 |
Карл Нессельроде. Г. фон Ботман. Е. Тарле. Егор Канкрин. Большая карьера Нессельроде стартовала во времена Венского конгресса, когда ослепительно сияла звезда Меттерниха, и Карл Васильевич навсегда сохранил веру в гениальность австрийского канцлера
|
|
|
|
Карл Нессельроде
Г. фон Ботман
Некоторые политические убеждения у графа всё же имелись – ни в чем не противоречившие взглядам государя, но все же дорого обошедшиеся империи.
Большая карьера Нессельроде стартовала во времена Венского конгресса, когда ослепительно сияла звезда Меттерниха, и Карл Васильевич навсегда сохранил веру в гениальность австрийского канцлера.
Нессельроде свято верил в нерушимость меттерниховской системы коллективной безопасности и сильно поспособствовал тому, что Россия совершила две тяжелые стратегические ошибки, которые привели сначала к международной изоляции страны, а затем и к войне со всей Европой. Как мы увидим, министр неверно спрогнозировал реакцию держав на турецкую политику Петербурга и слишком понадеялся на поддержку австрийских союзников. Безусловно Нессельроде делал лишь то, чего хотел император, но информация, которой руководствовался Николай, поступала из министерства иностранных дел. Назначенные графом посланники сообщали из Лондона, Парижа и Вены то, что должно было понравиться царю.
…Сии следовали указаниям своего шефа-канцлера и своим карьеристским соображениям и писали иной раз вовсе не то, что видели их глаза и слышали их уши, а то, что, по их мнению, будет приятно прочесть властелину в Зимнем дворце, то есть нередко льстили и лгали ему почти так же, как и сам Нессельроде. А когда и писали в Петербург правду, то Нессельроде старался подать ее царю так, чтобы она не вызвала его неудовольствия.
Е. Тарле.
Современники утверждали, что главной целью всех поступков графа Карла Васильевича было стремление сохранить свой пост. Если так, то с этой задачей Нессельроде блестяще справился: он бессменно пробыл министром до самого конца николаевского правления.
|
|
|
Егор Канкрин
Другим правительственным долгожителем был министр финансов Егор (Георг) Францевич Канкрин (1774–1845), но слава у него совсем другая, чем у Нессельроде. Кажется, это единственный николаевский деятель, о котором почти все мемуаристы и историки отзываются в целом одобрительно.
У этого немецкого уроженца было университетское образование – редкость для тогдашних министров. К тому же, в отличие от всех остальных, Канкрин вышел не из офицеров, а начинал службу по экономической (солеваренной) части. Он выдвинулся во время Наполеоновских войн, когда стал военным снабженцем – в 1814 году был уже генерал-интендантом всей действующий армии. На этом традиционно проблемном, коррупционном посту Егор Францевич проявил себя весьма распорядительным, аккуратным и честным администратором. Материальное обеспечение войск находилось на неплохом уровне, взяток и хищений не было, а самое большое впечатление на императора Александра произвело то, что Канкрин сумел вшестеро сократить выплаты, которых требовали от русской армии иностранные поставщики.
Егор Канкрин
Г. фон Ботман
В мирное время обнаружилось, что генерал-интендант разбирается не только в проблемах военного снабжения, но и в широком круге финансово-экономических вопросов. Должность министра Канкрин занял в 1823 году и оставался на ней больше 20 лет.
От других министров этот отличался тем, что не был всего лишь исполнителем. Он имел собственную программу и пытался ее осуществить, иногда позволяя себе не соглашаться и спорить с императором. Объяснялось это тем, что государь не считал себя в финансово-экономической сфере таким же корифеем, как в военных или дипломатических делах, и был готов прислушиваться к мнению профессионала. К тому же у Канкрина не было принципиальных расхождений с общей консервативно-охранительской линией правительства. На уровне экономическом она проявлялась в форсированном патернализме и жесткой тарифной политике. Трезво оценивая низкую конкурентоспособность отечественной промышленности, министр пытался ее укрепить, ограничивая доступ импортных, прежде всего английских товаров. Конечно, одной этой меры для развития частной инициативы было недостаточно, но к капиталистам Канкрин относился с недоверием – он был такой же убежденный «государственник», как и царь. Например, министр препятствовал развитию коммерческих банков, без которых настоящий рост предпринимательства невозможен (как мы увидим, оно почти и не развивалось).
|
|
|
Главные достижения Канкрина сводились к области финансовой политики. Здесь были достигнуты существенные успехи, о которых будет рассказано в соответствующей главе. Но экономность министра, неодобрительно относившегося к экстренным тратам (а интересы военной империи постоянно их требовали), всё больше раздражала императора. В конце концов Канкрин в 1844 году вышел в отставку, чему способствовал и возраст – семьдесят лет в то время считались глубокой старостью.
После этого порядка в денежных делах стало гораздо меньше, а с испытанием большой войной архаичная финансовая система николаевской России и вовсе не справится. Впоследствии придется ее полностью перестраивать.
Павел Киселев
Из людей новых, то есть выдвинутых самим Николаем, а не доставшихся ему по наследству от брата, наилучшее впечатление производит Павел Дмитриевич Киселев (1788–1872).
Своим карьерным взлетом он был обязан давнему расположению царя и царицы – десятью годами ранее Киселев, тогда флигель-адъютант, присутствовал при их помолвке в Берлине. Вступив на престол, Николай начал продвигать людей, которых лично знал и кому доверял. Одним из них стал Павел Дмитриевич, к тому времени всего лишь начальник штаба Второй армии, расквартированной в провинции, на Украине. В аракчеевские годы он слыл прогрессистом: избегал телесных наказаний, устраивал школы для солдат, противился учреждению военных поселений. Декабристы из Южного общества даже подумывали, не привлечь ли генерала к заговору.
|
|
|
К тому же у Киселева была репутация человека чести. В 1823 году произошел громкий инцидент, взбудораживший все общество – так называемая «генеральская дуэль». (Пушкинский приятель И. Липранди, например, пишет, что поэт «в продолжении многих дней ни о чем другом не говорил, выпытывая мнения других: на чьей стороне более чести, кто оказал более самоотвержения и т. п. ». )
По всеобщему убеждению, Киселев в этой истории вел себя безукоризненно.
Один из его подчиненных, генерал Мордвинов, отставленный за служебное упущение, прислал начальнику картель. Принимать вызов от нижестоящего было необязательно и даже противозаконно, но Киселев согласился. Впоследствии генерал напишет царю: «Он меня вызвал, и я считал своим долгом не укрываться под покровительство закона, но принять вызов и тем доказать, что честь человека служащего неразделима от чести частного человека».
Тогда чаще всего стрелялись «невсерьез» – обменивались ритуальными выстрелами с большого расстояния, а потом жали друг другу руки. Но Мордвинов заявил, что один из дуэлянтов «должен остаться на месте», и потребовал дистанции в восемь шагов. Никто не хотел стрелять первым, уступая очередность противнику. Наконец по команде выпалили одновременно, и Мордвинов был смертельно ранен.
Впоследствии Киселев до конца дней выплачивал вдове немалую пенсию.
Павел Дмитриевич был человеком разносторонних дарований. Он проявил себя хорошим полководцем, командуя армией в турецкой войне 1828–1829 годов, а назначенный управлять новыми российскими протекторатами, Молдавией и Валахией, оказался и отличным администратором. Проведенные там реформы в некотором роде поразительны, ибо шли вразрез с общим государственным курсом. Киселев учредил в Дунайских княжествах нечто вроде парламентов, ограничив власть монархов-господарей; вывел из крепостного состояния крестьян; установил вместо прежних натуральных податей единый денежный налог; поставил под защиту закона цыган, ранее бесправных.
|
|
|
