Сравнивающий ум упускает все и продолжает думать, что другие мгновения, которых больше нет, лучше.

Будьте верными мгновенью, а прожив его, не несите с собой; не нужно. Переплыв реку, не несите в голове лодку. Оставьте ее там. Она больше не нужна. Иначе она станет обузой. И на ярмарке люди будут смеяться над вами.

А вот другая история. Два монаха особо строгой школы подошли к ре­ке. Молодая девушка, стоя у потока, никак не решалась перейти. Один из монахов взял ее на руки и перенес через реку. Долго мо­нахи шли молча, наконец, второй спросил: "Но как же ты все-таки решил прикоснуться к женщине?" "Как, она все еще с тобой? А я ее оставил там, на берегу реки" – ответил первый.

ВОПРОС: Что самое глупое сделал Мулла Насреддин?

ОТВЕТ: На это трудно ответить, потому что он все еще жив. И одно можно ска­зать наверняка: он умрет не раньше меня. Не спрашивайте; никто не может предугадать, он не предсказуем. А он будет делать все большие и большие глупости; человек совершенствуется с опы­том.

Он вряд ли умрет до меня. Я не могу это допустить. Так что не могу сказать. Когда я уйду, и он уйдет. Тогда и подумайте над этим. Придется здорово покопаться.

Мулла Насреддин не человек, он — все человечество. Он — это вы; он - это вы, все вместе. Чтобы вы ни делали, Мулла сделает еще глу­пее. Он совершенен. Чтобы ни делал человек, он может сделать это в совершенстве. Он — ваша глупость. И если вы поймете это, вы будете смеяться и плакать одновременно. Вы будете смеяться над своей глупостью, и вы будете плакать, потому что глупость эта ваша. Когда вы смеетесь над Муллой Насреддином, помните, что вы смеетесь над собой. Он просто ставит вас лицом к лицу с тем, что вы есть, так, чтобы можно было встретиться.

Мулла Насреддин не молод, он — давняя находка суфиев. Есть истории о Мулле Насреддине, которым сто, двести, даже триста лет. Он - давняя находка.

Много стран считает себя родиной Муллы Насреддина, борются за эту честь. Русские говорят, что он родился в России. У них есть мо­гильная плита, доказывающая, что он их. Иранцы говорят, что он их. В Бухаре есть место, посвященное памяти Насреддина.

Он побывал всюду. Везде, где есть глупость, там Мулла Насреддин. Он принадлежит всем, ни у кого нет исключительных прав.

А я говорю, он все еще жив. Он мог умереть в одной стране и воскрес­нуть в другой. Много раз я сам видел, как он умирал, а на следую­щий день он стучался в мою дверь. Невозможно. По-видимому, он не может умереть. Он — людская глупость.

Но если глубоко заглянуть в эту глупость, вы увидите в ней и муд­рость. Во всех его глупостях есть росток скрытой мудрости.

Как раз на днях случилось так... Он сидел в своей лавке, а я сидел ря­дом. Маленькая, подвижная женщина пришла в самое людное время и перевернула всю лавку. Часами она не давала покоя Насреддину. Только после долгих часов борьбы она была удовлетво­рена.

И тогда женщина сказала: "Знаешь, Мулла, когда я пришла в твою лав­ку, у меня была страшная головная боль. А теперь она ушла".

Мулла Насреддин ответил: "О, не тревожьтесь, мадам. Не тревожьтесь! Она не ушла. Она перешла ко мне".

Может быть, он выглядит глупо, но он еще и мудр. Если вы поймете его, вы будете смеяться и будете плакать, потому что в этом вы увидите себя и все человечество.

Не спрашивайте: "Что самое глупое сделал Насреддин?" Он всегда де­лает еще большие глупости, чем раньше. Каждый его поступок уникален, несравним. Если вы заглянете в него, то сочтете его лучшим, но когда последует новый, он будет совершенно беспо­добен, что-то истинно великое.

Почитайте о Мулле Насреддине, и попробуйте понять его. Сделайте это медитацией. Это веками было медитацией для суфиев.

Учителя суфиев обычно давали шутки Муллы Насреддина для раз­мышления, обдумывания и медитации. Потому что во всем, что он говорит, есть смысл. Это не просто шутки, — учтите. Я их рас­сказываю не для того, чтобы просто вы посмеялись. Это не про­сто шутки; это указатели. Они не для того, чтобы посмеяться и забыть, их надо сделать частью своего понимания. И тогда вы увидите, как Мулла Насреддин постоянно возникает в вас, — дей­ствующий, поступающий. Вот тогда вы посмеетесь. И если вы су­меете смеяться над собой, вы засмеетесь впервые.

БЕСЕДА ПЯТАЯ

Однажды рабби из Занса стоял у окна и смотрел на улицу. Увидев прохожего, он постучал в окно и сделал ему знак войти в дом. Когда тот вошел в комнату, рабби Хаим спросил: "Скажи мне, если ты найдешь кошелек с золоты­ми, вернешь ли ты его хозяину?"

"Рабби, — ответил тот, — если бы я знал, кто хозяин, я бы вернул кошелек, не колеблясь ни минуты".

"Ты дурак", — сказал рабби из Занса.

Затем он вернулся к окну, позвал другого прохожего и задал ему тот же вопрос.

"Я не такой дурак, чтобы отдавать кошелек с деньгами, который я нашел", — ответил тот.

"Ты нехороший", — сказал рабби из Занса. И позвал треть­его.

Тот ответил на вопрос так: "Рабби, откуда мне знать, ка­ким я буду, когда найду кошелек, и удастся ли мне оградить себя от злой воли? Может быть, она возобладает надо мной, и я присвою себе то, что принадлежит другому. Но может быть, Бог, он благословен, поможет мне спра­виться, и я верну то, что нашел, законному владельцу".

"Это хорошие слова! — воскликнул цадик — ты истинный мудрец ".

ИСТИННАЯ МУДРОСТЬ

Человек — это машина. Он рождается, живет, любит, умирает, но не как человек — он рождается, живет, любит, умирает, как машина. Он не осознает. Все происходит, человек не действует. У него нет своей воли. Но он думает, что он действует, он думает, что у него есть сила воли, своя воля. Он верит, что она есть. Это самая боль­шая глупость, основа невежества. Из-за этой веры он никогда не поймет ситуацию, как она есть. Человек обычно бывает в двух со­стояниях: спящий с закрытыми глазами и спящий с открытыми глазами. И сон длится постоянно, как подводное течение.

"Я есть" не соответствует обычному состоянию человека, потому что в вас много "Я", в вас нет одного "Я", нет одного центра. Одно на­строение приходит и уходит, другое настроение приходит и ухо­дит. И с каждым настроением в вас преобладает другое "Я".

Когда вы раздражены, это не "Я", которое было, когда вы любили. Ва­ми владеют самые различные личности, и вы не раз это подозре­вали. Не раз, разозлившись, вы говорили потом: "Разозлился, хо­тя я этого не желал". Что вы имеете в виду, говоря: "Хотя этого не желал"? Кто же тогда разозлился? Вы справедливо заподозрили, что то "Я", с которым вы обычно себя отождествляете, было не властно. Кто-то другой обладал вами — бродячее "Я", необычное "Я".

Как раз на днях ко мне пришла саньяси. Она была счастлива, что влю­билась и нашла замечательного любовника. Она была в экстазе. И попросила, не могу ли я сообщить ей тантрическую технику, чтобы она могла достигнуть более глубокого оргазма в любви.

Я взглянул на нее и сказал: "Подожди неделю. И в следующий раз при­веди своего любовника".

Она пришла через неделю и сказала: "Мы поссорились и расстались".

"Как насчет тантрической техники? Я готов дать ее тебе".

"Но теперь у меня нет любовника".

И она была печальна и подавлена и даже не подозревала, что произош­ло.

Когда вы влюбляетесь, вы ведете себя так: вы думаете, что что-то про­изошло с вами навсегда. Когда вы печальны, вы уверены, что это подлинное. Вы так легковерны. Вы ни разу не подумали, даже на миг, что все это настроения, и они проходят, как облака по небу, они всегда текут, как течет река.

Нет в вас ничего вечного. Как можно говорить "Я есть"? Это ложно. Ут­верждать "Я есть", значит говорить неправду. Нельзя так сказать. Вы — это много "Я". В вас тысяча "Я", множество в толпе. Вы поли-психичны. Вы, как колесо. Представьте колесо движущейся по­возки. Одна спица поднимается верх, затем опускается. Другая поднимается и тоже движется вниз. А колесо продолжает вра­щаться. Каждое мгновение новая спица оказывается вверху. Вы, как колесо, все время в движении. И многие спицы вы называете "Я". Вы отождествляете себя с тем "Я", которое сейчас находится наверху.

Раздражаясь, вы не видите, что раздражение — как окружающее вас об­лако. Вы становитесь с ним одно. Настроения полностью владеют вами, вы — их владение. Бессмысленно говорить "Я раздражен", лучше сказать "Я — раздражение".

Когда вами владеет любовь, вы становитесь любовью. Не говорите "Я люблю". Вы — любовь. Вы так отождествляете себя с настроением, что вашей отдельной сущности больше нет. И это продолжается постоянно, с момента рождения до самой смерти.

Вы молоды и думаете, что вы молоды. А знаете, тело меняется каждое мгновение. Затем вы стареете и думаете: "Я стар". В молодости вы наслаждались тем, что молоды, полны энергии. В старости вы пе­чальны и подавлены, потому что теперь энергия ушла. Пока вы живы, вы думаете, что вы — это тело, когда приходит смерть, го­ворите: "Я умираю". Что бы ни происходило, вы идентифицируе­те себя с этим.

Так обстоит дело с человечеством, которое крепко спит. Вот почему нельзя еще сказать, что вы человек: вы — машина. Человек родит­ся в вас, когда вы поймете всю эту машину, и все же не будете отождествлять себя с ней.

Можно увидеть, как приходит раздражение, можно видеть раздраже­ние, окружающее вас, и все же оставаться наблюдателем на хол­ме. Все же продолжать наблюдать... Пришло облако. Туман вок­руг, но вы остаетесь отдельно. Хорошо знайте: "Я — познающий, а не то, что он познает". Хорошо знайте: "Я — наблюдатель, а не то, что он видит". Хорошо знайте расстояние, отделяющее вас от ок­ружающего. Оно может касаться вас, но останется бесконечное расстояние, потому что познающего никогда не может коснуться, то, что он познает; владеющего никогда не может коснуться то что, он видит. Видящий трансцендирует; видящий — сама транс­цендентность.

На днях я говорил вам, что есть три обычных типа человека. Первый отождествляет себя с телом, второй с чувствами, эмоциями. Тре­тий отождествляет себя с умом, мышлением, мыслями. Все они крепко спят. Сон их может быть различен. Один спит в теле, дру­гой спит в эмоциях, третий спит в своих мыслях. Но сон тот же: состояние бессознательности, ступора.

Есть и четвертый. Он становится пробужденным. Он наблюдает свое тело, но не отождествляет себя с ним. Он остается в стороне, от­личный, отдельный. Он пользуется чувствами; часто он окружен своими чувствами, но никогда не пересилен ими. Он остается от­дельным. Есть мысли: ум продолжает действовать и создавать мысли. Но четвертый остается пробужденным. Тело, сердце, ум - все они действуют. Они действуют даже лучше, чем действуют в вас, так как нет вмешательства от внутреннего существа — внут­реннее существо остается в стороне. Это четвертый. Четвертый - это то, что я понимаю под саньясином. Никуда не нужно идти; где бы вы ни были, сознавайте. Саньяса действует всюду и всегда. Дело не в перемене места — дело в изменении внутреннего состояния, внутреннего отношения. Вы остаетесь в теле, но те­перь вы знаете, что вы — не тело. И как только есть четвертый - человек родился.

Вы родились только с возможностью быть человеком, вы не родились человеком. Вы родились только со способностью стать челове­ком: можно стать человеком, можно и не стать. Можно все упу­стить. Можно ходить все кругом, кругом и никогда не достичь, не проникнуть в центр вашего существа. Но если возникает осознан­ность и вы становитесь наблюдателем, человек родился.

Индусы называют это состояние двидж, состояние дважды рожденности (второго рождения). Первое рождение дается вам родителями — мамой и папой. Второе рождение — от осознанности, и это на­стоящее рождение. Первое рождение кульминирует в смерти. Так что, первое рождение — рождение только по названию; на самом деле это путь к смерти. День, когда вы родились — это день, с ко­торого вы начали умирать. Однажды этот процесс завершится. Так что, ваше рождение — это просто вхождение в смерть. Может потребоваться семьдесят или восемьдесят лет, чтобы достичь ее, но каждое мгновенье жизни вы идете к смерти. Только когда вы дважды рожденный, двидж, только когда произошло второе рож­дение, и в вас родился Четвертый, вдруг вы узнаете, что смерти нет.

Смерть существует только в отождествлении. Если вы отождествляете себя с телом, вы умираете. Тело — это не вы, его придется оста­вить однажды. Нельзя оставаться в нем навсегда. Это переходная фаза, это верстовой камень, а не цель. Можно отдохнуть пока не­много в тени дерева, но надо идти дальше.

Можно отождествлять себя с чувствами, но и тогда настанет смерть — и вы знаете это. Тело умирает раз в семьдесят лет, чувства умирают все время, каждый день. Вы любили, а потом любовь ушла, вы чувствуете, что произошла как бы тонкая смерть... Вы дружи­ли и раздружились — смерть. Все время умираете в своих чувст­вах.

А мысли умирают еще быстрее. Трудно удержать в уме одну мысль да­же на несколько секунд, она все время пытается улизнуть. Попро­буйте, просто попробуйте удержать в уме одну мысль несколько минут. Она там не останется: сбежит, и след ее простыл. Все вре­мя пытается улизнуть.

Ум умирает непрерывно, каждое мгновенье. Сердце умирает непре­рывно, каждый час. Тело умирает непрерывно, но это продолжа­ется семьдесят лет, восемьдесят лет. Все это отождествления. Когда вы не отождествляете себя, возникает сознание четвертого.

И еще кое-что. Есть четыре пути достичь Бога. Один — пролагать путь через тело; это делает хатха-йога. Это не истинный путь. Им можно кое-чего достичь, поскольку тело, в конце концов, тоже принадлежит Богу, — но это не вы во всей полноте. Гурджиев на­зывает это "путь факиров".

В Индии можно встретить много факиров. Их достижения производят впечатление. Факиры достигают определенной силы. Например, можно встретить факира, стоящего неподвижно десять, двадцать лет. Он не позволяет своему телу отдохнуть ни минуты, сесть или поспать. Даже спит стоя. Теперь его тело одеревенело, почти па­рализовано. Оно не может двинуться; гибкость утрачена. Но в нем появились определенные силы, так как он овладел высшим видом воли. Чтобы простоять, не двигаясь, десять лет, нужна во­ля.

Попробуйте десять дней, и вы поймете. Попробуйте десять часов, и вы поймете. Попробуйте десять минут, не двигаясь, стоять — как ста­туя — и вы поймете. Возникает тысяча проблем. Ум говорит: "А что я здесь делаю? Брось эту чушь. Каждый наслаждается жиз­нью, а я? Стою, как дурак?"

Десять лет, не двигаясь, и приходит низший вид воли, относящийся к телу. Это очень материалистично, но возникает. Человек достига­ет определенной кристаллизации. Он может делать некоторые ве­щи: он может исцелять. Он может дотронуться до вашего тела, и исцеляющая сила перельется через его тело в ваше. Он может благословлять, он может проклинать. И что бы ни сказал, случит­ся. Потому что человек, простоявший десять лет, достигает зна­чительной силы. Если он что-то говорит, слова обладают боль­шой силой и скоро сбудутся. Они, как атомная бомба, несут в себе энергию. Если он проклянет вас, проклятие должно испол­ниться, если благословит, благословение пребудет с вами.

Но сам человек останется на очень низком уровне существования. Ес­ли заглянуть в его глаза, в них не увидите ума; он из глупых свя­тых. Нет ничего, кроме кристаллизации низшей воли. Можно чувствовать вибрацию силы, окружающей его — не ума, не осоз­нанности, не медитации, но концентрации. Он может прожить долго; сто или двести лет не составляют для него никакого труда, потому что тело послушно ему. Он может делать с телом что за­хочет. Но тут нет ничего духовного, ничего религиозного. Если для своего пути вы пользуетесь телом, вы пользуетесь низшей своей возможностью. Если факиру повезет, он может получить руководство Мастера, который сумеет вытянуть его из тела. Ина­че он умрет, укоренившись в теле. И в следующей жизни все бу­дет снова потеряно.

Пока сознание чего-то не достигло, оно не станет вечным, потому что тело сменится. Достигнутое в этом теле будет достигнуто в следу­ющем. Можно стать Мухаммедом Али, но нельзя перенести это тело в следующее рождение; тело останется здесь. Можно быть прекрасным мужчиной, можно быть прекрасной женщиной, Клеопатрой, — но это тело должно остаться здесь. Все, достигнутое те­лом и через тело, будет утрачено.

Пока факиру не случится попасть под руководство Мастера, его не вы­тянуть из тела.

В Индии это стало одним из проявлений милосердия Мастера. Вы, должно быть, знаете, что, по древним преданиям, мастера обыч­но странствовали по стране. Внешне они были похожи на великих мыслителей: Шанкарачарья, Рамануджа, Валабха, Пимбарк, Буд­да, Махавира. Внешне очень было похоже, что они собираются обращать людей. Но это только внешне. Заглянув глубже, видно, что они делали многое. Одним из самых важных дел было ходить от города к городу в поисках факиров: факиры не могли прийти сами. Они укоренились в теле; они потеряли ум. Это были непло­хие люди; они были незнающими, но обладали большой силой. Если освободить их энергию, они могли бы совершить скачок к высшему уровню своего существования.

В нашем веке это делал Меер Баба. Он годами странствовал по стране, ища факиров. Услышав, что где-то есть факир, он шел туда, что­бы вывести его из ступора. Факир — хороший человек, очень хоро­ший человек, но незнающий.

Есть второй путь. Гурджиев назвал его "путь монаха". Можно назвать его путем преданного, бхакти марго. Первый — это хатха-йога, второй — бхакти марго, путь монаха.

Путь монаха — в достижении Божества чувствами, молитвами, слеза­ми, вздохами, в глубокой любви и преданности, в глубокой жаж­де приблизиться к Богу. Но такой человек вовлечен в чувства. Он достиг большего, высшего состояния, чем первый, факир, — но все же он сам связан. Тут тоже нужен кто-то, чтобы вывести его.

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: