Другие примеры «волнового эффекта»

Примеров «волнового эффекта» очень много, и они хорошо известны. Кто хоть однажды не радовался, узнав, что сыграл важную роль в жизни других людей, будь то прямо или косвенно? В главе 6 я расскажу о том, как волны многих моих наставников достигли меня, а с помощью этой книги — и вас. Да, я тоже хочу быть значимым для других людей, и именно это заставляет меня сидеть за клавиатурой компьютера, хотя по возрасту мне давно уже пора успокоиться и отдыхать.

В книге «Дар психотерапии» я описал случай с пациенткой, потерявшей волосы в результате радиотерапии. Она испытывала крайний дискомфорт из-за своей внешности и очень боялась, что кто-то может увидеть ее без парика. Когда она рискнула снять парик в моем кабинете, я ласково провел рукой по ее немногочисленным оставшимся волоскам. Прошли годы, и мы вновь встретились для краткого курса терапии. Она рассказала мне, что недавно перечитала ту часть моей книги, где говорилось о ней, и очень обрадовалась тому, что я записал это событие и поделился им с другими психотерапевтами и пациентами. Ей было очень приятно узнать, что ее опыт принес пользу другим людям, пусть даже незнакомым.

«Волновой эффект» — дитя долгой традиции и родственник всем стратегиям, которые учитывают мучительное желание человека сохранить себя в будущем. Самое явное желание — сохранить себя биологически, с помощью детей, которым мы передаем наши гены, или с помощью донорства органов, когда наше сердце бьется в теле другого человека, а наши роговицы даруют кому-то зрение. Около двадцати лет назад мне сделали операцию по пересадке роговиц на обоих глазах и, хотя я не видел своего донора, я знаю, что внутри меня — частица другого, умершего человека, и испытываю благодарность к нему.

«Волновой эффект» также включает в себя:

завоевание выдающегося положения через политические, творческие, финансовые достижения;

создание именных стипендий;

внесение в фундаментальную науку вклада, на который смогут опереться другие ученые.

И над всем этим — извечная способность воссоединиться с жизнью, дав своим молекулам рассеяться по земле, чтобы потом стать строительным материалом для новой жизни.

Я так подробно останавливаюсь на волновом эффекте потому, что мое положение психотерапевта дает мне необычайные преимущества угла зрения на эти безмолвные, легкие и неуловимые волны, переходящие от одного человека к другому. Я надеюсь, что мои мысли откликнутся в других людях, но меня мало волнует, что останется от моего имени, моей культуры и моих работ — все это было бы абсолютно бесплодным тщеславием. Нас всех ожидает участь Озимандиаса.

Японский режиссер Акира Куросава мастерски отразил волновой эффект в своем шедевре «Жить» (Ikiru). Фильм снят в 1952 году, но его до сих пор показывают во всем мире. Это история Кэндзи Витанабэ, начальника отдела городской управы, который узнает, что у него рак, и жить осталось всего несколько месяцев. Рак оказывается пробуждающим переживанием для этого человека, чья жизнь была настолько ограничена и безлика, что сослуживцы прозвали его «мумией».

Узнав свой диагноз, он впервые за тридцать лет не идет на работу, снимает со своего счета большую сумму денег и пытается взять свое от жизни, расхаживая по шумным ночным клубам. В конце своего бессмысленного кутежа он случайно встречает бывшую подчиненную, которая ушла с работы, сочтя ее слишком отупляющей. Ей же хотелось жить. Восхищенный ее живостью и энергией, Витанабе следует за ней и просит, чтобы она научила его жить. Новее, что она может ему сказать, что она ненавидела свою бывшую работу из-за ее бессмысленности. Теперь она работает на фабрике кукол, и ее вдохновляет мысль, что ее труд приносит радость многим детишкам. Когда Витанабе рассказывает ей о раке и о том, как мало ему осталось, она приходит в ужас и поспешно уходит, бросив через плечо одну-единственную фразу: «Сделайте что-нибудь!»

Преображенный, Витанабе возвращается на работу, отказывается подчиняться бюрократическим ритуалам, нарушает все правила и посвящает остаток жизни созданию детского парка в своем квартале. В последней сцене Витанабе, уже при смерти, сидит на качелях в своем парке. Он не обращает внимания на снегопад, безмятежно и с вновь обретенной жизненностью готовится он встретить смерть.

Феномен «волнового эффекта», создания того, что продлится в жизни других людей, превратил его ужас в глубокое удовлетворение. В фильме подчеркивается и то, что главное здесь — именно парк, а вовсе не личность Витанабе. На поминках подвыпившие чиновники муниципалитета долго и иронично обсуждают, как следует относиться к Витанабе после создания этого парка.

«ВОЛНОВОЙ ЭФФЕКТ» И МИМОЛЕТНОСТЬ

Многие люди признаются, что редко задумываются о собственной смерти, однако мучаются от осознания ужаса мимолетности. Любой радостный момент отравлен для них подспудной мыслью: все происходящее сейчас — мимолетно и скоро закончится. Приятная прогулка с другом омрачается мыслью, что все обречено на исчезновение — друг умрет, на месте этого леса вырастет городской квартал. Какой и в чем может быть смысл, если все обратится в прах?

Этот аргумент (и контраргумент) очень удачно раскрыл Фрейд в одном из своих второстепенных эссе «О мимолетности». Он описывает летнюю прогулку с двумя товарищами, поэтом и коллегой-психиатром.[20]Поэт сетовал на то, что вся красота в мире обречена на увядание и смерть, а все, что ему дорого, лишается своей ценности из-за неминуемого исчезновения. Фрейд не согласился с мрачным выводом поэта и яростно возразил, что мимолетность вовсе не отнимает ценности или значения.

— Наоборот, — воскликнул он, — прибавляет! Ограниченность удовольствия только увеличивает его ценность!

Затем Фрейд предложил прекрасный контраргумент идее о том, что мимолетность влечет за собой потерю смысла.

Непостижимо, заявил я, что мысль о мимолетности красоты должна мешать нам наслаждаться ею. Посмотрите на красоту Природы — каждую зиму она умирает, но воскресает в следующем году. По этим меркам наша жизнь представляется вечной. Красота человеческого лица и тела исчезает с течением времени, но мимолетность лишь добавляет ей свежего очарования. Цветок, который благоухает всего одну ночь, не кажется нам от этого менее прекрасным. Я не могу понять, почему красота и совершенство произведений искусства или интеллектуальных достижений должны терять свою ценность из-за того, что они ограничены во времени. Да, придет время, и полотна и статуи, которыми мы сегодня любуемся, обратятся в пыль, и вслед за нами придут поколения, которые уже не смогут понять произведений наших поэтов и мыслителей.

Может случиться и так, что настанет геологическая эпоха, в которой вообще не будет места каким-либо формам жизни. Но поскольку красота и совершенство определяются лишь тем, что они значат в нашей эмоциональной жизни, им нет нужды переживать нас. Таким образом, они остаются свободными от абсолютного времени.

Итак, Фрейд пытается смягчить страх смерти, отделяя эстетические чувства и ценности человечества от хватки смерти и утверждая, что мимолетность не может умалять значения того, что жизненно важно для эмоциональной стороны личности.

Можно найти и другие попытки победить мимолетность. Во многих культурах подчеркивается, что очень важно — жить здесь и сейчас, сосредоточиваясь на сиюминутных переживаниях, проживая каждое мгновение сполна.

В буддизме страху мимолетности прямо противостоит ряд медитаций «anicca» («непостоянство»), в которых человек размышляет о том, как сохнут и опадают листья с деревьев, а затем — о будущем исчезновении самого дерева, по сути — человеческого тела. (Можно считать эту практику «дезадаптацией», или разновидностью экспозиционной терапии, когда человек приспосабливается к страху, намеренно погружаясь в него. Возможно, чтение этой книги произведет на читателей подобное действие.)

«Волновой эффект», однако, предлагает другой способ смягчения боли от сознания мимолетности — он напоминает нам, что часть нас продолжит жить, пусть даже мы никогда этого не узнаем и не почувствуем.