 |
II. Духовно-политическая нация
|
|
|
|
ТЕЗИСЫ РУССКОЙ ДОКТРИНЫ
(впервые напечатаны в журнале “Главная тема”, № 8 2005)
I. ЧТО ТАКОЕ НАША ДОКТРИНА?
1. Русская доктрина не является:
- предвыборной и партийной программой;
- политтехнологическим инструментом;
- умозрительной утопией;
- очередной теорией “национальной идеи”;
- законченной в себе идеологией;
- монологическим сценарием будущего, о котором мы пророчествуем и который навязываем;
- Доктрина принципиально несводима к привычным для современного общества идеологическим системам: социал-демократии, радикальному либерализму, радикальному национализму, либеральному консерватизму.
2. Русская доктрина по своему замыслу стремится стать:
- платформой для широкой коалиции общественных патриотических сил;
- саморазвивающимся, самосовершенствующимся организмом;
- интеллектуальным продуктом, который, решая предельные по сложности задачи, может быть адаптирован для любой аудитории и разъяснен всей нации;
- “оружием сознания”, способным защищать национальный менталитет от разрушительных воздействий;
- совокупностью различных сценариев, каждый из которых призван не только описать один из вариантов будущего, но и предостеречь от таящихся в нем опасностей (создание карты угроз);
- комплексом стратегических разработок, очерчивающих образ желанной России – России, какой она может и должна быть;
- началом соборной работы смыслократического слоя современной России, началом становления смыслократии как самосознающей идейно-политической силы, сетевой и одновременно иерархической России XXI века;
- проектом не только экспертным и книжным, но и реально объединяющим всех неравнодушных к судьбам России людей, – Сергиевским проектом, названным так в честь “игумена Земли Русской” преподобного Сергия Радонежского.
|
|
|
3. Наиболее мудрые люди во всех концах земли понимают, что если Россия как держава выпадет из напряженной архитектуры мира, вся эта архитектура начнет расползаться, лишенная скрепляющей опоры. Более того, первые последствия ослабления нашей страны уже всем видны. Россия – этo система стропил, поддерживающих свод над всеми народами мира, дарующая мировому целому равновесие и стабильность. Россия, даже когда она не претендует на то, чтобы быть центром мира, во всяком случае, остается центром равновесия (центром тяжести). Поэтому Русская доктрина, обращенная к России, через Россию обращена и ко всему миру.
4. Доктрина выдвигает непременным условием выживания и развития нации – духовную суверенность, не просто “суверенитет” и формальную “независимость” (охраняемые границы и таможенные посты), но самостоятельность духа и воли. Возрождение и новое восхождение Русской цивилизации не начнется без “возвращения к себе”. Необходимо искать свое, органичное. Именно в нашей инаковости, непохожести на других, то есть в нашей цивилизационной самостоятельности – залог наших возможных приобретений и успеха на путях Истории. Если бы глобальному торжеству либеральной парадигмы и либерального миропорядка суждено было стать реальностью, если бы миф о “конце истории” сбылся, то это обернулось бы буквальным Концом Истории, ибо означало бы качественную деградацию человечества. Истинный механизм Истории, механизм развития заключается в разнообразии цивилизационных кодов, в том числе политических систем, своеобразных культур и даже в разнообразии различных видов рыночных экономик, в их конкуренции и – одновременно – творческом взаимодействии. На смену циклам глобализации и всемирной интеграции обязательно приходят циклы дезинтеграции и восстановления нового баланса наций и цивилизаций.
|
|
|
5. Глобальных проектов, равно как и мощных самобытных цивилизационных миров, не может быть много. Претендентов, реальных и потенциальных, на роль таких игроков в мире – пять-шесть. И в число этих немногих полноправно входит Россия. Осознав свою духовную суверенность, на базе традиции и с учетом вызовов времени творчески переосмыслив свою цивилизационную программу, мы можем (и перед лицом Истории – обязаны) сформулировать свой Русский глобальный проект.
Кризис “англосаксонского” проекта ставит вопрос о новом мировом лидере. Интеграционный потенциал русской цивилизации вновь востребован Историей. Опыт наших предков, сумевших в схожих исторических условиях сделать из вчерашних “варваров” своих партнеров по государственному строительству, становится необычайно актуальным.
6. Русская доктрина содержит в себе масштабную, разветвленную и местами даже подробно прописанную программу консервативных преобразований. В самом этом словосочетании некоторые могут усмотреть логическое противоречие. Отличительной особенностью Русской доктрины от других платформ, создававшихся в обозримом прошлом и создаваемых в настоящее время, является следование своеобразной и, осмелимся сказать, передовой идейной платформе – динамическому консерватизму. В отличие от классического консерватизма – это стремление к активному формированию самих условий политического и духовного существования нации, общества и человека. В отличие от либерального консерватизма, идеологии “устойчивого развития” и т.п. – это осознанное овладение новыми историческими технологиями ради защиты и раскрытия Традиции. В отличие от революционного консерватизма – это отказ от иллюзий, что можно переучредить государство, создав заново некогда разрушенные радикалами традиционные институты. Целью становится не снос нынешнего хаосократического государства, а его смыслократическое преобразование.
7. Создавая Доктрину, мы исходили из трех сценариев нашего будущего:
1) Развал России, распад ее на части, провозглашение местных суверенитетов. Авторы Русской доктрины в полном соответствии с нынешней Конституцией считают в таких условиях единственно верным решением объявление режима национального самовосстановления, вплоть до партизанской войны.
|
|
|
2) Стагнация, сохранение неустойчивого равновесия в условиях близких нынешним; Доктрина в случае такого – инерционного – сценария предполагает создание параллельного нынешнему государству сетевого сообщества – протогосударства, основанного на идеологии национального возрождения, обладающего собственными системами жизнеобеспечения, бизнесом и пр. “Врастая” в официальное государство, оно постепенно заменит его как исторически более эффективное.
3) Власть – путем скачка – обратится к идеологии, отвечающей традиционным, проверенным веками принципам русской цивилизации. Нельзя исключить, что такой переход станет вынужденным, произойдет в результате глубочайшего кризиса, граничащего с катаклизмом. При таком сценарии Доктрина может стать официальной платформой национального развития. Есть и вероятность более эволюционного перехода к идеологическим основаниям близким Доктрине – однако, как показывает опыт истории, именно кризисы и угрозы подталкивают к решительным переломам на пути такого рода естественной эволюции власти по направлению к национально-государственной традиции.
II. ДУХОВНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ НАЦИЯ
1. Россия – зрелая цивилизация. Эта зрелость проявляется, в частности, в том, что даже после пережитого разгрома она сознательно воссоздает живую традиционную ткань. Для начала же нам необходимо восстановить точное представление о себе как нации, исходя не из абстрактного общечеловеческого понимания, а из собственной истории – именно на основе опыта “русской нации” мы сможем верно, по-своему, по-настоящему глубоко осмыслить и что есть “нация вообще”. Русская доктрина предлагает свое видение национальной истории и считает необходимым принять непротиворечивую официальную концепцию истории Отечества, без чего невозможно уверенно двигаться в будущее.
2. Нация представляет собой силовое поле истории, которое удерживает в себе различные этнические и социальные группы, сообщая им единство и не позволяя рассыпаться. Нация первоначально, в момент зарождения, – племя, наделенное свойствами и качествами, позволяющими сплачивать другие племена и группы, образуя на основе этого сплочения иерархические структуры, исторически устойчивую государственность; затем, на следующем этапе своего становления, нация, уже обладающая своим государством, предстает как ядро расширяющейся культуры и государственности, развивающийся круг сплоченности, в который включаются все новые и новые части, ранее к данной общности не относившиеся. Таким образом, нация предстает как самовозрастающий, способный к сверхплеменной солидарности социальный организм.
|
|
|
3. Идеи “национализма”, “национального государства” в последние столетия нередко работали как подрывные, работают в этом качестве и до сих пор (так называемые “цветные революции”). Национализм рассматривают как повод для обособления и разложения сложившихся государственных порядков, старых цивилизаций. Для исторической России такой национализм не характерен. Наш национализм совсем другого рода: ценна не “нация” сама по себе, а национальная традиция в ней; нужно позаботиться о том, чтобы нация, даже изменяясь и развиваясь во времени, не изменяла самой себе. В истории России государство-нация выступает не как отдельное племя, а как сиротский приют, усыновляющий племена. Многие иноплеменники по мере осознания ими своего подданства Русскому государству стали называть себя “русскими”.
4. Согласно русской пословице, кто Богу не грешен, царю не виноват. В этом изречении заложен глубочайший инстинкт русской нации – инстинкт духовно-политического единства. Россия явила долгожданный в истории синтез духовно-политической империи и интерконфессионального сверхгосударства, то есть “римской” и “греческой” форм Катехона – “Удерживающего” (термин апостола Павла во 2-м Послании к Фессалоникийцам). России удалось добиться небывалого в истории гармонического синтеза культур и племен, мирной христианизации и ассимиляции, создания сверхнациональных и сверконфессиональных коалиций и союзов. Эти уникальные свойства России – Третьего Рима – становятся вдохновляющим примером в свете предстоящего противостояния ценностей высокой культуры и цивилизации, традиционных ценностей “новому язычеству” Запада и “новому варварству” Юга.
5. Россия как тип своеобразной “правильной” империи представляет собой исключительное государство, она является историческим шедевром, которым мы как нация можем гордиться. “Всечеловечность” и “пластичность” русской цивилизации соединилась с принципиальной независимостью, “неотмирностью” и “миродержавием” русских как духовно-политической нации. То, что можно понять на уровне индивида (благородный рыцарь, святой воин и т.п.), представляется совершенно невероятным на уровне больших историко-культурных миров. И тем не менее это так. Россия вела в основном оборонительные войны, ее экспансия носила характер защиты от набегов и от агрессии. Наконец, Россия постоянно проводила “политику принципов” и шла навстречу тем, кто уповал на ее помощь исходя из духовных и нравственных представлений. Политика принципов проявила себя и в царствования последних Романовых, и в советский период, когда поддержка многих иностранных государств была нередко не менее бескорыстной – на этот раз она обосновывалась “интернациональной солидарностью” и “дружбой народов”.
|
|
|
6. Русские как нация обладают целым рядом сильнейших и устойчивых позитивных черт, на фоне которых очень заметны отсутствие этнической солидарности, разобщенность, беззащитность перед чужаками, восприимчивость и увлекаемость чужой культурой, что приводят к смене естественного патриотизма на нечто противоположное: презрение к Отечеству и соотечественникам, психоз самоненависти, “смердяковщину”.
К своеобразным чертам русского народа относятся: государственный характер нации, индивидуализм, стремление к самостоятельности, нешаблонности мышления, сочетающиеся со способностью к хоровой согласованной работе и творчеству, не столько коллективизм, сколько тяготение к слабым, не стесняющим личность формам кооперации, терпимый, но достаточно упорный национализм, преимущественно духовно-политический, а не расовый, сила умиления, сила покаяния, сердечная терпимость, великодушие и сострадательность, широта, размашистость, щедрость, артистизм и пластичность.
По мнению соавторов Русской доктрины, нынешнее ослабление чувства национального достоинства связано у русских с безбожием и атеизмом, распространившимся в течение последнего столетия. Восстановление страны невозможно без преодоления русскими комплексов исторической самоненависти и самоотрицания. Для этого в первую очередь необходимое единое и последовательное восприятие отечественной истории.
7. Русские в сверхнациональном союзе с этническими меньшинствами – это и есть точная формула исторической России, которая воплощает в себе парадокс сверхнациональной нации. Более того, эта формула русской сверхнации вовсе не означает “узкий национализм”, но совсем наоборот, она его исключает. Поскольку именно такая формула дает возможность мыслить Россию не как интернационал, но как добровольную сверхплеменную коалицию народов. Отсюда возникает своеобразная формула “терпимости” – не “толерантности” всесмешения, проповедуемой просветительским проектом Запада, а “терпимости” нераздельного и неслиянного порядка, “терпимости” как динамичной гармонии разных и самостоятельных личностей и обществ.
III. РУССКИЙ ДУХ
1. Сегодня Православная Церковь является единственной нерасчлененной традиционной структурой на всем пространстве исторической России и предпринимает огромные усилия по сохранению этого единства. По оценкам экспертов, с русским православием отождествляют себя около 129-125 млн. жителей России (порядка 85% населения) и десятки миллионов соотечественников за рубежом.
Русская доктрина провозглашает несомненным условием будущего возрождения и усиления России – союз государства с Церковью и, с другой стороны, теснейший союз Церкви с обществом. Последнее даже еще важнее, поскольку православие сможет решать социальные, политические и культурные задачи, опираясь на корпус верующих, который мы предлагаем назвать “мирским фронтом”. “Мирской фронт” может и должен стать движущей силой культурной и информационной контрреформации России. Деятельность “мирского фронта” может только частично опираться на официальные церковные структуры. Важно, чтобы эта общественная сила действовала и самостоятельно. Основной задачей этого движения станет проведение общенациональной кампании, которая сделала бы распространенными представления о России как стране традиции, как “соборе племен и вер”, о православии как источнике высочайшего потенциала всей нации, включала бы защиту прав и интересов граждан России с позиций традиционных, а не абстрактных гуманитарных ценностей.
2. Государство должно подхватить инициативу Церкви, поддержать курс на духовную, моральную и политическую консолидацию народа. Само же православие нужно рассматривать не как сегмент общественной жизни, но как силу, тождественную всей национально-государственной традиции России. Иными словами, требуется сделать Традицию тем, чем ей быть естественно: полем общенационального политического консенсуса.
Православная традиция – вопреки расхожему интеллигентскому мнению – постоянно давала примеры и социально-экономической, и политической, и культурной модернизации – без нарушения догматической стороны своего вероучения. Русская вера всегда включала в себя задачи построения земной, посюсторонней социальной системы, не бегства от мира, но его преображения и, как результат, миродержавия (созидание духовно-политической цитадели против разрушительных сил). Православие не сводится только к мистической, таинственной составляющей, но и выполняет функцию поддержания национальной идентичности. Для нас как нации, испытывающей явный кризис идентичности, сейчас этот аспект православия важен как никогда. Необходимо восстановление символики идентичности, а "верность православию" сегодня можно расценивать как знак верности самой нации. Церковь как социальный институт должна не отгораживаться от поисков современным человеком его идентичности, а, напротив, замыкать их на себя и приводить к общему знаменателю – знаменателю духовно-политической нации.
3. Государство и народ вправе самостоятельно определять приоритеты в религиозной сфере на основе своей исторической традиции, а не абстрактных представлений о прогрессивности или толерантности. Русская доктрина считает необходимым законодательно закрепить право русской нации на изменение главенствующих принципов вероисповедной политики: в частности, предусмотреть возможность перехода из режима светского государства в режим государства конфессионального (по примеру Израиля, Таиланда, Мавритании, Иордании и др.). В нынешних своих границах Россия не может считаться многоконфессиональной страной по общепринятым меркам (к религиозным меньшинствам, включая атеистов, относятся немногим более 10% населения).
В настоящий момент следует признать целесообразным режим светского государства, высшее руководство которого принадлежит первенствующей религии – православию. При этом не допускается слияние религиозных организаций в России с государственными институтами, хотя ведущая религиозная организация может участвовать во внутригосударственной деятельности. Признанным религиозным организациям, представляющим три традиции – православное христианство, ислам и буддизм, должен быть придан особый статус (корпораций публичного права). Именно они должны стать приоритетными партнерами государства. В обязательные программы государственных и муниципальных школ должны быть введены предметы, позволяющие изучать религию не со скептической точки зрения. Желательно изменение сетки официальных праздников в России с учетом православного календаря.
4. Русская доктрина предлагает не идеологизацию образования, а более фундаментальное выстраивание его национальной и культурной идентичности. В центр национальной педагогической системы должна быть помещена качественная сильная школа, то есть интеллектуально-ориентированная школа, дающая начальное научное образование, руководимая научной средой. По всем регионам России необходимо выстроить сеть сильных, элитарных школ для детей, проявляющих повышенный интерес к более серьезному образованию.
В России предстоит построить образовательную систему воспитания и обучения на принципах динамического консерватизма, увидеть в школах не питомники "населения", а центры подготовки здоровой элиты, заботливо посаженные зерна возрастания нации. Школа призвана сформировать носителя национального и культурного самосознания. Сегодня планомерно проводимые правительством реформы плавно переводят нашу школу к американским стандартам обучения, между тем выпускник колледжа в Штатах находится сейчас на интеллектуальном уровне 5-6 класса самой заурядной нашей школы. Американизация по сути тождественна дебилизации – и это не паническое преувеличение, а результат трезвого профессионального анализа. Самым опасным требованием к средней и высшей школе является ее соответствие нуждам рыночной экономики. Образование не может и не должно являться производной функцией экономики. Идеология образования – дело государственное и оно не может отдаваться на откуп рыночной стихии или каких-то случайных факторов. Что касается системы высшего образования, то пока еще, несмотря на годы реформ, она сохраняет свои стратегические преимущества, заложенные в советское время.
5. Неспособность нашего общества найти свое решение, свой ключ к созиданию Большой Культуры – это одна из главных наших бед. Русская доктрина предлагает ввести разделение понятий: культура со строчной буквы (остаток “надстройки” общества, декоративный придаток к хозяйству), и Культура с заглавной буквы. Последняя – это духовная жизнь нации, проявляющая себя в самых разнообразных формах, определяя в том числе существенные политические и экономические черты данной цивилизации. Государственная политика в этой области должна исходить из понимания единства Культуры, а не ее “остаточности”, программировать через культурные механизмы всю национальную жизнь.
Русская доктрина видит в ближайшем будущем следующие перспективы исправления ситуации: формирование нового большого стиля России, преодолевающего тенденции культурного расслоения – между поколениями, направлениями и ветвями, субкультурными “мирками”, элитарными (эксклюзивными) и массовыми (стереотипными) формами; переориентация России с Запада на Восток, выстраивание максимально ровного полумесяца взаимодействия с исламским миром, Индией, Китаем и Японией. Большая Культура России должна гармонично соединить в себе малые культурные стили: православно-конфуцианской экономики, офицерско-самурайской чести и доблести, христианско-исламского эсхатологизма, русско-индийского гуманитарного самосознания. Конвергенция с традициями наших континентальных соседей даст новое прочтение русской сверхнациональной миссии.
6. Движущей силой культурной контрреформации станет сохранившийся в России консервативный интеллектуальный класс, обладающий иммунитетом против культурного разложения. Оборотной стороной подъема интеллектуалов к Большой сверхнационально-русской Культуре станет и переход народа от массовой к универсальной национальной Культуре. Ведущий слой интеллектуального класса, который мы предложили называть “смыслократией”, будет сплачиваться и активизироваться в форме сетевой иерархии.
Сетевые структуры более гибкие, чем иерархические. В них под общую идею или задачу объединяются люди, формально не подчиняющиеся друг другу. В сетях применяется так называемое конфигуративное лидерство: во главе проекта становится не назначенный функционер, а наиболее эффективный на данный момент лидер. Он не обладает бюрократическим правом распоряжаться “ячейками сети”. Сеть сама исторгает из себя лишние элементы, постепенно формирует внутри себя “виртуальные корпорации”, органы, оптимальным образом приспособленные для решения тех или иных социальных задач.
России необходима сеть, которая будет существовать параллельно с органами государственной власти, подстраховывая их и восполняя их недостатки. В таком варианте сетевые структуры работают в связке с иерархическими. Смыслократичесике сети, а не мертворожденное и искусственное “гражданское общество”, позволят реальному обществу организоваться и донести свой голос до государства. В этих сетях будут храниться и творчески переоткрываться смыслы нашей цивилизации, вырабатываться молниеносная реакция на внешние вызовы, строиться прогнозы и модели предвидения таких вызовов и угроз, отрабатываться инновации. Сетевая самоорганизация подлинной элиты России не политический процесс, она гораздо шире: это процесс воссоздания Культуры с заглавной буквы.
7. Россия должна не угодить всему миру, не подладиться под сложившуюся мировую ситуацию, но использовать ее для воссоздания гармоничного порядка, для отвоевывания культурного и жизненного времени и пространства для нашей Традиции-Цивилизации. В первую очередь мы нуждаемся в отвоевывании пространства для “внутреннего самодержавия” в сфере информации, оттеснении медиатирании и медиатерроризма на обочину информационного потока.
Средства массовой информации нигде в мире не доказали, что могут обходиться без цензуры, не скатываясь в информационное насилие и нравственную беспринципность. Свобода слова не должна автоматически считаться правом на общедоступность к выражению своего частного мнения перед массовой аудиторией. СМИ и массовая культура в целом должны соотноситься не с развлекательной функцией, которая сама по себе не имеет ценности, но трем своим главным миссиям: беспристрастного информирования (прямая миссия), участия в воспитании граждан и формировании национально ориентированного общественного мнения (политико-идеологическая миссия), образовании и распространении высших культурных образцов (образовательно-просветительская миссия). Даже развлекательная программа и продукция должна соответствовать какой-то из названных миссий, иначе она бесполезна для нации. В новом Законе все СМИ должны быть разделены на три категории с разным статусом и разными обязанностями: государственные, общественные и частные (только последняя категория СМИ может относиться к коммерческим).
Русская доктрина предлагает принятие законов “О русском языке и языках коренных народов России”, “О защите нравственности и общественной морали”, “О творческих союзах”, а также конкретные концепции развития телевидения, радио, интернета, “индустрии развлечений”, рекламы в России будущего.
8. Культурные ценности мирового значения всегда имеют национальный характер и создаются на национальной почве, на базе национальной традиции. Дело воспитания чувства национального достоинства, самоуважения не может быть пущено на самотек в виду его чрезвычайной важности для нашего будущего. Русские дети должны расти уверенными в себе как носители национального начала, осознавая себя представителями великой цивилизации, исторической семьи, принадлежность к которой – великая честь.
Государство должно вернуться к формированию активной культурной политики, не безлико-рыночной, а национальной и стратегически выстроенной. Хотя бы один центральный телеканал, хотя бы одна мощная киностудия, хотя бы несколько десятков издательств должен финансироваться исчерпывающим образом, а не “частично” – ради того, чтобы они реализовали государственную политику. Необходимо принять программы по защите и поддержке национальной культуры (в сравнении с зарубежной, которая должна ограничиваться квотами), по защите русского языка, по госзаказу и госзакупке новых образцов культурного творчества, по отлаживанию системы поощрений, по регулированию в области шоу-бизнеса, в деятельности коммерческих продюсеров. Что касается классических видов искусства, то здесь определяющим принципом должен быть следующий: везде, где только существует национальная школа, государственная власть должна поддерживать ее. При этом консервативный поворот в культуре не должен упускать “модных” жанров (телесериал, реклама, видеоклипы, рок и поп-музыка, реалити-шоу), напротив, именно это место в массовой культуре должно стать направлением главного удара. В сфере новейших технологий, в мультимедиа, компьютерных играх нужно позаботиться о формировании национально ориентированной эстетики, поощрять создание футурологического образа России, могущественной и справедливой “русской цивилизации будущего”.
IV. РУССКОЕ ГОСУДАРСТВО
1. Россия как государство переживает глубокий кризис целей. Корень этого кризиса в отказе от единственного целеполагания, которое может и обязано иметь государство, от единственной очевидной для него политической цели — служения интересам нации. В современной РФ стратегической целью объявляется “укрепление демократии”, но, вне зависимости от пользы или вреда демократии как формы правления, подобная цель является абсурдной. Демократия есть определенная процедура принятия решений в государстве. Совершенствование этой процедуры не может быть стратегической целью государства, напротив, эта процедура, демократическая или какая-то еще, должна служить поставленным государством стратегическим целям. Иначе демократия воспринимается не как инструмент, имеющий технический смысл и носящий служебный характер, но как квази-религиозная ценность, как ритуал. На поверку оказалось, что эта “политическая религия” явилась ничем иным как прикрытием для элиты “временщиков”, позволяющим им микшировать конкурентное политическое поле и сводить к минимуму любые попытки провозглашения более содержательных, подлинных политических ценностей, которые отвечали бы традиционному духу русской государственности. Такие попытки априори объявлялись не соответствующими “демократии” – на самом же деле они помешали бы “временщикам” усугублять выгодную для них “свободно-рыночную” стагнацию как в политической сфере, так и в хозяйстве.
Не отметая “демократию”, соавторы Русской доктрины признают ее как важный инструмент, который должен применяться в государстве разумно и избирательно.
2. Другими ключевыми идеями официальной политики объявляются “экономическую эффективность” и “рост благосостояния граждан”. Смысл государства при таком порядке разжижается до предела. Сегодня провозглашаемая “экономическая эффективность” оказывается почему-то равной прибылям крупнейших компаний, а рост благосостояния – сверхобогащением тоненького паразитического слоя, не имеющего внутри России долгосрочных интересов. Цель некоррумпированного государства и национальной власти состояла бы не в обеспечении гражданам успеха и “благосостояния”, а в сохранении суверенитета, самостоятельности, народной свободы, на основе которых только и может быть осуществлен личный успех отдельного человека или сообщества людей.
У нас есть другие сверхценности, другие идеалы: это идеал духовной суверенности и идеал социальной правды. В будущей России эти идеалы могут стать символическими центрами формирования партий – державников и народников – отвечающих духу соборной политической работы, а не распрям враждебных сил (подлинное государство – это не арена вражды, а поле сотрудничества общественных сил). Регулярно нация выбирала бы не между полярными идеологиями существования страны или между различными финансово-бюрократическими кланами, а между дополняющими друг друга стратегиями развития. В институциональном плане идеология “державности” должна была бы способствовать новому возвышению идеалов гражданской чести и дисциплины (в первую очередь, самодисциплины, как индивидуального выражения “духовной суверенности”). “Социальная правда” должна быть истолкована не в классическом социал-демократическом духе, как бесконечная реализация все новых и новых прав трудящихся, бесконечное их наступление на государство и капитал, но как “социальная ответственность”. Ответственность должна быть усвоена всеми полюсами общества и должна быть пропорционально распределена между всеми его слоями; ответственность включает в себя и создание институтов социальных защитников (нечто вроде народных трибунов) – которые должны отстаивать интересы более слабого перед лицом более сильного от имени государства, от имени всей нации как целого.
3. Русская доктрина трактует понятие национальное самодержавие не в чисто монархическом ключе, как это часто делают, а в ключе “духовной суверенности” России, то есть с одной стороны суверенитета, независимости ее от других государств и внешних сил, с другой же стороны, способности к сосредоточению огромной государственной мощи в институтах верховной власти – принцип державности, империи.
Для формирования полноценной государственности необходимо сочетание демократии с автократическим и аристократическим началами. На деле, не имеет решающего значения, какая конкретно форма сочетания политических начал восторжествовала в данный момент – ведь эта форма находится в зависимости от правящего слоя и от механизмов формирования и обновления этого слоя. При наличии здорового правящего слоя никакая диктатура не способна представить угрозу для национально-государственной традиции. Если же правящий слой болен, то политические формы сами по себе не послужат ему лекарством. Мы считаем, что спор о конкретной форме государственного устройства является тактическим и вторичным по отношению к вопросу о путях смены и обновления правящего слоя России. Если механизм такого обновления будет построен, то правящий слой под руководством автократической власти и при участии всей нации, вовлеченной в “демократические процедуры”, сам осознает необходимость перетекания государственной системы из одного режима в другой. Современная политическая элита России – трусливая и наглая, она по существу своего положения и происхождения не может и не желает исполнять функции правящего слоя суверенной державы. Необходимы железная воля и разумное смирение, чтобы сообщить нашей государственной системе новую сложность.
4. Система представительства вместе с принципом разделения властей надстраивает над исходным демократическим суверенитетом квази-аристократию (политический класс) и квази-монархию (президентское правление там, где оно существует и где президент понимается как “представитель нации”). При этом подлинный суверенитет размывается — он не принадлежит народу, поскольку представительное правление основано на постулате о несвязанности представителя прямой волей тех, кто его выбрал. Однако не принадлежит суверенитет и самим представителям. Фактически подлинными центрами власти в рамках такой системы являются формальные и неформальные политические объединения — либо партии, либо политические клики, олигархические группы, негосударственные, а то и тайные организации – то есть структуры, находящиеся вне какой-либо политической ответственности. Итак, национальной властью России должна стать совокупность трех государственных начал в их конкретных политических формах – прямой демократии (система советов, плебисциты, институт народных защитников, наконец, Земский Собор, не разрабатывающий, как нынешнее Федеральное собрание, а принимающий законы), компетентной аристократии (сенат, высшие корпоративные и сословные советы и представительства, органы, разрабатывающие проекты законов и норм, лидеры сетевой смыслократии) и единоначалия (Глава Государства). Что касается местного самоуправления, то оно должно сопрягаться с органами государственной власти, служить их продолжением, а не противопоставлять им себя.
5. Россия – плод систематической работы, тысячелетнего накопления сил и собирания народов. Россия всегда была делом, общим делом, а не национальностью. На протяжении ряда последних десятилетий в политике властей на пространстве России господствовала деструктивная антигосударственная установка: “Реализация русских интересов не должна происходить в ущерб интересам других национальностей”. Российское государство обязано вернуться к правильной расстановке приоритетов: реализация прав и интересов народностей России не должна умалять права и интересы русского большинства. При этом непринадлежность великороссам и славянам не делает граждан России нерусскими – нерусскими их может сделать лишь сознательная конфронтация с Россией, с русским миром. Проект России будущего должен втянуть в себя всех носителей такого русского объединительного начала, не обращая внимания на искусственные границы 1991 года.
Имя “Русского” должно вновь, как и встарь, стать дарованной гражданам России привилегией: на социальную правду и порядок, на награды за верное служение Отечеству, на процветание вместе с нацией и защищенность жизни, здоровья и гражданских прав, на честь принадлежности к великой культуре. Вместе с тем, наполнение “гражданской нации”, выдвижение в качестве политической формулы сверхнационально-русского союза не должно переходить в конструирование русских как денационализированных “общечеловеков”. В сердце каждого малая родина сочетается с родиной большой, семья и предки – с духовными и историческими родоначальниками великой нации. Две эти идентичности органически переплетаются и дополняют друг друга, образуя нацию граждан. Русский сверхнационализм нацелен на сочетание принципиально различных, устойчивых в себе, духовных
|
|
|
