Павел Ягужинский. Гравюра XIX в.

Павел Ягужинский

Гравюра XIX в.

Вот открылся Аландский конгресс, на котором решается судьба Северной войны, – и Павел Иванович становится там вторым (после Брюса и выше Остермана) «министром», опять-таки не для ведения переговоров, а для контроля.

Когда с первой попытки заключить мир не получилось, Петр увлекся идеей австрийско-российского союза, который должен был изменить политический баланс в Европе, – и Ягужинский едет чрезвычайным посланником к императору Карлу. Ничего путного из этой поездки не выходит, и в 1721 году Павел Иванович работает «оком» на втором туре российско-шведских переговоров, где от него опять немного пользы, всё делает Остерман.

Но, как уже говорилось, Петр ценил фаворита не за способности, а за верность, и в конце концов для Ягужинского находится идеальное место.

В 1722 году Павел Иванович получает только что учрежденную должность сенатского генерал-прокурора, задача которого «накрепко смотреть, чтобы Сенат свою должность ревностно отправлял». Генерал-прокурор стоял между государем и высшим органом власти – то есть был выше Сената. «Аппаратный вес» Ягужинского гарантировался тем, что он чаще всех прочих вельмож видел императора и обладал полным его доверием.

Самый сановный из петровских соратников в это время – князь Меншиков, но и он бессилен против Ягужинского. Многолетнее соперничество двух бывших денщиков заканчивается безусловной победой младшего. В последние месяцы жизни Петра старинный царский приятель в немилости, вот-вот угодит в окончательную опалу. Не жалует царь и супругу, в преданности которой после истории с Виллемом Монсом сомневается. Ярче всего в начале 1725 года сияет звезда генерал-прокурора Ягужинского.

Тень, знавшая свое место

Алексей Макаров

(1675–1740)

Впрочем, близ царя находился еще один служитель, уже вовсе с ним неразлучный, истинная тень Петра. Род обязанностей этого человека исключал всякую самостоятельность, положение его было очень скромное, почти незаметное, а все же от него зависело многое и никто не осмеливался портить с ним отношений.

Алексей Васильевич Макаров был потомственным подьячим и начинал службу в приказной избе. Сначала у Меншикова, потом – несомненно, по рекомендации Александра Даниловича – попал подьячим же к государю. Это произошло в 1704 году, и с тех пор Макаров состоял при Петре до самого конца.

Государь ценил этого тихого работника за любовь к порядку, честность, идеальную исполнительность и неучастие в придворных интригах. Макаров аккуратно вел всю огромную переписку вечно спешащего Петра, с одинаковым усердием занимался и государственными делами, и личными нуждами царя. Через некоторое время Петр уже не мог без этого помощника обходиться.

При этом существовала и так называемая «ближняя походная канцелярия», которой руководил старый пьяница Никита Зотов, к которому царь был привязан с детства. Зотов пышно именовался «ближней канцелярии генерал-президентом», получил титул графа, но никакого веса не имел. Макаров же в чинах практически не поднимался, его просто переименовывали: из «государева двора подьячего» в «придворного секретаря», затем в «кабинет-секретаря» – однако он был в курсе всех царских дел, мимо него не проходила ни одна бумага, и все знали, что путь к Петру лежит через Алексея Васильевича.

Нет смысла перечислять круг обязанностей Макарова – всё, чем интересовался и занимался царь, автоматически становилось компетенцией Кабинета, как называлось маленькое ведомство кабинет-секретаря. Помимо прочего оно распоряжалось приватной казной государя, а в ней скапливались немалые суммы. Петр желал подавать своим подданным пример денежной щепетильности и поначалу брал на свои личные надобности только жалование, полагавшееся ему по занимаемому чину (десятника, капитана, потом гвардейского полковника), но через некоторое время в ту же копилку полились более существенные суммы – например, «подарки» от торговых кумпанств, губернских управлений и так далее. Туда же шел доход от монополии на соль – 600 тысяч рублей в год. Расходовались эти средства по желанию государя на что угодно, бесконтрольно. Ведал такими денежными выплатами Макаров, и деньги к его рукам не прилипали. Он так и не стал богачом, получая весьма нещедрый оклад: сначала 300, потом 600 рублей в год (последний соответствовал чину полковника). Иногда царь награждал секретаря поместьями, но тоже умеренно – не десятками тысяч и не тысячами душ, как других своих соратников, а сотнями. Известно, что для повышения доходов экономный и расчетливый Алексей Васильевич давал ссуды под процент, тоже невеликими суммами.