Станет ли «врачом» «убийца»?

Продолжаем изучать элиту

 

Социализм - это недоучет и недоконтроль.

 

Давайте теперь вспомним, что происходило в пе­риод распада советской системы и государства. В то вре­мя в обществе шли ожесточенные дебаты по множеству вопросов. Абсолютно все, незыблемые ранее, символы и принципы подвергались беспощадной, в значитель­ной степени недобросовестной, критике и осмеянию. Вопрос «что лучше, капитализм или социализм» одно­значно решался в пользу капитализма. Если вдуматься, то новые лозунги дня вроде «социализма с человечес­ким лицом», «обновленные принципы социализма», «возврат к заветам Ленина» были ничем иным, как эв­фемизмами слова «капитализм». В самом деле, вспоми­ная Ленина, упор делали на рыночности НЭПа и кон­вертируемости червонца, под «человеческим лицом» подразумевались колбасные прилавки «как на Западе», а «обновленные принципы» были именно принципами демократии западных капиталистических государств. В конечном счете, весь антисоветский шум сводился к че­тырём словам: «хотим, как на Западе». Отсюда вытекали и частные желания: «хотим, чтобы в магазинах было только импортное», «хотим, чтобы без очереди», «хотим сами выбирать себе правителей», и так далее. Уровень этих общественных дебатов был невысок. Обычно аргу­менты сторонников капитализма не шли дальше пресло­вутых «100 сортов колбасы», но гораздо хуже обстояли дела у тех немногих, кто пытались защищать советский строй. Это и не удивительно, если учесть, что сама «со­ветская власть» перешла на сторону геополитического врага и развернула пропагандистскую кампанию по дис­кредитации советского строя. Сторонники социализма не имели никакой теоретической базы для организации идеологического отпора, вчерашние «пламенные марк­систы» стройными колоннами переходили на сторону противника, критикуя социализм именно так, как когда-то они сами критиковали западные страны. Попытки защитить социализм, используя аргументы от морали, были обречены на провал. На детский лепет, вроде «со­циализм - это справедливость, а капитализм - это власть денег», следовал железобетонный ответ: «знаем мы вашу справедливость, торгаш сидит на дефиците, а мы за эле­ментарными вещами должны в очереди по три часа сто­ять, и ведь не факт, что достанется». И на это возразить было нечего. А уж сравнивать экономическую эффектив­ность социализма и капитализма сторонники советско­го строя даже и не пытались. Тут им ставили мат в один ход, опять же показывая пальцем в длинные очереди за мылом, сахаром и табаком.

Потребовались годы, прежде чем просоветски настроенные люди хоть немного очухались и начали приводить мало-мальски здравые контраргументы. В этом смысле огромную ценность представляла и пред­ставляет деятельность С. Кара-Мурзы. Именно он од­ним из первых стал создавать просоветскую теоретичес­кую базу, на основе которой можно было успешно вести спор с антисоветчиками. Попутно были разоблачены основные «черные» мифы «перестройки»: дефицит, кол­басный рай Запада, стомиллионные жертвы репрессий и прочее. И если на излете восьмидесятых фраза «пре­имущества социалистической экономики» неизменно вызывала смех, то Кара-Мурзе удалось вдохнуть новую жизнь в тот старый, казалось бы, начисто проигранный «совками» спор. В его статьях и книгах объяснялась глу­бинная суть социалистической экономики как экономи­ки, в которой подсистемы не конкурируют между собой, а напротив, складывают усилия и свои ресурсы в еди­ное целое для достижения общей цели - удовлетворе­ния потребностей населения. Возникающий при этом кооперативный эффект способен давать потрясающий результат. Напротив, принцип максимизации прибыли, на котором построена экономика капиталистических стран, ведет к перерасходу и распылению средств. Так, напри­мер, коммерческая компания вынуждена тратить значитель­ные ресурсы на то, чтобы заставить покупателя поверить, что именно их товар - самый лучший. А ведь эти средства могли бы быть потрачены на расширение производства, на создание новых, более качественных и нужных людям вещей. Между тем, очевидно, что коммерческие предпри­ятия лишь до определенного предела заинтересованы в создании долговечной продукции. Принцип максимиза­ции прибыли приводит к тому, что выгоднее производить товар похуже (до определенного предела, разумеется), с тем, чтобы потребителям приходилось менять его чаще. Даже врачам порой невыгодно вылечивать пациента, ведь че­ловек платит за услуги доктора, лишь пока болен.

Далее, при конкуренции не может быть и речи о бесплатном распространении технологий и ценного опыта, напротив, развит коммерческий шпионаж, веде­ние которого также стоит больших денег. Конкурентов нередко устраняют и силовым путем, а также путем под­купа чиновников, которые могут лишить лицензии или замучить проверками.

А теперь рассмотрим принцип удовлетворения потребностей населения, на основе которого строилась социалистическая экономика. Реклама в обществе «ры­ночного типа» создает потребности, а потом за деньги потребителя их удовлетворяет. А советская экономика семейного типа (по Кара-Мурзе) стремится не создавать новые потребности, а удовлетворять уже имеющиеся. При этом усилия складываются для достижения общей задачи. Очевидно, что запрет частной собственности -это необходимое условие для функционирования эконо­мики, основанной на принципе удовлетворения потреб­ностей, а не максимизации прибыли. Стоит допустить частную собственность даже на уровне малого предпри­нимательства, на уровне ресторанов-прачечных, так тут же начнётся конкурентная борьба со всеми вытекающи­ми последствиями. Мы же понимаем, что бизнесмен открывает ресторан не для того, чтобы кормить голод­ных, не для того, чтобы удовлетворять их потребность в питании, а для того, чтобы заработать денег. Именно поэтому последовательная приверженность принципу удовлетворения потребностей логически предопределя­ет полное огосударствление экономики, которая призва­на служить народу, решая общие задачи, стоящие перед обществом. Но тут сразу возникает совершенно есте­ственная проблема: какую задачу считать общей? Обще­ство - не монолит, в нем действуют различные соци­альные группы, потребности которых не просто различ­ны, а нередко прямо противоположны. Так чьи интере­сы, чьи потребности надо учитывать? Более того, необ­ходимо заглядывать и в будущее, ведь народ - это не толь­ко живущие ныне. Есть и другие аналогичные вопросы и проблемы. Кто и как определяет, какие потребности надо удовлетворять в первую очередь? Как вообще выя­вить потребности населения? В рыночной экономике прибыль является индикатором удовлетворения потреб­ности, а как быть в случае, когда погоня за прибылью отсутствует или, скажем так, пренебрежимо мала? Даже в отношении базовых потребностей разные части обще­ства не могут прийти к единому мнению. Например, яв­ляется ли базовой потребностью потребность в отдыхе? Все согласятся, что, да, эта потребность базовая. А вот как организовать отдых? Здесь уже единого мнения нет и быть не может, зато открывается огромный простор для лицемерия, двойной морали, лживого святошества и тупоумия. И происходит это потому, что решение о «нужных» и «ненужных» потребностях принимает госу­дарство, а государство в данном случае - это конкрет­ный человек, правитель и чиновник. И, разумеется, себя они «не обидят», они построят систему так, чтобы их потребности удовлетворялись, а дальше начинает рабо­тать остаточный принцип. Кроме того, потребности че­ловека разнообразны и отнюдь не исчерпываются пи­щей, жильём, одеждой. Негибкий директивно-плановый подход проблему удовлетворения более тонких потреб­ностей не решит.

Зафиксируем для себя важную мысль о том, что из принципа удовлетворения потребностей вытекает то­тальное огосударствление, а частная собственность, на­против, неразрывно связана с принципом максимиза­ции прибыли. Характерно, что рыночные реформы в Китае, разрешение там частной собственности, начались с известного лозунга «Обогащайтесь!». Не «удовлетво­ряйте потребности населения», а «обогащайтесь», то есть получайте прибыль и побольше. Огосударствление, в свою очередь, ведет к серьёзному противоречию между и пастью и собственностью. Об этом уже говорилось в предыдущей главе, но к этому вопросу необходимо вер­нуться вновь, поскольку некоторые вещи требуют более развернутого объяснения.

Противостояние собственника (хозяина) и наём­ного менеджера (управляющего) старо, как мир. Во мно­гих случаях хозяин предприятия не имеет возможности лично руководить им и вынужден нанимать управленца. Так вот, во все времена, при любых экономических системах, правителях, во всех странах, наемные менед­жеры обкрадывали тех, кто их нанял. Найти надежного управляющего, которому можно доверить свою собствен­ность, всегда было головной болью для хозяев. В самом деле, собственник сам у себя не будет воровать своё пред­приятие, это логический нонсенс. А вот про наёмного менеджера такого не скажешь, ведь это же человек со стороны. У него есть мотив, ему выгодно присвоить себе чужие активы предприятия, выгодно довести завод до банкротства, получив, значительную взятку от конкурен­тов и так далее. Однако на страже интересов собствен­ника стоит государство, и оно жестоко карает тех менед­жеров, которых поймали на различных махинациях. Это является сдерживающим фактором. А там, где государ­ство не справляется со своими обязанностями, идёт бес­конечный криминальный передел. Сравнительно недав­но, после принятия нового закона о банкротстве, десят­ки тысяч успешно работающих заводов были доведены до банкротства и разворованы внешними управляющи­ми. Схема заказного банкротства была проста: закон по­зволял кредитору запускать механизм банкротства дол­жника практически по любому поводу. Нередко основа­нием для запуска процедуры был долг в несколько де­сятков тысяч долларов, причем прибыль предприятия исчислялась миллионами долларов в год. После начала процедуры на банкротившийся завод назначался вне­шний управляющий, который должен был распоряжать­ся имуществом предприятия на период действия проце­дуры банкротства. Нетрудно догадаться, что этим управ­ляющим был «человек кредитора», и уж совсем легко догадаться, в чьих интересах он управлял. Дошло до того, что даже глава Федеральной службы по финансовому оздоровлению и банкротству Татьяна Трефилова призна­ла, что в России в 2001 году рассматривалось сто тысяч дел о банкротстве, из них не менее трети - заказные!

В развитых капиталистических странах эта про­блема также существует, но её масштаб не настолько ве­лик, чтобы быть угрозой для социальной группы круп­ных собственников (властной элиты) и для экономики в целом. Кроме того, и это тоже важный момент, основ­ные собственники предприятий нередко позволяют на­ёмному менеджеру стать акционером, стать «младшим», второстепенным, но всё-таки собственником. То есть работают два механизма: угроза наказания за преступле­ние и материальная заинтересованность.

А вот давайте теперь посмотрим, что получается, когда экономика полностью огосударствлена. В этом слу­чае представители правящей элиты, с одной стороны, являются в чистом виде наёмными менеджерами, кото­рым управляемые предприятия не принадлежат, а с дру­гой стороны, они сами являются государственной влас­тью и поэтому не боятся наказания со стороны государ­ства за свои преступления. То есть, ни один из двух рас­смотренных выше механизмов контроля менеджеров не работает! А что в таких случаях делает бесконтрольный управленец? Всё как обычно, всё как всегда: разворовыва­ет предприятие, за взятку передает секретные технологии конкурентам или полностью уничтожает производство. Эти процессы мы имели «счастье» воочию наблюдать после­дние годы в самом явном и концентрированном виде. А иначе и быть не могло. Никакие спецслужбы, никакой НКВД, и уж тем более КГБ, в долгосрочной перспективе проблему решить не могут, поскольку спецслужбы подчи­няются руководству страны, а само это руководство и явля­ется тем вором-менеджером. Разумеется, не все менедже­ры - воры, и даже не большинство. Именно поэтому эко­номика СССР не была разграблена в первые же годы су­ществования, но рано или поздно, а скорее рано, чем по­здно, найдется «вороватый коллективный менеджер» и, взяв спецслужбы в долю, угробит страну.

Чтобы этого не произошло, менеджеру должно быть, что терять. Либо свободу, либо деньги, иначе бан­кротство предприятия - лишь вопрос времени. В отно­шении советского руководства первое отпадало: ни один руководитель страны в тюрьму не сел и сесть не мог, хотя оснований для возбуждения уголовного дела явно хва­тало. В некотором смысле исключением из правил явля­ется сталинский период истории СССР, и обычно это приводят в качестве контраргумента. Говорят, что в те годы представителей элиты не только сажали в тюрьму, но ещё и расстреливали. Однако, эти рассуждения несе­рьезны. Такие люди, как Сталин, способные держать элиту в узде, рождаются крайне редко, и таких, как он, элита стремится убрать. Есть серьезные основания по­лагать, что Сталин был убит своим же ближайшим ок­ружением. А что произошло дальше? А дальше наши «эффективные менеджеры» облегченно вздохнули, на­шли общий язык с не менее «эффективными менеджера­ми» из спецслужб, и страна быстро покатилась к 1991 году. И это неизбежно, вот так оно и будет, человеческая природа такова. Человек боится кнута и очень любит пряник. Поэтому элиту необходимо было сделать «акци­онером», то есть использовать стандартный способ борь­бы с воровством менеджеров. Но это означало бы легализацию частной собственности и торжество принци­па максимизации прибыли.

Для многих людей эта мысль невыносима, поэто­му они изо всех сил стараются найти иные способы контроля над элитой. Так в широкий обиход вошла идея о суде народа. Суть её в следующем: после того, как срок правления руководителя государства истекает, проводится референдум, на котором народ оценивает его деятельность. При этом вопрос, вынесенный на референдум может формулироваться, например, так: «Улучшилась или ухудшилась Ваша жизнь в результате правления данного руководителя?» Если период правления президента страны оценен отрицательно, то его сажают в тюрьму на тот срок, в течение которого он правил. Если положительно, то этот человек получает награду.

 

Честно говоря, я не представляю, насколько наи­вными должны быть те, кто всерьез верит, что таким вот образом народ сможет контролировать элиту. Элита обладает огромным набором инструментов, позволяю­щих манипулировать общественным мнением. Годы не­прерывных выборов, происходящих на всех уровнях, по­казали, что манипуляторам удается заставить избирате­ля охотно голосовать за невменяемых пьяниц, за всем известных криминальных авторитетов, за людей с суди­мостями, за воров, за проходимцев, за кого угодно. Как можно не понимать, что перед референдумом элита про­моет массам мозги, и население проголосует «как надо». Если же произойдет сбой, то власть пойдет на прямую фальсификацию итогов голосования. Вот только не надо мне рассказывать про то, что, мол, такие преступления не имеют срока давности, и новый правитель, придя к власти, выведет фальсификаторов на чистую воду. Новые правители выходят из той же самой социальной груп­пы, что и предыдущие, а уж представители элиты в та­ком важном для себя вопросе смогут договориться и дать друг другу гарантии безопасности. Смогли же найти ком­промисс разные группировки в советской элите в после-сталинское время. Победители Хрущева ведь не отправи­ли его в тюрьму. Да и вообще, в отношении высшей власти репрессивные меры уже практически не применялись (были лишь единичные исключения). Трястись от страха элита не хочет, поэтому она уничтожила сталинизм, по этой же причине она не допустит над собой суда народа.

Также утопична и другая «альтернатива» - созда­ние «нового человека», равнодушного к материальным благам, невосприимчивого к коррупции. Тысячи лет че­ловечество бьётся над этой задачей и бестолку. Люди всех эпох воровали, предавали, убивали, брали взятки. Ка­кие только системы подготовки не предлагались: тут и религиозный аскетизм, и военная муштра, и бесконеч­ная апелляция к морали и нравственности - всё безре­зультатно. «Новый человек» как массовое и воспроиз­водящееся явление так и не появился. Отдельные уни­кальные личности, конечно же, появлялись, но их со­вершенно не хватало на то, чтобы укомплектовать весь государственный аппарат. Да что там говорить, даже Церковь и то не смогла сделать так, чтобы хотя бы у себя в организации на руководящих постах были только «доб­рые христиане». Церковное лицемерие, ложь, растраты храмовых денег на пьянку и разврат, монастырский го­мосексуализм - вот далеко не полный перечень общеиз­вестных язв, которые Церковь не смогла изжить, как ни старалась. И так было всегда.

Большевики также пытались воспитать нового «человека коммунистического общества», и каков ре­зультат? Выгляните в окно и увидите. А уж сколько было пропаганды, сколько душеполезных воззваний! Беспо­лезно. Советские люди крали, лгали, убивали точно так же, как и при «старом режиме». А сравнительно невы­сокий уровень преступности в советские годы объяснялся не более высокой моральностью «нового человека», а особенностями государственной системы и, в частно­сти, её правоохранительного аппарата. А как только «тоталитарные оковы» упали, так именно советские люди устроили в стране кровавую вакханалию начала девяно­стых. Криминальный передел собственности, бесконеч­ные «разборки», «стрелки», вся эта субкультура «братки-менты-опера», создана никем иным, как советским «вы­сокоморальным» человеком.

Для иллюстрации сказанного приведу отрывок из интервью Михаила Звездинского газете «Экстра-М юг» (№10 (644) 12.03.05 г.), того самого, кто сочинил «пору­чика Голицына», «Сгорая, плачут свечи» и ряд других известных песен. В 1990 году он вышел из лагеря, отси­дев там несколько лет за «частное предпринимательство».

«...В 1969 году открыл первый ночной клуб в рес­торане «Сатурн», на улице Кирова, потом «Архангель­ское», «Русь», «Иверия», сосновый бор. До 23.00 это были обычные рестораны, а к ночи съезжалась моя пуб­лика. Сегодня те ребята стали президентами банков и корпораций - кто жив и не уехал. А тогда они были фар­цовщиками, валютчиками».

 

Чувствуете, откуда ноги растут, из каких ещё вре­мён тянутся все эти сегодняшние «банкиры и бизнесме­ны»? Человеческая природа неизменна и неизменяема. Человек очень хорошо понимает, что такое кнут и что такое пряник. А поскольку у народа нет кнута на элиту, то остается пряник в виде частной собственности. Обыч­но на это мне возражают следующим образом: «Вот ты, Зыкин, утверждаешь, что общество, где произошло тоталь­ное огосударствление, нежизнеспособно даже в средне­срочной перспективе, что второе-третье поколение элиты само уничтожит Систему с целью присвоить себе государ­ственную собственность. А вот, например, в Нигерии эли­та хоть и является собственником, но это ведь не помешало элите дотла разорить собственную страну».

Действительно, почти во всех странах Третьего мира представители элиты являются крупными частными собственниками, но это, действительно, не мешает им разорять собственные страны. В чем же дело? Почему они грабят сами себя? Ответ на поверхности, эти стра­ны не являются независимыми, а их правящие элиты -не более чем наместники метрополии, полностью под­контрольные сверхдержавам, прежде всего США, и вы­полняющие их волю. То есть элита вовсе не разоряет сама себя, это не их страны, богатства этих стран при­надлежат не местным элитам, а сверхдержавам. Роль местных элит заключается лишь в обслуживании инте­ресов элит более крупного масштаба. Поэтому благосос­тояние номинальных правителей государств Третьего мира мало зависит от благосостояния «их» стран и в го­раздо большей степени зависит от того, насколько ус­пешно они служат своим хозяевам. И если им дадут ко­манду разорить подконтрольную страну, то они разорят, даже если при этом придется пойти на некоторые мате­риальные издержки, в противном случае они потеряют всё. Их счета в западных банках будут заблокированы, средства конфискованы, а их самих свергнут в два счета. В лучшем случае, их будут судить как воров и преступ­ников, кем они и являются. А могут и потащить в какой-нибудь очередной международный суд по правам чело­века. Большинство стран Третьего мира не являются не­зависимыми, они лишь полуколонии или колонии в са­мом прямом смысле этого слова, а значит, их элиты не являются хозяевами в своих странах, и «их» собствен­ность на самом-то деле принадлежит не им. Такая элита является «наемным менеджером» в схеме, изложенной выше. Хозяином, нанявшим менеджера, выступает сверх­держава (её элита), а контроль за наемным управленцем осуществляют вооруженные силы сверхдержавы - ана­лог полиции, только в мировом масштабе. Так что при­мер Нигерии и других псевдонезависимых стран на самом-то деле контраргументом не является, а напротив, полностью укладывается в схему хозяин-менеджер. К нашему огромному несчастью наша элита стремительно превращается или уже превратилась в наёмного управ­ленца, обслуживающего интересы истинных иностран­ных хозяев.

Может возникнуть вопрос, а почему же советс­кая элита не просто присвоила себе государственную собственность, а ещё и добровольно отказалась быть хо­зяином в своей стране, предпочитая стать вассалом элит иностранных государств? Казалось бы, ну захотела но­менклатура стать частным собственником, хорошо, чёрт с вами, но страну-то зачем дотла разорять? И вот что характерно, элита распродавала страну, при этом уси­ленно виляя хвостом перед Западом. Откуда у советс­кой элиты такое холопство? Ведь не в банановой же республике воспитывались. Ведь не тряслись же от стра­ха при виде американского авианосца. В чем же дело? Чтобы ответить на этот вопрос, давайте-ка вспомним, из кого и как комплектовалась советская элита. Неэффек­тивное управление частным предприятием довольно быстро приводит частного собственника к разорению, то есть, безвольные, глупые, трусливые, догматичные в таких условиях в целом проигрывают. А вот благополу­чие чиновника позднесоветских времён сравнительно мало зависело от того, насколько успешно он управляет вверенным ему объектом. Он же не собственник пред­приятия, к тому же получение прибыли и не ставится целью ведения социалистического хозяйства. В таких условиях начинают доминировать законы делания номенклатурно-бюрократической карьеры. Во власть под­бирают по принципу личной преданности.

 

 

С самого начала молодой ещё комсомольский фун­кционер привыкает тратить всю свою энергию на инт­риги, предательства, холуйство, подхалимаж, на беско­нечные демонстрации вышестоящим своей «нужности» и полезности. Позднесоветская система осуществляла антиотбор, поднимая наверх людей с плебейской душон­кой, всю жизнь привыкших раболепствовать и склонять­ся перед теми, кто сильнее, успешнее и богаче. И даже оказавшись на самом верху иерархической лестницы, они тут же нашли себе иностранного хозяина. Бросить вы­зов Западу, повести себя как настоящие «акулы капита­лизма», начать борьбу за рынки сбыта и так далее - это не для позднесоветской элиты. Да упаси Боже! Гораздо проще пограбить свою собственную страну, своими же руками вывести её из глобальной игры, а за это полу­чить на Западе гарантии собственной безопасности на случай «осложнений» в России.

Конечно, успехи СССР неоспоримы, и социализм был исключительно адекватным и эффективным отве­том на ряд смертельно опасных вызовов, с которыми столкнулась наша страна в первой половине XX века. Именно этот положительный опыт и привлекает мно­гих людей сейчас, когда Россия вновь нуждается в моби­лизационном рывке. И не исключено, что советский со­циализм вновь будет востребован, поскольку мы вновь оказались лицом к лицу с опасностями, реально угрожа­ющими самому существованию и нашего народа, и на­шей страны. Да, исторический опыт показал, что со­ветский социализм способен решать сложнейшие восстановительно-модернизационные задачи. Однако не­обходимо чётко понимать, что мобилизационный про­ект такого рода должен рассматриваться только лишь в качестве кратковременной меры. А дальше неизбежно придется решать проблему «демобилизации» и разгосу­дарствления, иначе, как справедливо отмечал Кара-Мур­за, мы так и будем бегать по кровавому кругу: «катастро­фа-восстановление-перестройка-катастрофа».

Но прежде чем заглядывать в будущее, надо ра­зобраться с тем, в каком положении мы находимся сей­час. Увы, сейчас наша страна находится в исторической ловушке, которая заключается в том, что элита так и не стала полноценным хозяином России. Сначала она не обладала частной собственностью, а потом преврати­лась в наёмного менеджера, осуществляющего банкрот­ство предприятия под названием Россия. Нашей стране не удалось стабилизироваться в состоянии, когда элита владеет частной собственностью, но при этом не явля­ется тотально зависимой от иностранных элит. И в этом истинный смысл русской трагедии.

 

2.9 «Странности» советской пропаганды

Как видим, используя теорию элит, мы смогли получить адекватные и логичные ответы на вопросы, не разрешимые в рамках марксизма. Причем теория элит способна не просто объяснять события прошлого, но и обладает прогностической силой. Вспомним классичес­кое произведение Оруэлла «Скотный двор». В ней опи­сан и крах социализма, и то, как именно этот крах про­изойдет. Для анализа социалистического общества ав­тор использовал инструменты теории элит, совершенно точно указав ключевую слабость советского проекта. Оруэллу удалось безошибочно предсказать перерожде­ние управленческой верхушки Советского Союза и слом системы именно этой верхушкой.

Для того, чтобы заглянуть в будущее России, мы должны воспользоваться теорией элит. Но прежде чем перейти к прогнозам, обратимся ещё раз к анализу на­шего недавнего прошлого. Посмотрим, как теория элит объясняет целый ряд «странностей» и «маразмов» соци­ализма.

Обрабатывая значительный объём информации, люди для своего удобства строят упрощенные модели, с разной степенью подобия и корректности соответству­ющие анализируемым явлениям и событиям. Часто это происходит неосознанно, интуитивно. Так, в процессе общения мы постоянно употребляем такие слова, как «приведу пример», «возьмем для примера...» и так да­лее. Сведение явления к конкретному примеру, это и есть интуитивное моделирование, когда более сложный мас­сив информации заменяется более простым, в котором подчеркиваются важнейшие черты исходного явления, а менее существенные опускаются. Однако, проблема как раз и состоит в том, что детали, которые кажутся несу­щественными, и которыми на первый взгляд можно пре­небречь, на самом-то деле являются ключевыми, и при­мер, в котором эти детали отсутствуют, становится со­вершенно некорректным. Данная особенность челове­ческого разума прекрасно известна специалистам, на профессиональной основе занимающимся формирова­нием общественного мнения.

Одним из приемов, широко использующихся в манипулятивных техниках, является конструирование и внедрение в массовое сознание ложных метафор. Речь идет о примерах, имеющих лишь внешнее сходство с анализируемым объектом, но при этом совершенно не­корректных, в виду того, что ряд существенных деталей в них отсутствует. Тем самым не выполняется критерий подобия, то есть модель, иллюстрируемая конкретным примером, не подобна исходно рассматриваемому яв­лению.

Кара-Мурза подробно разбирал знаменитую метафору «перестройки» о том, что «нельзя быть чуть-чуть беременной, и поэтому реформы невозможно проводить плавно и эволюционно». Действительно, никакого по­добия между беременностью и социально-экономичес­кими реформами нет, однако в полемике между сторон­никами «шоковой терапии» и их противниками эта ме­тафора срабатывала безотказно. Такие метафоры сыпа­лись как из рога изобилия. Одни из них были примера­ми-однодневками, которые были созданы для решения определенных тактических задач, другие просущество­вали долго, третьи существуют до сих пор и отравляют интеллектуальную атмосферу в обществе.

Ложные метафоры необязательно создаются в лабораториях манипуляторов. К сожалению, существу­ют такие заблуждения, которые настолько глубоко уко­ренились в общественном сознании, что приобрели ста­тус «народных», таких же, как народные пословицы. А то, что имеет статус «народного», опровергнуть наибо­лее тяжело, поскольку люди не принимают логических контраргументов. Критика «народности» воспринима­ется как посягательство на самое святое, и рациональ­ные аргументы просто не воспринимаются. Это хоро­шо видно по тому, каким священным статусом обладают пословицы. О чем бы ни шла полемика, обязательно кто-нибудь из спорящих начнет апеллировать к так называе­мой «народной мудрости», выраженной в пословице, якобы «прошедшей проверку временем» и считающейся абсолютом. Практически бесполезно объяснять, что су­ществует множество взаимно противоречивых пословиц: «Каков поп, таков и приход», но «Каков народ, такие и бояре». Бесполезно объяснять, что пословицы отража­ют лишь отдельные грани какого-либо явления и по­этому не являются абсолютной и всеобъемлющей исти­ной. Мало того, многие из них создавались в древние, даже в первобытные времена, по сути, другим народом, исповедующим другую веру, придерживающимся совер­шенно иных представлений о мире и в совершенно дру­гих социально-экономических и политических услови­ях. Так ли уж применим опыт древних собирателей ко­реньев, бортников и скотоводов к человеку XXI века? Вспомним, что одним из ключевых слоганов предвы­борного штаба Ельцина на выборах 1996 года была по­словица: «Коней на переправе не меняют». И это сраба­тывало! Хотя при чем здесь кони? При чем здесь пере­права? На наших глазах разыгрывается трагедия букваль­но мирового масштаба: колоссальная страна, один из ключевых геополитических субъектов мира, превраща­ется в зону вымирания и геноцида, а в перспективе ха­оса и коллапса. Кучка бандитов и паразитов, ответствен­ных за эти чудовищные преступления, вновь рвется к власти, чтобы продолжить уничтожение страны, а нам плетут байки о конях и переправах. Что было общего между Ельциным и конями? Что общего между геноци­дом и переправой? Ничего. Но сознание многих людей оказывается парализованным лозунгом-пословицей и неспособно к анализу. Поклонение словесным форму­лам предков приобретает буквально иррациональный характер. Неужели «народная мудрость», адекватная ус­ловиям тысячелетней давности, до сих пор сохранила

свою значимость? Эти вопросы стоит хотя бы задать, необходимо хотя бы мысленно поставить под сомнение абсолютность древних метафор. Кстати, лингвистами и этнографами установлено, что в прошлые эпохи посло­вицы пересматривались и нередко отметались, как уста­ревшие.

Зависимость от ложных штампов, принятых на веру, без критического осмысления делает человека иг­рушкой в руках манипулятора. Яркой иллюстрацией к сказанному служит то, как обыватель анализирует со­бытия Великой Отечественной войны. Наверняка каж­дому из нас приходилось слышать множество вариаций на тему: «Германия - такая маленькая, СССР - такой боль­шой, а мы так долго отступали! Какой позор!». Если вду­маться, то здесь страна уподоблена человеку, а в челове­ческом сознании размер напрямую связан с физической силой. Хотя, конечно, мы понимаем, что возможны ис­ключения из правил, что иногда здоровенные детины проигрывают тем, кто пониже и помельче, но это счи­тается именно исключением. А в большинстве случаев более высокий, крупный человек является и более силь­ным. Но в том то и дело, что страна - не человек. И упо­добление одного другому должно производиться очень осторожно и осмысленно. Прямой зависимости между силой армии и площадью территории не существует. Крошечная Англия превратилась в крупнейшую миро­вую империю. Горстка конкистадоров завоевала целые материки. Малюсенькая Голландия веками удерживала под контролем Индонезию, значительно превосходив­шую метрополию по территории.

Война - это борьба Систем, мобилизующих ре­сурсы, в первую очередь человеческие, экономические и технологические, а площадь территории - фактор де­сятого порядка. Что толку русскому солдату от того, что за его спиной раскинулись тысячи квадратных километ­ров вечной мерзлоты и болот? Как и чем это поможет ему в конкретном сражении, если у противника перевес в живой силе, а вооружение и офицеры, допустим, не хуже? Классический пример - первый этап войны 1812 года. У Наполеона вооружение и офицерский состав примерно соответствовал русскому, но его армия была значительно многочисленней. Иными словами, на пер­вом этапе войны ресурсный перевес был на стороне вра­га. В каждом отдельном сражении Наполеон находился в заведомо лучшем положении, именно поэтому русская армия долго не могла сдерживать его продвижение к Москве. А территориальное преимущество Российской империи в значительной степени было фикцией, по­скольку на огромных пространствах непроходимых бо­лот, лесов и снегов не было ни людей, ни промышлен­ности, ни сельского хозяйства. То есть с ресурсной точ­ки зрения для военных целей зауральская часть импе­рии была абсолютно бесполезна. Всё решали ресурсы европейской части страны. Именно там находились все ресурсы, на мобилизацию которых могла рассчитывать Система. Как видим, эффективная, полезная часть Рос­сии была не столь уж колоссальной. Конечно, чем даль­ше продвигался Наполеон, тем сильнее растягивались его коммуникации, тем труднее было контролировать оккупированные территории, тем больше приходилось оставлять солдат в тылу. И до Москвы докатилась уже изрядно уменьшившаяся армия. То есть фактор террито­рии всё же помогал русской армии. Однако нетрудно за­метить, что этот фактор начинает действовать только при условии отступления нашей армии, чем она и зани­малась весь первый этап войны. А остальные факторы, например, человеческий, действуют сразу. Так вот, по населению Франция почти не уступала России, да к тому же французы расселены значительно компактнее русских, а значит, мобилизацию легче проводить, и не стоит за­бывать, что на стороне Наполеона сражались армии ряда других стран.

Как видим, принцип: «большой - значит силь­ный, а маленький - значит слабый» - в отношении госу­дарств совершенно некорректен. По-настоящему боль­шой в плане ведения долгих кровопролитных войн яв­ляется та страна, которая обладает развитой экономи­кой, владеет передовыми технологиями, располагает зна­чительными человеческими ресурсами и надёжной про­довольственной базой. И главное - её государственная Система способна эффективно распоряжаться этими ре­сурсами. А территории - дело десятое. Правильность данного принципа подтвердилась и в Первой Мировой войне, когда Германия и ее союзники довольно долго успешно противостояли странам Антанты, обладавшим невероятным территориальным перевесом. Но на сто­роне Германии была очень развитая экономика, прекрас­ная промышленность и сельское хозяйство, а также не­малые человеческие мобилизационные ресурсы - это и позволило немцам держаться несколько лет, хотя, если исходить из принципа «маленький - значит слабый», Германия должна была бы проиграть сразу же.

А вот теперь рассмотрим с этой точки зрения про­тивостояние СССР и Германии. Можно ли сказать, что Германия в 1941 году была ресурсным карликом, а Со­ветский Союз - гигантом? Как уже было сказано выше, нас не должен вводить в заблуждение очевидный тер­риториальный перевес СССР. При ближайшем рассмот­рении этот перевес окажется фикцией. В этом смысле со времен наполеоновских войн мало что изменилось. Колоссальные залежи полезных ископаемых Зауралья ещё предстояло разведать, да и те месторождения, которые были уже известны, практически не разрабатывались, тогда ещё не хватало технологий, средств и времени. Даже ресурсы Западной Сибири стали активно исполь­зоваться только в шестидесятых <

12Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: