошлых, и из всех извлек один урок: все мои проблемы были вызваны отказом принять Макро-истину о том, что любое обучение основывается на запоминании (принятии) того, что каждая наша ошибка имеет образовательную ценность.
Вспоминается еще одна древняя истина: тот, кто забывает свое прошлое, обречен его повторять снова и снова.
В конце первого дня Карл предупредил меня, что мне лучше бы жить в таких же условиях, которые я создал своим пленникам. Я уверил его, что полностью согласен ощущать головную боль каждый раз, когда буду поддаваться микропривычке злиться. Я был уверен, что с моей более широкой перспективой не буду сердиться. Я не осознавал, что любая неудовлетворенность порождает гнев. Другими словами, когда я видел что-то как скорее отрицательное, чем положительное, я сердился, и ко второму дню у меня самого болела голова.
Я понял, что с Макро-позиции все сущее является одновременно и плохим, и хорошим, и безобразным, и красивым, и провалом, и успехом. Но я не догадывался о том, насколько я сам был не в состоянии видеть две стороны медали, то есть иметь сбалансированную Макро-точку зрения. Я, который считал, что придумал идеальный способ научить своих пленников позитивно мыслить, попался в свою собственную ловушку! К концу третьего дня мы с Гриффом и Джаддом уже могли посоревноваться, у кого больше болит голова. И мне даже казалось, что я их на голову (извините за каламбур) опережал.
|
|
|
