Я знаю книги, истины и слухи,

 Я знаю все, но только не себя.

 

Человек с его земными страстями и желаниями появился и в литературе. Запретная прежде тема плотской любви, ее натуралистические описания получили право на существование. Однако плотское не подавляло духовного. Как и философы, писатели старались создать гармонию двух начал, или, по крайней мере, их уравновесить. В знаменитом “Декамероне” Боккаччо озорные фривольные новеллы о сластолюбцах чередуются с трагическими рассказами о безответной или самоотверженной любви. В сонетах Петрарки, посвященных прекрасной Лауре, небесной любви приданы земные черты, но и земные чувства возвышены до небесной гармонии.

Литература Возрождения создала такие памятники непреходящей ценности, как "Гаргантюа и Пантагрюэль" Рабле, драмы Шекспира, роман "Дон Кихот" Сервантеса и многие другие, органично соединившие в себе интерес к античности с обращением к народной культуре, пафос комического с трагизмом бытия. Сонеты Петрарки, новеллы Бокаччо, героические поэмы Ариосто, Тассо, сатирический трактат Эразма Роттердамского "Похвала глупости"… Написанные разными авторами, окрашенные многоцветьем национального колорита, каждое в своей форме и по-своему – они воплощали в себе идеалы и идеи возрожденческого гуманизма.

Ренессанс поставил в центр человеческую личность, энергичную, устремленную на преобразование мира, с ярко выраженным волевым началом. Культура Возрождения, если можно так выразиться, была еще слишком юной и наивной, и она все еще ставила превыше всего красоту человеческой личности, красоту человеческого тела и возвышенную картину космических просторов. В дальнейшем, после Ренессанса, этот юный и красивый индивидуализм, прекрасно и честно чувствующий свою ограниченность, будет прогрессировать в своей изолированности, в своей отдаленности от всего внешнего и от всего живого, в своей жесткости и жестокости, в своей бесчеловечности ко всему окружающему.

Нельзя не привести, в связи с этим, слова выдающегося русского ученого А. Ф. Лосева. “Эстетика Ренессанса,- пишет А. Ф. Лосев,- базировалась на человеческой личности, но она прекрасно понимала ограниченность этой личности. Она буйно и бурно заявляла о правах человеческого субъекта и требовала его освобождения - и духовного, и душевного, и телесного, и вообще материального. Но эстетика Ренессанса обладала одним замечательным свойством, которого не было в последующей эстетике буржуазно-капиталистического мира: она знала и чувствовала всю ограниченность изолированного человеческого субъекта. И это навсегда наложило печать трагизма на всю бесконечно революционную стихию возрожденческого индивидуализма”.

По мысли Лосева, самую глубокую критику индивидуализма дал в XVI в. Шекспир, титанические герои которого столь полны возрожденческого самоутверждения. Герои Шекспира (Гамлет, Макбет) показывают, как возрожденческий индивидуализм обнаруживает свою собственную недостаточность и свою трагическую обреченность. Ренессанс, который так глубоко пронизывает все существо творчества Шекспира, в каждой его трагедии превращается лишь в целую гору трупов, потому что такова страшная, ничем неодолимая и убийственная самокритика всей возрожденческой эстетики. Шекспир, - утверждает Лосев, - колоссальное детище возрожденческого индивидуализма, на заре буржуазного индивидуализма дал беспощадную критику этого абсолютного индивидуализма, хотя только в XIX и XX вв. стали понимать всю его ограниченность и невозможность.

 

Музыкальное искусство также оказалось захвачено животворным потоком преобразований. В музыке эпохи Возрождения, проникнутой гуманистическим мироощущением, развиваются вокальная и инструментальная полифония (многоголосье), появляются новые жанры светской вокальной[1] и инструментальной музыки. Эпоха завершается появлением новых музыкальных жанров – сольной песни, кантаты, оратории и оперы.

 

 

Заключение.

Рисуя идеал человеческой личности, деятели Возрождения подчеркивали ее доброту, силу, героизм, способность творить и создавать вокруг себя новый мир. Непременным условием для этого итальянские гуманисты Лоренцо Валла (1407-1457) и Л. Альберти (1404-1472) считали накопленные знания, которые помогают человеку сделать выбор между добром и злом. Высокое представление о человеке было неразрывно связано с идеей свободы его воли: личность сама избирает свой жизненный путь и сама отвечает за свою судьбу. Ценность человека стала определяться его личными достоинствами, а не положением в обществе: “Благородство - словно некое сияние, исходящее от добродетели и озаряющее ее обладателей, какого бы происхождения они не были.” (Из “Книги о благородстве” Поджо Браччолини, итальянского гуманиста XVв.)

Это была эпоха стихийного и буйного самоутверждения человеческой личности, освобождающейся от средневековой подавляющей, замкнутой морали, подчиняющей индивида целому. Это было время титанизма, проявившегося и в искусстве, и в жизни. Достаточно вспомнить героические образы, созданные Микеланджело, и самого их творца - поэта, художника, скульптора. Люди, подобные Микеланджело или Леонардо да Винчи, являли собой реальные образцы безграничных возможностей человека.

Открытием эпохи Возрождения был пристальный взгляд назад, в глубь веков, во время уже прожитое людьми, населявшими когда-то Рим Древний и Великий город. Гуманисты, оглядываясь в Античность, оставались безусловными христианами. В собственной жизни, в своих гуманитарных студиях они соединили два равновеликих мира - Античность и Христианское средневековье. Таким образом, Возрождение задает неизвестное доныне временное единство - духовную историю человечества. Оставаясь христианами и не посягая на права Святой церкви, не отрекаясь от Всевышнего, а лишь стараясь прояснить Его главный замысел относительно человека, гуманисты вписали в реальный мир итальянской, а затем и всей европейской повседневности труды, дни, язык и ученые занятия древних римлян и греков. Европа впервые ощутила живую связь времен. К закату Возрождения это ощущение утратится, и Гамлет произнесет роковые слова: "Распалась связь времен...".

 

 

Приложение А.

Денис Чернобаев
Сто Дорог
1997-10-01

В череде прошедших веков многострадальная земля Италии, обильно политая потом и кровью в трудах и войнах, неожиданно стала одаривать человека удивительными плодами, не имеющими ничего общего с трудом земледельца. Крестьянские мотыги и плуги, издавая звон, натыкались на сотворенные из камня человеческие фигуры и остатки белых мраморных скульптур. Извлекая их из земли на свет Божий, открыватели ушедшего времени невольно восхищались жизненной силой, гармонией и беззащитностью творений ваятелей. Увы, прочный природный материал не выдержал всеразрушающего напора вандализма. Новой цивилизации предстояло воскреснуть на грудах обломков.

Возрождением или Ренессансом (франц.) называется в истории культуры стран Западной и Центральной Европы эпоха, переходная от средневековой культуры, для которой характерен аскетизм с его пренебрежением ко всему земному и телесному, к культуре нового времени. Победный путь искусства Италии начинается еще с XIII века. В это время в литературе Данте гигантским синтезом своей "Божественной комедии" создает лебединую песнь средневековой поэзии, одновременно пророчествуя о наступлении новой эры. В это же время в скульптуре отец и сын Пизано и, особенно в живописи Джотто, используя весь опыт предыдущего развития искусства, создают основы искусства нового. Данте, Пизано, Джотто - поэт, скульптор и живописец - почти однолетки, и творчество их носит на себе одни и те же черты здорового реализма, яркого темперамента, сильной воли. С началом великого поворота искусства к человеку, от которого ведет отсчет эпоха Возрождения, европейское человечество сбросило с себя свои старые лохмотья и облеклось в светлые блестящие одежды.

Гуманизм (от лат. humanus - человечный) приблизил и перенес на человека (конкретного, земного) свойства и силы мироздания. Франческо Петрарка (1304-1374) (?) был первым великим гуманистом, поэтом и гражданином, который сумел прозреть цельность предвозрожденческих течений мысли и объединить их в поэтическом синтезе, ставшем программой грядущих европейских поколений. (Веселовский А. Н. Петрарка в поэтической исповеди "Canroniere" 1304-1904 СПб. 1912). Явление Петрарки огромно. Оно не покрывается даже самым высоким признанием его собственно литературных заслуг. Личность, поэт, мыслитель, ученый, фигура общественная в нем нераздельны. Вот уже шестьсот лет человечество чтит великого итальянца прежде всего за то, что он способствовал наступлению новой эпохи открытия мира и человека.

Петрарка - родоначальник новой современной поэзии. Его "Книга песен" почти целиком надолго определила пути развития европейской лирики, став своего рода непререкаемым образцом. Без Петрарки не состоялась бы лирика Франции, Камоэнса в Португалии, Шекспира и елизаветинцев Англии, Кохановского в Польше. К земным радостям Петрарка относил прежде всего окружающую природу. Он, как никто из современников, умел видеть и наблюдать ее, умел наслаждаться травой, горами, водой, луной и солнцем, погодой. Отсюда и столь частые и столь любовно написанные в его поэзии пейзажи. "Natura" - одно из основных понятий в творчестве у Петрарки. Оно многогранно. Самое характерное для гуманиста утверждение - природа-мать, родительница. Ей создаются и наделяются различными существенными качествами и степенью их проявлений камни, растения, насекомые, птицы, звери, человек. Природа обусловливает единство, порядок, красоту, целесообразность, пользу, конечную благость мира и его частей. Природа наделена рядом теистических характеристик, таких как персонифицированность, мудрость, творчество, могущество. При этом природа, считает гуманист, наделяет человека не только двумя руками, силой, плотской красотой и т. п., но и нравственными способностями, красноречием, разумом и даже добродетелью. К несомненным земным радостям относил Петрарка и веру в красоту человека и могущество его ума. К ним же он относил любое творческое проявление: будь то в музыке, поэзии, философии, в живописи и т. д. Призвание искусства Петрарка видел в изображении смелых и правдивых поступков, благородных устремлений живых людей. Во времена средневековья, да и в почитаемую им до обожания эпоху античности, красоту природы видели лишь так, что в воображении населяли леса и воды полубогами, фавнами, сатирами, нимфами, сиренами, этим как бы одушевляя бездушную действительность. Для Петрарки природа обладала душой и без языческих и христианских чудищ и богов, потому что созерцание ее возбуждало в нем возвышенные чувства.

Но была еще одна родственная Петрарке душа, разглядевшая красоту природы, которой не видело средневековье. То была душа Амброджо Лоренцетти. Этот человек догадался, что природа прекрасна. До него пейзажи писали только как фон к священным историям, изображавшим невероятные чудеса святых потустороннего мира. Амброджо и его старший брат Пьетро были учениками известного сиенского живописца Симоне Мартини, наряду с которым в сиенской живописи после Дуччо, они являются самыми значительными творческими индивидуальностями. Первое известное произведение Амброджо Лоренцетти было создано в 1319 г. для церкви Сант Анджело в Вико л'Абате близ Флоренции. Это "Мадонна из Вико л'Абате". Здесь впервые проявляет себя вызывающая удивление новая, яркая индивидуальность, которая сразу становится заметной после "Маэста" Дуччо и Симоне Мартини; даже после "Мадонны Оньиссанти" флорентийца Джотто. О Джотто Дж. Вазари (летописец, оценивший величие эпохи Ренессанса, создав неповторимую историко-художественную книгу "Жизнеописания знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих эпохи Возрождения") писал так: "Джотто открыл врата истины для тех, кто привел в наши дни искусство к великому совершенству". В своей книге Вазари показывает, что первые проявления неоренессанской культуры восходят еще к концу XIII - началу XIV века (называя этот период Проторенессанс - "детство" искусства, освобожденное от средневековых традиций). Величайший мастер этого времени флорентиец Джотто - "Данте итальянской живописи" (как называет его Вазари) был одним из зачинателей искусства Возрождения.

Творцы XIII - начала XIV века закладывают фундамент новой идеологии; расцвет и широкое распространение ее происходит позже, с XV в. со времени, когда окончательно победившие богатые горожане вручили во Флоренции власть Козимо Медичи и принялись со всей свойственной им энергией за переустройство и украшение окружающего их мира. Над Италией взошло солнце Ренессанса. Не была тогда Италия единой страной. Состояла она из небольших герцогств и республик, враждовавших между собой. Владелец каждого государства стремился прославить себя и охотно принимал при своем дворе артистов, музыкантов, певцов, поэтов, художников. Флоренция, находившаяся под властью династии шерстянщиков и банкиров - Медичи, стала тогда самой передовой итальянской республикой в области искусства, философии и естественных наук. Звезда рода Медичи засияла и стала подниматься все выше во времена экономического подъема Флоренции в XIV веке.

Теперь в XV веке расцвет экономики Флоренции остался в прошлом, но именно сейчас пышного расцвета достигло ее искусство. Она переживала Ренессанс,- по словам Ф.Энгельса, "самый большой прогрессивный переворот из всех, которые знало человечество". Ренессанс возродил интерес к человеку, оправдал его плоть, считавшуюся в средневековье "вместилищем греха". Возрос интерес и к античной философии, в частности идеализму Платона. В преддверии этой блестящей поры стоят крупнейшие мастера новых возрожденческих принципов; широко применяемых в XV веке - живописцы Мазаччо ("Изгнание из рая"), Мантенья ("Поклонение волхвов), Боттичелли (Рождение Венеры"). Величайший зодчий всех времен архитектор Брунеллески, который воскресил искусство древних римлян и даже создал и нечто более великое. Рождение нового архитектурного стиля.

Два флорентийских ювелира, Брунеллески и его молодой друг Донателло отправились в Рим - источник красоты и совершенства. Брунеллески хотел стать зодчим, Донателло - ваятелем, и оба не были удовлетворены тем, чему могли научиться дома. Во Флоренции от времен античного мира не осталось ничего, кроме бесформенных руин и обломков скульптур. Античные памятники Рима тоже по большей части лежали в развалинах, но еще возвышалось несколько зданий, которые и в своей искалеченности вызывали почтение: Колизей, Пантеон, Триумфальные арки Тита и Константина, воздвигнутые в Древнем Риме. Из числа статуй императоров и языческих богов оставалась стоять только одна - конная статуя императора Марка Аврелия. Остальные же после воцарения христианства были сброшены с пьедесталов, некоторые разбиты, они были занесены землей и поросли травой. Оба флорентийца с восторгом взирали на все то, что осталось от римского искусства. Брунеллески проводил в Пантеоне целые недели. Донателло изучал конную статую. Охватившая их жажда увидеть как можно больше памятников античного искусства, заставила приступить к выкопке из земли частей того, что когда-то было цельным. Главным сокровищем, восставшим из погребенных руин, стало новое мышление и новое искусство. Донателло и Брунеллески не стали копировать творения римских авторов, скульпторов, архитекторов, они разжигали ими свою творческую фантазию. Донателло хотел быть последователем римлян в достоверном изображении природы. То, к чему ощупью стремились Данте, Петрарка, Джотто,, Лоренцетти, Леонардо, Микеланджело, Рафаэль: новый человек, человек Ренессанса, наконец-то родился во Флоренции. В творениях Донателло и Брунеллески. То был, по мнению Джорджо Вазари, второй период - "юность" искусства, когда реализм изображения может достигаться изучением анатомии и перспективы, а художники достигают совершенства - строгим соблюдением меры в пропорциях.

Художественна система картины, сложившаяся в период "лета" Ренессанса, уже с начала XVI века начинает изменяться, обогащаться, совершенствоваться, но основные принципы ее не утрачивают своего значения вплоть до наших дней. Третий период (конец XV и середина XVI века - Высокое Возрождение) - золотой век, время зрелости и полного овладения изображением натуры и технического совершенства, превзошедших даже античные образы. В этот период Ренессанс представлял собой пышные плоды того экономического подъема, который происходил еще в XIII-XIV веках. Поэтому не удивительно, что на его волне вознеслись великие художники-флорентийцы, настоящие титаны - Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонаротти, Рафаэль Санти из Урбино; они подняли художественную школу на недосягаемую высоту. Самым старшим из этих трех величайших деятелей флорентийского искусства был Леонардо да Винчи. О нем, одном из завершителей искусства Возрождения, может быть сказано то же, что Вазари говорит об одном из зачинателей этого искусства - Джотто, также (как и Леонардо) выросшем в деревенской обстановке: "Он по природной склонности к живописи проводил целые дни, рисуя на плитах, на песке, на земле что-нибудь с натуры или то, что ему приходило в голову". В юности Леонардо попал в мастерскую Верроккио, где сохранялась традиция Брунеллески, искусство которого оказало особое влияние на формирование творческого облика юного Леонардо. В момент появления его в мастерской, Верроккио работал над статуей "Давида" (второй, первую сотворил великий Донателло). 14-летний мальчик принял участие в этой работе. И все заказы для мастерской Верроккио проходили не без участия Леонардо, что безусловно играло большую роль в формировании творческой индивидуальности художника - самое их содержание, их тематика как бы наметили дальнейшие пути его жизни и деятельности.

Спустя три десятилетия со дня рождения Леонардо, на свет явился человек, которому суждено было стать величайшим последователем гениальных творцов целой эпохи Ренессанса.

Рафаэль, самый молодой из тройки титанов, не знал мук творчества, присущих его предшественником, что придает особую привлекательность творениям его гениальной кисти. Художественные идеалы Ренессанса он воплотил в своих многочисленных произведениях с наиболее возможной полнотой. Многому его научил Леонардо, но Рафаэль не стал его слепым последователем. Любимой его темой была мадонна, преданную материнскую любовь которой, нежную женственность он умел изображать с непревзойденной прелестью. Как и Боттичелли, Рафаэль давал на своих картинах выход столь редкой в итальянском Ренессансе чувствительности. Лучшая из работ Рафаэля, относящихся к теме мадонны - это "Мадонна на зеленом лугу". Лицо молодой златокосой матери воплощает тот идеал женской красоты, который Рафаэль искал в течении всей жизни и не мог, по его собственному признанию, найти в одной реальной женщине. Создавая эту картину, Рафаэль безусловно вспоминал "Мадонну в гроте" Леонардо.

Микеланджело является полной противоположностью Леонардо и по своим политическим убеждениям и по своим художественным вкусам. Он находил творение Леонардо сентиментальным, средневековым. С первого момента знакомства два величайших мастера почувствовали друг к другу неприязнь, смешанную с уважением и завистью. Одна из вершин всего ренессанского искусства - росписи потолка Сикстинской капеллы, но подлинной его стихией было ваяние. Его скульптуры и архитектурные творения строги, можно сказать, суровы, как и его духовный мир. В чувствах у него недостатка не было, но это были чувства горечи, отчаяния, готовности на все, а нередко даже и ненависти. Тот, на кого не падает светом любовь других, не может ее отражать. Душевный мир Микеланджело был омрачен не только одиночеством его личной жизни, но и разыгравшейся на его глазах трагедией. Ему пришлось выстрадать до конца то, до чего не дожили Леонардо и Рафаэль: увидеть, как Флоренция из свободной республики превратилась в герцогство Медичи.

Красоту, к которой не примешаны страдания и несчастья, Микеланджело нашел в архитектуре. Достойный преемник Брунеллески, он создал купол собора святого Петра в Риме, и по сей день непревзойденный ни по размерам. ни по величию.

Леонардо, Рафаэль, Микеланджело… Жизнь и деятельность этих гениальных мастеров становится последним аккордом в той симфонии культуры Возрождения.

 

 

Приложение Б.

Меню и стол эпохи Возрождения.

XVI —начало XVII в. кардинально не изменили питания по сравнению с XTV—XV вв., хотя первые последствия Великих географических открытий уже начали сказываться на пище европейцев. Западная Европа еще не освободилась от страха перед голодом. Обеспеченность продуктами питания, как и встарь, во многом зависела от природных, климатических и погодных условий данной местности. В то же время рыночные связи, пути сообщения, транспортные средства хотя и успешно развивались, пока еще окончательно не победили местную замкнутость, в известной мере натурального характера крестьянского хозяйства. По-прежнему были велики различия в питании «верхов» и «низов» общества, крестьян и горожан.

Еда была довольно однообразной. Около 60% рациона занимали углеводы: хлеб, лепешки, разные каши, супы. Главными злаками являлись пшеница и рожь, из которых первая преобладала в Южной и Средней Европе, вторая —в Северной. Полба и просо (в южных регионах), овес (в северных) существенно дополняли главные зерновые культуры. Чрезвычайно широко был распространен ячмень. С XVI в. «хлебное меню» жителей Северной и Средней Европы пополнилось гречихой, а южан — кукурузой (маисом), завезенным из Америки.

Хлеб бедняков отличался от хлеба богачей. На столе последних обычным был пшеничный хлеб из просеянной муки. Очевидно, в XVI в. вместо простой закваски для замешивания хлеба научились использовать пивные дрожжи, отчего хлеб получался более мягким и пышным. Мария Медичи питала слабость к хлебу, приготовленному из дрожжевого теста на молоке. Крестьяне, даже если и выращивали пшеницу, почти не знали вкуса пшеничного хлеба. Их уделом были ржаной хлеб из муки плохого помола, просеянной, с добавлением рисовой муки, которой гнушались состоятельные. Хлеб заменяли лепешками из муки различных злаков, а то и из каштанов, игравших в Южной Европе до появления картофеля роль очень важного пищевого ресурса. В голодные годы бедняки добавляли в хлеб желуди и коренья.

Важное дополнение к зерну составляли бобовые: бобы, горох, чечевица. Из гороха даже выпекали хлеб. С горохом или бобами обычно готовили тушеное мясо.

До XVI в. ассортимент овощей и фруктов, выращивавшихся в огородах и садах европейцев, по сравнению с римской эпохой существенно не изменился. Благодаря арабам европейцы познакомились с цитрусовыми: апельсинами, лимонами. Из Египта пришел миндаль, с Востока — абрикосы.

Результаты Великих географических открытий в эпоху Возрождения только начали сказываться на европейской кухне. В Европе появились тыква, кабачки, мексиканский огурец, сладкий картофель (батат), фасоль, томаты, перец, какао, кукуруза, картофель. С неодинаковой быстротой они распространялись в разных районах и социальных слоях.

Пресную пищу в большом количестве приправляли чесноком и луком. В качестве приправы широко использовались сельдерей, укроп, порей, кориандр.

Из жиров на юге Европы были больше распространены растительные, на севере —животного происхождения. Растительное масло выделывалось из оливок, фисташек, миндаля, грецкого и кедрового ореха, каштанов, льна, конопли, горчицы.

Баланс мясной и растительной пищи зависел не только от географических, хозяйственных и социальных, но и от религиозных условий общества. В общей сложности около половины года составляли постные дни, связанные с четырьмя основными и еженедельными (среда, пятница, суббота) постами. В эти дни с большей или меньшей строгостью запрещалось есть мясо и мясомолочные продукты. Исключения делались для тяжело больных, рожениц, евреев.

В Средиземноморской Европе потребляли мяса меньше, чем в Северной. Дело не только в жарком климате Средиземноморья. Из-за традиционного недостатка кормов, выпасов и т.п. там разводили меньше скота. В то же время в Венгрии, богатой пастбищами и славившейся мясными породами крупного рогатого скота, потребление мяса было самым высоким в Европе: в среднем около 80 кг на человека в год (против около 50 кг во Флоренции и 30 кг в Сьене в XV в.). В Центральной и Восточной Европе ели больше говядины и свинины; в Англии, Испании, Южной Франции и Италии — баранины. Правда, в XVI—XVII вв. города Северной Италии (особенно Венеция) охотно и в большом количестве закупали на убой рогатый скот из Венгрии. Мясной рацион пополнялся за счет дичи, домашней птицы. Специально для еды разводили голубей. В крупных городах потребление мяса было в целом выше, чем в мелких; горожане ели мяса больше, чем крестьяне.

Трудно переоценить значение рыбы в питании того времени. Свежая, но особенно соленая, копченая, сушеная рыба заметно дополняла и разнообразила стол, в первую очередь в дни многочисленных долгих постов. Для жителей побережья морей рыба и дары моря составляли едва ли не основные продукты питания. Балтика и Северное море кормили сельдью, Атлантика—треской и макрелью, Средиземноморье —тунцом и сардинами. Но и в дали от моря чистые воды больших и малых рек и озер служили источником богатых рыбных ресурсов. В некоторых местах Европы, например, в Чехии, рыбу (карпа) разводили в искусственных прудах. Рыба в меньшей степени, чем мясо была привилегией богатых. Но если пищей бедняков была дешевая местная рыба, то богатые могли позволить себе полакомиться «благородной» рыбой, привозимой издалека.

Долгое время Европа была ограничена в сладком, так как сахар появился здесь лишь с арабами и вплоть до XVI в. считался роскошью. Его получали из сахарного тростника, производство было дорогим и трудоемким. Поэтому сахар был доступен лишь состоятельным слоям общества. Из напитков первое место традиционно занимало виноградное вино —и не только потому, что европейцы с удовольствием предавались утехам Бахуса. К потреблению вина вынуждало плохое качество воды. Так что вино давали даже детям. Если основная часть населения прибегала к местному вину, чаще плохого качества, то высшие слои общества, гурманы заказывали себе тонкие вина из дальних стран. Высокой репутацией пользовались кипрские, рейнские, мозельские, токайские вина, мальвазия, позже — портвейн, мадера, херес, малага. На юге предпочитали натуральные вина, на севере Европы, в более прохладном климате — крепленые; а со временем пристрастились к водке и спирту, которые долгое время относились к лекарствам. В конце XV в. это «лекарство» пришлось по вкусу такому количеству горожан, что власти Нюрнберга были вынуждены запретить продажу спиртного в праздничные дни. Но настоящим бичом спиртное стало с XVII в. Истинно народным напитком, особенно к северу от Альп, было пиво, хотя от хорошего пива не отказывались также богачи и знать. Лучшее пиво варили из проросшего ячменя (солода) с добавлением хмеля и какого-нибудь злака. В Северной Франции конкуренцию пиву составлял сидр, особенно широко вошедший в употребление здесь с конца XV в. Сидр пользовался успехом преимущественно у простонародья.

Из новых напитков, распространившихся в эпоху Ренессанса, следует упомянуть в первую очередь о шоколаде. Кофе и чай проникают в Европу лишь в первой половине XVII в. Шоколад же нашел приверженцев в высших слоях, например, испанского общества уже во второй половине XVI в. Ему приписывали целебные свойства, как средству против дизентерии, холеры, бессоницы, ревматизма. Однако и побаивались. Во Франции в XVII в. распространились слухи, что от шоколада на свет появляются чернокожие дети.

В средние века, когда угроза голода всегда подстерегала человека, главным достоинством еды и стола были сытность и изобилие. В праздник нужно было обязательно наесться так, чтобы потом в голодные дни было что вспомнить. Поэтому на свадьбу в деревне семья закалывала последнюю скотину и вычищала погреб до основания. В будни же кусок сала с хлебом считался у простолюдина-англичанина «королевской» едой, а какой-нибудь тосканский испольщик довольствовался той же краюхой хлеба с сыром и луковицей. В целом же, как пишет Ф.Бродель, до потребности современного человека, определяемой в 3,5—5 тыс. калорий в день, «дотягивали» лишь верхи общества. Средняя масса ограничивалась 2 тыс. калорий.

Хотя состоятельным людям не приходилось опасаться голода, их стол не отличался изысканностью. Современники, оставившие нам свидетельства о пирах известных людей, обращали внимание в основном на количество съеденной пищи и выпитого вина. На свадьбе одного баварского феодала в конце XV в. съели 300 бычьих туш, 62 тыс. кур, 5 тыс. гусей, 75 кабаньих туш, 750 тыс. раков, выпили 440 бочек вина. При обилии мяса знаменитые застолья не имели богатого выбора овощей, фруктов, сладостей, выпечки.

Эпоха Ренессанса внесла заметные изменения в европейскую кухню. На смену необузданному обжорству приходит изысканно, тонко представленное изобилие. Забота не только о духовном, но и о телесном приводит к тому, что еда, напитки и их приготовление привлекают все большее внимание, и его не стыдятся. В моду входят стихи, восславляющие застолье, появляются гастрономические книги. Их авторами иногда были гуманисты. Образованные люди в обществе обсуждают старые — античные и современные рецепты. Достоинства садов и огородов не только воспевались в поэмах гуманистов и описывались в агрономических трактатах. Они стали неотъемлемой принадлежностью пригородного пейзажа. Знать и нувориши разбивали у себя в имениях сады и огороды, посылали друг другу семена редких растений, обменивались советами по их выращиванию. Именно в это время Европа вернула себе многие из забытых в эпоху варварства растений.

К мясным блюдам, как и прежде, приготовлялись самые разнообразные соусы со всевозможными приправами. Для них по-прежнему не жалели дорогих восточных специй: мускатного ореха, корицы, имбиря, гвоздики, перца, европейского шафрана и др. В ходе географических открытий приток восточных и заокеанских пряностей в Европу возрос, цены на них снизились. Европейцы могли полнее удовлетворить свое пристрастие к специям. Их широкое употребление можно объяснить не только гастрономическими вкусами эпохи. Это было и престижно. Кроме того, пряности использовали, чтобы разнообразить блюда и по возможности скрыть скверный запах мяса, рыбы, птицы, которые трудно было хранить свежими в тогдашних условиях. Тем не менее к XVII в. наметилась тенденция постепенного угасания интереса к пряностям. Западноевропейские гурманы, попадая на застолья к коронованным особам в Центральной и Восточной Европе, с неудовольствием отмечали злоупотребление не только чесноком, но и пряностями.

Появляются новые рецепты. Одни напрямую указывают на связь с географическими открытиями (например, индейский рецепт супа из кабачков, попавший в Испанию в XVI в.). В других слышны отголоски современных событий (например, блюдо под названием «Голова турка», известное в той же Испании в XVI в.).

Вместе с рецептами растет число перемен блюд. В 1488 г. венецианский гуманист Эрмолао Барбаро описывал в письме к своему приятелю свадебное застолье в Милане, в котором он принял участие: «У меня не было аппетита, поэтому я больше смотрел по сторонам, чем ел. Сначала принесли розовую воду для мытья рук. Потом предложили пастилки из кедровых орешков и засахаренный миндаль, называемый здесь марципаном. На второе были гренки со спаржей. Третье блюдо: отварная сепия, гарнированная мелко нарубленной жареной печенью. На четвертое: жаркое из газели, пятое блюдо: отварная телячья голова. Шестое: ассорти из каплуна, откормленных голубей, кур, говяжьего языка и ветчины. Седьмое блюдо: жаркое из козлятины. Восьмое: куропатки, фазаны и другая птица, а к ним — оливки. Девятое блюдо — жареный петух в медовом соусе. Десятое блюдо: жареная свинина в соусе. Одиннадцатое блюдо: жареный павлин в соусе с фисташками. Двенадцатое: сладости, сделанные из яиц, молока, сахара, шалфея. Тринадцатое: артишоки с сосновыми орешками. Четырнадцатое: засахаренная айва. Пятнадцатое: финики, фрукты, сладкие вина и прочий десерт».

В XV в. в Италии кондитерские изделия приготовляли еще аптекари. В их заведениях можно было найти в ассортименте торты, бисквиты, пирожные, всевозможные лепешки, засахаренные цветы и фрукты, карамель. Изделия из марципана представляли собой статуэтки, триумфальные арки, а также целые сцены —буколические и мифологические.

С XVI в. центр кулинарного искусства постепенно перемещался из Италии во Францию. Богатством и изысканностью французской кухни восхищались даже искушенные в гастрономии венецианцы. Вкусно поесть можно было не только в избранном обществе, но и в парижском трактире, где, по словам одного иностранца, «за 25 экю вам подадут похлебку из манны небесной или жаркое из феникса».

Важным стало не только чем накормить гостей, но и как подать приготовленное блюдо. Большое распространение получили так называемые «показные блюда». Из различных, зачастую несъедобных материалов, изготовлялись фигуры реальных и фантастических животных и птиц, замки, башни, пирамиды, которые служили вместилищем различных кушаний, особенно паштетов. Нюрнбергский кондитер Ганс Шнейдер в конце XVI в. изобрел огромный паштет, во внутрь которого прятали кроликов, зайцев, белок, мелких птиц. В торжественный момент паштет открывался и вся живность к потехе гостей разбегалась и разлеталась из него в разные стороны. Однако в целом в XVI в. скорее прослеживается тенденция к замене «показных» блюд настоящими.

Приложение В.

123	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: