Конфликты, в которых принимала участие римская армия до Третьей Пунической войны.

 

Значение второй Пунической войны. Вторая Пуническая война (218 — 201 г. до Р. X.) для истории военного искусства имеет чрезвычайное значение Во-первых, часть событий этой войны может быть установлена вполне научно. В истории сражений древних и средних веков точнее всего наши сведения о Каннах. Карфаген был разрушен, до нас не дошло ни строчки оригинальной карфагенской литературы, но древние римские и греческие историки пользовались по второй Пунической войне достоверным материалом, как с римской, так и с карфагенской стороны. Дельбрюк в необычайно глубоких страницах Полибия, посвященных действиям карфагенян при Каннах, так резко отличающихся от обычной батальной живописи историков, готов видеть голос самого Ганнибала, реляцию его, попавшую через вторые руки к Полибию. Во-вторых, в этой войне мы видим величайшего полководца истории — Ганнибала. Как и Наполеон, Ганнибал окончил свою полководческую деятельность тяжелым военным поражением, но слава обоих великих побежденных полководцев не затемнена их печальном концом. В-третьих, в течение этой войны военное искусство римлян пережило огромную эволюцию. Талантливый римский вождь, Сципион Африканский, сумел разгадать тайну побед Ганнибала и перестроил римскую милицию на уровень новых требований, которые вызывались стремлениями Рима к всемирному владычеству.

Карфаген, по своему географическому положению, отличался от Рима отсутствием своей округи, населенной крестьянами той же национальности. Африканские туземцы-ливийцы и нумидийцы, кочевавшие в ближайших к Карфагену степях, имели мало общего с культурными семитами города. Поэтому Карфаген был преимущественно морской державой, захватывал острова, богател морской торговлей в западной части Средиземного моря, а в Атлантическом океане занимал монопольное положение, обеспечив за собой оба берега Гибралтарского пролива. Сухопутная его армия формировалась исключительно из наемников; главным образом, это были чужеземцы; среди этих профессионалов военного дела было много греков, и в течение первой Пунической войны карфагеняне усвоили себе от греческого стратега Ксантипа все достижения греческого военного искусства. Первая Пуническая война (264-242г.) повела к потере Сицилии, а с ней и господства на море; ко второй Пунической войне Карфаген мог выставить только 70 трирем против 120 трирем Рима. Последовавшие при демобилизации после 1-й войны бунты наемных войск поставили на край гибели республику; на острове Сардиния все пунийские начальники с их штабами были перебиты солдатами, и Рим захватил этот остров, как беспризорный (238 г.).

Карфагенская армия. Гамилькар, карфагенский полководец, герой первой Пунической войны, получивший за свою энергию прозвище "Барка", т. е. молния, справился с ужасным солдатским бунтом, собрал около себя испытанный кадр военных, отправился с ними на Пиринейский полуостров и завоевал его до р. Эбро, чем создал компенсацию за потерянную Сицилию. Завоеванные области изобиловали богатыми серебряными рудниками. Армия жила без помощи Карфагена и почувствовала себя самостоятельной.

Политику Гамилькара после его смерти продолжал Газдрубал — его зять. Рим не препятствовал этому расширению карфагенского влияния, так как был занят завоеванием Цизальпинской Галлии (бассейн р. По), но связал Газдрубала обещанием не переходить на северный берег р. Эбро. После смерти Газдрубала армия провозгласила своим вождем Ганнибала, сына Гамилькара. Карфаген был вынужден признать его своим полководцем. В Карфагене опорой Ганнибала были "баркиды" — партия войны, партия ненависти к Риму. Сохранить свое положение Ганнибал мог только успешными военными операциями — и он осадил и взял Сагунт, союзную Риму греческую колонию. На требование Рима выдать Ганнибала Карфаген мог ответить только отказом. Повод к войне двух соперников за господство на Средиземном море был дан, и решительная борьба началась.

Ганнибал захватил инициативу. Он располагал профессиональной, глубоко ему преданной армией; те же наемники, которые столько раз убивали своих карфагенских полководцев, оставались дисциплинированными и послушными Ганнибалу при всех обстоятельствах. Ганнибал — почти единственный из военных полководцев, которому не пришлось сталкиваться с солдатскими волнениями и бунтами. Его армия из старых африканских кадров, пополненная набором иберийцев (на Пиринейском полуострове), превышала 50 тысяч, образовывала отдельные тактические единицы, которые под руководством опытных генералов на поле сражения могли самостоятельно маневрировать. Тактическое превосходство армии Ганнибала над римской милицией было несомненно, и оно еще усиливалось тем обстоятельством, что Ганнибал располагал безусловно превосходной конницей. Нумидийцы, союзники Ганнибала, доставили ему очень хорошую легкую конницу, а карфагенская тяжелая конница была способна не только наносить сильные удары, но представляла регулярную часть под командой офицеров, воспитанных еще Гамилькаром, и была настолько дисциплинирована, что не бросалась за добычей, а способна была к маневру на поле сражения по указанию полководца. Это были кирасиры древности.

План Ганнибала. Располагая таким превосходным тактическим орудием, учитывая слабую профессиональную подготовку вождей римской армии, Ганнибал мог не бояться встречи в поле даже с вдвое превосходными силами. Он составил смелый план перейти через Пиринеи, р. Рону и Альпы в Италию, разбить в поле римские войска и захватить и уничтожить Рим. При господстве римлян на море, это был единственный способ перенести военные действия на римскую территорию. Ганнибалу пришлось отказаться от сообщений с тылом; надежды его покоились на возможности создать базу впереди, в тех областях Италии, которые отпадут от Рима. Последний только в момент падения Сагунта решил мобилизовать свои силы; в виду непопулярности войны среди союзников и беднейших слоев римского населения, мобилизация была неполной; однако, выставленные силы превышали по числу в полтора раза количество войск, выставлявшихся Римом в предшествовавшие войны. Работа по усилению карфагенской военной мощи Римом учтена не была. К тому же, имевшиеся силы были разделены на три почти равных армии — одна должна была удерживать в повиновении галлов в долине р. По, другая направлялась в Испанию, чтобы связать там Ганнибала, но не успела предупредить его даже в Галлии, на переправах через р. Рону, и третья сосредоточивалась в Сицилии, чтобы перенести борьбу в окрестности Карфагена. Эта стратегическая разброска сил предопределила поражение первых, лучших легионов римской милиции по частям.

Замысел Ганнибала приводил к вторжению в Италию и к овладению неприятельской столицей — Римом. Однако, вскоре ему пришлось изменить поставленную цель. Карфагенскому войску оказали сильное сопротивление уже между р. Эбро и Пиринеями населявшие эту местность галльские племена. Сильную борьбу с галлами ему пришлось выдержать и на переправах через р. Рону, а также в Альпах. Через Альпы Ганнибал привел немного более 20 тысяч солдат. Осада Рима требовала в пять раз больше сил, особенно при невозможности базироваться на подвоз морем и при необходимости одновременно удерживать обширную область, которая довольствовала бы осаждающую армию. Первой задачей Ганнибала было усилить свою армию. Значительная часть Цизальпинской Галлии, в которую он спустился с Альп, немедленно восстала; здесь Ганнибал создал себе промежуточную базу, перезимовал, несколько укомплектовался.

Однако, цизальпинские галлы, призывавшие Ганнибала, оказались не в состоянии дать ему нужные силы для осады Рима. Тогда Ганнибал выдвинул новую цель — перейти в южную, полугреческую Италию. В первую Пуническую войну итальянские греки поддерживали Рим; господствующий на. морях Карфаген являлся опасным конкурентом их торговли. С падением морского господства Карфагена это соперничество отпало. Ганнибал мог рассчитывать на отпадение и помощь этих богатых, но ненадежных союзников Рима. Но вместе с новыми союзниками на Ганнибала выпала и тяжелая обязанность защищать их, что при господстве римлян на море представляло труднейшую задачу.

Таким образом, силы, имевшиеся в руках Ганнибала, ни разу не позволили ему перейти к осуществлению его сокрушительного замысла; он не сделал ни одной попытки перейти от угрозы Риму к атаке этого города.

Когда после побед на р. Тичино, на р. Треббии и на Тразименском озере Ганнибал на голову разбил римлян при Каннах, действительно началось отпадение италиков от Рима.

Капуя и Тарент, второй и третий города по величине после Рима, и целый ряд мелких городов и кантонов перешли на сторону Ганнибала. К нему перешли и Сиракузы. Стратегия и политика Ганнибал а были на это рассчитаны. Только одна треть Италии представляла полноправную территорию римской республики, две трети представляли подчиненные, еще не забывшие своей былой самостоятельности области. К ним и обратился Ганнибал, подчеркивая, что он явился в Италию не для завоевания, а для освобождения народов; пленных италиков Ганнибал отпускал на родину, чтобы они могли разносить вести о его могуществе и благородстве, а пленных римлян продавал тысячами в рабство. 16 лет оставалась армия Ганнибала в пределах Италии, сохраняя свое тактическое превосходство. Но конституция римской республики оказалась достаточно прочной, чтобы выдержать ее тягостное, разлагающее влияние. Несмотря на поражения, на уничтожение Ганнибалом трех армий, Рим не оттянул гарнизонов с неспокойных границ, а мобилизовал до 10% всего населения государства. Несмотря на огромные потери, с полноправных областей римской республики, насчитывавших к началу войны 1 миллион населения, было выставлено 22 или 23 легиона (максимум — через 4 года после Канн). И если союзники, в общем подсчете, не отвалились, если хозяйственная жизнь не остановилась после поголовной мобилизации взрослого населения, если 16 лет прогулок вражеской армии по территории Рима не вызвали общего распада, и стратегия и политика Ганнибала потерпели крах, то все это доказывает не ложность пути, по которому шел Ганнибал, а доказывает, что римская государственность, римская конституция, прочность господствующего класса, прочность уз, которыми связывал Рим с собой покоренные народы, выдержали самый трудный экзамен.

Стратегия Ганнибала вызывала и в свое время крупные нападки со стороны не понимавших ее лиц, так, вождю пунической конницы. Махарбалу, принадлежит знаменитое выражение, что Ганнибал умеет побеждать, но не умеет использовать своих побед.

Стратегия Фабия Кунктатора. При явном тактическом превосходстве карфагенских генералов и войск над римскими, которое выяснилось в первых боях, и при неспособности карфагенян атаковать римские войска в укрепленных лагерях, при отсутствии у Ганнибала средств и возможности заниматься осадами, естественно, стратегия римлян должна была заключаться в уклонении от боя, в осаде и наказании отпадавших от них городов (Капуя была осаждена и взята римлянами на глазах у Ганнибала, который не мог прорвать циркумвалационной линии и напрасно старался заставить римлян бросить осаду, двинувшись и дойди до самых ворот Рима), в энергичной борьбе на второстепенных театрах. Такова и была стратегия диктатора Квинтия Фабия Максима, прозванного Кунктатором (Медлителем), стратегия, которую одобрял и сенат. Однако, римские плебеи, неохотно пошедшие на эту тяжелую войну, смотрели на затяжку ее, как на явление разорительное для бедного люда, создалась целая демагогическая агитация против осторожной стратегии Кунктатора; плебисцит дал равные с ним полководческие права магистру конницы Минуцию Руфу, стороннику активных действий, который едва не погиб со всем войском в устроенной ему Ганнибалом ловушке, будучи выручен Фабием Кунктатором, он сдал ему свои полномочия. Тогда римские плебеи, после истечения срока диктаторских полномочий Кунктатора, избрали в число консулов своего ставленника, Теренция Варрона; а так как другой консул, Эмилий Павел, являлся представителем осторожных взглядов сената и патрициев и подозревался в стремлении затянуть войну, то во главе соединенной римской армии, оперировавшей против Ганнибала, был поставлен не один начальник, а, вопреки здравому смыслу, два консула, чередовавшиеся в командовании через день. Теренций Варрон в выпавший на долю его командования день дал Ганнибалу сражение под Каннами (216 г.).

Канны. Ганнибал, несмотря на двойное превосходство римлян, был уверен в победе, когда римляне вышли на равнину, где карфагенская конница могла свободно маневрировать. Но ординарной победы для Ганнибала было недостаточно — ему нужно было полное уничтожение римской армии, и эту цель он отчетливо поставил перед собой.

Римляне (55 тысяч гоплитов, 8 тысяч легковооруженных, 6 тысяч конницы плюс 10-тысячный гарнизон, оставленный в лагере) были построены в особенно глубокую фалангу (манипулы — 10 человек по фронту, 12 в глубину), в общем не менее 34 шеренг, такая глубина вызывалась стремлением развить максимальный натиск на фронте и не слишком затруднять наступление непомерной длиной фронта пехоты, которая и так достигала полутора верст (1709 человек по фронту). Конница была распределена по флангам. Поле сражения, избранное Варроном на северном берегу Ауфидуса, представляло равнину, шириной около 3 верст, ограниченную на юге рекой, на севере — кустарником; кустарник и река представляли некоторое обеспечение флангов римлян от охватов превосходной неприятельской конницей.

Ганнибал вывел на поле сражения свою армию в шести колоннах. Две средних, общим числом 20 тыс., образовывались более слабой испанской и недавно навербованной галльской пехотой. Их окаймляли две колонны по 6 тыс. африканских испытанных ветеранов. Наконец, фланговые колонны были чисто кавалерийские — на левом фланге вся тяжело вооруженная конница — кирасиры Газдрубала, на правом — легкая, преимущественно нумидийская конница. Всего карфагенская конница насчитывала 10 тысяч коней. Равное с римлянами число легковооруженных маскировало фронт Ганнибала.

Стремясь к уничтожению врага, Ганнибал против могущественного римского фронта — 16 легионов — развернул только 20 тысяч человек своих средних колонн. Эти части должны были выдержать весь римский натиск; на них легли самые тяжелые потери. Большой соблазн был развернуть здесь самую надежную пехоту, так как оттого, выдержит ли она римский удар, зависела возможность выполнения плана Ганнибала — окружения неприятеля. Но Ганнибал не принес в жертву настоящему будущее и не развернул здесь своей африканской гвардии, потери в которой возместить было нельзя. Чтобы дать моральную упругость испанцам и галлам, Ганнибал со своим братом Маго и штабом расположился за ними, в центре: его сравнительно молодые солдаты дрались непосредственно на его глазах. Африканская пехота, предназначенная для удара на оба фланга неприятеля, осталась неразвернутой в колоннах за стыком между пехотой центра и кавалерийскими крыльями и приступила в выполнению маневра по особому приказанию Ганнибала. Левое кирасирское крыло предназначалось для производства решительного маневра; однако, если преждевременно побить и прогнать римскую конницу, когда римская пехота еще не ввязалась в бой, то этим неприятельскому полководцу была бы предоставлена возможность уклониться от боя и отступить. Конница должна была нанести удар в ту минуту, когда пехота уже настолько сблизится, что уклонение от боя станет невозможно.

Начался бой. Газдрубал с кирасирами опрокинул римских всадников, выслал отряд на помощь нумидийцам, которые вели бой с римскими всадниками левого крыла, и заставил и здесь римскую конницу бежать и предоставить легионы их участи. Главная же масса конницы Газдрубала бросилась на тыл римской фаланги и заставила сначала повернуться назад задние шеренги триариев, а потом остановиться и всю фалангу.

На фронте, после короткого боя легковооруженных, римляне решительно атаковали галлов и испанцев, нанесли им большие потери и заставили карфагенский центр попятиться. Личное присутствие здесь Ганнибала удержало галлов от разрыва фронта и бегства. В решительную минуту, под влиянием удара с тыла, римская фаланга остановилась.

Остановка фаланги означала ее гибель. С флангов ударили африканцы, легковооруженные и конница метали с тыла дротики и стрелы. Только крайние шеренги окруженной толпы римских легионеров могли действовать оружием — задние были способны при атаке увеличить натиск, а при остановке фаланги представляли только мишени для летящих камней, дротиков и стрел. Почувствовав победу, энергично теснили повсюду карфагенские наемники; чем теснее сталпливались римляне, тем труднее было им действовать оружием, и положение их становилось безысходнее. После длительного побоища 48 тысяч римлян было убито, 6 тысяч взято в плен, немногие пробились; из остатков 16 легионов римлянам удалось сформировать только 2 легиона. Карфагеняне потеряли около 5700 убитыми и много ранеными; потери легли преимущественно на центр — одних галлов было убито 4000.

Ганнибал решился, располагая вдвое слабейшей пехотой, на маневр охвата обоих неприятельских флангов, на окружение врага. Канны представляют бессмертный пример необыденного сражения, стремящегося к полному уничтожению врага. Маневр был связан с риском — слабому карфагенскому центру приходилось выдерживать всю тяжесть боя до выхода конницы в тыл и удара на фланги.

Римляне были беззащитны против тактики Ганнибала. Если бы у них были выделены крупные части, стоявшие под командой ответственных начальников, которые могли бы быть повернуты на три стороны, покуда в четвертую сторону ломила их фаланга, они. могли бы вырвать у Ганнибала победу. Но в римской милиции не было ни тактических единиц, способных к самостоятельному маневрированию, ни подготовленных частных начальников. Все 16 легионов стояли рядом и представляли одну массу, неспособную к расчлененному маневру. Милиция способна была выполнять только одну схему простой атаки и являлась легкой добычей тактически обученной, возглавляемой опытными генералами, профессиональной армии Ганнибала.

Введение новой тактики.

 

Линейная тактика Сципиона Африканского. Сражение под Каннами едва не взорвало основы римского государства, едва не вызвало общего его распада. В течение 14 лет после него римляне не осмеливались в чистом поле встречаться с карфагенянами. Но за эти 14 лет римская милиция постепенно получила качества и закал постоянной армии, стала маневроспособной. Каждый год Рим формировал из юношей по два легиона — таким образом, деление в глубину по возрастам утратило смысл. Начальники совершенствовались, особенно под влиянием гениального организатора, которого выдвинул Рим — Сципиона Африканского. Последний постиг тайну тактического превосходства карфагенян и стремился расчленить римский боевой порядок, сделать отдельные части его способными к самостоятельному маневру. Манипулы по 3 объединились в когорты — своего рода батальон; сначала он представлял административную единицу в 500—600 бойцов, затем начал представлять отдельную тактическую единицу, способную к самостоятельному маневрированию. Так как в легионе утратилось деление по возрастам, то гастаты, принципы и триарии получили одинаковую боеспособность. Сципион значительно увеличил дистанцию между манипулами гастатов и принципов. Принципы Сципиона Африканского представляли уже не только задние шеренги фаланги, имеющие исключительную задачу — затыкать щели между манипулами гастатов, а вторую линию боевого порядка. Между Каннами и Замой произошла эволюция задачи принципов — от простой поддержки к линии. Линией называется часть боевого порядка, способная к самостоятельному маневрированию. Цели по условиям расположения второй линии в затылок и вблизи первой линии вторая линия не имеет еще полностью характера общего резерва, располагающегося совершенно независимо от перволинейных войск, то все же переход от фаланги к построению в несколько линий представлял эволюцию, захватывавшую большую часть пути к созданию боевого порядка с независимым общим резервом.

Если щели между римскими манипулами требовали высшей дисциплины и доверия к авторитету начальников, которых не было в греческой фаланге, то линейное построение предъявляло к психологии солдата еще более повышенные требования.

В первоначальном построении легиона гастаты наступали, испытывая почти физическое давление принципов, следовавших в нескольких шагах сзади. Теперь, чтобы обеспечить линии принципов известную свободу маневра, ее приходилось вести в 200-300 шагах дистанции от гастатов. Гастаты должны были втягиваться в упорный рукопашный бой, не чувствуя непосредственно за собой поддержки. Натиск мог не ослабеть только при повышенном сознании солдат, что находящиеся в нескольких стах шагах позади части будут во время подведены к нужному месту опытными и авторитетными начальниками. Такого сознания и доверия к авторитету начальника в римской милиции еще не было, но оно оказалось налицо в армии Сципиона Африканского.

Эта тактическая эволюция римского легиона оказалась возможной лишь при условии утраты им многих существенных качеств республиканской милиции. Римский милиционер, оставаясь десятки,лет в строю, перерождался в профессионального солдата, утрачивал свои гражданские чувства, свое преклонение перед законом, стремился к добыче; начали поступать жалобы от обижаемого им гражданского населения, даже у себя на родине. И по мере того, как авторитет закона тускнел, у римского солдата нарождался другой авторитет — авторитет его вождя, которого через 150 лет он провозгласил императором. Уже о Сципионе Африканском в римском сенате Фабий Кунктатор произнес пророческие слова: "он поддерживает дисциплину в армии в стиле монарха".

Римский сенат должен был бы или оставаться при старых формах командования и образования вооруженной силы, и в таком случае отказаться от окончательной победы над Карфагеном и завоевания всего мира, или же принести в жертву идее победы конституционные гарантии и организовать вооруженную силу, исключительно руководясь требованиями военного дела. Римский сенат встал на второй путь. Он увидел, что немыслимо противопоставлять Ганнибалу двух бургомистров, хороших республиканцев, но детей в полководческом искусстве. Тогда Рим начал избирать на должности консулов, не стесняясь требуемыми конституцией промежутками, одних и тех же известных осторожностью и военными знаниями лиц{39}. Затем Рим шагнул дальше и дал военачальникам, слишком молодым и не имевшим политического ценза, чтобы быть избранными консулами, консульские права. Когда Сципион с римской армией высадился в Африке, консульские полномочия были утверждены за ним не на год, а пока это будет требоваться военной обстановкой — бессрочно. Эта политика позволила Риму победить Карфаген и уже при следующем поколении завоевать Македонию и Сирию и, таким образом, создать остов всемирного государства, но через полтораста лет привела к империи.

Сражение при Заме. Сципион с армией, воспитанной уже в духе линейной тактики, одержавшей успехи на Пиринейском полуострове, сосредоточился в Сицилии, еще повысил занятиями и маневрами боевую подготовку своих войск и высадился в 205 г. на африканском берегу близ Карфагена. Осадить Карфаген Сципион был не в силах, но ему удалось вмешаться в нумидийские дела, взять в плен шейха, являвшегося опорой карфагенского влияния, и создать перевес его противнику Массиниссе, который взялся помогать Риму.

Осенью 203 г. до Р. X. Ганнибал с остатками своей -армии был отозван из Италии на защиту Карфагена. В Африку Ганнибал прибыл с хорошим пехотным кадром, но почти без конницы. Прежде всего он приступил к переустройству своей армии, на что потребовалось до 9 месяцев. Армия формировалась, дабы избежать вмешательства гражданской власти, не в самом Карфагене, а в небольшом приморском городке Хадруметуме, в 150 верстах южнее.

Летом 202 г. до Р. X. Ганнибал начал операцию против римлян. Последние не имели еще в своем распоряжении ни одного порта и базировались на полуостров Утика. Массинисса с обещанными 10 тысячами воинов еще не присоединился к армии Сципиона, располагавшей для операций в поле около 25 тысяч бойцов.

Римская армия находилась в долине р. Баградас, когда Сципион был уведомлен, что Ганнибал с 35 тысячами движется в разрез между ним и тем районом к западу, откуда ожидались нумидийцы. Обыденный начальник на месте Сципиона отошел бы на полуостров Утика, где была укрепленная база, был бы заблокирован в нем Ганнибалом, потерял бы связь и влияние на нумидийцев,. Но Сципион пошел на риск, бросил свои сообщения с морем, быстрым фланговым маршем на запад пошел на соединение с Массиниссой и, получив от него подкрепление в 6 тысяч конницы и 4 тысячи пехоты, двинулся, навстречу Ганнибалу. Столкновение произошло при Нарагаре, но за сражением в истории утвердилось название сражения при Заме.

Это сражение двух 35-тысячных армий представляет очень интересный пример первого приложения к действительности линейной.

Ганнибал еще не успел создать конницы, коей римляне превосходили карфагенян в 3 раза. Пехота была в равных силах, с перевесом в пользу Карфагена. Сверх того. Ганнибал располагал несколькими десятками слонов.

Если бы Ганнибал стремился достигнуть успеха в кавалерийском бою, он стянул бы конницу на одно крыло и придал бы ей всех боевых слонов, которые успешнее всего действуют против конницы. Но Ганнибал составил другой план сражения. Он распределил свою конницу равномерно по крыльям и дал ей указание — не вступая в упорный бой, бежать перед римской и нумидийской конницей и увлечь их в преследование далеко от поли сражения. Слоны с легковооруженными маскировали боевой порядок пехоты и давали Ганнибалу выигрыш времени — не втягивать в серьезный бой пехоту до тех пор, пока не выяснится, удалась ли хитрость с неприятельской конницей.

Пехота была построена в две линии: первая — карфагенская милиция, вторая линия — старые ветераны, вернувшиеся из Италии, под личной командой Ганнибала в 300 шагах позади. Если бы не удалось отвлечь римскую конницу с поля сражения, обе линии, под прикрытием слонов, могли бы отступить, не втягиваясь в решительный бой, в укрепленный лагерь.

Хитрость Ганнибала имела успех. Римская конница, преследуя карфагенскую, скрылась с поля сражения. Тогда Ганнибал завязал решительный пехотный бой; жестокая рукопашная свалка была начата первой линией, а вторая линия, разделившись на две части, вышла из-за флангов первой для решительного двойного охвата римской пехоты. Но Сципион, имевший уже и у себя вторую линию, на этот маневр отвечал соответственным контрманевром — части второй линии римлян вышли из-за флангов первой и вступили в бой с частями, назначенными Ганнибалом дли охвата. Бой сохранил характер лобового столкновения на возросшем фронте. Некоторое преимущество было достигнуто сражавшейся с отчаянием карфагенской пехотой, но бой сильно затянулся, части римской конницы стали возвращаться на поле сражения, карфагенянам пришлось отступать в очень трудных условиях. Учитель — Ганнибал нашел достойного ученика в Сципионе.

Война, державшаяся только на непобедимости Ганнибала, с поражением его была закончена в кратчайший срок. Главным следствием сражения при Заме являлась утрата Карфагеном веры в возможность успешной борьбы с Римом, в самостоятельное будущее. Сципион не преувеличивал значения своей победы, не стремился к лишним лаврам, зная, насколько Рим истощен войной; и подписал на умеренных условиях мир с побежденным Карфагеном.

 

Разведка в римской армии.

 

Полное отсутствие сведений о какой-либо организованной разведывательной системе римлян в эпоху республики объясняет частые военные неудачи. Порой лишь земледельцы и путники, бегущие в город под защиту каменных стен, приносили весть о приближении врага, о чем свидетельствует Тит Ливий в "Истории Рима от основания города".

Значение информации уже в древнейшие времена осознали власти Карфагена - опаснейшего врага Рима. Карфагенские эскадры на Корсике и Сардинии следили за появлением чужих судов и проверяли каждый корабль, направлявшийся в акваторию между Сардинией и Гибралтаром. Оловянные шахты на Северо-Западе Испании они охраняли так тщательно, что греки и римляне долгое время гадали, с каких далеких островов его привозили. Римлян поразила карфагенская разведка, действовавшая в Испании; об этом говорится в "Естественной Истории" Плиния Старшего, который приписывает ее устройство Ганнибалу.

При подготовке к вторжению в Италию через Альпы Ганнибал разослал своих агентов по всей Галлии, благодаря чему большинство галльских племен перешло на сторону Ганнибала, прежде чем римляне узнали что-либо о происходящем. По словам Аппиана, Ганнибал послал разведчиков в Альпы, чтобы обследовать перевалы, которые предстояло пройти. Ганнибал тщательно продумывал каждый шаг трудного похода, и прежде чем начать его, он собирал максимум информации.

Римляне не могли и вообразить себе Италию местом сражения их войск с карфагенянами. Как сообщает Аппиан, римский сенат послал 160 кораблей и два легиона в Африку. В Испанию отправился Публий Корнелий Сципион с 60 кораблями, 10 000 воинов. Ливий пишет, что в Риме ходили слухи, будто финикийцы пересекли реку Эбро. В действительности же, к тому времени, когда эти слухи достигли ушей римлян, Ганнибал уже пересек Пиренеи и шел через Галлию.

Кажется почти невероятным, но тем не менее после первой Пунической войны римляне так и не разработали основные способы передачи информации. Ливий сообщает, что даже галлы, знаменитые своей неорганизованностью, имели сигнальную систему - они предупреждали своих земледельцев о приходе Ганнибала. Описывая переход Ганнибала через Рону, Полибий тоже утверждает, что сигнальная система его войска работала безотказно. К своему удивлению, у римлян мы не находим ничего подобного.

Своим первым успехом в итальянской кампании Ганнибал был обязан македонскому царю Филиппу V, заключившему с ним союз против Рима. Однажды Филипп отправил к Ганнибалу послов. Те спокойно достигли Италии, но по дороге в лагерь Ганнибала возле Капуи были перехвачены римлянами и доставлены к римскому претору. На вопрос о цели их путешествия они заявили, что посланы царем Македонии к римскому сенату с лучшими пожеланиями и предложением заключить союз между Македонией и Римом против Карфагена. Претор, приятно удивленный таким открытием, принял послов с большим почетом и щедро предоставил им все необходимое для их долгого путешествия, объяснив дорогу в Рим и изложив подробно позиции римских и карфагенских армий.

Послы, снабженные такой информацией, без особого труда достигли штаба Ганнибала и рассказали ему о планах Филиппа. Финикиец был, естественно, доволен и послал их обратно к Филиппу со своими предложениями. На обратном пути в открытом море их перехватила римская эскадра. Послы снова стали лгать, объясняя, что держат путь в Рим и что, покинув претора, они опасались попасть в руки к финикийцам, передвигаясь по суше, поэтому пытались попасть в Рим по морю. Их объяснение показалось римскому адмиралу вполне правдоподобным. Они могли бы и в этот раз спастись, но внешность двух приближенных Ганнибала вызвала у адмирала подозрение, что и привело к провалу всей операции.

Ливий показывает, что римляне начали понимать важность разведки, только пройдя тяжелую школу сражений с Ганнибалом. Первое свидетельство того, что римляне начали применять систему сигнальных сообщений в военной разведке, можно найти у Ливия в его рассказе о том, как консул Фабий захватил город Арпы в Апулии.

Другой пример прогресса - меры предосторожности, предпринятые римлянами в 208 г. до н. э., когда их консул Марцелл был убит в бою с карфагенянами и Ганнибалу досталось консульское кольцо-печатка. На этот раз римляне, зная привычку Ганнибала подделывать письма, среагировали на редкость быстро. Как пишет Ливий, консул Криспин, "опасаясь, что карфагеняне, используя это кольцо, учинят какой-нибудь обман, успел разослать по соседним городам предупреждение, что Марцелл погиб и враги теперь владеют его кольцом, поэтому они не должны доверять никаким письмам, написанным от имени Марцелла".

Предупреждение было сделано вовремя, так как едва эти сведения достигли Салапии, как в город пришел римский дезертир, и, представившись посыльным консула, принес поддельное письмо Ганнибала с печатью Марцелла, в котором жителям города предписывалось подготовиться к приему консула. Горожане подготовились как следует. Они впустили в город римлян-дезертиров, шедших впереди армии Ганнибала и создававших видимость, будто приближается не противник, а римские войска, но когда ворота закрылись, всех перерезали. Город был спасен.

В ходе второй Пунической войны римляне стали уделять больше внимания организации разведки, но до уровня карфагенян, использовавших в агентурной работе сложную систему условных знаков, им было еще далеко.

Римлянам удалось бы избежать огромных потерь во второй Пунической войне, если бы они своевременно осознали необходимость создания оперативной разведывательной системы. Следует отметить, что наибольшего прогресса в военной и политической разведке добился Сципион Африканский, сыгравший решающую роль в победе римлян в третьей Пунической войне, и тем самым круто изменивший судьбу Карфагена. Вероятно, он воспользовался не только уроками, преподанными Ганнибалом, но и знаниями своего личного друга - греческого историка Полибия. Тот принял сторону римлян и считал своим патриотическим долгом убедить сограждан в превосходстве римской культуры и в необходимости ее принятия. В своих исторических трудах он воспевал миссию Рима, которому, по его мнению, самой судьбой уготовано править миром - что подтверждается четким устройством их государства, волей и военной доблестью.

Полибий детально изучил Пунические войны, и ему было несложно понять причины первоначального успеха Карфагена. Он был хорошо знаком с организацией разведывательной системы в государствах, основанных преемниками Александра Македонского, и имел возможность непосредственно на месте изучать систему Филиппа V во время военных действий.

Третья Пуническая война стала победоносной кампанией Сципиона против Карфагена. Полибий давал ему много советов по этому вопросу, когда сопровождал своего друга в Африку. Во время знаменитой осады Нуманции в 134-133 гг. до н. э., стратегически важного города на севере Испании, Полибий также был под стенами города и, по всей видимости, мог впоследствии описать эту осаду. Но до наших дней это описание не сохранилось, и приемы, которыми Сципион пользовался в этой операции, в основном зафиксированы Аппианом в "Римской истории".

Сципион использовал в военной разведке методы персидской службы связи. Он умело соединил в единую систему почтовые станции, посты с посыльными, голосовую связь, сигнальные огни для ночного времени, красные сигнальные флаги для дневного. Это явилось большим шагом вперед. Только Полибий мог предложить такое решение, так как он был хорошо знаком с греческой литературой, превозносившей персидские "придумки".

Хотя применение таких способов связи на практике имело большой успех и произвело огромное впечатление на современников, римляне тогда не пошли дальше их использования в военных целях. За весь республиканский период они не сделали ни единой попытки создать для нужд своей дипломатии какой-либо аналог системы связи македонского царя Филиппа V, хотя, как следует из написанного Ливием, были осведомлены о ней. По словам Ливия, Сципион Африканский Старший, собираясь напасть через Фракию на селевкидского царя Антиоха III, с которым римляне воевали из-за Дарданелл в Азии, решил выяснить, позволит ли римским войскам пройти через свою территорию македонский царь Филипп. К царю отправили молодого Тиберия Семпрония Гракха. Разведчик об<

123456

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: