 |
Значение контрастов для возбуждения интереса у слушателей
|
|
|
|
Ознакомьтесь с тем, как осуждал Маколей Карла I. Обратите внимание на то, что Маколей не только использует образную речь, но и стремится сбалансировать контробвинения. Резкие контрасты почти всегда привлекают интерес, и именно они составляют основу этого абзаца:
"Мы обвиняем его в том, что он нарушил клятву, данную при коронации. А нам говорят, что он был верен клятве, данной во время бракосочетания! Мы обвиняем его в том, что он отдал свой народ в руки безжалостных и опрометчиво поступающих священников, а его защита заявляет, что он посадил на колени своего маленького сына и поцеловал его! Мы клеймим его за то, что он нарушил статьи Петиции о правах после того, как он, по здравым и существенным соображениям, обещал соблюдать их, а нам говорят, что он привык слушать молитвы в шесть часов утра!
Именно такие соображения, как эти, а также вандейковская манера Карла I одеваться, его красивое лицо и остроконечная бородка в основном обусловили, как мы искренне полагаем, его популярность у теперешнего поколения".
Интерес заразителен
До сих пор мы рассматривали различные виды материалов, которые представляют интерес для аудитории. Можно механически следовать всем высказанным здесь предложениям и выступать, как по Коккеру[19], и тем не менее это выступление будет вялым и скучным. Овладеть интересом слушателей и удержать его — это деликатная задача, связанная с эмоциями и настроением. Это никак не напоминает эксплуатацию паровой машины, и здесь нельзя дать никаких точных правил.
Следует помнить, что интерес заразителен. Ваши слушатели почти наверняка будут им охвачены, если вы сами им проникнетесь. Некоторое время назад на занятиях моих курсов в Балтиморе один джентльмен встал и сообщил слушателям, что если теперешние методы лова морского окуня в Чесапикском заливе будут применяться по-прежнему, то эта рыба исчезнет, и это произойдет всего лишь через несколько лет! Он знал свой предмет.
|
|
|
Для него это было важно, и он говорил об этом самым серьезным образом.
И внешний вид, и его манера подтверждали это. Когда он начал говорить, я даже не подозревал, что в этом заливе водится такой вид рыбы. Мне кажется, что в этот момент большинство слушателей, так же как и я, не знали об этом и не проявляли интереса. Однако, прежде чем оратор кончил свое выступление, каждый из нас ощутил в себе какую-то долю его озабоченности. Пожалуй, каждому из нас хотелось подписать заявление местным властям, с тем чтобы защитить морского окуня при помощи закона.
Однажды я спросил Ричарда Уошберна Чайлда, бывшего тогда американским послом в Италии, в чем секрет его успеха как писателя. Он ответил: «Меня так волнует жизнь, что я не могу быть спокойным. Я просто должен рассказать людям об этом». Невозможно без волнения слушать или читать такого автора.
Как-то в Лондоне я слышал выступление одного оратора. Когда он закончил, один из присутствующих, известный английский романист Э.Ф.Бенсон, заметил, что ему понравилась последняя часть выступления, и значительно больше, чем первая. Когда я спросил почему, он ответил:
«Казалось, что оратор был значительно больше заинтересован в последней части своего выступления, а я всегда верю оратору, говорящему с энтузиазмом и интересом».
Так поступают все, и вы должны помнить об этом.
Резюме
1. Нас интересуют необычные факты об обычных вещах.
2. Больше всего мы интересуемся собой.
3. Человек, который побуждает других говорить о себе и своих интересах и умеет внимательно слушать, повсюду будет считаться хорошим собеседником, даже если он очень мало говорит.
|
|
|
4. Можно завоевать и удержать внимание слушателей почти всегда при помощи окруженных ореолом достоверности слухов или рассказов из жизни людей. Оратор должен рассмотреть небольшое количество вопросов и проиллюстрировать их рассказами, представляющими интерес для слушателей с чисто человеческой точки зрения.
5. Будьте конкретны и определенны. Не присоединяйтесь к школе ораторов, выступающих по системе «бедный, но честный». Не следует просто говорить, что Мартин Лютер в детстве был трудновоспитуемым и упрямым. Сообщите об этом, а затем расскажите, что учителя пороли его по пятнадцать раз в день. Эта иллюстрация сделает ваше утверждение не только ясным, но также впечатляющим и интересным.
6. Насыщайте вашу речь фразами, создающими образы, а также словами, которые вызывают перед вашими глазами целую вереницу картин.
8. Интерес заразителен. Аудитория наверняка будет им охвачена, если сам выступающий им проникнется. Однако невозможно завоевать интерес слушателей путем механического соблюдения существующих правил.
Глава двенадцатая
Улучшайте свой слог
Один англичанин, не имевший работы и средств к существованию, ходил по улицам Филадельфии в поисках работы. Он зашел в контору Пола Гиббонса, известного бизнесмена, и попросил выслушать его. Гиббонс недоверчиво оглядел незнакомца, внешний вид которого явно говорил не в его пользу. Одежда была потрепанной и поношенной, на всем его облике четко проступали следы финансового краха. Частью из любопытства, а частью из жалости Гиббонс согласился его выслушать. Сначала он собирался уделить ему не более минуты, однако минуты превратились в час, а разговор все еще продолжался. Он окончился тем, что Гиббонс позвонил Роланду Тейлору, управляющему филиалом компании «Диллон Рид» в Филадельфии, и Тейлор, один из ведущих финансистов этого города, пригласил незнакомца на ленч и нашел ему подходящее место. Как же сумел человек с явными следами краха добиться такого выдающегося успеха за столь короткий промежуток времени?
Секрет можно раскрыть: благодаря знанию английского языка.
Оказалось, что после окончания Оксфорда он приехал в Америку с деловым поручением, но все окончилось катастрофически, в результате чего он остался на мели, без средств к существованию и друзей. Однако вот что бросалось в глаза: его речь была настолько безукоризненной и изящной, что слушавшие его вскоре забывали о его истоптанных ботинках, изношенном пальто и небритом лице. Стиль его речи стал как бы пропуском в высшие деловые круги.
|
|
|
История этого человека является в некоторой степени необычной, но она иллюстрирует основную истину, а именно: каждый день о нас судят по нашей речи. Наши слова показывают нашу интеллигентность; они говорят проницательному слушателю о том обществе, в котором мы вращаемся; они указывают на наш уровень образования и культуры.
И у вас, и у меня имеется лишь четыре метода контактов с окружающим миром. О нас судят на основании того, что мы делаем, как мы выглядим, что мы говорим и как мы это говорим. Тем не менее множество людей проходит кое-как свой длинный жизненный путь после окончания школы, даже не пытаясь сознательно обогатить свой запас слов, овладеть различными оттенками их значений и научиться произносить слова четко и ясно. Они привыкают употреблять избытые фразы, которые слышат на работе и на улице. Нет ничего удивительного в том, что они часто нарушают традиционные правила произношения, а порой и основные каноны самой английской грамматики. И если даже люди, имеющие ученые степени, делают подобные ошибки, то чего можно ожидать от тех, кто вынужден был прервать свое образование ввиду экономической необходимости?
Много лет назад я стоял днем в задумчивости в римском Колизее. Ко мне подошел незнакомец, англичанин, проживавший в одной из английских колоний. Представился и стал рассказывать о своей жизни в Вечном городе. Он не проговорил и трех минут, как начал делать грубые грамматические ошибки. В то утро, встав с постели, он почистил ботинки и надел безупречно чистое белье, чтобы поддержать самоуважение и завоевать уважение тех людей, с которыми он общался. Однако он не сделал и малейшей попытки безупречно строить свои фразы и безукоризненно произносить предложения. Он, например, почувствовал бы стыд, если бы не приподнял шляпу во время разговора с женщиной, но он не чувствовал стыда и даже вообще не обратил никакого внимания на нарушения правил грамматики и на то, что он оскорбляет слух внимательных слушателей. Тем самым он показал, что он собой представляет, и определил занимаемое им место в обществе. Его не правильный английский язык неопровержимо свидетельствовал всему миру, что он не является культурным человеком.
|
|
|
Д-р Чарлз У. Эллиот, бывший президентом Гарвардского университета треть столетия, заявил: «Я признаю только одно духовное приобретение как необходимую часть образования мужчины и женщины. Я имею в виду точное и изысканное употребление родного языка». Это важное заявление.
Подумайте над ним.
Однако вы спросите, каким образом можно овладеть словами, чтобы употреблять их красиво и точно? К счастью, нет ничего таинственного и ничего хитрого, когда речь идет о средстве, которое следует использовать. Это средство является секретом полишинеля. Линкольн использовал его с потрясающим успехом. Ни один американец никогда не создавал столь удачных сочетаний слов и никогда не высказывал в прозе столь неповторимых фраз, звучащих как бесподобная музыка: «Ни к кому со злобой, ко всем с милосердием». Был ли Линкольн, отец которого — простой безграмотный плотник, а мать — женщина без каких-либо выдающихся способностей, наделен от природы этим даром слова? Нет оснований принять такое предположение. Когда Линкольна избрали в конгресс, то он, заполняя в Вашингтоне официальную анкету, на вопрос относительно образования ответил при помощи лишь одного прилагательного: «Недостаточное». За всю свою жизнь он не посещал школу и одного года. Кто же был его учителем? Захария Бирни и Калеб Хезел в лесах Кентукки, Эзел Дорси и Эндрю Кроуфорд в Пиджин-Крик, штат Индиана, — все это были странствующие педагоги, переезжавшие из одного поселения пионеров в другое и едва сводившие концы с концами, если удавалось найти нескольких учеников, которые были готовы обменять окорока, кукурузу и пшеницу на обучение чтению, письму и арифметике.
Линкольн получил от них скромную материальную помощь и небольшую моральную поддержку. Столь же немногое он почерпнул от своего окружения.
Фермеры и купцы, адвокаты и тяжущиеся, с которыми Линкольн общался в восьмом судебном округе штата Иллинойс, не обладали магическим даром слова. Однако Линкольн — и это важный факт, который стоит запомнить, — не расточал свое время на общение с теми, кто был равен ему или ниже его по умственным способностям. Он выбирал себе друзей среди интеллектуальной элиты, певцов и поэтов всех веков. Он мог цитировать по памяти целые страницы из произведений Бернса, Байрона и Броунинга.
|
|
|
Он написал лекцию о Бернсе. Один экземпляр стихов Байрона лежал у него в кабинете, а второй — дома. Тот экземпляр, который находился в его официальном кабинете, был им использован так много раз, что, как только его брали в руки, он сразу открывался на той странице, где начиналась поэма «Дон Жуан». Даже когда он был в Белом доме и трагическое бремя Гражданской войны истощало его силы и приводило к появлению глубоких морщин на его лице, он часто находил время, чтобы в постели почитать стихи Гуда. Иногда он просыпался среди ночи и, открыв книгу, начинал читать стихи, которые особенно нравились ему. Встав с постели, в ночной рубашке и шлепанцах, он потихоньку шел через залы к своему секретарю и начинал ему читать одно стихотворение за другим. Будучи президентом, он находил время, чтобы повторять по памяти большие отрывки из Шекспира, критиковать манеру чтения какого-либо актера и давать свое собственное толкование того или иного произведения. «Я снова прочитал некоторые шекспировские пьесы, — писал он актеру Хеккету. — Я делаю это так же часто, как любой читатель, не имеющий специальной подготовки: „Лир“, „Ричард III“, „Генри VIII“, „Гамлет“ и особенно „Макбет“. Я думаю, что нет ничего, равного „Макбету“. Это удивительно!»
Линкольн был предан поэзии. Он не только запоминал стихи и повторял их как в частной беседе, так и на людях, но и даже пытался писать стихи сам. На свадьбе своей сестры он прочел одну из своих длинных поэм. Позднее, в середине своей жизни, он заполнил тетрадку своими оригинальными сочинениями, однако он так стеснялся этих творений, что никогда не разрешал их читать даже самым близким друзьям.
"Этот самоучка, — пишет Робинсон в книге «Линкольн как литератор», — обогатил свой ум образцами истинной культуры. Называйте его гением или талантом, но процесс его достижений может быть охарактеризован словами профессора Эмертона, который говорил об образовании Эразма Роттердамского: «Ему уже незачем было учиться в школе — он обучался, следуя педагогическому методу, который всегда оказывается единственно эффективным: опираясь на собственную неутомимую энергию, направленную на постоянное пополнение знаний и практическую деятельность».
Этот неуклюжий первопоселенец, который занимался лущением кукурузы и убоем свиней за тридцать один цент в день на фермах Пиджин-Крик в Индиане, произнес в Геттисберге одну из самых красивых речей, когда-либо произнесенных смертным. Там сражалось сто семьдесят тысяч человек. Семь тысяч было убито. Тем не менее вскоре после смерти Линкольна Чарлз Самнер сказал, что речь Линкольна будет жить, когда память об этой битве исчезнет, и что когда-нибудь о ней вспомнят главным образом благодаря этой речи. Кто может усомниться в правильности этого пророчества?
Эдвард Эверет говорил в Геттисберге в течение двух часов, но все, что он сказал, давно уже забыто. Фотограф попытался снять его во время произнесения этой речи, однако Линкольн закончил свое выступление прежде, чем удалось установить и навести примитивный фотоаппарат тех времен.
Речь Линкольна была отлита в бронзе и помещена в библиотеку Оксфорда в качестве примера того, что можно сделать с английским языком. Каждый, изучающий публичные выступления, должен выучить ее наизусть.
«Восемьдесят семь лет назад наши отцы основали на этом континенте новую нацию, взращенную в условиях свободы и преданную принципу, согласно которому все люди созданы равными. Сейчас мы ведем великую Гражданскую войну, в которой проверяется, может ли эта нация или любая другая, воспитанная в таком же духе и преданная таким же идеалам, существовать дальше. Мы встретились сейчас на поле одной из величайших битв этой войны. Мы пришли сюда для того, чтобы отвести часть этого поля для последнего места успокоения тех, кто отдал здесь свои жизни ради того, чтобы эта нация могла жить. Очень правильно, что мы делаем это. Однако, по большому счету, не мы освящаем и не мы восславляем эту землю. Те храбрые люди, живые и мертвые, которые сражались здесь, уже освятили и восславили ее и сделали это гораздо успешнее нас — мы со своими ничтожными силами ничего не можем ни добавить, ни убавить. Мир почти не заметит и не будет долго помнить того, что здесь совершили они. Мы, живущие, должны здесь посвятить себя решению тем незаконченным трудам, которые те, кто сражался здесь, так благородно осуществляли. Мы должны посвятить себя решению той великой задачи, которая еще стоит перед нами. Именно от этих людей, погибших с честью, мы должны воспринять глубокую преданность тому делу, которому они столь верно служили. Мы здесь должны торжественно заявить, что они погибли недаром и что наша нация с благословения господа обретет новое возрождение свободы и что правительство народа, управляемое народом и для народа, никогда не исчезнет с лица земли».
Обычно считают, что Линкольн сам создал бессмертную фразу, которой заканчивается это выступление, но так ли это? Герндон, его партнер по адвокатским делам, дал Линкольну за несколько лет до этого экземпляр выступлений Теодора Паркера. Линкольн прочел эту книгу и подчеркнул в ней слова: «Демократия — это непосредственное самоуправление над всем народом, осуществляемое всем народом и для всего народа». Возможно, Теодор Паркер заимствовал эту фразу у Вебстера, который за четыре года до этого сказал в своем знаменитом ответе Хейну: «Правительство народа, созданное для народа самим народом и ответственное перед народом».
Вебстер мог заимствовать эту фразу у президента Деймса Монро, который высказал эту же идею на тридцать с лишним лет раньше. У кого же мог взять ее Джеймс Монро? За пятьсот лет до его рождения Уиклиф в предисловии к переводу Священного писания сказал, что «это Библия для правительства народа, управляемого народом и для народа». Задолго до того, как Уиклиф появился на свет, за четыреста лет до нашей эры, Клеон, выступая с речью перед гражданами Афин, говорил о правителе «народа, который правит народом и для народа». Что касается того, из какого древнего источника Клеон взял эту идею, то ответ на этот вопрос затерян во мраке древности.
Как мало нового! Как многим даже великие ораторы обязаны чтению и книгам!
Книги! Вот в чем секрет! Тот, кто обогащает и расширяет свой запас слов, должен постоянно изучать сокровища литературы. «Единственное сожаление, которое я всегда испытывал, находясь в библиотеке, — говорил Джон Брайт, — связано с тем, что жизнь слишком коротка и у меня нет никакой надежды на то, что я смогу полностью насладиться этими роскошными блюдами, находящимися передо мной». Брайт оставил школу в возрасте пятнадцати лет и пошел работать на хлопкопрядильную фабрику, и после этого ему так и не удалось продолжить свое образование. Тем не менее он стал одним из самых блестящих ораторов своего поколения, известным исключительным знанием английского языка. Он читал, изучал, переписывал в свои тетради и заучивал длинные отрывки из стихотворных произведений Байрона и Мильтона, Вордсворта и Уитьера, Шекспира и Шелли. Каждый год он перечитывал «Потерянный рай», чтобы обогатить свой запас слов.
Чарлз Джеймс Фокс вслух читал Шекспира, чтобы улучшить свой стиль.
Гладстон называл свой кабинет «храмом мира» и держал там пятнадцать тысяч книг. Он признавался, что больше всего ему помогало чтение сочинений святого Августина, епископа Батлера, Данте, Аристотеля и Гомера. «Илиада» и «Одиссея» восхищали его. Он написал шесть книг о поэзии и временах Гомера.
У Питта-младшего вошло в привычку просматривать одну или две страницы на греческом или латинском языках, а затем переводить этот отрывок на родной язык. Он делал это ежедневно в течение десяти лет и «приобрел почти ни с чем не сравнимую возможность выражать свои мысли, без предварительного обдумывания, при помощи хорошо отобранных и хорошо соответствующих друг другу слов».
Демосфен восемь раз переписал «Историю» Фукидида, чтобы овладеть величественной и впечатляющей фразеологией этого знаменитого историка.
Каковы были результаты? Две тысячи лет спустя Вудро Вильсон, чтобы улучшить свой стиль, изучал труды Демосфена. Асквит считал, что лучшей подготовкой для него является чтение трудов епископа Беркли.
Теннисон ежедневно изучал Библию. Толстой читал и перечитывал Евангелие до тех пор, пока не выучил большие отрывки наизусть. Мать Рескина заставляла его путем постоянных и ежедневных усилий запоминать длинные главы из Библии и ежегодно читать вслух всю книгу, «каждый слог, трудно произносимые имена, все — от книги Бытия до Апокалипсиса».
Рескин считал, что благодаря такой дисциплине и работе он сумел развить свой вкус и стиль в литературе.
Говорят, что самыми любимыми инициалами в английской литературе были инициалы Р.Л.С. Роберт Луис Стивенсон был, в сущности, писателем для писателей. Как ему удалось развить в себе этот очаровательный стиль, который сделал его знаменитым? К счастью, он сам рассказывает нам об этом:
"Когда я читал книгу или абзац, которые мне особенно нравились и в которых что-то описывалось с большим искусством, либо чувствовалась какая-то особая сила или выдающийся стиль, я садился немедленно за стол и заставлял себя подражать этому мастеру. Мне это не удавалось, и я знал об этом, и я начинал все с начала, и снова терпел неудачу. Мне всегда не везло. Однако несмотря на бесплодные усилия я по крайней мере приобрел некоторый опыт в области ритмики, гармонии и композиции отдельных частей произведения.
Таким образом, я старательно копировал Хезлита, Лэма, Вордсворта, сэра Томаса Брауна, Дэфо, Хоторна, Монтеня.
Таков, нравится это нам или нет, путь к тому, чтобы научиться писать; пошло мне это на пользу или нет, но это именно тот путь. Именно таким образом учился Китс, а никогда в литературе не было более утонченного и темпераментного писателя, чем он.
Великий смысл этих подражаний заключается в том, что за пределами досягаемости ученика сверкает неподражаемый образец. Пусть он пробует так, как ему нравится. Он, возможно, потерпит неудачу, но существует старая и очень правильная поговорка, что неудача — лучший путь к успеху".
Довольно имен и конкретных рассказов. Секрет ясен. Линкольн написал молодому человеку, страстно желавшему стать преуспевающим адвокатом: «Единственный путь к успеху состоит в том, чтобы доставать книги и тщательно читать и изучать их. Работа, работа, работа — вот что главное».
Какие книги? Начнем с работы Арнолда Беннетта «Как жить двадцать четыре часа в сутки». Эта книга будет так же стимулировать, как холодный душ. Она расскажет вам многое о том, что является для вас самым интересным из всех предметов, — о вас самих. Она раскроет вам, как много времени вы понапрасну растрачиваете каждый день, как бороться с этими бесцельными тратами и как использовать то, что вы сэкономите. В книге всего сто три страницы. Ее легко можно прочитать за неделю.
Каждое утро вырывайте из нее двадцать страниц и кладите их в карман.
После этого затрачивайте на чтение утренней газеты только десять минут вместо обычных двадцати или тридцати.
«Я отказался от газет в обмен на Тацита и Фукидида, Ньютона и Евклида, — писал Томас Джефферсон. — И чувствую себя намного более счастливым». Неужели вы не полагает, что, последовав примеру Джефферсона — по крайней мере в том, что касается уменьшения вдвое времени, затрачиваемого вами на чтение газет, — вы в не столь отдаленном будущем не почувствуете себя более счастливым и умным?
Неужели вы не хотите хотя бы попытаться делать это в течение месяца и посвятить сэкономленное таким образом время более полезному занятию — чтению хорошей книги? Почему бы не читать те страницы, которые вы взяли с собой, пока вы будете ждать лифт, автобус, заказанные кушанья или встречи?
После того как вы прочли эти двадцать страниц, положите их обратно в книгу и вырвите следующие двадцать. Когда вы прочтете их все, натяните на обложку книги резиновую ленту, чтобы не потерять вырванные страницы. Разве не лучше изуродовать книгу подобным образом и воспринять мысли, которые в ней заключаются, чем оставить ее нетронутой и непрочитанной на полках вашей библиотеки?
После того как вы прочли «Как жить двадцать четыре часа в сутки», вас может заинтересовать еще одна книга того же автора. Попробуйте прочесть «Человеческую машину». Эта книга научит вас более тактично обращаться с людьми. Она выработает у вас уравновешенность и самообладание. Эти книги рекомендованы здесь не только в связи с тем, что в них говорится, но и как об этом говорится, а также в связи с тем обогащающим и очистительным влиянием, которое они обязательно окажут на ваш словарный запас.
Мы предлагаем также несколько других полезных книг: «Спрут» и «Биржа» Фрэнка Норриса являются двумя самыми лучшими американскими романами, которые когда-либо были написаны. В первой рассказывается о волнениях и человеческих трагедиях, происходящих на пшеничных полях Калифорнии, а во второй описываются сражения между «медведями» и «быками»[20]на чикагской бирже. «Тэсс из рода д'Эрбервиллей» Томаса Харди представляет собой одно из самых прекрасных произведений. Следует также прочитать книгу Ньюэлла Дуайта Хиллиса «Ценность человека для общества» и работу профессора Уильяма Джеймса «Беседы с преподавателями». Такие книги, как «Жизнь Шелли» Андре Моруа, «Чайльд Гарольд» Байрона и «Путешествия с ослом» Роберта Луиса Стивенсона, также должны быть включены в ваш список.
Сделайте Ралфа Уолдо Эмерсона вашим каждодневным спутником.
Прикажите ему прежде всего дать вам его знаменито эссе «Доверие к себе». Пусть он нашептывает вам на ухо мерные фразы, подобные этим:
"Выскажи убеждение, родившееся в глубинах души, и оно приобретет смысл для всех, ибо проходит время, и сокровенное делается всеобщим, и мысль, мелькнувшую у нас, разносят по свету трубы Страшного суда. Как бы ни доверял каждый из нас голосу души, все же в Моисее, Платоне, Мильтоне нас больше всего восхищает как раз то, что они умели пренебрегать книжной мудростью и расхожими мнениями и говорили то, что думали они сами, а не люди, их окружающие. Человеку следует научиться распознавать и ловить проблески света, озаряющие его душу изнутри, а не лучи, исходящие от созвездия бардов и провидцев. А мы равнодушно даем угаснуть нашим мыслям только потому, что эти мысли нам самим пришли в голову. В каждом слове гения мы распознаем эти упущенные нами мысли; они возвращаются к нам в ореоле холодного величия. Самый назидательный урок, который могут преподать нам великие творения искусства, состоит именно в этом: они учат нас без самонадеянного упорства, но непреклонно держаться инстинктивно сложившегося у нас впечатления — и особенно в тех случаях, когда хором твердят прямо противоположное. Если же мы откажемся от этого впечатления, завтра некто неведомый нам чрезвычайно убедительно докажет в точности то самое, что и мы как-то подумали или ощутили, и нам не без стыда придется с той поры держаться нашего же собственного мнения, которое утвердил другой.
В духовной жизни каждого человека наступает такой момент, когда он приходит к убеждению, что зависть порождается невежеством; что подражание — самоубийство; что человек, хочет он того или нет, должен примириться с собой, как и с назначенным ему уделом; что какими бы благами ни изобиловала вселенная, хлеба насущного ему не найти, коль скоро он не будет прилежно возделывать отведенный ему клочок земли.
Силы, заложенные в нем, не имеют подобных в природе, и лишь ему самому дано узнать, на что он способен, а это не прояснится, пока он не испытает себя"[21].
Однако мы действительно оставили лучших авторов напоследок. Кто же они? Когда сэра Генри Ирвинга попросили составить список из ста лучших книг, он ответил: «Прежде чем составлять список из ста книг, позвольте мне выучить две — Библию и Шекспира». Сэр Генри был прав. Пейте из этих двух великих источников английской литературы. Пейте долго и часто.
Отбросьте вашу вечернюю газету в сторону и скажите: «Шекспир, приди ко мне и расскажи мне сегодня вечером о Ромео и его Джульетте, о Макбете и его честолюбии».
Если вы выполните эти советы, то что вы получите? Постепенно, незаметно, но неизбежно ваша манера речи станет более красивой и утонченной. Постепенно вы начнете в какой-то мере отражать славу, красоту и величие ваших спутников. «Скажи мне, что ты читаешь, — заметил Гете, — и я скажу тебе, кто ты».
Эта программа чтения, которую я предложил, потребует некоторой силы воли, а также более тщательной экономии времени… Вы можете приобрести карманную серию эссе Эмерсона и пьес Шекспира.
|
|
|
