Лексик0-фразе0л0гические стилистически e

СРЕДСТВА

А. СТИЛИСТИЧЕСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ РАЗЛИЧНЫХ ТИПОВ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ.

Лексико-фразеологические стилистические средства современного английского языка представляют собой разнообразные выразительные средства языка и стилистические приемы, в основе которых лежит использование семантических, стилистических и других особенностей отдельного слова или фразеологической единицы.

Наблюдения над лингвистической природой и функциями этих выразительных средств языка и стилистических приемов позволяют разбить их на несколько групп. К первой группе лексико-фразеологических стилистических средств можно отнести все случаи взаимодействия разных типов лексических значений:

СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ, ОСНОВАННЫЕ НА ВЗАИМОДЕЙСТВИИ СЛОВАРНЫХ И КОНТЕКСТУАЛЬНЫХ ПРЕДМЕТНО-ЛОГИЧЕСКИХ ЗНАЧЕНИЙ

Выше мы разобрали различные типы лексических значений слова. Предметно-логическое значение слова, как было указано, развиваясь, может дать производные предметно-логические значения. Слова в контексте могут приобретать дополнительные значения, обусловленные контекстом, не апробированные еще общественным употреблением. Эти контекстуальные значения могут иногда-настолько далеко отходить от предметно-логического зна-

чения слова, употребленного вне контекста, что иногда представляют собой значения, обратные предметно-логическому. Особенно далеко отходят от предметно-логического значения слова так называемые переносные значения.

То, что известно в лингвистике как перенос значения фактически является отношением между двумя типами лексических значений: одного из предметно-логических значений и контекстуального значения, возникшего в силу тех или иных ассоциативных связей между данными явлениями объективной действительности. Так, например, в предложении Не is now in the sunset of his days слово sunset, предметно-логическое значение которого — заход солнца, приобретает контекстуальное значение — конец, поздняя пора (жизни).

Оба значения, как и оба понятия, сосуществуют в данном контексте. Оба значения достаточно четко воспринимаются сознанием. Предметно-логическое значение выражает общее понятие захода солнца, контекстуальное значение выявляет только один из признаков этого понятия, а именно, признак окончания, конца.

Таким образом, никакого переноса значения по существу нет; налицо лишь отношение двух типов лексических значений: предметно-логического и контекстуального. Ниже мы увидим, что почти все приемы, основанные на стилистическом использовании различных типов лексических значений, строятся на выявлении характера отношения между сосуществующими в слове двумя типами лексических значений.

Отношения между предметно-логическим и контекстуальным значениями являются одним из средств создания образного представления о явлениях жизни.

Действительно, в приведенном выше примере слово sunset создает образное представление об абстрактном понятии конца, окончания. (Сравни вышеприведенный пример с его «логическим эквивалентом» Не is now rather old или His life is coming to an end). Отношение значений является общеязыковым средством обогащения словарного состава языка. Многие предметно-логические значения слов современного английского языка являются результатом процессов изменения значения, в основе которых лежит взаимодействие разных типов лексических значений. На-

124

пример, turnkey — тюремщик, to grasp — понимать, handle — рукоятка и др. Это общеязыковое средство образования новых слов используется и как стилистический прием.

Отношения между различными типами лексических значений, используемые в стилистических целях, могут быть разделены на следующие виды:

1) Отношения по сходству признаков (метафора),

2) Отношения по смежности понятий (метонимия).

3) Отношения, основанные на прямом и обратном значении слова (ирония).

Метафора

Отношение предметно-логического значения и значения контекстуального, основанное на сходстве признаков двух понятий, называется метафорой.

My body is the frame wherein 'tis (thy portrait) held.

Эта строка из сонета Шекспира, в которой в слове frame реализуется отношение двух значений — предметно-логического рама (конкретный образ) и контекстуального — то, что обрамляет, место для хранения. В контексте дается возможность сопоставления таких понятий как «Мое тело как сосуд, в котором хранится твой образ» и «рама», в которую обычно заключен портрет. Метафора выражена существительным в синтаксической функции предикатива.

В предложении: As his unusual emotions subsided, these misgivings gradually melted away метафора выражена глаголом, который выступает в функции сказуемого в предложении. Опять мы видим, что в глаголе to melt (в форме melted) реализуется отношение двух значений. Одно значение предметно-логическое — таяние; второе значение контекстуальное — исчезновение (один из признаков таяния). Образность создается взаимодействием предметно-логического значения с контекстуальным; причем, основой образности всегда является предметно-логическое значение.

Метафора может быть выражена любой значимой частью речи.

В предложении: "And winds are rude in Biscay's sleepless bay" (G. Byron) метафора выражена прилагательным.

125

Для реализации метафоры необходим контекст, в котором члены сочетания выступают только в одном предметно-логическом значении, уточняя то слово, которое несет двойное значение — метафору.

Иногда метафора не ограничивается одним образом, а реализует несколько образов, связанных между собой единым, центральным, стержневым словом. Такая метафора носит название развернутой. Например:

Mr. Dombey's cup of satisfaction was so full at this moment, however, that he felt he could afford a drop or two of its contents, even to sprinkle on the dust in the by-path of his little daughter.

(Ch. Dickens. Dombey and Son.)

Слова drop, contents, to sprinkle создают дополнительные образы к основному образу cup (of satisfaction).

Дополнительные образы связаны с центральным образом разного рода отношениями. Их можно назвать метонимическими связями развернутой метафоры (см. ниже — метонимия). Имеются, однако, такие развернутые метафоры (prolonged or sustained metaphor), в которых нет центрального образа, от которого отходят дополнительные образы развернутой метафоры. Он лишь подсказывается выраженными дополнительными образами. Так в "I have no spur to prick the sides of my intent" (W. Shakespeare) слова, выделенные курсивом, являются дополнительными образами развернутой метафоры. Центрального образа нет. Он только подсказывается метонимическими связями со словами spur, prick, sides. Центральным образом является конь, которому уподобляется или, вернее, с которым отождествляется понятие намерения, желания (intent).

В следующих строках из поэмы Шелли "The Cloud" тоже дана развернутая метафора:

In a cavern under is fettered the thunder, It struggles, and howls at fits...

Здесь образы, создаваемые словами fettered, in a cavern, howls воспроизводят центральный образ («зверя»).

Такие развернутые метафоры довольно часто встречаются у символистов, где расплывчатость и туманность создаваемого образа является одной из характерных черт этого направления.

126

Развернутая метафора чаще всего используется в целях оживления уже стершейся или начинающей стираться образности.

Для примера возьмем следующую развернутую метафору Диккенса:

...the indignant fire which flashed from his eyes, did not melt he glasses of his spectacles.

Метафора часто определяется как сокращенное сравнение. Это не совсем верно. Метафора есть способ отождествления двух понятий благодаря иногда случайным отдельным признакам, которые представляются сходными. Сравнение же сопоставляет предметы, понятия, не отождествляя их, рассматривая их изолированно.

Однако, степень отождествления двух понятий в метафоре зависит, в значительной степени от того, какую синтаксическую функцию несет слово-метафора в предложении и от того, какой частью речи это слово является. Если метафора выражена в именной части сказуемого, полного отождествления нет. Это естественно. Именная часть сказуемого выделяет один признак, которым характеризуется подлежащее.

Отождествления почти нет в том случае, если именная часть сказуемого выражена не существительным, а прилагательным. Так в предложении My life is cold, and dark and dreary. (Lоngfellоw.) слова cold и dark едва ощущаются как метафоры. Иными словами в них почти нет взаимодействия двух лексических значений (основного и контекстуального), обязательного условия возникновения метафоры.

Когда именная часть сказуемого выражена существительным, степень отождествления повышается, хотя и здесь нет полного слияния двух понятий.

Этому препятствует положение метафоры, как предицирующего фактора. Элемент сравнения здесь больше, чем в других случаях. Действительно в предложениях "She (fame) is a gipsy" (J. Keats); "My body is a frame (W. Shakespeare) понятия fame-gypsy и body-frame не полностью отождествляются хотя бы потому, что каждое из понятий представлено отдельным словом и является той же частью речи.

Другое дело, когда сказуемое выражено глаголом. Здесь мы получаем почти полное отождествление понятий. Так, в вышеприведенном примере misgivings melted away в слове melted слились два понятия: таяние и исчезновение. Таким образом, melted здесь имеет два предметно-логических значения: основное и контекстуальное.

Сложнее обстоит дело, когда метафора выражена в определении. Здесь также надо различать определения, выраженные прилагательным и выраженные существительным посредством of-phrase. Метафора sleepless в sleepless bay более «однозначна», чем iron в muscles of iron, т. е. степень отождествления двух понятий в слове sleepless (бессонный и беспокойный) больше; признак в таком определении больше слит с определяемым, чем это имеет место в случае с of-phrase.

Как известно, метафора — один из путей образования новых значений слов и новых слов. Этот процесс, как и другие процессы изменения значения слов — область лексикологии. Однако в этом процессе есть стадия промежуточная. Нового значения еще нет, но употребление стало привычным, начинает входить в норму. Появляется «языковая» метафора, в отличие от «речевой» метафоры.¹

Речевая метафора является обычно результатом поисков точного адекватного художественного выражения мысли. Речевая метафора всегда дает какой-то оценочный момент высказыванию. Она по природе своей, поэтому, предикативна и модальна. Интересно привести следующую мысль акад. Виноградова относительно роли метафоры в творчестве писателей. «... метафора, если она не штампована, — пишет В. В. Виноградов, — есть акт утверждения индивидуального миропонимания, акт субъективной изоляции. В метафоре резко выступает строго определенный, единичный субъект с его индивидуальными тенденциями мировосприятия. Поэтому словесная метафора — узка, субъектно замкнута и назойливо «идейна», то есть слишком навязывает читателю субъективно-авторский взгляд на предмет и его смысловые связи»².

¹ В некоторых работах разграничиваются понятия «языковой метафоры» и «поэтической метафоры».

² Виноградов В. В. Стиль Пушкина». М.: Худ.лит, 1945, стр. 89.

Таким образом, речевая метафора всегда должна быть оригинальной (свежей), а языковая метафора приобретает оттенок штампованности. Первый тип метафоры является обычно созданием творческого воображения автора; второй тип — выразительное средство языка, существующее в языке наряду с другими средствами выражения мысли для более эмоциональной, образной интерпретации описываемых явлений. Необходимо иметь в виду, что отношение между двумя типами значений — предметно-логического и контекстуального — является обязательным условием как для оригинальной метафоры, так и для метафоры штампованной, обычной. Однако, эффект от использования того или иного типа метафоры различен.

Например: the ray of hope, floods of tears, storm of indignation, flight of fancy, gleam of mirth, shadow of a smile являются языковыми метафорами. Их употребление привычно. Такие метафоры часто употребляются в разных стилях речи. Их особенно много в стиле газетном, стиле публицистики. В этих метафорах «не утверждается индивидуальное», оценочное, столь типичное для оригинальной метафоры.

Как штампованные метафоры, так и метафоры оригинальные являются предметом стилистического анализа. Их лингвистическая природа одна и та же. Но их стилистические функции различны.¹

Метафора является, таким образом, одним из средств образного отображения действительности. Значение этого стилистического приема в стиле художественной речи трудно переоценить. Метафора часто рассматривается как один из способов точного отображения действительности в художественном плане. Однако, это понятие точности весьма относительно. Именно метафора, создающая конкретный образ абстрактного понятия, дает возможность разного

¹ Кроме оригинальных и штампованных метафор принято различать и, так называемые, стершиеся метафоры типа the branch of a bank и другие приведенные выше Однако, как было указано, такого рода явления не являются достоянием стилистики, а принадлежат к области лексикологии, трактующей о путях изменения и развития значений слова. В этих примерах, по существу, взаимодействия между двумя типами значений уже не ощущается. Здесь нет реализации двух значений в контексте.

9 — 323 129

толкования содержания сообщения. «Положение: 'поэтический образ неподвижен относительно к изменчивости содержания' — пишет Потебня — выдерживает всяческую поверку. Само собою, относительная неподвижность есть относительная изменчивость»¹.

То, что Потебня понимает под «изменчивостью содержания» и есть возможность разного толкования основной мысли высказывания.

Метонимия

Метонимия так же как и метафора, с одной стороны, — способ образования новых слов и стилистический прием, с другой. Таким образом, и метонимия делится на «языковую и речевую».

Метонимия по-разному определяется в лингвистике. Некоторые лингвисты определяют метонимию как перенос названия по смежности понятий. Другие определяют метонимию значительно шире, как замену одного названия предмета другим названием по отношениям, которые существуют между этими двумя понятиями. Второе определение настолько широко, что позволяет под метонимию подвести самые разнообразные случаи замены одного понятия другим. Так, например, замену причины следствием или целого частью, или конкретного абстрактным можно соответственно этому определению подвести под метонимию.

Метонимия это отношение между двумя типами лексических значений — предметно-логического и контекстуального, основанное на выявлении конкретных связей между предметами. В. И. Ленин указывал: «Люди из субъективных потребностей заменяют конкретное абстрактным, созерцание понятием, многое одним, бесконечную сумму причин одной причиной»². Это указание помогает вскрыть сущность метонимии.

Для того, чтобы лучше уяснить себе стилистические функции речевой метонимии, приведем сначала некоторые

¹ Потебня А. А. Из записок по теории словесности. Харьков, 1905, стр. 139.

² Ленин В. И. Философские тетради. Партиздат, М., 1936, стр. 61.

130

примеры общеязыковой метонимии, иными словами, таких новых значений слов, которые появились в языке путем метонимических отношений. В английском языке слово bench, основное значение которого — скамья, употребляется как общий термин для понятия юриспруденции; слово hand получило значение — рабочий; слово pulpit — кафедра (проповедника) означает духовенство; слово press — от значения типографский пресс получило значение пресса, печать, а также — газетно-издательские работники.

Так же, как и речевая метафора, речевая метонимия всегда оригинальна, языковая метонимия — штампована. Метонимии gray hairs вместо old age; bottle вместо drunkenness — языковые метонимии.

Речевые метонимии могут быть художественно-осмысленными или случайными.

В предложении:

Wherefore feed, and clothe, and save, From the cradle to the grave Those ungrateful drones who would Drain your sweat — nay, drink your blood!

(Shelley.)

слова cradle и grave являются художественно-осмысленными метонимиями. Здесь совершенно очевидны отношения между конкретным понятием могила и абстрактным понятием смерть. То же и в слове cradle — конкретное понятие колыбель выступает в качестве замены абстрактного — рождение. Конкретное здесь является символом абстрактного. Отношения такого типа можно назвать заменой по отношениям между конкретным выражением абстрактного понятия и самим абстрактным понятием. Точно также слова реn и sword в предложении: "Sometimes the pen is mightier than the sword." обозначают конкретные предметы. И здесь они выражают абстрактные понятия: pen — слово, речь, литература, пресса; sword — армия, война, сражение и т. д.

Другим типом отношений, выявляемым в метонимии, является отношение части к целому или целого к части. В таких предложениях, как "You've got a nice fox on" слово fox (целое) употреблено вместо — мех лисы (части). В предложении The round game table was so bois-

9* 131

terous and happy речевая метонимия game table (люди, сидящие за столом) показывает отношение смежности. То же можно сказать и о предложении:

Miss Fox's hand trembled she slipped it through Mr. Dombey's arm, and felt herself escorted up the steps, preceded by a cocked hat and a Babylonian collar (Ch. Dickens.)

где слова hat и collar обозначают соответственно людей, носящих эти предметы туалета.

В следующем предложении мы видим другой тип отношений:

"And the first cab having been fetched from the public house, where he had been smoking his pipe, Mr. Pickwick and his portmanteau were thrown into the vehicle." (Dickens.)

Здесь словом cab, употребленным вместо cabman, выражается отношение орудия производства и деятеля. (Ср. также "Не is a good whip".)

Метонимия может выражать отношение между содержимым и содержащим, как например, в предложении "... to the delight of the whole inn-yard..." (Ch. Dickens.)

Особенности метонимии по сравнению с метафорой заключаются в том, как это правильно отмечает А. А. Потебня, что метонимия, создавая образ, при расшифровке образа сохраняет его, в метафоре же расшифровка образа фактически уничтожает, разрушает этот образ. Метонимия обычно используется так же, как и метафора, в целях образного изображения фактов действительности, создания чувственных, зрительно более ощутимых представлений об описываемом явлении. Она одновременно может выявить и субъективно-оценочное отношение автора к описываемому явлению.

Действительно, часто какая-то одна черта явления или предмета, будучи выделенной, усиленной, типизированной, больше скажет о самом явлении, чем сопоставление этого предмета с другим или прямое выражение отношения автора к предмету. Метонимия является способом косвенной характеристики явления путем выделения одного из постоянных, переменных или случайных признаков этого явления,

132

причем художественная метонимия чаще всего строится на выделении случайного признака, который в данной ситуации представляется автору существенным.

Ирония

Ирония — это стилистический прием, посредством которого в каком-либо слове появляется взаимодействие двух типов лексических значений: предметно-логического и контекстуального, основанного на отношении противоположности (противоречивости). Таким образом, эти два значения фактически взаимоисключают друг друга.¹ Например, It must be delightful to find oneself in a foreign country without a penny in one's pocket. Слово delightful как видно из контекста, имеет значение, противоположное основному предметно-логическому значению. Стилистический эффект создается тем, что основное предметно-логическое значение слова delightful не уничтожается контекстуальным значением, а сосуществует с ним, ярко проявляя отношения противоречивости.

Для стилистической иронии иногда необходим широкий контекст. Так, например, в «Записках Пиквикского клуба» Диккенс, впервые представляя читателю м-ра Джингля, дает его речевую характеристику следующим образом:

"Never mind," said the stranger, cutting the address very short, "said enough — no more; smart chap that cabman — handled his fives well; but if I'd been your friend in the green jemmy — damn me — punch his head — 'cod I would — pig's whisper — pieman too, — no gammon."

Далее следует речь автора:

"This coherent speech was interrupted by the entrance of the Rochester coachman, to announce that..."

Слово coherent которым Диккенс характеризует манеру речи м-ра Джингля, является иронией.

¹ Термин «ирония», как стилистический приём, не следует смешивать с общеупотребительным словом «ирония», обозначающим насмешливое выражение.

133

Иронию не следует смешивать с юмором. Как известно, юмор — это такое качество действия или речи, которое обязательно возбуждает чувство смешного. Юмор — явление психологического характера. Ирония не обязательно вызовет смех. В предложении "How clever it is", где интонационное оформление всего предложения дает слову clever — обратное значение — stupid не вызывает чувства смешного. Наоборот, здесь может быть выражено и чувство раздражения, недовольства, сожаления и др.

Юмор может использовать иронию как один из своих приемов, и в этом случае ирония, естественно, будет вызывать смех.

Смешное обычно является результатом неоправданного ожидания, некоторого столкновения положительного и отрицательного. В этом смысле ирония как языковый прием имеет много общего с юмором. Использование контекстуальных значений, обратных основным предметно-логическим, также есть своеобразное сталкивание положительного и отрицательного, причем это столкновение всегда бывает неожиданным. Вот почему чаще всего ирония вызывает чувство смешного. Таким образом, основная функция иронии (хотя, как было указано выше, и не исключительная) — вызвать юмористическое отношение к сообщаемым фактам и явлениям.

Ирония иногда используется в целях создания более тонких, едва уловимых оттенков модальности, т. е. выявления отношения автора к фактам действительности. В этом случае ирония не столь прямолинейно реализует отношение контекстуального значения слова к предметно-логическому.

Так, в следующих строках из "Верро" Байрона слово like употребляется то в основном предметно-логическом значении, то в контекстуальном (ироническом). Только в последней строке полностью раскрывается ирония.

XLVII.

I like a parliamentary debate, Particularly when 'tis not too late.

XLVIII.

I like the taxes, when they're not too many; I like a seacoal fire, when not too dear;

134

I like a beef steak, too, as well as any;

Have no objection to a pot of beer; I like the weather, when it is not rainy,

That is, I like two months of every year. And so God save the Regent, Church, and King! Which means that I like all and everything.

2. СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ, ОСНОВАННЫЕ

НА ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ПРЕДМЕТНО-ЛОГИЧЕСКИХ

И НАЗЫВНЫХ ЗНАЧЕНИЙ

Антономазия и ее разновидности

К числу стилистических приемов, основанных на выявлении отношений двух типов лексических значений можно отнести и использование собственных имен в значении нарицательных, и, наоборот, нарицательных в значении собственных. В таком стилистическом использовании мы имеем дело с одновременной реализацией двух типов лексических значений: предметно-логического и назывного, основного предметно-логического и контекстуально-назывного.

Так собственное имя Пикскилл — название небольшого местечка в одном из штатов Северной Америки, в связи с происходившими там событиями (попытка линчевать Робсона), стало символом, с одной стороны, борьбы прогрессивных элементов Америки против фашистского разгула в современной Америке, с другой стороны, названием самого события, которое произошло в Пикскилле. Такое использование собственного имени в значении нарицательного или нарицательного в значении собственного называется антономазией.

Антономазия — это один из частных случаев метонимии, в основе которой лежит отношение места, где произошло какое-либо событие и само событие, лицо, известное каким-либо поступком, деятельностью и сам поступок, деятельность. Это отношение проявляется во взаимодействии назывного и предметно-логического значения.

Антономазия тоже делится на языковую и речевую. Слово «Седан» в современных литературных языках имеет значение — разгром, слово «Панама» — имеет значение — крупная афера, мошенничество. Это — языковые антономазии.

135

Характерно, что эти слова, хотя за ними и закреплены новые предметно-логические значения, не потеряли своего назывного значения. Соотнесенность предметно-логического и назывного значений в этих примерах еще ясна. Все же здесь можно говорить о постепенном затухании основного назывного значения за счет все более закрепляющегося' нового, ранее контекстуального предметно-логического значения.

Этот процесс иногда заходит так далеко, что назывное значение слова полностью исчезает, уступая место новому предметно-логическому значению. Таковы слова hooligan, boycott, dunce и другие языковые антономазии. О различных стадиях таких качественных изменений можно судить, в частности, и по орфографии: слова Quisling (a traitor), Dunkirk (a desperate evacuation under bombardment), Coventry пишутся с заглавной буквы даже тогда, когда они употребляются в предметно-логических, а не назывных значениях; слова hooligan, dunce, boycott с заглавной буквы уже не пишутся.

Известно, что самый процесс образования назывных значений в словах, как было указано в соответствующем разделе, происходит путем отвлечения от общих (абстрактных) признаков понятий для обозначения частного, единичного предмета (ср., например, такие собственные имена, как Smith, William, Hope и др.).

Это заложенное в языке свойство обозначения единичного путем использования уже существующих слов, обозначающих общие понятия, находит своеобразное стилистическое применение. Возьмем для примера следующий отрывок из "American Notes" Диккенса:

Among the herd of journals which are published in the States, there are some, the reader scarcely need be told, of character and credit. From personal intercourse with accomplished gentlemen connected with publications of this class, I have derived both pleasure and profit. But the name of these is Few, and of the others Legion; and the influence of the good is powerless to counteract the mortal poison of the bad.

В этом примере слова Few и Legion даны с заглавной буквы; они как бы служат собственными именами двух групп журналистов, с которыми Диккенсу пришлось встретиться в Америке. Существенно важным является то, что

136

предметно-логическое значение здесь взаимодействует с назывным. Такое взаимодействие также создает стилистический прием антономазии.

Вот пример антономазии из "Don Juan" Байрона.

Society is now one polished horde,

Form'd of two mighty tribes, the Bores and Bored.

И в этом примере стилистический эффект достигается взаимодействием основного предметно-логического и контекстуального назывного значений в словах Bores и Bored.

В приведенных двух примерах в самом тексте есть указания на назывные значения слов Bores, Bored, Few, Legion.

Однако, иногда назывное значение, приданное обычным словам с предметно-логическим значением, появляется совершенно неожиданно. В романе Диккенса "Bleak House" есть следующее место:

"Alfred... has voluntarily enrolled himself in the Infant Bonds of joy and is pledged never, through life, to use tobacco in any form."

Несколько ниже Диккенс, используя выражение "the bonds of joy", называет героя этим сочетанием, которое приобретает ярко выраженное назывное значение:

And the Bond of Joy who, on account of always having the whole of his little income anticipated, stood in fact pledged to abstain from cakes as well as tobacco, so swelled with grief and rage when we passed a pastry-cook's shop, that he terrified me by becoming purple.

Bond of Joy стало именем.

Известно, какую сильную эмоциональную нагрузку обычно несет на себе кличка. Она, подмечая какую-нибудь случайную, но характерную черту, прилипает к человеку, иногда успешно конкурируя с собственным именем. Антономазия этого типа (использование предметно-логических значений в качестве назывных) уподобляется кличке и поэтому так эффективно используется в стиле художественной речи.

137

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: