 |
Еще раз о невежестве церковнослужителей
|
|
|
|
Еще раз о невежестве церковнослужителей
Архиерейский собор отлучил Елену Ивановну и Николая Константиновича Рерихов, Елену Петровну Блаватскую и других «еретиков» от русской православной церкви. Это случилось в 2000 году. Более показательного духовного невежества наших архиереев просто не придумаешь. Как и кто может отлучить человека от церкви, от Бога, кроме самого Бога? У церковнослужителей хватило ума не отлучить от церкви болгарскую ясновидящую и пророчицу Вангу. Хотя у болгарских служителей церкви до сих пор нет единого мнения. Многие до сих пор считают, что ее дар от дьявола.
Приди сейчас на землю Иисус Христос со своими проповедями любви и объединении всех верующих под крышей единого общемирового храма любви, принадлежащего одному отцу, иерархи современной церкви тоже предали бы его Анафеме.
В одном из своих посланий учитель человечества Кут Хуми писал: «Я укажу величайшую главную причину почти двух третей бедствий, которые преследуют человечество с тех пор, как эта причина сделалась мощью. Это религия. В какой бы то ни было форме и какой бы ни было национальности. Это жреческая каста священнослужителей и церкви. В этих иллюзиях, на которые человек взирает как на священные, должен он отыскать источник бесчисленных бедствий, которые являются великим проклятием человечества, которое почти полностью подавило человека. Невежество создало Богов. И хитрость извлекла выгоды из представившегося благоприятного случая. Посмотрите на Индию и на христианство, на ислам и иудаизм, фетишизм. Это священнослужительский обман, который представил этих Богов такими устрашающими. Это религия, которая создает из человека себялюбивого ханжу, фанатика, ненавидящего все человечество вне своей секты, не делая его лучше или более моральным. Это вера в Бога и Богов, которая делает две трети человечества рабами горсти тех, которые обманывают их под лживым предлогом спасения. Разве не готов человек совершить всякого рода зло, если ему скажут, что его Бог или Боги требуют этого преступления? Добровольная жертва воображаемого Бога, презренный раб искусных священнослужителей, ирландский, итальянский и славянский крестьянин уморит голодом себя и будет смотреть на голод и нищету своей семьи, чтобы прокормить и одеть падре и папу. 2000 лет Индия под тяжестью каст стонет, одни брамины откормлены на жиру страны. А ныне последователи Христа и Магомета перерезают друг другу горло во имя и для большей славы своих верований. Запомните, сумма человеческих бедствий не уменьшится до тех пор, пока лучшая часть человечества не разрушит во имя Истины, нравственности и всеобщего милосердия алтари этих лживых Богов».
|
|
|
В связи с этим весьма характерна реакция русской православной церкви на появление в России детей индиго. «Дети индиго – это новая секта тоталитарного направления, и отношение российской христианской церкви к этой секте соответствующее: через феномен индиго людей ведут к безбожию и обесцерковлению», – говорил митрополит Смоленский и Калининградский, а ныне Патриарх всея Руси Кирилл.
К сведению этого христианского иерарха, на российскую землю в 1982 году приходил дух Иоанна Крестителя в лице мальчика индиго. Но он вынужден был уйти обратно к «Богу», прожив на земле всего 11 лет. «Бог сократил мой век, – сказал он своей матери, – потому что люди очень уж быстро предают Бога».
«Самое страшное зло на земле – это невежество, – говорил Будда. Но еще страшнее духовное невежество наших духовных пастырей».
Я очень надеюсь, что бывший митрополит, а нынешний патриарх русской православной церкви Кирилл более внимательно посмотрит на явление детей индиго и изменит свое представление о них. За рубежом, в соседнем с нами Китае, таких детей считают национальным достоянием, с ними связывают светлое будущее своей страны. Ныне известные люди мира Билл Гейтс, Стив Джобс и Сергей Брин – это тоже индиго. А у нас они – «деструктивная секта». Ну не позор ли? Воистину мы грешны оттого, что слепы.
|
|
|
Здравствуйте, горы!
5. 04.
Вышел из маршрутки в 4 утра. Полнолуние. Небо все в ярких звездах. В свете луны видны белые вершины гор. В Тункинской долине снег уже сошел. А в горах – зима. Я представил себе «Темную падь». И подход к ней, заваленный снегом. Одна надежда – травники. Если они ходили за травой, то тропа должна быть хотя бы обозначена.
До маяка поднялся сравнительно легко. Снега не было. Начало светать. Я Выключил налобный фонарь. Солнышко только обозначило себя на горизонте багровым заревом, а уже засвистели синицы. Дятлы стали выстукивать свою весеннюю дробь на сухом сучке. Закричали кедровки. Черный дятел сел против меня на сосну и прокричал: «Пииииить, пииииить, пиииить». Это меня насторожило.
От маяка тропа идет ровнее: без резких подъемов. Теперь будет легче, решил я. И напрасно. Начались сугробы. Похоже, что здесь уже несколько месяцев никто не ходил. Пришлось пробивать верхнюю смерзшуюся корку снега и продвигаться вперед черепашьим темпом. Но когда подошел к началу «темной пади», то мой путь превратился в кошмар. Падь была забита снегом. Мне пришлось пробивать канал в снегу. Его глубина была такова, что приходилось руками поднимать ногу и пробивать ею верхний наст. Через час я выдохся настолько, что падал на снег и проваливался в небытие: мелькали краски, люди… Через несколько минут стряхивал с себя эту дрему и шел дальше. Хорошо, что погода была теплой, солнечной. Шел в одной рубашке. Несколько раз появлялась мысль бросить всю эту канитель и вернуться назад. Я понимал, что по такому снегу сегодня до палатки не дойти. Но я отгонял эту мысль и шел вперед. Метр – три – остановка. Упирался лбом в снег, чтобы отдышаться. Главное, чтобы выдержало сердце. И вскоре я почувствовал тупую ноющую боль в груди. Надо вернуться, не выдержит мое сердце такой нагрузки. Но отдыхал и снова шел вперед. Вскоре и отдых уже не помогал. Сердце заболело так, слово кто-то зажал его в кулаке. Боль была беспрерывной. Я решил остановиться. Разжег костер, вскипятил в кружке воду из снега. Но она оказалась горькой, невкусной. Видимо, снег, пока таял в кружке, пропитался дымом. Есть не хотелось. Пытался привалиться к рюкзаку и поспать – бесполезно. Ноющая боль в груди не давала расслабиться. «Господи, помоги! – взмолился я. – Дай силы дойти. Нельзя мне еще уходить. Не за себя прошу, Господи, Ваню поднять надо». Возвращаться назад уже было бесполезно. С таким сердцем я назад не дойду. И вперед идти – погибель. Я собрался и пошел вперед. Большая часть пути была пройдена. Оставалось километра три. Солнце уже было на горизонте. Я в пути уже более десяти часов. Бессонная ночь в такси и такая работа вымотали меня окончательно. Все тело дрожало мелкой дрожью. Но не от холода. «Господи, Саи Баба, помоги, – молил я, – я должен дойти». Успеть бы засветло, хотя бы до зимовья Саши Башмакова. Я прикидываю в уме весь предстоящий путь и умом понимаю, что таким мне – не дойти. И все-таки метр за метром я крошил снег и продвигался вперед. «Надо оставить рюкзак, – думал я, – тогда, может, дойду. Если не дойду? Нет, рюкзак оставлять нельзя. Выгружу часть продуктов». Выгрузил, сложил в сумку и повесил на сук кедра.
|
|
|
Иногда снег был рыхлый, и я ускорял темп. Рюкзак уже не давил так на плечи и идти стало легче. Вот уже пошли знакомые камни, кедры. До зимовья оставалось менее километра. Но тело отказывалось идти. «Только бы не свело ноги, – молил я, – тогда хана». «Ничего, заночую в снегу, – успокаивал я себя, – дров найду, разведу костер. Продержусь. Не в первой». Когда увидел зимовье, в глазах уже все плыло. Не знаю как, но я все-таки дошел до него. Упал на лежанку. Достал корвалол. Накапал в пробочку и выпил. Рот и горло обожгло спиртом. Заел снегом. Через несколько минут стало легче. Боль постепенно ушла. Я поднялся и начал растапливать печь. Дров оказалось на одну растопку. Добывать дрова на ночь по такому снегу не было сил. Перебьюсь, решил я. Не хотелось ни пить ни есть. Вскипятил воду. Попил. Снял мокрую обувь и одежду, развесил сушиться. Подташнивало. Заварил в кружке пакетик с приправами от роллтона. Попил этой острой жидкости и снова лег.
|
|
|
Я дошел. Я все-таки дошел, думал я. Завтра буду пробиваться к своей палатке. Солнце закатывалось за горизонт. Значит, я шел 16 часов. Из них не менее 12 часов ушло на преодоление трехкилометрового участка пути.
На следующий день до своей палатки я дошел за 2 часа. Кое-где наст еще держал. Я полз по нему на четвереньках, преодолевая драгоценные метры. 500 метров за 2 часа по такому снегу – это очень неплохой темп. Достал из схоронки печку, спальник, котелки. Вскипятил воду, напился чаю и залег. Вот теперь я окончательно дома. Здравствуйте, горы! Я все-таки дошел.
* * *
Не зря кричал черный дятел: пить, пить, пить. Это он кликал непогоду. Вечером подул ветер. Он становился все сильнее и сильнее. Небо заволокло серыми тяжелыми тучами. И вскоре завыло, закружило. Посыпал снег. Все стало серо, мрачно. Горы и кедры потонули в снежном мареве. Вся моя работа пошла прахом. Пурга заметет и заровняет все мои следы, весь мой канал, который я, находясь между жизнью и смертью, пробил в снегу. Непогода основательно заперла меня в горах. Насколько? Одному богу известно. Так что мои 15 дней отпуска, которые я назначил себе, могут превратиться в 20, а то и 30 дней. Обратного пути домой по такому целику мое сердце уже не выдержит.
Пурга кончилась под утро. Наступила звенящая тишина. Звучит тонкий, пронизывающий все и вся звук. Ом… Его не передать словами. Это ключевой звук нашей Вселенной со дня ее образования. Может быть, так звучит энергия громадного ротора Вселенной, вырабатываемая им во благо всех живых существ. Может быть, это и есть то, что индийцы называют дживой, праной, а мы – жизнью. Изначальная вселенская энергия жизни.
* * *
Наша атмосфера разогревается не Солнцем. Земля – да. А атмосфера нет. Тогда чем же?
|
|
|
