Причинность поведения, желаний и целей

Бесспорное, предполагаемое и возможное в понимании поведения

 

Можно рассматривать причины высказываний — почему данное лицо в данной ситуации произносит данные слова? А можно рассматривать причины участия его в данном диалоге, в данном эпизоде сюжета. Но речь может идти и о причинах, побудивших автора изобразить в художественном произведении именно так и именно это событие, а далее — и о причинах его литературной деятельности, так же как и о причинах работы режиссера над данной пьесой, и причинах его деятельности вообще.

Как известно, человеческое познание бесконечно, потому что оно занято причинами в безграничном мироздании и движется к пониманию первопричины, бесконечно удаленной от познающего. «Задавая вопрос “почему?” — пишет Т. Манн, — никогда не дойдешь до конца. Причины любого явления подобны песчаным кулисам на взморье: одна всегда заслоняет собою другую, причина, на которой можно было бы остановиться, теряется в бесконечности» (154, т. 2, с. 734).

Представления о причинах, прежде чем стать знанием, существуют в виде предположений и догадок. Опыт, практика сортируют их на знания и заблуждения. Опыт никогда не прекращается, поэтому не прекращается и сортировка: в знаниях обнаруживаются заблуждения, а в заблуждениях частицы новых знаний. Но не все догадки и предположения доступны опытной проверке. Первопричина, например, не подлежит познанию: она не может быть проверена опытом. Поэтому, как пишет М. Гершензон, «современные историки единогласно признают, что древнейшей формой религии было представление о единой безличной деятельной силе, производящей явления» (55, с. 134). Сила эта считается неизвестной.

Между теми представлениями, которые могут быть проверены, и теми, что недоступны опытной проверке, в каждое данное время расположена обширная область догадок и предположений, которые могут быть более или менее верными выводами из достоверных знаний и которые, следовательно, подтверждаются практикой, но не в полной мере. Они верны, если достоверен исходный материал и верна его логиче­ская обработка — основательна классификация и правомерны обобщения ее плодов.

По мысли В. Соловьева, «всякое заблуждение, о котором стоит говорить, содержит в себе несомненную истину и есть лишь более или менее глубокое искажение этой истины; ею оно держится, ею привлекательно, ею опасно и через нее же только может оно быть как следует понято и окончательно опровергнуто.

Поэтому первое дело разумной критики относительно какого-нибудь заблуждения — определить ту истину, которою оно держится и которую оно извращает» (228, с. 88). Не угадан ли в этих словах «принцип дополнительности» современной науки? При рассмотрении вопроса о причинности в человеческом поведении без этого принципа, вероятно, не обойтись.

Материалом для предлагаемой мною далее концепции служат наблюдения окружающей жизни, мысли, выраженные в разное время и по различным поводам мыслителями и художниками, совпадающие с моими наблюдениями или обосновыва­ющие их, а в наибольшей степени — некоторые положения современного естествознания. Профессия режиссера, я полагаю, требует широкого взгляда на жизнь и смелых обобщений (хотя она не обязывает и не предполагает научной полноты обоснований).

 

Жизнь — потребность

 

Французский психолог Ж. Нюттен пишет: «В целях большей дифференциации мотивационной сферы иногда выделяют, вслед за Зуд-Бортом (1918), “механизмы” поведения и факторы, которые приводят его в действие. Первая проблема есть проблема того, как осуществляется поведение, вторая — почему человек или животное действуют именно так, а не иначе. В этом смысле говорят о мотивах, побуждениях, импульсах, тенденциях и потребностях, а некоторые авторы применяют понятия напряжения, силы, даже энергии» (181, с. 14).

Предполагая в причинах поведения человека общую закономерную взаимосвязь, причины эти можно представить себе, не изолируя каждую, а в некоторой иерархии зависимостей, пусть поначалу схематически упрощенной. А именно: ближайшая причина действия — цель; причина возникновения конкретной цели — мотив; причина существования мотива — интересы; причина интересов — потребность. Причиной потребности можно назвать жизнь. В такой цепи причинно-следственных связей потребность можно признать причиной конечной, точнее — исходной. Условной «первопричиной» всех проявлений жизни.

Впрочем, условны и названия всех звеньев цепи, как и границы между ними: «цель» — это иерархический ряд целей от ближайшей до относительно отдаленной; «мотив» — такой же ряд мотивов; одни интересы вытекают из других интересов же, как те вытекают из потребностей. Где в этом ряду звеньев цель переходит в мотив, а мотив в интересы? Это, в сущности, вопрос терминологический.

Потребностью я называю специфическое свойство живой материи, отличающее ее, живую материю, от материи не живой. Каким-то образом построенная (организованная, видимо, весьма сложно) материя делается живой и с этого момента обладает потребностями. Живое умирает, превращается в неживое в тот момент, когда прекращается существование потребностей, когда данное материальное тело лишается этого свойства.

Материально ли само это свойство? — В той же мере, как бывает материально «свойство» как таковое: о его существовании свидетельствуют факты, ощущения и процессы, протекающие во времени и в пространстве.

Физико-химические (или какие-либо иные) причины возникновения потребно­стей неизвестны. Создать жизнь искусственно, в лаборатории, еще никому не удавалось. Но все живое вплоть до клетки, воспроизводя жизнь, воспроизводит и потребности — материю, обладающую этим свойством. Это происходит каждое мгновение повсеместно. Пока жизнь неистребима, неистребимы и потребности.

В возникновении и существовании жизни на земле нет необходимости видеть что-нибудь мистическое или сверхъестественное. Академик В. И. Вернадский понимал живое вещество как «трансформатор» солнечной энергии. Он писал: «Жизнь вечна постольку, поскольку вечен космос, и передавалась всегда биогенезом. То, что верно для десятков и сотен миллионов лет, протекших от архейской эры до наших дней, верно и для всего бесчисленного хода времени космических периодов истории Земли» (41, с. 137). «Биогенез» — это, по В. И. Вернадскому, зарождение живого всегда и только от живого же.

Признание живого силой есть, в сущности, признание необходимого места живого вещества на планете и признание места биосферы в космосе. Поэтому в первом приближении прав был и Молешотт, которого цитирует Джон Бернал в книге «Наука в истории общества»: «Жизнь соткана светом из воздуха» (23, с. 366).

По Гегелю, «субъект есть деятельность удовлетворения влечений» (53, т. 3, с. 288). По К. Марксу, «человек является непосредственно природным существом. В качестве природного существа, притом живого природного существа, он отчасти наделен естественными силами, жизненными силами, является деятельным природным существом» (160, т. 3, с. 642). В другом месте К. Маркс пишет: «Никто не может сделать что-нибудь, не делая этого вместе с тем ради какой-то из своих потребностей и ради органа этой потребности» (160, т. 3, с. 245).

Действование, функционирование, вызванное потребностью, заключается в переработке с «расширенным воспроизводством»: в усвоении, поглощении, потреблении чего-то определенного и в выработке взамен потребленного чего-то другого, и, прежде всего, собственного материального строения — организма.

Такая «переработка» есть борьба за существование, за самосохранение, «уравновешивание» в окружающей среде, прежде всего. Самосохранение есть пребывание в среде в определенном, функционирующем качестве; неживое занимает определенное пространство, не борясь за него; живое овладевает пространством, преодолевая сопротивление среды, борясь за место в пространстве. Первый этап — рост.

«Никто, даже отъявленные механисты, не рассматривают рост организма как результат изменчивости среды, — пишет О. Э. Мандельштам. — Среда лишь приглашает организм к росту. Ее функции выражаются в известной благосклонности, которая постепенно и непрерывно погашается суровостью, связывающей живое тело с награждающей его смертью» (153). Зародыш вырастает до размеров зрелого организма; за зрелостью следует размножение, и потомство занимает новое пространство. И рост и размножение требуют сырья; оно расположено опять в пространстве.

Пространство осваивается поэтому не только как место, необходимое для физического существования размножающегося живого, но и как поле потребления — условие самосохранения и размножения. Поэтому существование живого не ограничивается «уравновешиванием».

Академик П. В. Симонов, возражая против «сохраняющегося взгляда на индивидуальное и видовое самосохранение как главенствующую тенденцию поведения живых существ, включая человека», пишет, что при таком взгляде «забывается вторая сторона процесса самодвижения живой природы — ее развитие от простого к сложному, от низшего к высшему» (221, с. 446).

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: