 |
10. Кампания правды
|
|
|
|
«Недостаточно уметь писать на идише, нужно иметь, что сказать». И. Л. Перец (Y. L. Peretz)
Массовый фестиваль искусств, организованный Николаем Набоковым в 1952 году, позволил протестировать ряд возможностей тайной пропаганды Америки. В то время только предстояло открыть смысл изречения Маршалла Маклюэна (Marshall McLuhan): «Средство коммуникации есть сообщение».
Государственные стратеги всё ещё гадали, чем на самом деле является сообщение. Как позже сказал Уолт Ростоу (Walt Rostow), бывший сотрудник Управления стратегических служб и специальный советник Эйзенхауэра: «Проблема заключалась в том, что мы не знали, что сказать» [299]. Кто лучше рекламного агентства определит, что такое сообщение? В начале 1950-х годов один человек сделал больше, чем кто-либо, чтобы составить программу американской борьбы в сфере культуры. Председатель Национального комитета за Свободную Европу, а затем специальный советник Эйзенхауэра по вопросам психологической войны Чарлз Дуглас Джексон был одним из самых влиятельных тайных стратегов Америки. Он родился в Нью-Йорке в 1902 году. Его отец был состоятельным предпринимателем, занимавшимся импортом мрамора и камня из Европы. После завершения учёбы в Принстонском университете в 1924 году Джексон присоединился к семейному бизнесу и много путешествовал по Европе. Он налаживал контакты, которые очень пригодились в дальнейшем. В 1931 году Джексон вошёл в состав издательской империи «Тайм-Лайф» (Time-Life) Генри Люса в должности рекламного агента. Во время войны он был одним из ведущих специалистов Америки по вопросам психологической войны и работал заместителем руководителя Управления военной информации за рубежом, в странах Северной Америки и Ближнего Востока (Office of War Information Overseas, North America and Middle East), а затем - заместителем руководителя Управления психологической войны (Psychological Warfare Division) штаба верховного командования союзных экспедиционных сил (Supreme Headquarters Allied Expeditionary Force), во главе которого стоял Эйзенхауэр.
|
|
|
После войны Джексон возвратился в корпорацию «Тайм-Лайф», где стал вице-президентом журнала «Тайм». Он был одним из первых активистов нью-йоркской тусовки Аллена Даллеса, одним из «ковбоев Парк-авеню».
Затем, в 1951 году, Джексона пригласили принять участие в спонсируемом ЦРУ исследовании по реорганизации американских разведывательных служб. Результатом стало его назначение «внешним» директором по тайным операциям ЦРУ. Эти операции проводились через Кампанию правды и Национальный комитет за Свободную Европу, председателем которого он стал. Здесь Джексон собрал целый ряд выдающихся американцев, включая генерала Эйзенхауэра, готовых предоставить своё имя Комитету. Он был членом исполнительного комитета радиостанции «Свободная Европа» вместе с Джеем Лавстоном и Артуром Шлезингером, директором Объединённого университетского фонда помощи негритянским студентам (United Negro College Fund), попечителем Бостонского симфонического оркестра вместе с «рыцарями холодной войны» Генри Кэботом Лоджем (Henry Cabot Lodge), Джейкобом Капланом и Эдвардом Тафтом (Edward Taft), а также членом правлений «Линкольн-центра» (Lincoln Center for the Planning of Arts) и «Метрополитен-оперы» вместе с Корнелиусом Вандербильтом Уитни (Cornelius Vanderbilt Whitney) и Нью-Йоркской корпорации Карнеги (Carnegie Corporation of New York).
Эйзенхауэр был хорошо знаком с Ч. Д. Джексоном ещё по военным кампаниям в Европе и Африке и брал у него уроки искусства манипулирования публикой. Именно с подачи Джексона Эйзенхауэр воспользовался услугами пиар-агентства во время своей избирательной кампании. Это сделало его первым кандидатом на пост президента (и побудило одного писателя выдумать шуточную поговорку: «Филип Моррис, Лаки Страйк, Алка Зельтцер, я люблю Айка»). Едва Эйзенхауэр вошёл в Белый дом в январе 1953 года в качестве тридцать четвёртого Президента Соединенных Штатов Америки, он сделал главное назначение в своей команде: Ч. Д. Джексон должен был стать специальным советником президента по вопросам психологической войны.
|
|
|
Эта должность сделала Джексона неофициальным министром пропаганды с практически неограниченными полномочиями.
Первой задачей Джексона стала консолидация ресурсов тайной войны Америки. Полномочия по ведению психологической войны и пропагандистским операциям были в то время разграничены между Государственным департаментом, Администрацией экономического сотрудничества (которая руководила реализацией «Плана Маршалла»), Управлением военной разведки и ЦРУ, а также внутри самого ЦРУ. Однако зачастую операции осуществлялись независимо Управлением координации политики во главе с Уизнером.
Наблюдая за организационными спорами и межведомственной конкуренцией указанных государственных учреждений, Джексон пришёл к выводу, что они ведут себя подобно «профессиональным любителям». Кроме того, он выразил своё недовольство в связи с «абсолютным отсутствием политики в Вашингтоне, полным вакуумом». По его мнению, были «возможности и проблема. Возможности заключались в восстановлении нашей движущей силы на мировой арене, в основе которой лежат не доллары, а идеи. На смену нашей движущей силе, существовавшей до сегодняшнего момента, а именно самозащите и долларам, должна прийти преданностью идеалу. Перед нами открывается возможность возрождения американского плана действий во всём мире... проблема заключается в том, как сохранить движущую силу и не отступить». Одним словом, существовала потребность в детальном «проекте политики и плане психологической войны США». Его цель заключалась в «победе в Третьей мировой войне без фактической борьбы» [300].
«Нашей целью в холодной войне является не захват территории или подчинение с помощью силы, - пояснил президент Эйзенхауэр на пресс-конференции. - Наша цель более тонкая, более глубокая, более совершенная. Мы пытаемся мирным путём заставить поверить в правду. Такая правда состоит в том, что американцы хотят создать мир, в котором люди имели бы все возможности для максимального индивидуального развития. Средства, которые мы будем использовать для утверждения такой правды, часто называются психологическими. Не бойтесь этого слова только потому, что оно труднопроизносимое и шестисложное. Психологическая война - это борьба за умы и чаяния людей» [301].
|
|
|
Чтобы преодолеть разобщённость и избежать внутренней конкуренции при проведении тайных операций в правительстве, Министерство обороны и ЦРУ предложили независимому совету координировать психологические операции. Несмотря на сопротивление Государственного департамента, Джордж Кеннан поддержал эту идею и убедил президента Трумэна подписать секретную директиву о создании Совета по психологической стратегии (Psychological Strategy Board) 4 апреля 1951 года. Именно этот совет (его название вскоре было сведено до аббревиатуры PSB) получил указание разработать «проект политики», к которой призывал Ч. Д. Джексон.
Доктринальный, или идеологический, план Совета по психологической стратегии был впервые предложен в стратегическом документе под названием PSB D-33/2. Сам документ всё ещё находится под грифом секретности. Однако в пространной служебной записке обеспокоенный сотрудник PSB Чарлз Бартон Маршалл (Charles Burton Marshall) привёл отрывки, которые произвели на него наибольшее впечатление: «Как {может) правительство выдвигать свою собственную доктринальную систему, не избежав тоталитаризма? В документе этого не указано. На самом деле в нём единообразие принимается как замена разнообразия. Его условием является система, подводящая основу под «определённый тип социальных убеждений и структуры». Она представляет собой «совокупность принципов, отражающих устремления человека», и охватывает «все сферы человеческой мысли, все сферы интеллектуальных интересов - от антропологии и художественного творчества до социологии и научной методологии». Маршалл (вынужденный стать непреклонным оппонентом PSB) раскритиковал призыв документа к созданию «машины, генерирующей идеи, отображающие американский образ жизни на систематической и научной основе».
|
|
|
«Он предусматривает «доктринальное производство» в рамках «координационного механизма», - заметил Маршалл. - Он предполагает «вознаграждение за быстрые и действенные меры, направленные на побуждение к генерированию и распространению идей»... Он предполагает «долгосрочное интеллектуальное движение», обусловленное такой инициативой. Его цель заключается не только в том, чтобы противостоять коммунизму, но и «сломать мировой догматический образ мыслей», обеспечивающий интеллектуальную базу для «доктрин, враждебно настроенных по отношению к американским целям». - Вывод Маршалла был непреклонным: - Это настолько тоталитарно, насколько можно себе представить» [302].
Маршалл также не согласился с расчётом PSB на «нерациональные социальные теории». Последние подчёркивали роль элиты, «что в некотором смысле напоминало о Парето, Сореле, Муссолини и других». Не эти ли модели использовал Джеймс Бэрнхам в своей книге «Макиавеллианцы» (The Machiavellians)? Возможно, они использовали эту книгу при составлении PSB D-33/2, а также теорию элит Бэрнхама. «Личностям отводится третьестепенное значение, - продолжал Маршалл. - Предполагаемая элита возникает как единственная группа, которую следует принимать во внимание. Элита определяется как количественно «ограниченная группа, которая в состоянии манипулировать доктринальными вопросами и заинтересована в этом». Она генерирует идеи и приводит в действие интеллектуальные рычаги «при формировании или, по крайней мере, создании предпосылок к отношениям и мнениям» тех, кто, в свою очередь, управляет общественным мнением» [303]. Как понял Маршалл, PSB планировал работать над умами элит в каждой области так, чтобы склонить её представителей к «философии, проповедуемой разработчиками». Использование местной элиты было необходимо для сокрытия американских корней инициативы, чтобы «она казалась естественной». Однако она была направлена не только на иностранцев. Хотя документ и отрицал какое-либо намерение пропаганды внутри Америки, он включал программу внедрения идей в военных структурах в форме комиксов для военнослужащих и обязывал их капелланов пропагандировать эти идеи [304].
Резкая критика господина Маршалла нанесла удар по основам американской секретной программы культурной войны. Теория элиты легла в основу доктринального документа Совета по психологической стратегии и была именно той моделью, которая использовалась ЦРУ для поддержки некоммунистических левых и Конгресса за свободу культуры. Комментируя использование интеллектуальной элиты для развития «философии, проповедуемой разработчиками», агент ЦРУ Дональд Джеймсон ни в коей мере не иронизировал, когда говорил: «Что касается отношения, которое Управление стремилось внушить с помощью таких мероприятий, - им хотелось, чтобы люди в своих размышлениях и убеждениях считали: всё, что делает правительство США, является правильным» [305].
|
|
|
Однако критика Маршалла не была услышана. Директор Совета по психологической стратегии Рэймонд Аллен (Raymond Allen) сделал надменное заявление: «Принципы и идеалы, которые нашли отражение в Декларации независимости и Конституции, предназначены для экспорта и... являются наследием человечества, где бы то ни было. Мы должны взывать к основным чаяниям всего человечества. Они, на мой взгляд, одинаковы как у фермера в Канзасе, так и у фермера в Пенджабе» [306]. В мае 1952 года вновь утверждённый Совет по психологической стратегии официально принял на себя контроль над ходом и временем реализации программы ЦРУ по психологической войне под кодовым названием «Пакет» (Packet). Это дало ему возможность контролировать кампанию ЦРУ с целью оказания давления на зарубежных «политиков, формирующих общественное мнение». К ним относились журналисты и комментаторы, художники, преподаватели и учёные, которым импонировал коммунизм.
Возврат этих влиятельных фигур к истокам «свободы» предполагал наличие программы «учебных мероприятий, таких как семинары и симпозиумы, специальных фолиантов, научных журналов, библиотек, обмена людьми, талантливой профессуры и т. д. ». В связи с этим Совет по психологической стратегии взял на себя обязательство контролировать Движение морального перевооружения, Кампанию в защиту свободы, радиостанцию «Свободная Европа», Движение за мир и свободу (Paix et Liberte), Американский комитет за свободу культуры и даже операции, включающие радиовещание с судов, «трёхмерные кинофильмы» и «использование народных песен, фольклора, народных сказок и странствующих рассказчиков». К июню 1953 года «Пакет» был лишь небольшой частью доктринальной программы. Её «психологические цели» были определены в новом документе как «призыв интеллигенции, учёных и групп, формирующих общественное мнение», к действиям с целью «разрушения мирового доктринального образа мышления, который обеспечил интеллектуальную основу для коммунизма и других доктрин, враждебных целям Америки и свободного мира». Предполагалось, что эта кампания убеждения может «внести замешательство, посеять сомнения и разрушить уверенность в принятом образе мышления убеждённых коммунистов {и) уподобляющихся им карьеристов». ЦРУ получило приказ «уделять первостепенное и непрерывное внимание всей деятельности, поддерживающей цели этой программы» [307]. Уже меньше чем через два года после создания Совет по психологической стратегии «наконец стал неотъемлемой составляющей при разработке и реализации внешней политики» [308].
Имея беспрецедентный доступ к тайным махинациям Совета по психологической стратегии и связанных с ним государственных учреждений, Ч. Д. Джексон стал самой популярной фигурой в этом узком круге власти, получившем название «невидимого правительства». Восседая на престоле как некий восточный властелин или дельфийский оракул, он постоянно принимал посетителей, обращавшихся за советом по различным вопросам. Подробные протоколы этих посещений дают уникальную возможность взглянуть на мир тайных операций. Из Совета по психологической стратегии выходили агенты, вооружённые планами доктринальной борьбы, в том числе планами передачи различных средств печатной пропаганды через железный занавес в наполненных гелием шарах.
Выходцем Департамента информационных исследований был Адам Уотсон. Он предоставил Джексону меморандум о британской политике психологической войны, «которая, как заверил меня Уотсон, проводилась правительством Её Величества уникальным и беспрецедентным образом. В связи с этим он поднял такой вопрос. Британская сторона передаёт нам практически всю информацию, а у нас для них ничего нет. Я ответил, что координаторы хорошо понимают эту ситуацию, и я надеюсь, что вскоре всё изменится». Уотсон стал ценным контактным лицом для Джексона, с которым он познакомился в 1951 году в Британском посольстве в Вашингтоне. Там Уотсон налаживал связь с ЦРУ. После этого Джексон «тесно сотрудничал с ним» и рекомендовал Уотсона Нельсону Рокфеллеру, сменившему Джексона в Белом доме в 1954 году, как человека, которому «действительно нравятся более полезные неофициальные и непринуждённые взаимоотношения» [309].
Уотсон неоднократно доказывал, что он являлся влиятельным союзником Конгресса за свободу культуры на протяжении многих лет. Выходцем из Конгресса за свободу культуры был и Юлиус Флейшман. Он прибыл, чтобы обсудить возможности Конгресса за свободу культуры.
Последний спонсировал европейское турне «Метрополитен-оперы». Позже появился Даниэл Белл. Он пришёл «поговорить насчёт Милоша и обсудить предстоящую научную встречу, спонсируемую Конгрессом за свободу культуры» [310].
В лице Ч. Д. Джексона Конгресс за свободу культуры получил в Белом доме влиятельного союзника. Том Брейден быстро наладил контакт с Джексоном. Они регулярно встречались для обсуждения «накопившихся вопросов».
Их сотрудничество в связи с турне Бостонского симфонического оркестра в 1952 году убедило Джексона в полезности Конгресса. Он оценил его как «единственную известную мне организацию, действительно оказывающую серьёзное антикоммунистическое антинейтралистское влияние на интеллигенцию в Европе и Азии» [311]. Кроме того, он был высокого мнения о многих его активных членах. Некоторых из них он рекомендовал в качестве кандидатов на государственную службу: Сидни Хука, Джеймса Бэрнхама («комментатора, умевшего хорошо выражать свои мысли относительно «отдела грязных трюков»), редактора журнала «Нью Лидер» Сола Левитаса («определённо стоявшего на стороне ангелов») и Даниэла Белла, который работал на журнал Люса «Форчьюн» (Fortune) и, по словам Джексона, «хорошо знал коммунистические методы ведения холодной войны» [312]. Он также был поклонником Николая Набокова. Именно Джексон рекомендовал внести Набокова в список лиц для использования в психологической войне. По его мнению, эти люди были способны занимать важные должности. Список был передан в аппарат министра сухопутных войск в 1950 году.
Союз Джексона с Конгрессом длился много лет (в 1954 г. он стал членом правления Американского комитета) и принёс Конгрессу многочисленные преимущества, помимо престижа скрытой поддержки Джексона. Когда Конгрессу требовалась помощь в журналах Люса, Джексон был готов её обеспечить. Когда Конгрессу необходимо было взаимодействие с Комитетом за свободную Европу и радиостанцией «Свободная Европа», Джексон мог выступить связующим звеном. Когда Конгресс нуждался в «частных» дотациях, Джексон мог воспользоваться своими многочисленными деловыми контактами, чтобы обеспечить получение необходимых средств. Однако самым важным был политический престиж организации, полученный благодаря Джексону. У организации, как ни удивительно, было не так уж много защитников, представлявших капитал. «В Вашингтоне ни у кого не было достаточной репутации для поддержки Конгресса. Никто не был уверен, что хочет иметь такую репутацию для его поддержки, - отмечал Лоуренс де Новилль. - Большинство людей были озадачены. Мы создали его, однако у нас нет необходимой реальной структуры в Вашингтоне» [313]. Благодаря героическим усилиями Майкла Джоссельсона Конгресс за свободу культуры выжил и даже процветал в условиях такого скептицизма.
После активной работы в течение нескольких последующих лет Майкл Джоссельсон взял небольшой перерыв в борьбе за умы и чаяния человечества. 14 февраля 1953 года он вступил в брак с Дианой Додж. Свидетелем на свадьбе был Лоуренс де Новилль. Для обоих этот брак стал вторым. Джоссельсон женился на Колетт Джуберт (Colette Joubert) в Гаване в 1940 году, но они развелись. Всегда скрытный, он никогда никому не рассказывал о ней. И тем не менее хранил выцветшую вырезку из нью-йоркской газеты за февраль 1963 года, где сообщалось о чудовищном убийстве Колет: она была задушена и найдена связанной с кляпом во рту после изнасилования в своих апартаментах в Верхнем Истсайде.
Майкл и Диана провели своё свадебное путешествие на Майорке. Сразу после возвращения в Париж Майкл признался своей новой жене, что работает на ЦРУ и что Конгресс за свободу культуры является «собственностью» Управления. Диана уже поняла по отношениям между Майклом и Конгрессом, что для него они значили нечто большее, чем импортно-экспортные операции, как было указано в визитной карточке. Сначала она предположила, что он работает на русских, и с облегчением обнаружила, что он на «правильной» стороне. Диана получила псевдоним Джин Энзингер (Jean Ensinger). С тех пор между ними существовало что-то наподобие партнёрства.
Диана Джоссельсон хорошо подходила для задания. Бывший стипендиат Фулбрайта (стипендия Фулбрайта - самая престижная в области международного обучения в США. - Прим. ред. ), она обладала глубокими знаниями по вопросам профсоюзов: ранее была редактором дайджеста рабочей прессы США, а затем - в Управлении профсоюзов «Плана Маршалла» под руководством Джея Лавстона и Ирвинга Брауна. «Я была молода и привлекательна и имела большой успех у всех рабочих лидеров», - вспоминала Диана. В круг её обязанностей в Управлении профсоюзов входило составление отчётов о деятельности коммунистических профсоюзов в Европе. В связи с этим она имела доступ к секретным материалам. Такая деликатная работа требовала разрешения со стороны ЦРУ. Позже Диана узнала, что зарплата ей выплачивалась из фондов дополнительного финансирования, находившихся в распоряжении ЦРУ.
Джин Энзингер и Джонатан Ф. Саба (Jonathan F. Saba) вместе писали депеши и докладные записки, зашифрованные для передачи в Вашингтон.
Они передавались сотруднику ЦРУ за стаканчиком мартини в апартаментах Джоссельсона. «У всех сотрудников ЦРУ были одинаковые чемоданы-дипломаты с двойным дном для депеш. На самом деле это выглядело очень комично. Их можно было узнать за милю - у всех стандартный чемодан-дипломат. Это было забавно. Мы читали входящие депеши, после чего я сжигала их в туалете» [314], - вспоминала Диана. Она очень хорошо подходила для этой работы и знала, как уберечь секреты даже от собственной матери.
Однажды сотрудник ЦРУ Ли Уильямс вышел за детским питанием для Дженнифер, первого и единственного ребёнка Джоссельсонов. Когда он вернулся, Диана была вынуждена познакомить его со своей матерью. Мать приехала из Штатов, чтобы помочь ухаживать за ребёнком. Увидев книгу «Джейн Эйр» на столе, Диана пробормотала: «Это, э-э-э, господин Рочестер». «Как странно! Господин Рочестер. Прямо как в «Джейн Эйр»! » - воскликнула её ничего не подозревавшая мать. Диана не назвала настоящее имя Ли Уильямса, которое само по себе ничего бы не раскрыло. Но это свидетельствует о том, насколько сильно она увлеклась «большой игрой». Когда мать Дианы наконец узнала правду, она была «поражена этой новостью» [315].
Будучи хорошо информированной о работе Майкла, Диана каждый день восхищалась его необычайной эрудицией. Его способность координировать запросы Вашингтона, учитывая при этом зачастую изменчивые нравы интеллектуалов из Конгресса, восхищали её.
«Без него Конгресс был бы несостоятелен, - как-то обмолвилась она. - Лучшей порой Конгресса, как я полагаю, были первые сто дней правления Кеннеди. Это было удивительное время. Ты чувствовал себя сопричастным всему, что где-либо происходит. Всё шло прекрасно, всё было наполнено жизнью. Майкл мог быть в курсе всего. Меня восхищало, как утром он мог говорить о драматургах в Боливии, днём - о писателях в Азии, а вечером он и Николай общались по телефону на четырёх языках. Я помню, как сидела со Стравинскими в кафе в Париже, и его жена делилась со мной рецептом приготовления блинов. Для нас это было замечательное время. Холодная война, Конгресс за свободу культуры - это было сродни Французской революции или Оксфордскому движению. Вот как всё это ощущалось». [316].
Джоссельсоны часто встречались с Томом Брейденом, который регулярно путешествовал по Европе. Они могли пойти в ресторан или на теннисный турнир «Роланд-Гаррос», либо поехать с Брейденом на велосипедах на велодром «Д'Ивер» - «стадион с ужасным прошлым». Сюда свозили евреев во время массовых облав под городом Виши. Джоссельсоны также поддерживали постоянный контакт с Ирвингом Брауном. Иногда они встречались с ним за его столиком в ночном гей-клубе под названием «Индифферент» (L'Indifferent). Однажды они пришли туда и увидели, как Браун передаёт крупную сумму денег «какому-то головорезу из Марселя» [317]. Браун в то время занимался созданием Средиземноморского комитета. Это была группа лиц, нанятых для обеспечения охраны во французских портах при разгрузке грузов в рамках «Плана Маршалла» и американского оружия для НАТО. Брейден прокомментировал с оттенком сухой иронии способность Брауна упрощать такие мероприятия: «Для того, кто принимал активное участие в избиении «коммуняк» в доках Марселя, странно проявлять интерес к Конгрессу за свободу культуры» [318].
«Американская федерация профсоюзов имела реальный опыт коммунистической деятельности и была именно той точкой, с которой следовало начинать борьбу, - отмечала Диана Джоссельсон. - Брауну импонировали любого рода насильственные методы, штрейкбрехерство в Марселе и прочее. Нам с Майклом было очень забавно заходить в ночной клуб и наблюдать, как Ирвинг передаёт деньги группе хулиганов, и я уверена, что Ирвинга точно так же забавляли интеллектуалы. Я думаю, что Ирвинга, которому не был знаком ни Пикассо, ни Бодлер, Конгресс привлекал гламурностью, а такие связи были нужны» [319].
В выходные Майкл и Диана бродили по антикварным магазинам и галереям левого берега. Они перекусывали бутербродами и аквавитом, потом заказывали по чашечке чая в «Кафе де Флор» (любимом заведении Сартра) или в ресторане «Два маго». По воскресеньям они выезжали на пикник в Фонтебло или катались на лодке по Сене. Иногда они встречались с де Новиллем. Это было конгениальное трио, связанное настоящей дружбой и общей тайной. После одного из походов по магазинам де Новилль возвратился гордым владельцем двух картин Брака. Годы спустя дочь Джоссельсона Дженнифер стала экспертом по современному искусству. Скрепя сердце, она сообщила, что это были подделки.
Благодаря заявлению Джоссельсона в Парижском офисе Конгресс приобрёл репутацию хорошо организованного центра интеллектуального сопротивления коммунизму. В журнале «Прев» Джоссельсон выступил с замысловатой политической речью по основным вопросам искусства и культуры того периода. В то время немецкое отделение Конгресса переживало один кризис за другим. В этих условиях Джоссельсон мог рассчитывать на Мелвина Ласки, а вскоре и на журнал «Монат», унаследованный Конгрессом от Фонда Форда в 1954 году, для защиты интересов Конгресса. Компаньоны в других странах испытывали разного рода проблемы начального периода, суть которых сводилась к невозможности привлечь интеллигенцию к сотрудничеству, не став жертвой разногласий и не задевая за живое. Однако их проблемы выглядели бурей в стакане воды по сравнению с ураганом, разразившимся в Американском комитете.
|
|
|
