 |
Основные ошибки знакомства в интернете 3 глава
|
|
|
|
Наконец, остановившись возле большого сугроба, он вдруг сказал:
- Смотри!
- Где? Я ничего не вижу…
- Там, за сугробом!
Осторожными шажками, каждый момент ожидая неизвестно чего, я обошла сугроб и заглянула за него… а там…
Ледяная роза, чуть припорошенная снегом, сверкающая застывшими капельками-искорками в свете вечерних фонарей, притаилась в стороне от людских взглядов за придорожным сугробом. Самая настоящая! Вот так просто, стояла и все! В 21 веке. Зимой. Посреди большого города. Среди шумных машин, снующих туда-сюда, мальчишек-хулиганов, девочек-кокеток и дворников с домохозяйками…
Я не знала, что сказать. Просто стояла и глупо улыбалась, оторопело переводя восхищенный взгляд на него, потом снова на розу и обратно. Наверное, вид у меня был довольно-таки растерянный. Но - какая разница? Он все равно не смотрел на меня, а с самым серьезным видом принялся поливать свою розу из лейки. Я невольно улыбнулась, глядя на эту трогательную картину, и тихо спросила:
- А ее точно нельзя отнести домой?
- Нет. Такие цветы растут только в сугробах и только зимой. Дома, в тепле или даже просто от прикосновения горячих рук они тают, - он как-то странно посмотрел на меня. - Уж тебе ли не знать…
Я на мгновение растерялась. Смысл сказанного как-то одновременно крутился рядом, витая в воздухе, и в то же время постоянно ускользал от моего понимания. Как мошка, которая мельтешит перед глазами, а схватить ее никак не получается. Казалось, еще чуть-чуть и я смогу уловить и понять – что же было в этих словах такого, но…
А он, поставив лейку на снег и сняв перчатки, медленно коснулся розового бутона, опуская руку ниже, провел пальцами по стеблю… осторожно, словно боясь растопить лёд, погладил тыльной стороной заснеженные листочки…
|
|
|
- Не боишься, что растает?
- А ты?
А я? Что я? А я смотрела на его руки, на эти ладони с тонкими пальцами… и почему-то представляла их на себе. Не знаю, откуда взялась в моем мозгу эта шальная мысль, но не к месту проснувшееся воображение вместе с женским любопытством очень живо нарисовали мне картину прикосновения этих рук к моей груди… отчего у меня мурашки поползли и по коже, и я передернула плечами.
- Замёрзла? – из забытья меня вывел его голос. Видимо, он по-своему истолковал мое состояние. – Если хочешь, могу согреть тебя горячим глинтвейном.
- А он тоже растёт в ледяных бутылках где-то поблизости?
- Почти. Пойдем, это и правда недалеко.
- А роза? Останется здесь?
- А что ей сделается? Она же ледяная! Её нельзя срывать, нельзя нести в дом. Можно только поливать. Правда, она, наверное, в этом не нуждается. Но хоть какое-то проявление заботы… Я тебе отдам лейку, будешь пользоваться. Заодно отнесешь ее домой, а то я как-то глупо смотрюсь с детской игрушкой посреди улицы.
- А! Так ты заметил? Ну, надо же!
- Еще бы! За кого ты меня принимаешь?
- А я уж боялась тебе говорить…
Мы оба рассмеялись весело и беззаботно. Господи, по виду он старше меня года на два-три, но когда я смотрю на этих весёлых бесенят в его глазах, то не могу сдержать улыбки – какой же он, в сущности, еще мальчишка! Впрочем, я и сама веду себя с ним как-то… не по-взрослому. Никогда не ожидала от себя такого! То есть, если я чего-то и ждала от нашей встречи, то – точно не этого.
…Падал снег. Где-то далеко-далеко от нас, в каком-то другом мире ездили машины, куда-то спешили люди. Был 21 век…
А вокруг нас лишь медленно кружились снежинки в свете придорожных фонарей, и за сугробом в скверике притаилась настоящая ледяная роза…
Он взял меня за руку и повел куда-то. Я не сопротивлялась.
* * *
Говорят, по жилищу человека можно многое сказать о его хозяине. Особенно если он живет тут давно, и все предметы, обстановка, мебель и прочие вещи хранят в себе неуловимую память о нем, даже когда его нет. Ведь присутствие чьей-то живой души накладывает отпечаток даже на неодушевленные предметы. И они могут многое рассказать. Если только вы умеете слушать.
|
|
|
В этом смысле его квартира была загадкой. По ней можно было сказать много всего разного и ничего определенного. Её можно было считать кладом для психоаналитика, отражением внутреннего мира хозяина, свалкой обычных бесполезных вещей или просто ничем. На выбор.
Потрясающей красоты лесной пейзаж, с каким-то дивным очарованием выполненный карандашом на половинке оторванного листа бумаги, здесь служил закладкой в старой, потрепанной книге. Какой-то научный трактат по психологии, если я не ошибаюсь. Таких книг тут было много – Фрейд, Вейнингер, Козлов, Протопопов… А рядом с ними мирно уживались фэнтези Сапковского, Желязны, Толкиена пополам с философией Ницше и томиком стихов неизвестного мне автора. Несколько бумажек-напоминалок с непонятными каракулями были приколоты к стене старинным кинжалом, напоминающим испанский стилет, причем, отнюдь не сувенирного вида. Камин у стены, тяжелые занавески на окнах и пушистый ковер на полу были такого же оттенка, как и компьютерный стол и гитара в углу комнаты. Казалось, часть обстановки взята из средневековых рыцарских романов, а другая часть то ли из квартиры рокера-неформала, то ли программиста-хакера. Вдобавок еще на всем лежала печать небрежной забывчивости, эдакого декадентского полупрезрения. Казалось, хозяин с легкостью маленького демиурга создает необычные миры, а потом оставляет их пылиться на подоконнике, убежав шлепать босыми ногами по лужам. И так во всем...
Приведя меня к себе полчаса назад, он устроил небольшую экскурсию по дому, «познакомил» со своим жилищем. Но понятней от этого не стало. А потом попросил подождать чуть-чуть на кухне. Не уточнил – чего именно.
И вот я жду, сидя на табуреточке, разглядывая странноватую обстановку квартиры и гадая – чем же там занимается ее таинственный хозяин. Может, вытирает пыль со шкафа? А может – пятна крови с подсвечника, которым вчера ударил по голове девушку, что была тут до меня? Не знаю. Вообще, загадка – что происходит с ним, когда он закрывает за собой дверь…
|
|
|
Я вновь взглянула на нее и машинально убрала со стола ладошку. Только бы он не заметил, когда придёт!
Дело в том, что там, в коридоре, как раз перед дверью на кухню, стоял телефон. И, проходя мимо него, я заметила номер на аппарате. Решив, что было бы неплохо знать про моего нового знакомого хотя бы что-то конкретное, я быстренько записала этот номер у себя на руке. Так, просто на всякий случай. Вдруг пригодится? А то мало ли…
- Сейчас мы будем готовить настоящий глинтвейн! – дверь кухни он распахнул ногой, потому что руки были заняты кучей бутылок, кастрюлек, пакетиков со специями и еще неизвестно чем. – Ты знаешь, что это такое?
- Ну-у-у…кажется, что-то слышала… какой-то средневековый напиток, времен рыцарской Англии… но никогда не делала сама.
- Я тебя научу. Помогай!
Он мигом всучил мне в руки что-то из принесенного, я еле успела вскочить с табуретки, еще не представляя – что, собственно, нужно делать. Но он как-то быстро пододвинул меня к столу, что-то сказал, куда-то направил, и я сама не заметила, как весь этот веселый водоворот, именуемый процессом приготовления, закружил меня и увлек за собой.
Тот рецепт я помню до сих пор. Как говорят, «он врезался мне в память». Так что, если кто-то хочет знать, как готовится «настоящий глинтвейн» - могу поделиться.
У нас тогда было полбутылки красного сухого вина, крепкий ром (градусов 55, наверное), сахар-рафинад и немного специй (корица, цедра, ваниль). Вино мы вылили в кастрюльку и нагрели почти до кипения, добавили специй, перемешали, после чего сняли с огня и водрузили на нашу кастрюльку сверху дуршлаг. Сложили горкой сахар, полили его ромом, чтобы хорошенько пропитался, и подожгли. Ром горел синеватым пламенем, сахар плавился и тягучими светящимися каплями медленно падал вниз, в кастрюльку, отчего вино принимало приятный карамельный вкус. А в полумраке вечерней комнаты (свет мы так и не зажигали) все это создавало ощущение чего-то таинственного и нереального, словно какой-то старинный колдовской обряд.
|
|
|
Во время приготовления этого необычного напитка мой новый знакомый то оказывался рядом со мной, объясняя что-то негромким шепотом мне на ухо, так что его губы почти касались моего лица; то отходил в дальний угол комнаты, изредка бросая на меня дразнящие взгляды и озаряя темноту комнаты своей странной улыбкой, которую я никак не могла понять. Уж слишком она была переменчивой и загадочной. Иногда мне казалось, что он меня просто дразнит. А иногда казалось, что это мне только казалось…
Порой его улыбка была доброй и мягкой, словно бы он говорил ласково: «Ну что ты, глупышка? Не думай ни о чем, забудь свои опасения, и все будет хорошо!» И в это почему-то странным образом верилось… Но уже в следующее мгновение что-то неуловимо менялось в нём – наклон головы, выражение глаз или что-то еще, я не знаю – и улыбка вдруг становилась другой. В ней появлялось нечто насмешливое и ехидное, словно бы он говорил: «Эту игру, крошка, я знаю лучше! И как бы ты ни старалась, мне наперед известно, чем все закончится!». И я готова была вспыхнуть, разозлиться, но не успевала, потому что уголки его губ чуть-чуть приподнимались, и выражение лица уже становилось другим. Не знаю – каким именно…
Вообще, у его улыбки были сотни непередаваемых оттенков, она могла выражать целую гамму чувств, быть дразнящим призывом неизвестно к чему, обычной данью вежливости или просто ничем. Пытаясь в очередной раз понять, что же прячется за ней, я так увлеклась, что прозевала тот момент, когда наш сказочный напиток уже сготовился, и мы разлили его по бокалам.
Горячий и сладкий, глинтвейн оказался штукой предательской. Он был достаточно крепким, но крепость эта как-то совершенно не ощущалась, лишь приятно обжигала горло, струилась теплотой по венам, в результате чего очень быстро в голове у меня зашумело, а тело налилось пьянящей легкостью, после чего я уже с трудом сдерживала охватившее меня желание сладко замурлыкать.
Конечно, я отдавала себе отчет в том, что слишком уж расслабляюсь и теряю контроль, но останавливаться почему-то совсем не хотелось. Напротив, в тот момент я мечтала немножко похулиганить, «отпустить тормоза», отдаться этому необыкновенному ощущению, а там – будь, что будет. Наверное, это мое раздразненное любопытство подталкивало меня вперед, желая, наконец, выяснить – а что же дальше?
И я призывно улыбалась, чувствуя на себе его взгляд, от которого меня бросало в жар. Не знаю, что было в нем такое, может, просто от выпитого глинтвейна его глаза блестели, как и мои? Или что-то совсем иное заставляло мое сердце трепетать и сжиматься, когда я даже спиной чувствовала – КАК он на меня смотрит?
|
|
|
Нет, его взгляд не был наглым и раздевающим, как у некоторых пошлых типов. И не был заискивающе-умоляющим, как у изголодавшихся по женскому обществу мальчиков-подростков, которые впервые оказались рядом с красивой девушкой и потеряли голову. Скорее, в нем чувствовалось что-то истинно мужское, в нем были сила и воля уверенного в себе человека, который не стыдится и не скрывает своих желаний, а просто берет то, что ему хочется.
И когда он смотрел на меня, это обжигало почище глинтвейна. Случайный, мимолетно брошенный взгляд, казалось, был способен проникнуть внутрь тебя, добираясь до самого сокровенного, пробуждая тайные мысли, обнажая скрытые желания, в которых я сама себе боялась признаться. И по коже отчего-то ползли мурашки, и невольно хотелось отвести глаза.
Похожее чувство женщина испытывает во время профессиональной фотосъемки. Когда она знает, что на нее наведен объектив, знает, что выглядит превосходно, и в то же время все равно немного стесняется. Старается не смотреть в камеру, но все равно кожей чувствует ее присутствие, и что-то вроде легкой приятной щекотки пробегает по телу, заставляя ее передернуть плечами и чуть поёжиться.
Наверное, в этом есть что-то от эксгибиционизма, когда чей-то взгляд скользит по твоему обнаженному телу, и тебе одновременно немного неловко и невыразимо приятно. И все эти смешанные, еще не до конца осознанные тобой чувства жаркой волной прокатываются от кончиков пальцев до самого сердца, замирая где-то внизу живота…
Блин, кажется, я начинаю краснеть! Слишком уж все это будоражит воображение. Да и вообще… как-то… Стоп-стоп-стоп! Надо придти в себя.
Собрав остатки самообладания, я постаралась стряхнуть то странное оцепенение, охватившее меня под его взглядом и неожиданно для себя самой вдруг спросила:
- Слушай, зачем это все?
- Что именно?
- Ты понял. Все эти твои сюрпризы, неожиданные приятности, странные случайности. Каток на крыше, роза изо льда, букет у порога, глинтвейн… Зачем все это? Будь на твоем месте кто-то другой, я бы подумала, что просто какой-нибудь романтично настроенный мальчишка хочет произвести впечатление. Но ты не похож на такого. Чего же хочешь ты?
- Я? – он задумчиво отвел глаза и помолчал пару секунд. Потом вдруг неожиданно встал из-за стола и протянул мне руку. – Пойдем!
Я не успела ничего возразить, не успела даже спросить – куда он меня ведет, как мы уже очутились в соседней комнате. Он распахнул тяжелые шторы, подвел меня к окну. Сквозь ледяные узоры на стекле я увидела заснеженный двор, редкие машины, несколько прохожих, сугробы… Так странно. Разве все это еще есть на свете? Кажется, я почти забыла..
Стоя сзади меня так, что его губы почти касались моей щеки, он тихо произнес:
- Я хочу рассказать тебе сказку…
Сказку??? Я промолчала. Наверное, это выглядело нелепым, но в тот момент…
- Давным-давно… а может и недавно… Может, сто лет назад… а может в наши дни… жила-была на свете белом снежная королева…
Так! Опять он за свое? Зачем снова начинает? Знает, ведь, как я на это реагирую. Ну не нравятся мне эти его дурацкие сравнения! Уж не знаю – почему. Может, потому, что слишком уж они похожи на правду.
- На самом деле, она не сразу стала снежной королевой. Родилась она обычным ребенком, милой забавной девочкой, не лучше и не хуже других. Ну, разве что была она очень красивой. Как водится, родители в ней души не чаяли, баловали и угождали. А окрестные мальчишки в тайне друг от друга приносили цветы к ее окошку, писали признания корявыми каракулями и даже дрались из-за нее на заднем дворе. А потом с гордостью хвастались синяками и шишками. Девочка, видя это, называла их глупыми и снисходительно вздыхала. Хотя в душе (чего уж скрывать?) это льстило ее самолюбию.
А потом она выросла. Нет, это произошло не сразу и не вдруг. Все было как-то постепенно, неуловимо и незаметно. Никто даже и не заметил, как она стала другой. Избалованной и холодной, неприступной и гордой. И больше уже ее душа не способно трепетать, а сердце – сжиматься. И горе тому, кого угораздит влюбиться в нее. Потому что, однажды проявив слабость, он окажется зависим от нее, и будет она крутить и вертеть им как угодно, пока не надоест, а потом выкинет за ненадобностью. Приговаривая про себя: «Измельчали мужчины, какие-то совсем не те пошли…»
Пожалуй, самое забавное в этой истории то, что сама снежная королева страдает и мучается от такого положения вещей. И никак не может понять – что же случилось с миром, с окружающими ее людьми? Куда же все ушло?
И никак не может понять, что причину надо искать в себе, что всего-навсего ей нужно оттаять, отпустить на волю прежние чувства, не пытаться играть, не пытаться контролировать себя, снова стать милым и непосредственным ребенком, как раньше. Но сама она уже не может, потому что…
ВЖЖ-Ж-Ж-ЖЖЖЖЖЪ!!!
Какая-то машина вдруг резко затормозила у дверей нашего дома - так, что даже стекла задрожали. Я невольно дернулась и отшатнулась от него. Все это время, слушая ту необычную «сказку», я пребывала в каком-то странном оцепенении, как во сне. Стояла, словно завороженная, и вслушивалась в этот тихий голос… Плавала в каком-то тумане… Нежилась в его объятиях…
И только теперь вдруг пришла в себя, словно очнулась. И, убрав руки, обнимавшие меня за плечи, резко развернулась к нему, еще сама не понимая, что меня вдруг так разозлило.
- Ага! Сама, значит, она уже не может. И вот тут, конечно, появляется принц из сказки. Тот самый, кто растопит сердце снежной королевы. Только это немножко необычный принц. Он не пожелал влюбляться в снежную королеву, как это положено каждому добропорядочному принцу из сказки. Он, видите ли, решил, что тогда об него будут вытирать ноги. И поэтому он просто захотел походя вскружить голову снежной королеве, запудрить ей мозги и растопить ее сердце. Глинтвейном. В надежде, что когда она растает, то он получит все, что пожелает. А потом пойдет дальше – согревать других снежных королев, да?
Не знаю, что тогда на меня нашло. Что именно так раздражало в нем? Почему я так неожиданно разозлилась? Наверное, все дело было в том, что с ним я теряла контроль над собой, над ситуацией, теряла голову… А я этого очень не люблю! Разве можно позволять какому-то проходимцу играть мной? Разве можно так часто забываться, попадать в какие-то глупые ситуации, выглядеть смешно, вести себя как ребенок? Ну уж нет!
Он ничего не сказал в ответ на мою гневную тираду, лишь смотрел как-то грустно, понимающе и… снисходительно, что ли. И это разозлило меня еще сильнее.
- Ты прав, принцы из сказки в нашем мире давно повывелись. А остались, похоже, только обычные бабники, думающие о том, как бы споить девушку и затащить в постель. Не понимаю - зачем я вообще к тебе пришла?
Он вдруг улыбнулся, как будто я сказала что-то очень забавное. А потом легко, как будто речь шла о каком-то малозначительном факте, сказал:
- Если ты так думаешь, наверное, тебе и правда лучше уйти.
- И уйду!
Оттолкнув его, я бросилась к двери с обиженным видом, на ходу собирая свои вещи, натягивая куртку и разыскивая перчатки. Внутри меня все бурлило. Правда, я старалась не показывать виду, хотела выглядеть холодной и гордой. Но, наверное, не очень получалось. Слишком уж я была зла. И больше всего меня раздражало то, что он даже не сделал попытки меня остановить, как-то успокоить, извиниться, наконец, сказать какие-то теплые слова, что ли… Я бы, конечно, все равно не осталась, слишком уж сильна была тогда моя обида. Но ведь он даже не попытался! Только смотрел насмешливо на все мои лихорадочные сборы и криво улыбался.
В ту минуту я готова была его убить. Хотелось подойти и врезать ему, залепить пощечину, стереть с его лица это нахальное выражение. Но я не была уверена, что если окажусь с ним рядом, что если подойду и дотронусь до него, то…
НЕТ! Все, хватит! Не хочу больше тебя видеть! Не хочу больше видеть никого! Оставьте меня в покое все вы, чертовы всеведущие психологи и любители копаться в чужих судьбах! Ненавижу!!! Что вы понимаете???
- Ты забыла, - остановил он меня уже у двери и протянул забытую сумку. Все с тем же холодно-надменным видом я потянулась за ней, демонстративно не глядя в его сторону. И поначалу даже не поняла, что случилось, когда он поймал меня за руку и резко притянул к себе. Кровь прилила к лицу, меня почему-то обдало жаркой волной, когда наша губы встретились, кажется, я пыталась сопротивляться, но в его объятиях это было бесполезно. Я только дергалась, как бабочка в паутине, голова кружилась от этого чертового глинтвейна… или еще неизвестно от чего… я словно куда-то уплывала…
И вдруг неожиданно все кончилось.
- Вот теперь можешь идти, - насмешливо сказал он, отпустил меня и ушел в комнату.
* * *
…Давным-давно, миллион лет назад, в далекой галактике… Нет, какое-то уж слишком пафосное вступление у меня получается. Оставим его до той поры, когда я соберусь писать продолжение к звездным войнам. И вообще – чего это меня сегодня тянет на какие-то дурацкие философские размышления?
Тогда просто – картинка из прошлого. Мое безоблачное детство. Мама, папа и я дружно пьют чай на кухне и о чем-то весело болтают. Вдруг я с обиженным видом заявляю:
- Пап, а почему это ты предложил маме еще чаю, а про меня забыл?
- Ой, прости! Настенька, а ты будешь еще чай?
- Нет, я не хочу.
Занавес…
* * *
Скажите, вам доводилось когда-нибудь делать что-то из чувства противоречия? Не потому, что на самом деле чего-то хотелось (порой даже и вопреки своим желаниям), а лишь наперекор чему-то? Потому что не хотелось соглашаться, «из принципа» или точнее «из вредности»? Приходилось? Или я одна такая ненормальная?
Бывает, что меня просто клинит. Порой я ужасно, катастрофически, просто до печёнок НЕ ХОЧУ делать то, чего от меня все ждут. Хотя, быть может, ждут правильно. Быть может, это и правда лучшее, что я могла бы сделать. Но не желаю я оправдывать чьи-то ожидания! И, как дети в стишках про вредные советы, буду делать все наоборот. Нарочно!
А порой мне очень не хочется соглашаться с каким-то человеком. Особенно, если он излишне самоуверен и считает, что знает все наперёд. Он, может быть, даже и прав. Но я все равно буду ему возражать. Просто из чувства противоречия. Причем, даже не важно, что именно он говорит. С романтиками я буду циником. С прагматиками превращусь в мечтательницу. А с мечтателями, наверное, стану скучной и серьезной. И ни за что на свете не пожелаю признаваться даже себе самой в том, что кто-то из них может быть прав!
…А ведь он был прав. Тот, от кого я сбежала полчаса назад, приехав домой на такси, а теперь вот сижу в раздумьях и воспоминаниях, попивая мартини и с ненавистью поглядывая на номер телефона на руке. Тот самый доморощенный психолог, что разложил мою жизнь по полочкам еще тогда, на катке, и обрисовал в нескольких незамысловатых выражениях все мое теперешнее состояние. И про родителей, и про одиночество, и про неудачи в личной жизни…
Он был прав. Только мне не хотелось в этом признаваться. Да и кому понравится, когда все то, что вы переживали годами, о чем думали, чем наслаждались и от чего страдали, вдруг втиснет в пару расхожих поверхностных фраз какой-то нахальный мальчишка с улицы? Кто захочет с ним соглашаться? Кто откажется заявить: «Я – натура тонкая и глубокая, которую не так-то просто понять, со своим сложным внутренним миром, который тебе просто недоступен!» И кто не разозлится, увидев в ответ понимающе-снисходительный взгляд насмешливых глаз?
Но он был прав. Как же он был прав, этот странноватый и до сих пор незнакомый мне парень с замашками профессионального самца, и в то же время непонятно зачем строящий из себя мальчика-романтика!
Наверное, я в нем ошибалась. Но… каждый раз, когда я думаю, что ошибалась раньше, но теперь начинаю его понимать, то снова оказывается, что я ошибаюсь.
Вообще в моей жизни было много мужчин. Хотя, конечно, смотря с чем сравнивать. Ну, скажем так, достаточно. Однако этот был ни на кого не похож.
Если не принимать во внимание совсем уж детский и подростковый периоды моей жизни, то сначала мне «выпала честь» общаться большей частью с «золотой молодежью» - мужчинами «моего» круга, как говаривал когда-то мой отец. Уж не знаю, почему он решил считать «моим» мир надменных снобов и папенькиных сынков. Именно они-то и разочаровали меня первыми. Все эти самодовольные пыжащиеся ничтожества, закончившие с отличием престижные школы и университеты, и все равно остающиеся болванами. Приезжающие на очередную вечеринку на папиных машинах, в дорогих туфлях и модных рубашках, воняющие смесью виски, пота и дорогого парфюма. Я уж даже не говорю про нормальное, без понтов, общение с ними, которое просто невозможно. Но ведь, вдобавок ко всему, они еще и уверены, что заниматься любовью – это значит завалить тебя на спину, лениво расстегивая свою чертову модную рубашку, немного поелозить сверху (с трудом соображая, что он делает, потому что пьяный в стельку), кончить в тебя, после чего отвернуться и захрапеть.
Проблема таких ребят (в том числе и постельная) в том, что они с детства привыкли все получать, ничегошеньки не давая взамен. Дело тут даже не в эгоизме (все мужчины – эгоисты в постели), а в том, что просто некому было им объяснить, что все-таки существует разница между девушкой и папиной машиной. И заключается она не только в том, что когда помнёшь девушку, папа не ругается.
Всевозможные неформалы и рокеры, музыканты, поэты, художники и другие великовозрастные подростки, громко именующие себя «творческими личностями», заинтересовали меня чуть больше, но разочаровали еще быстрее. Наверное, потому что романтический образ парня рок-музыканта, который мы привыкли видеть по телевизору в красивых фильмах со счастливым концом, так же далек от правды, как сами эти фильмы далеки от реальности. Чаще всего, в глубине души эти «герои» оказывались нытиками и неудачниками по жизни, обожающими воспевать собственную печаль и меланхолию красивыми словами. Вместо того, чтобы, наконец, перестать ныть о враждебном и непонимающем их мире, и попытаться что-то изменить в себе.
Из той же категории, наверное, и мальчики-романтики. Во всяком случае, где-то рядом. Впрочем, о них подробнее я расскажу чуть позже.
Все они казались мне вечными детьми, застрявшими где-то на уровне подросткового периода полового созревания. И боявшимися повзрослеть, потому что тогда придется самому отвечать за все в своей жизни. При этом реальный возраст этих «детей» мог составлять 25-30 лет. А то и более.
Когда я уходила от очередного такого «непризнанного гения», вдоволь накушавшись его сопливого киселя, мне вслед обычно летели слёзы и проклятия, непременно сменявшиеся вскоре очередным приступом творчества, то бишь сочинения очередной байды разной степени гениальности, претендующей (по мнению автора) на более высокое звание. Впрочем, вскоре находилась какая-нибудь другая муза (еще не уставшая объяснять юному дарованию, что придуманному им же самим образу он же сам не соответствует, потому что не дорос еще), и меня благополучно забывали.
Те же девушки, кто все-таки успевал устать от подобных нытиков, обычно с удовольствием кидались в объятия «крутых» дядечек в возрасте, имеющих в своем арсенале связи полукриминального характера или «серьезный» бизнес. Наивным маленьким девочкам (опять-таки – вне зависимости от их физического возраста) почему-то казалось, что эти дяденьки дадут им чувство защищенности и уверенности в завтрашнем дне, что для любой женщины очень важно. То, что ты для такого «серьезного мэна» не женщина, а что-то среднее между его визитной карточкой и очередной дорогой игрушкой, своеобразная кукла для показа и предмет расчетливых инвестиций (которые он согласен в тебя вложить, лишь если потом они будут отработаны) как правило, осознается девушками лишь потом. Чаще всего – когда уже поздно.
Слава богу, мне хватило ума ограничиваться лишь поверхностными знакомствами с подобными типами. К числу девиц, пускающих слюни при виде «криминальных авторитетов» и считающих, что это круто, когда их избранник трижды сидел в тюрьме, я как-то не отношусь. А с человеком, способным хоть раз в жизни поднять руку на девушку (или просто на беззащитного человека в моем присутствии), грязно оскорбить ее (или любого другого человека) или просто относиться к ней, как к своей собственности, за которую заплачено, я расстаюсь моментально и без сожалений. Стоит простить такое один раз, и ты будешь прощать это всю свою жизнь.
Ну, про уличную шпану – пацанов, которых интересует «чиста пыво, семешки и деффки», которые матом уже не ругаются, а общаются, даже говорить не буду. Надо же иметь хоть каплю самоуважения? А ее достаточно, чтобы не только не спать с такими, но и даже просто не общаться.
Про всяких там толкинистов, сатанистов, программистов, пацифистов, анархистов и иже с ними так же не буду упоминать. Мне в свое время довелось много с кем пообщаться, и я люблю людей, увлеченных чем-то всерьез и по-настоящему. Но только когда это увлечение не перерастает в манию и не становится болезнью, переходя все мыслимые и немыслимые границы. Потому что в противном случае – зачем мне мужчина, у которого проблем с головой больше, чем у меня?
Впрочем, когда ты, устав от вечных надоедливых приставаний, надеваешь на лицо надменно-неприступное выражение, то такие сами стараются держаться подальше. Хотя, не только они…
Интересно, сколько парней побоялись со мной познакомиться из-за этой защитной маски? Скольким я отказала в грубой форме лишь из-за усталости и страха? И не сосчитать…
Ах, да! Я же обещала еще упомянуть про мальчиков-романтиков в моей жизни. Описывать этот тип подробно не стоит – наверное, каждой девушке хотя бы раз в жизни приходилось встречаться с ними. Забавные существа, сильно напоминающие инопланетян, которых случайно занесло на нашу грешную землю. И теперь они не перестают удивляться каждой травинке, в то же время не понимая очевидных вещей. Лет в 13-15 они кажутся нам воплощением тех самых принцев на белых конях, про которых пишут в книжках про любовь. Но стоит чуток подрасти, как мы понимаем, что они вовсе не такие, жить рядом с ними – совсем не счастье, и вообще в книжках все наврали. И чем дальше мы взрослеем, тем больше нас мучает удивление – как вообще эти существа способны выжить в современных условиях? Ведь они к этой жизни абсолютно не приспособлены! И, наверное, должны уже давно вымереть, как динозавры, тем более что размножение этого вида естественным путем обычно не происходит. Но видимо его с успехом заменяют все те же вредные книжки про любовь, которые рождают все новых и новых неприспособленных к жизни маленьких инопланетян.
|
|
|
