Ложная религия, церковь, организации, снабжают вас наркотиками, снадобьями. Может быть, они против современных снадобий, но они не против снадобий вообще. Они всегда за старое: старое для них лучше.

БХАГАВАН ШРИ РАДЖНИШ

Избранные беседы

ТОМ 1

ИСТИННЫЙ МУДРЕЦ

Высочайшая вершина музыки — это пауза.

Завершение живописи — ослепляющий

Солнечный свет.

Все уходит в тишину, в молчание, к истокам.

Итак, я говорю, чтобы помочь

Всем стать ближе к молчанию.

Слова подобны берегам реки;

Берега — это не река, -

Не привязывайтесь к берегам.

Они не утолят вашей жажды.

Молчание между словами — это река.

Прильните к этим струям и пейте...

Прекрасный вечер...

Но сколько людей способны

Сполна им насладиться?

Так мало!

Но мы всем даем этот вечерний свет,

Эту прохладную тишину — всей земле,

Как бриз, как легкий ветер.

Это молчание будет чревом,

Из которого родится новый человек.

Мы прокладываем путь.

БЕСЕДА ПЕРВАЯ

Молодой раввин жаловался рабби из Ризхина: "В часы, ког­да я посвящаю себя занятиям, я чувствую жизнь и свет, но как только я оставляю их, все уходит. Что мне делать?" Рабби из Ризхина ответил: "Ты подобен человеку, пробира­ющемуся через лес темной ночью; какое-то время другой человек с лампой сопровождает его, но на перекрестке они расстаются, и первому приходится нащупывать свой путь одному. Вот если бы у него был свой свет, он не боялся бы никакой темноты".

ИДТИ СО СВОИМ СВЕТОМ

Есть религии: индуизм, христианство, буддизм, иудаизм и многие другие. Но это религии, а не религия. Это отражения Луны в са­мых разных сознаниях. Это не настоящая Луна. Луна одна, но она может отражаться в миллионах озер. Отражения отличаются, но отражаемое одно. Сознание — это зеркало. Когда религия отра­жается сознанием, рождается индуизм, магометанство, иудаизм. Когда религия не отражение, когда оказываются лицом к лицу с реальностью, без посредства всякого сознания, когда сознание не стоит между вами и истиной, — тогда рождается религия.

Хасидизм — религия. Суфизм — религия. Дзен — религия. Они отлича­ются только именами, в остальном это одно. Отличается их язык, но не содержание. Все они видят Луну, но называют ее по-разно­му. Это совершенно естественно. Но они не смотрят на отраже­ние. Они не верят в догматы, вероучения, священные писания. Они знают истину, а когда вы знаете истину, нет нужды в свя­щенном писании. Вы носите священное писание в голове, когда истина известна. Теории, составленные из частей, мертвы. Исти­на всегда живая, вечно живая. Она не может быть ограничена словами: весть бессловесна. И нельзя прийти к ней с чьей-то помощью: когда есть посредник, она становится отражением. Когда же отражение создает ваше собственное сознание, какое вам дело до других умов, с чьей помощью вы пришли к этому?

Надо войти в непосредственный контакт, прямой, сердце к сердцу. Ни­чего не должно стоять между вашим сердцем и сердцем реально­сти. Они должны биться в глубоком резонансе. Они должны встретиться, соединиться и погрузиться: не должно быть занаве­си слов, знаний, представлений. Только тогда вы узнаете, что та­кое религия.

Хасидизм — религия, иудаизм — отражение. Или то же можно сказать по-другому: иудаизм — окраина, хасидизм — сердцевина, самая се­редина, живая душа, самый центр. Буддизм — окраина, дзен — сер­дцевина. Ислам — окраина, суфизм — сердцевина. Окраин миллио­ны, а сердцевина одна. Из одного центра можно провести бесчис­ленное множество концентрических окружностей.

Мы будем говорить о хасидизме. Прежде, чем войти в него, проник­нуться духом его, необходимо сделать несколько вводных замеча­ний.

Всегда возникает проблема: как говорить о религии? Здесь появляют­ся большие трудности, потому что, как бы ни сказать о ней, ска­жешь меньше правды. Как бы ни сказать о ней, это всегда будет только отражением. Можно указать, но нельзя объяснить. Можно показать, но нельзя сказать.

Итак, откуда начать указывать, показывать? Я хотел бы начать с пре­красной пьесы Самуэля Беккета "В ожидании Годо". Она абсурд­на, так же абсурдна, как сама жизнь. Но абсурдность жизни, если глубоко ее понять, может стать указанием на что-то, находящееся вне и исполненное смысла. Находящееся вне вас исполнено смысла. И только это вне исполнено смысла. То, что вне разума, исполнено смысла. "В ожидании Годо" может стать хорошим на­чалом для хасидизма, дзен, суфизма; это очень непрямое указа­ние. Потому что сказать что-то о таких интимных, глубоких яв­лениях, значит попрать их. Так что будьте осторожны, продви­гайтесь потихоньку. Это святая земля.

Занавес открывается: двое бродяг сидят и ждут Годо. Кто этот Годо? Они не знают. Никто не знает. Даже Самуэль Беккет, когда его спросили: "Кто такой Годо?", ответил: "Если бы я знал, я бы ска­зал об этом в самой пьесе". Никто не знает. Это жест дзен.

Слово "Годо" (Godot) звучит так же, как "Бог" (God). Это знамена­тельно. Кто знает Бога? Кто Его знал? Кто может утверждать, что он знает? Всякое знание об этом — глупость, и тот, кто утвержда­ет, что знает Бога, глуп. "Годо" звучит как "Бог", неведомый. Мо­жет быть, это все, может быть — ничего. Они ждут Годо.

Если они не знают, кто этот Годо, то чего же они ждут? Почему они ждут? Потому что, если не ждать чего-то, попадешь во внутрен­нюю пустоту. Если вы не ждете чего-то, что должно случиться, то вы оказываетесь лицом к лицу с внутренней пустотой, внутрен­ним ничто. А это ужасно, это подобно смерти. Чтобы убежать, ус­кользнуть от этого, человек мечтает, мечты проецируются в буду­щее. Вот так создается будущее время.

Будущее — это не часть времени, это часть сознания. Время — это всег­да настоящее. Оно не бывает ни прошедшим, ни будущим. Оно всегда сейчас. Ум создает будущее, потому что так можно избе­жать сейчас. Человек смотрит в облака, ждет чего-то и делает вид, что что-то должно произойти, но ничего не происходит.

Человек продолжает ждать, ждать, и ждать: ждать Годо. Кто этот Годо? Никто не знает. Но все же человек продолжает проецировать, что­бы избежать внутренней пустоты.

У хасидов есть высказывание, что человек — прах, и в прах возвратит­ся. Прах — в прах. А между сим и тем неплохо бы выпить. Дейст­вительно, замечательно! — состоит из праха, вскоре снова станет прахом. А между сим и тем неплохо бы выпить. Это "выпить" - желание, проекция, амбиция, будущее, воображение. Иначе вы вдруг поймете, что вы просто прах и ничего больше. Надеясь на будущее, ожидая будущего, прах создает мечту вокруг себя, и главное ее достоинство — мечта ослепляет. Благодаря мечте, вы чувствуете, что вы кто-то. Мечтание ничего не стоит, мечтать мо­гут все. Нищий может мечтать, что он император; нет закона, за­прещающего мечтать. Чтобы избежать быть, проецируется меч­та становления. Двое бродяг из пьесы Беккета олицетворяют все человечество. Человек — бродяга. Откуда вы? Не можете сказать. Куда вы? Не можете ответить. Где вы сейчас, в этот момент? Можно только пожать плечами. Человек — бродяга, путник, без дома в прошлом, без дома в будущем, странник в постоянном странствии, странствии без конца. Беккет прав: эти двое бродяг - все человечество.

Но чтобы создать мечту, одного недостаточно, нужны двое. Одного ма­ло — нужна помощь другого.

Вот почему тот, кто хочет выйти из мечтания, пытается остаться один, приходит к молчанию. Он медитирует, отправляется в Гималаи. Он пытается быть один. Мечтать одному трудно. Постепенно, снова и снова, вас отбрасывает к вашей реальности. Нет оправда­ния, нет поддержки: нужен другой.

Вот почему, когда влюбляются, мечта внезапно воплощается. Другой здесь; теперь мечтать можно вместе, можно помогать друг другу избегать себя. Потому-то так велика потребность в любви: это потребность в мечте.

Одному мечтать трудно. Мечта снова и снова разрушается, и вас от­брасывает к обнаженной реальности, к пустоте. Нужен любящий — кто-то, за кого можно цепляться, на кого можно смотреть, с кем можно делиться. Любящий — тот, кто заполнит пропасть, кто уве­дет вас от себя, чтобы не оказаться лицом к лицу с обнаженной реальностью. Двое бродяг сидят. Занавес поднимается. Они ждут Годо. Они не спрашивают друг друга: "Кто этот Годо, в конце кон­цов?" Потому что спрашивать опасно. Оба в глубине души знают, что ждать им некого. Рискованно, опасно спрашивать кто такой Годо. Опасно даже затрагивать этот вопрос — мечта может разру­шиться. Они боятся, потому и не спрашивают. Они постоянно избегают вопроса: "Кто такой этот Годо?" Это основной вопрос, который следует задать в первое же мгновение, достигнув пони­мания. Вы ждете Годо. Спросите же: кто этот Годо!

Но в этом они очень осторожны, зато они говорят о многом другом. Они говорят: "Когда он придет? Ты уверен, что на этот раз он сдержит обещание? Вчера он обманул. Позавчера он не пришел. И сегодня тоже: обещанное время уходит, а не похоже, чтобы он появился". Они снова и снова глядят на дорогу: дорога пуста.

Они никогда не задают основного вопроса. Никогда не спрашивают: "Кто же этот Годо?" Никогда не спрашивают: "Когда он обещал тебе быть? Где ты его видел? Откуда ты знаешь, что он есть?" Нет, они этого не касаются.

Так и живут люди в мире: они никогда не задают основного вопроса. Это опасно, это предельно опасно. Надо прятаться. Надо делать вид, что знаешь основной вопрос. Все задают вопросы только второстепенные. Заметьте, когда вы приходите ко мне, редко слу­чается, чтобы кто-нибудь задал главный вопрос. А если я пыта­юсь подвести вас к главному, вы пугаетесь. Вы задаете тщетные вопросы; на них можно ответить, но этим вы ничего не достигне­те: это не главное. Это подобно тому, как если бы ваш дом горел, а вы спрашивали: "Кто посадил эти деревья?" Вопрос кажется ес­тественным, на него можно ответить, но что вам из того? Спра­шивайте о главном. Дом горит — надо что-то делать. Но об этом никогда не спрашивают.

Двое бродяг снова и снова говорят: "Этот день окончен, а он не при­шел". И помогают друг другу: "Должен прийти, он, должно быть, опаздывает. Есть тысячи препятствий, но на него можно поло­житься, ему можно верить". А этот "он" — просто пустота. Вот ми­новал еще день, и он не пришел; они почувствовали, что с них хватит, и сказали: "Хватит, довольно. Все — значит все!" Они соби­раются уходить, больше ждать не могут, — но никуда они не ухо­дят. На другой день они опять тут, сидят на том же месте и снова ждут Годо. Но вчера они решили, решили со всей серьезностью, что уйдут, что кончено. Так можно прождать всю жизнь. "Если он придет — хорошо, не придет — тоже хорошо". Почему же они не ушли? Снова и снова они говорят, что уходят. Но вот вопрос: куда идти? Уйти можно, но куда? Куда бы вы ни пошли, вы снова бу­дете ждать Годо. Перемена места не поможет.

Вот почему человечество в такой суматохе: люди стали путешествен­никами. Они отправляются из одной страны в другую. Они всег­да в пути. Они всегда куда-то собираются. Никогда ничего не до­стигают, но всегда куда-то отправляются: они просто убегают от­туда, где они есть. Если они в Америке — едут в Индию. Если в Индии — в Японию. Если в Японии — уезжают в Непал и т. и. Они никуда не идут! Они просто стараются уйти оттуда, где они есть. Но все остается тем же. Ничего не меняется. Потому что переме­на места тут не поможет. Кстати, эти бродяги честнее, искреннее. Рассердившись, они решаются. Плюются, клянутся и говорят: "Хватит, довольно! Завтра утром нас здесь не будет. Хватит ждать Годо. Мы уходим". Назавтра снова поднимается солнце, а они на том же самом месте, сидят и ждут. Они совсем забыли, что про­шлой ночью решили уйти. Куда идти? Идти некуда — это вторая правда о человечестве.

Первая: ничего никогда не случается. Кажется, что что-то происходит, но вы остаетесь тем же. Загляните в себя — что там изменилось? Вы были ребенком и много мечтали, затем подросли и, все равно, все время мечтали. Теперь вы стали старым, а все еще мечтаете. Раньше вы мечтали о богатствах этого мира; теперь вы, может быть, мечтаете о богатствах иного мира. Но разве в вас что-то из­менилось? И не пугайтесь: пугаясь, вы начинаете задавать второ­степенные вопросы.

Религия задает главный вопрос, самый основной, и задать его мужест­венно очень важно, так как в самом вопрошании вы подходите ближе к центру.

Вторая правда: вы идете, идете и идете, от одного места к другому, от одного настроения к другому, от одного уровня к другому. Вы ни­куда не приходите.

Достигли вы какого-то места? Можете ли сказать, что прибыли куда-то? Это всегда отбытие — прибытия никогда не происходит. Поез­да всегда отъезжают, самолеты всегда стартуют, люди всегда на­готове в зале ожидания. Всегда отбытие — никакого прибытия. Вы никогда никуда не прибываете. Абсурд. Но вы никогда не задаете эти два главных вопроса.

И тогда сам собой возникает третий: кто вы? Потому что нет смысла спрашивать, кто такой Годо. Это ваше создание: ваши Боги — ва­ши создания. Забудьте, что сказано в Библии, будто бы Бог создал человека по образу и подобию своему. Все как раз наоборот: человек создал Бога по своему образу и подобию. Это Годо. Это ваше создание. Это ваша мечта.

Чтобы как-то почувствовать свою значительность, важность, вы созда­ли Бога на небесах. Бог не создал мира. Бог не создал человека. Человек создал все эти представления.

Настоящая религия, подлинная религия не спрашивает, кто такой Бог. Она спрашивает: "Кто я?" Я должен прикоснуться к моему основ­ному источнику. Там, и только там — откровение, Иисус, Будда, Бал Шем Тов. (Бал Шем Тов — рабби, основатель хасидизма — прим. пер.) - они задают основные вопросы.

Второе, что надо понять об основных вопросах: у основных вопросов нет ответов. Вопрос и есть ответ! Если вы спрашиваете, то вопрос содержит ответ. Это не значит, что если вы будете твердить: "Кто я? Кто я? Кто я?..", то однажды узнаете, что вы это "а", "б", "в"... Нет, вы никогда не узнаете этих "а", "б", "в"... Постепенно, чем больше вы спрашиваете, тем глубже проникаете в вопрос, и од­нажды, внезапно, вопрос исчезнет. Вы стоите лицом к лицу со своим существом, вы открыты своему существу. Вопрос исчез, но и нет никакого ответа.

Пусть это станет критерием: если на вопрос можно ответить, — он не основной. Если по мере спрашивания вопрос исчезает — он основ­ной. В самом исчезновении вы достигли; и впервые что-то про­изошло. Впервые вы уже не прежний. Годо не пришел, но ожида­ние исчезает. Вы не ждете. Вы прибыли. И раз вы прибыли, каче­ство вашего существования совсем другое. Тогда можно праздно­вать.

Как можно праздновать, когда вы еще не прибыли? Вы печальны, не­счастны. Как можно плясать, когда цель еще так далека? Так да­лека, что, кажется, для вас нет никакой возможности ее достиг­нуть. Как можно быть счастливым? Как можно наслаждаться? Как может радость прийти к вам? Вы все еще на пути. Семя — еще семя, а до цветка еще далеко. Нет, невозможно. Когда семя стано­вится цветком, тогда — радость, тогда — восторг. Как только вы поймете, кто вы, как только вы глубоко проникнете в свою пусто­ту и не испугаетесь; как только вы примете внутреннюю смерть и не будете пытаться ее избежать, проецируя и мечтая; как только вы примете, что вы прах и в прах обратитесь, — а между этими со­бытиями нет ничего, кроме глубокой пустоты, — вы достигнете того, что Будда называл нирвана. И это то, что хасиды называют Бог! Это не ваш Годо.

Евреи всегда настаивали на том, что имя Божие нельзя произносить, потому что, произнося, вы искажаете его. Оно непроизносимо; оно невыразимо. Можно заключить его в свое сердце, но нельзя поведать его. Можно стать им, но нельзя его выразить.

И евреи совершенно правы в этом. Бог — не существо; это явление столь огромное, столь бесконечное, что никакое слово не может его вместить. Его может вместить только бесконечное сердце. Его может вместить только бесконечная внутренняя пустота.

Когда вы входите в себя, вы чувствуете, что входите в пространство, где вы потеряетесь — как капля воды, упавшая в океан. Вы потеря­етесь — отсюда страх. Вот почему вы боитесь смерти и начинаете мечтать: проецировать будущее.

Вхождение в свое существо всегда подобно смерти. Это распятие. Это крест. Но если вы достаточно мужественны... А трус никогда не может стать религиозным. Только очень редкие мужественные души, которые могут принять риск потеряться, достигают. За это надо платить: чтобы достигнуть, надо потерять себя, и ничего меньшего не хватит.

Как только вы готовы войти в пустоту, внезапно страх исчезает. Та же энергия становится праздником. Можно плясать, потому что, то, что казалось пустотой, было только представлением ума. Оно оказалось не пусто. Оно оказалось столь полно, что ум не смог вместить всю его полноту!

Ум бесполезен. Ум отброшен. Ум пуст. Он постигает язык пустоты. Если что-то очень полно, ум не может понять этого. Это подобно всей жизни, прожитой в потемках. И вдруг вас вывели на солнеч­ный свет, — ваши глаза ослепли. Света так много! Вы не можете открыть глаза. Вы видите темноту. Стоя перед солнцем, вы сто­ите в темноте.

До сих пор вы жили рассудком. Ум — значит будущее. Ум — значит то, чего нет. Ум — значит сон, кажущееся, иллюзия, майя. Майя оз­начает кажущийся мир. Вы создали свой мир и живете в нем. Вы создали свою галлюцинацию и живете в ней. Ваш ад и ваш рай - все это от ума. Когда вы вошли внутрь своего существа, ум не мо­жет понять. Ему совершенно незнаком новый язык, новая терри­тория. Она ему совершенно неизвестна. Ум не может справиться с ней. Он пустеет — это столь огромно. Свет столь ярок и ослепи­телен — ум становится пустым и чистым. Вы боитесь и убегаете. Тогда вы создаете ложного Бога — Годо.

Годо — ложный бог. Это, может быть, богатство. Это, может быть, поло­жение и власть. Политика. Ваше "Я". Бог на небесах. Но все это - Годо. Вы создали это. Вы не знаете, что это. Не зная, что это, вы создаете свой сон вокруг себя, вокруг него.

Настоящая религия — это вопрошание о том, что есть. Ненастоящая религия — придуманная. Настоящая религия — открытие. Нена­стоящая религия — изобретение. Ум изобретает. Ум — это барьер. А раз уж он изобретает, он создает великие философии: христи­анство, индуизм, иудаизм.

Все великие мистики — хасиды, мастера дзен, суфии — бунтари. Так им приходится. Религиозный человек — бунтарь: у него нет другого выхода. Религия и бунт — две стороны одной медали. Есть религии Годо: церкви, мечети, храмы, организованные вокруг вероучения, организованные из-за страха человека, организованные чтобы ум мог уйти от внутренней пустоты. Учения, догмы — все это для того, чтобы заполнить вас. Все это барьеры. Иисус, Будда и Бал Шем Тов — бунтари по необходимости. Я не называю их революционерами, я называю их бунтарями, и надо хорошо понять разницу.

Революционер — это тот, кто хочет изменить общество, кто хочет изменить правительство, кто хочет изменить структуру: экономическую, политическую, религиозную. Революционер не духовен. Его не волнует изменение себя самого. Он думает: "Если изменятся другие, тогда все будет прекрасно". Революционер живет в иллюзии. Все революции не удались, полностью провалились. Но в конечном счете, революция не может иметь успеха. Само направление ложно: это усилие изменить других.

Бунтарю не важна структура общества, государства, правительства. Для него важно его собственное существо. Он индивидуален. Революционеры образуют партии. Бунтарь один; он сам себе революция. Куда бы он ни пошел, революция струится вокруг него. Само его существование — преобразующая сила.

Иисус, Будда, Заратустра — все это бунтари. Они изменили свое существо, они прибыли. Даже если посмотреть на них снаружи, видны: ясность, спокойствие, тонкая радость — то, как они дышат, то, как они двигаются. Можно наблюдать, можно чувствовать, можно слышать звук, окружающий их — тонкая зыбь внутреннего спокойствия. Если вы откроете себя, она достигнет вас. Случился бунт — состояние существования совсем другое. Старое умерло, новое родилось. В этом смысл распятия и воскресения Христа. Это метафора. Не старайтесь искать здесь историю. Принимая метафору за историю, вы поступаете очень глупо. Это прекрасная поэтическая метафора. Христос распят и на третий день воскрес. Новая жизнь — теперь бессмертная, теперь вечная.

Двигаясь внутрь, вы встречаетесь с внутренней пустотой, вы умираете. Должен быть разрыв. Эти три дня символичны. Должен быть разрыв. Вы пролежите мертвым три дня, как Иисус в склепе. Нужен интервал, чтобы старое полностью исчезло. Учтите: полностью совершенно; не должно остаться ни кусочка, потому что он может испортить новое. Вот почему нужен разрыв: чтобы старое полно­стью ушло и вошло новое. В них нет никакой непрерывности. Тут нет непрерывности вовсе.

Это разрыв. Иисус, сын Марии и Иосифа, умер; а через три дня воск­рес Христос, Сын Божий.

Обычные религии — псевдоявления. Будьте осторожны! Можно зани­маться ими и, занимаясь, чувствовать приятность. Занимаясь, вы можете забыть себя. Можно войти в сущность тонких теорий, и в этом может быть определенное интеллектуальное удовольст­вие, интеллектуальный восторг. Можно углубиться в ритуалы, и это будет своего рода наркотиком.

Если непрерывно твердить мантру, вы почувствуете наркотическое опьянение. Звуком создается некий внутренний алкоголь. Можно прибегнуть к снадобьям; вы измените свою химию и на несколь­ко мгновений достигните высоты, но высоты ложной, высоты не­настоящей, потому что вы не доросли до нее. Вас подтолкнула хи­мия.

Это надо хорошо понять: химию тела можно изменить многими спо­собами. Изменить можно снадобьями: ЛСД, марихуаной и прочими. Ее можно изменить старым методом: избытком кислорода в кро­ви. Можно надышаться кислородом, и это изменит вашу химию. Если вы спешите, это меняет вашу химию. Даже стояние на голо­ве меняет вашу химию, потому что увеличивается приток крови к мозгу.

Через ритуалы, изучение религии, веру, самогипноз вы достигнете не­скольких проблесков, но они будут ложны. Это все равно, что во сне увидеть восходящее солнце. Во сне оно не настоящее — галлю­цинация. Вы проснетесь — вокруг темная ночь.

Ложная религия, церковь, организации, снабжают вас наркотиками, снадобьями. Может быть, они против современных снадобий, но они не против снадобий вообще. Они всегда за старое: старое для них лучше.

Я против всех снадобий старых и новых. Я даже против йоги — так как это тоже способ изменить химию. Что же тогда делать? Я прочту вам историю — "Идти со своим светом..."

Молодой раввин жаловался рабби из Ризхина: "В часы, ког­да я посвящаю себя занятиям, я чувствую жизнь и свет, но как только я оставляю их, все уходит. Что мне делать?"

Так бывает. Если вы слушаете меня, это может случиться и с вами. Слушая меня, иногда вы могли бы почувствовать жизнь и свет, потому, что даже слушание меняет химию тела. Слушая мой го­лос, ритм с постоянным, пробужденным вниманием, вы изменя­ете химию тела. Вы слушаете меня — ваши мысли останавливают­ся. Вы глядите на меня — происходит тонкий гипноз. Вы чувству­ете жизнь, свет. Но не полагайтесь на него. И не принимайте его за достижение.

Я спрашивал: "Какая медитация вам больше подходит?" Многие отве­чали: "Утренние беседы. Когда мы слушаем Вас, медитация ста­новится глубже". Но это — вид гипноза. Осторожно! Должно быть, это случилось и с молодым раввином.

"В часы, когда я посвящаю себя занятиям, я чувствую жизнь и свет, но как только я оставляю их, все уходит ".

Когда вы оставляете этот зал и идете по своим делам, как долго длится та глубокая медитация, которую вы чувствовали рядом со мной? Она проходит. Не дойдете вы еще до ворот, а ее уже нет — и хоро­шо, что нет. Иначе вы бы остались в иллюзии навеки. Хорошо, что ее нельзя унести с собой. Хорошо, что на нее нельзя поло­житься. А то вы такие, что сделали бы из нее сокровище и забыли бы, что она не ваша.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: