Исповедь бывшей бандеровки

02/03/2014, 13:24

Я, Вдовиченко Надежда Тимофеевна, жительница Волыни. Но, т.к. жизнь моя уже на исходе, как это говорят, на волоске, то перед смертью хочу исповедаться не у батюшки, а перед людьми, перед народом, если мне народ простит, а ч и моя семья просим прощения у народа: простите нас, уже посмертно, т.к., когда вы будете читать это письмо, то и меня уже не будет (а это все принесет моя подруга).

Нас было у родителей пятеро детей, мы все были отчаянные бандеры, брат Степан, сестра Анна, я, Надя, сестры Оля и Нина. Сестра Анна меньше нас всех принимала участие в бандеровщине. Мы все ходили в бандерах по селам и лесам, мы днем спали по домам, а ночью ходили и ездили по селам, было дано нам задание душить людей, кто держал пленных русских, и самих пленных. Этим душением занимались мужчины, мы, женщины, перебирали одежду, - основная одежда у нас была кожухи и валенки, а также вышитые рубашки, фартушки и платки терновые с цветами. Забирали коров и свиней у передушенных людей, коров резали, свиней колли, все перерабатывали, перепекали и клали в бочки, и те люди, которых должны были подушить, копали глубокие рвы и туда клали бочки с тушенками - в Острожецком лесу называется Яров. Но, если за одну ночь в селе Романове задушили 84 души, хотя ночь зимой была большая, но мы не могли с тем все справиться: что было сверху, - то забирали, а что закопанное, - то оставалось (люди одежду закапывали от немца). Старших людей и старых душили, а детей маленьких за ножки, раз ударил головкой об печку или дверь, и оно готовое, и на телегу. Мы жалели мужчин, что они крепко намучаются за ночь, но за день выспятся и на следующую ночь во второе село, были люди, которые прятались, но если мужчина прятался, то если женщину прижмут, то она скоро признается, где муж.

На Верховце самых первых задушили Левчук Палажку и Личко Максима. Палажку попросили дать холодного молока из погреба, она пошла давать молока, а ребята сорвали с нее платок и давай ее душить, а она еще начала кричать, что платок порвешь, задушили и на телегу, тогда поехали за Максимом. Того скоро взяли,т.\к. тот был старенький. Отвезли в Воротневский лес всех. Там люди, обреченные на смерть, выкопали две ямы 4 на 4 и вглубь 4. Других на Верховце прибрали: Ковальчука Тилимона жена долго не признавалась, где он и открывать не хотела, но ей пригрозили и должна была открыть, сказали ей: скажи где он и мы тебя не тронем, она призалась, что в овине в соломе, его вытянули, били, били, пока не убили (он работал в финотделе). А двое детей - Степан и Оля, крепко были хорошие дети 14 и 12 лет. Оля меньшая, то пораздирали на две части, а мать Юньку уже не надо было душить, у нее разрыв сердца получился. Брали молодых здоровых ребят, чтобы душить людей, так взяли из Верховки двух братьев Левчуков Николая и Степана, и они не захотели душить, а убежали домой, ну и что же, мы присудили их на смертную казнь. Когда поехали за ними, то отец говорит: берете сынов и я иду, а Колева жена говорит (т.к. Коля был женат): берете мужчину и я иду. Отвели их метров на 400 и Надя просится: отпустите Колю, а Коля говорит: Надя, не просись у бандеров, никто не выпросится - и ты не выпросишься. Колю убили, Надю убили, отца убили, а Степана забрали живым к нам в Романов. Держали Степана у Пугонцев в погребе две недели перед Новым годом и каждый день выводили из дома в одном белье - рубашка и штаны, ложился на стуле и били его шомполами железными, чтобы говорил, где семья, но он был твердый, ни в чем не сознался, и в последний вечер побили его. И он просился в туалет, один друг повел его, а была сильная метель, друг стал за стеной, а туалет был из соломы, и Степан продрал солому и убежал, - это один такой случай, когда убежал из наших рук. Нам все данные давал из Верхушки земляк Петр Рымарчук, Жабский и Пуц.

Еще в Воротневе нашелся один герой. Когда пошли за ним, то он открыт стрельбу, но все закончилось тем, что пожгли дом и ему конец, а люди прямо словно так и надо, никто не оборонялся.

В Новоселках была одна комсомолка Мотря, а Новоселки, - это уже Ровенская обл., забрали Мотрю на Верховку к старому Жабскому в погреб и давай к Мотри доставать живой сердце. И старик Саливон в одной руке держал часы, а во второй сердце, сколько еще будет биться на руке сердце, и когда пришли русские, то сыны хотели поставить памятник, т.к. отец боролся за Украину.

Возняк из Верхушки пришел к нам в Романов работать председателем сельсовета. Но проработал он месяц в 1945 году, а у нас был полный дом бандеров. Я их теперь так называю. Бандеры выбежали к нему. А он еще сказал: здравствуйте, товарищи, а они говорят: здравствуй, а, - здравствуйте, слезай с коня. Как они его только не мучили, и на последок, привязали к лшадиному хвосту еще живым и протащили километра два, вытянули на черешню еще живым и распяли его как Иисуса Христа.

Шла еврейка с ребенком, убежала из гетто, - остановили ее, забрали ее, убили и в лесу закопали. Один наш бандера ходил к девушке-полячке. Дали ему приказ убрать ее и он говорит: думаю, куда же ее девать, аж идем возле колодца. Я,- говорит, - поднял ее и в колодец. Рано, - говорит, - мать прибегает, плача,спрашивает, не видел ли я, говорю что нет, говорю: идем искать. Идем рядом с тем колодцем, я и мать ее туда. Нам было приказание евреев, поляков, русских пленных и кто перпрятывает их - всех ждушить без всякой пощады. Выдушили семью Северинов, а дочь была в другом селе замужем. Приехала в Романов, а родителей нет, она в плач, переплакала, да и давай одежду откапывать, а бандеры пришли, одежду выбрали, а дочь в тот же сундук закрыли живьем и забросали землей яму. И осталось двон маленьких детей, а были бы детки с матерью, то и они были бы в том сундуке. Ходил у нас парень Виничук у девушке. Дали ей приказ, чтобы она его привела в лес Зоротневский, она его завела, и что же - нагнули две березы, привязали за ноги и пустили, и сделали из человека две части. Был также в нашем селе Кублюк. Его направили в Котв, Киверцовский р-н, на работу. Поработал неделю, и что же, - отрубили голову Кублюку и на кол насадили, а Кцублюкову дочь взял соседний парень, бандеры приказали убить Кублюкову дочь Соню и Василий сказал: едем по дрова в лес. Поехали, и привез Василий Соню мертвую, сказал людям, что дерево убило.

Жил в нашем селе Романове пророк Ойцюсь Тимофей. Старый-старый дед, что он сказал, так оно и будет, - то был пророк от Бога. Когда занял нас немец, то сразу донесли, что есть такой знахарь в селе, и немцы сразу пехали к старому Ойцюсю, чтобы сказал, что будет с ними, займут ли они Москву. А он им говорит: ничего я вам н скажу, т.к. вы меня убьете. Переговорщик сказал, что пальцем не тронем, ну и он им говорит, что в Москву вы войдете и на третью линию, но оттуда будете убегать, что есть мочи! Немцы его н тронули, а когда старый пророк сказал бандерам, что душением людей Украины н сделаете, то пришли бандеры, старая встала и открыла, т.к. предупредили, что выбьют дверь. Когда вошли в дом, а старый спал на печи, т.к. приехал с базара, замерз, и они ему - слезай, а он говорит щас-щас, я знаю, что вы за мной. Положили на стуле и до тех пор били, пока не убили. Мой муж не занимался бандеровством, а два брата его были отчаянные бандеры. Моего второго свекра люди избрали председателем колхоза, так его убили, еще и вытянули на дуб и повесили. Так пострадал Кирилл Дидушок.

Теперь опишу свою семью. Брат Степан был отчаянный бандера, но и я не убежала от него, я ходила вся в вышитом по-украински и ходила с бандерами, хотя была замужняя. Когда нашли русские, то начались аресты, вывоз людей. Моя семья: отец, мать и две сестры Оля и Нина. Вывозят из. Оля договорилась на вокзале и вроде как убегает, когда пришла в Романов, то пришли бандеры, забрали сестру Олю и задушили мою сестричку Олю. Остался отец с матерью и сестрой Ниной в России. И мать старая. Нина наотрез отказалась ехать на работу в Россию, тогда начальство говорит - отправляйся работать секретарем. И здесь Нина нашла ответ, сказала: я советского пера не хочу в руках держать. Тогда пошли ей навстречу. Если ты не хочешь ничего делать, то распишись, что будешь выдавать бандеров, и мы тебя отпустим домой. Нина, долго не раздумывая, берет, расписывается, пускают Нину домой. Еще Нина не приехала домой, как ее ждут в селе бандеры. Когда Нина приехала в село Романов, то бандеры собирают собрание у Кузьминих ребят и девчат и судят Нину, - смотрите, кто поднимет на нас руку, то все так будет. Тогда моя сестричка давай проситься, а бандеры сказали: нам предателей не надо и забрали мою сестричку. По сей день не знаю, куда ее дели.

Всю свою жизнь носила тяжелый камень в сердце, я же так верила бандерам. Я могла любого человека продать, кто что скажет на бандеров. А они, проклятые бандеры, и будь они прокляты Богом и людьми на веки вечные. Сколько они людей передавили невинных, еще они хотят, чтобы их приравнять к воюющей стороне. А с кем они воевали? Со своими соседями, душегубы проклятые. Сколько крови на их руках, что я знаю, сколько колодцев, еще, наверное, ими забросано, людей вывозили, но они и сейчас не хотят возвращаться на ту бандеровщину.

Слезами умоляю Вас, люди, простите мне мои грехи.
Надежда